Методы и методология лингвистики 3 страница

«Курс общей лингвистики» Фердинанда де Соссюра очень скоро стал известен во всём ми­ре и был переведён на многие языки. Часто его называют важнейшим лингвистическим тру­дом XX столетия. В книге Соссюра даны три основополагающие оппозиции, важ­нейшие для всего дальнейшего понимания языка лингвистикой XX в.

Первая — это то, что в речевой деятельности (langage; рус­ский термин «речевая деятельность» принадлежит Л. В. Щербе) не­обходимо разделять язык как систему (lange) и речь как реализа­цию этой системы (parole), как последовательность «правильно по­строенных высказываний». Задача структурной лингвистики, как ее понимал Соссюр, состояла в изучении языка как системы (подоб­но тому как Витгенштейн в «Логико-философском трактате» ставил задачу изучения логического языка как системы — см. аналитиче­ская философия).

Второе фундаментальное разграничение — синхроническое и ди­ахроническое описания языка. Синхрония, статика соответствова­ла приоритетному подходу к языку как системе, диахрония, дина­мика — интересу к языковым изменениям, которыми занимается сравнительно-историческая лингвистика, или компаративистика.

Третью оппозицию образуют синтагматическая и парадигматиче­ская оси языковой структуры. Синтагматика — это ось последова­тельности, например последовательности звуков: о-с-е-л; или сло­гов па-ра-линг-вис-ти-ка; или слов: он вошел в дом. Скажем, чтобы приведенное предложение могло существовать как факт языка, нужно в определенных словах согласовать их грамматические фор­мы. Из класса местоимений третьего лица (он, она, оно) выбрать мужской род, придать этот род глаголу и т.д. Классы грамматичес­ких (фонологических, семантических) категорий, из которых мы выбираем, и называются парадигматической системой языка. Язык существует на пересечении этих двух механизмов, которые графи­чески обычно изображают как взаимно перпендикулярные: пара­дигматика — вертикальная стрела вниз, синтагматика — горизон­тальная стрела слева направо.

Заслугой Соссюра было еще и то, что он одним из первых понял, что язык — это форма, а не субстанция, то есть система отношений, нечто абстрактное, и что структурами, подобными языковым, обла­дают многие классы объектов, которые должны изучаться наукой, названной им семиологией и сейчас широко известной как семиоти­ка.

После первой мировой войны структурная лингвистика «раскололась»— так можно сказать лишь условно, потому что она никогда и не существовала как нечто единое — на три течения, которые интенсивно развива­лись в период между мировыми войнами и составили классическое ядро структурной лингвистики.

Первое течение — американский дескриптивизм Эдуарда Сепира и Леонарда Блумфильда — родилось вследствие необходимости описания и систематизации многочисленных языков индейских племен, лишенных письменности (что, в свою очередь, было обус­ловлено повышенным интересом XX века к архаическим культу­рам). В этом смысле дескриптивизм в лингвистике тесно связан с бихевиоризмом, господствующим направлением американской психологии, а также прагматизмом, наиболее популярной в США философской доктриной. Американский философ Р. Уэллс остроум­но заметил по поводу дескриптивизма, что он был не системой, а «набором предписаний для описаний». Важнейшим теоретическим открытием дескриптивистов было разработанное ими учение об ие­рархичности языковой структуры — от низших уровней к высшим (фонемы, морфемы, слова, словосочетания, предложения и их смыслы). В дальнейшем генеративная лингвистика Н. Хомского и его последователей, сохранив идею иерархии, изменила последова­тельность на противоположную — согласно учению генеративистов, речь порождается от высших уровней к низшим.

Л. Блумфильд поставил себе целью разработать единую, конструктивную и последовательно построен­ную систему понятий, годных для синхронного описания языка любого строя, и хотя сейчас многие детали этой системы представляют лишь исторический интерес, она до сих пор не утратила своего значения. Мы не будем из­лагать ее целиком, но сосредоточим внимание лишь на тех ее принципах, которые существенным образом по­влияли на дальнейшее развитие лингвистики.

1. Подобно Ф. де Соссюру, Л. Блумфильд попытался вычленить из того сложного комплекса явлений, который обозначается термином «язык», объект собственно лингви­стический. С его точки зрения, объектом лингвистики яв­ляются не звуки и значения сами по себе, а «сочетание определенных звуков с определенным значением». Звуки интересуют лингвиста лишь постольку, по­скольку они различают значения; существенными при­знаками звуков (фонем) языка являются те признаки, с которыми связывается различие в значении.

Точно так же в грамматике и лексикологии лингвиста должно интересовать не конкретное значение формы и слова, которое, по мнению Л. Блумфильда, «не может быть проанализировано в рамках нашей науки», а факт различия значений двух форм или слов. Таким образом, Л. Блумфильд ограничил роль «семанти­ческого критерия» в лингвистике использованием диф­ференциального значения; этот принцип, вполне эквивалентный принципу «коммутации» Л. Ельмслева, был позднее усвоен многими амери­канскими дескриптивистами.

2. Формы, в которых определенные звуки сочетаются с определенным значением, Л. Блумфильд считал языко­выми (в отличие от фонем, которые языковыми формами не являются). Все языковые формы он делил, во-первых, на связанные, никогда не произносимые отдельно (морфемы и другие части слова), и свободные, про­износимые отдельно от других форм (слова, сочетания слов и т. п.); во-вторых, на сложные, имеющие частичное фонетико-семантическое сходство с другими язы­ковыми формами (ср. слово, словосочетание, предложе­ние), и п p о с т ы е, не имеющие такого сходства (мор­фемы). Из этих двух классификаций Л. Блумфильд извлекает определения всех выработанных им лингвисти­ческих понятий, в частности важнейших понятий состав­ляющей, класса и конструкции.

3. Общая часть любых двух сложных форм, являющая­ся языковой формой, представляет собой конституент, или компонент, этих сложных форм. Конституенты делятся на непосредственно со­ставляющие и конечные (терминаль­ные) составляющие, которыми являются мор­фемы. Понятие непосредственно составляющих, близкое соссюровскому понятию синтагмы, иллюстрируется сле­дующим примером: Poor John ran away («Бедный Джон убежал прочь»); это предложение делится на две непо­средственно составляющих — poor John и ran away,— каждая из которых в свою очередь делится на две новых непосредственно составляющих (poor и John, ran и away) и т. д., пока мы не дойдем до отдельных морфем. Поня­тие непосредственно составляющих на долгие годы опре­делило направление формальных синтаксических иссле­дований и было с успехом использовано почти 30 лет спустя во многих машинных грамматиках и математиче­ских моделях языка.

4. Языковая форма, которая в определенных усло­виях заменяет любую форму из некоторого множества форм, называется субститутом. Субституты обра­зуют класс форм.

5. Языковые формы, в которых ни одно из непосред­ственно составляющих не является связанной фор­мой, называются синтаксическими конст­рукциями. Существует два основных типа синтак­сических конструкций: экзоцентрические и эндоцентрические. Если фраза принадлежит к тому же классу форм, что и какая-либо из ее составляю­щих, она является эндоцентрической (ср. poor John, за­меняемое на John и потому относимое к тому же классу форм). В противном случае мы имеем дело с экзоцентрической конструкцией (ср. John ran).

Второе течение — датская глоссематика (от древнегр. glossema — слово) было полной противоположностью американскому дескриптивизму. Это была предельно абстрактная аксиоматическая теория языка, металингвистическая по своему характеру, то есть в прин­ципе претендовавшая на описание любой знаковой системы.

Основоположник глоссематики Луи Ельмслев в книге «Пролего­мены к теории языка» сделал также ряд важнейших открытий, ка­сающихся изучения не только системы языка, но и любой знаковой системы. В первую очередь, это учение о раз­граничении плана выражения (языковая форма) и плана содержа­ния (языковая материя). Затем это противопоставление двух проти­воположных механизмов, действующих в языке, — коммутации и субституции — в плане выражения. Если со сменой одного элемен­та языковой формы меняется значение другой формы (другого эле­мента), то эти элементы находятся в отношении коммутации (так, в предложении «Он пришел» мужской род местоимения коммутирует с мужским родом глагола). Если с изменением одного элемента зна­чение другого элемента не меняется, то эти элементы находятся в отношении субституции, свободной замены. Можно сказать: «Он пришел», или «Коля пришел», или «Кот пришел» (ср. выше с дейст­вием механизмов парадигматики и синтагматики у Соссюра) — зна­чение глагола от этого не меняется.

Наконец, Ельмслев разработал учение о трех типах зависимости между элементами плана выражения: 1) координация, или взаим­ная зависимость (такой зависимостью является, например, синтак­сическое согласование — он пришел); 2) детерминация, односторон­няя зависимость (например, грамматическое управление, когда определенный глагол в одностороннем порядке управляет определен­ным падежом существительного — в словосочетании «пришел в школу» глагол «прийти» управляет винительным падежом с пред­логом, то есть детерминирует появление этого падежа); 3) констел­ляция, или взаимная независимость (в синтаксисе это примыкание; в словосочетании «бежал быстро» планы выражения не зависят друг от друга или находятся в отношении субституции случаи координа­ции и детерминации осуществляют коммутацию).

Глоссематика Ельмслева была первой лингвистической теорией, которая имела несомненное философское значение (типологически она тесно связана с аналитической философией).

Третье классическое направление структурной лингвистики развивал Пражский линг­вистический кружок, возглавляемый русскими учеными Н. С. Тру­бецким и Р. О. Якобсоном. Основным тезисом пражского функцио­нализма было утверждение о том, что язык является средством для достижения определенных целей, а основной задачей — разработка учения об этих средствах — функциях языка. Главное достижение пражской лингвистики — создание Н. С. Трубецким подробного и цельного учения о фонологии. Немало­важным было открытие, сделанное чешским ученым В. Матезиусом, касающееся так называемого поверхностного синтаксиса вы­сказывания, — учение об актуальном членении предложения (см. лингвистика устной речи). Философией пражского структурализма была феноменология.

Интересно, что три направления структурной лингвистики существовали совершенно независимо друг от друга (такая же судьба была у основных направ­лений философии XX века — аналитической философии, экзистен­циализма, феноменологической герменевтики; совсем по-другому, например, складывалась ситуация в квантовой физике, где уче­ные разных направлений и стран активно взаимодействовали друг с другом).

К середине XX века классическая структурная лингвистика исчерпала себя, ей на сме­ну пришла генеративная лингвистика, которая в большей степени отвечала оперативным задачам, возникшим после второй мировой войны (машинный перевод, искусственный интеллект, автоматизи­рованные системы управления).

Как отмечает А. Вежбицка, носители языка, вероятно, не нуждаются в дефинициях интуитивно им известных языковых единиц, но дефиниции — единственный способ объяснить сущность этих единиц иностранцу, особенно принадлежащему к иной культуре. Для целей, например, типологии системоцентричный подход необходим, лишь на его основе можно отграничить общелннгвистические закономерности от типологических особенностей языка исследователя или группы языков, сходных с ним; недаром избавление лингвисти­ческого описания от европоцентризма началось лишь в структурализме.

Деятельность трех описанных школ структурной лингвистики не прошла бесследно. Они создали фонологию, написали несколько замечатель­ных глав морфологии, реформировали диахроническую лингвистику, начали серьезную разработку типологиче­ских проблем. В этих школах были высказаны важные мысли о том, как должна строиться лингвистическая тео­рия. Даже в тех случаях, когда их искания «не имели бесспорно положительных результатов, значение их для развития языкознания заключалось в том, что они за­ставляли критически пересматривать старые догмы и спо­собствовали осознанию несовершенств старых методов.

К сожалению, взаимопонимание между школами было серьезно затруднено из-за того, что не было предпринято никакой попытки совместно разработать единый язык лингвистики. Языки дескриптивистики, глоссематики и функциональной лингвистики развивались совершенно независимо друг от друга. Это привело к тому, что одним и тем же объектам или принципам присваивались различ­ные наименования, а совершенно различные вещи назы­вались одинаково.

Но учения различных школ не только связаны друг с другом. В не­котором смысле они дополняют друг друга, по­тому что, помимо общего объекта — языка в соссюровском смысле этого термина,— у них есть свои специфи­ческие объекты, изучение которых в равной мере необхо­димо для создания единой и цельной лингвистической теории. Мы уже говорили о том, что пражцев занимал прежде всего непосредственный объект лингвистики, т. е. тот или иной естественный язык. Несколько модернизируя их представления о задачах науки, мы могли бы сказать, что их интересовали лингвистические модели реального объекта, лингвистические модели конкретных языковых процессов. Обычной моделью такого рода является грам­матика того или иного языка. Американских дескриптивистов всегда интересовала не только и не столько грам­матика конкретного языка, сколько процедуры, ведущие к ее открытию. Используя современные понятия, мы могли бы сказать, что они разрабатывали универсальный алго­ритм построения конкретных грамматик тех или иных языков по их текстовым данным. Наконец, Л. Ельмслев сделал попытку разработать общую теорию конкретных грамматик, Глоссематика — это, в идеале, формальная теория всех семиотических систем, объектами которой являются не реальные языки, а уже построенные грамма­тики (описания) реальных языков. В сущности, «эмпири­ческий принцип» Л. Ельмслева можно считать тем аппа­ратом, с помощью которого оцениваются различные модели одного и того же объекта, например грамматики одного и того же языка.

Мы видим, таким образом, что в идеале, если бы дескриптивисты, глоссематики и функционалисты занимались разработкой своих учений с учетом того, что делают их коллеги, результаты их деятельности дополняли бы друг друга, образуя в совокупности все здание лингви­стической теории. Отметим, что три названных выше типа моделей составляют взаимно необходимые части совре­менной структурной лингвистики.

ЛЕКЦИЯ 5. ОСНОВНЫЕ МЕТОДЫ СТРУКТУРАЛИЗМА

ПЛАН

1. Дистрибутивный метод и метод НС

2. Метод коммутации

3. Метод компонентного анализа

Дистрибутвный метод генетически явился одним из первых и стал одним из главных методов структурализма. По сути, он может рассматривать­ся как схема процессов, ведущих к открытию грамматики некоторого языка, или как экспериментальная техника сбора и первоначальной обработки сырых данных. Основные экспериментальные приемы дистрибутивной лингвистики возникли из того продиктованного изуче­нием индейских языков убеждения, что лингвист подобен дешифровщику или естествоиспытателю, не имеющему никакой заранее заданной информации об объекте, ко­торый он собирается изучать. «Дешифровочный» подход к языку возник у американских дескриптивистов и под влиянием некоторых обстоятельств чисто личного свойства, в частности того факта, что в период второй мировой войны младшее поколение американских лингвистов уча­ствовало в работе по шифровке и дешифровке военных документов.

Единственной реальностью, с которой лингвист имеет дело, является текст, подлежа­щий «дешифровке». Все сведения о «коде» (языке), лежащем в основе этого Текста, должны быть выведены исклю­чительно из анализа последнего. Но в тек­сте непосредственно не содержатся данные о значениях слов языка, его грамматике, его истории и генетических связях с другими языками; непосредственно в тексте даны лишь некоторые его элементы (части, отрезки), и для каждого их них мы можем установить распределение или дистрибуцию — «сумму всех окружений, в которых он встречается, т. е. сумму всех (различных) по­зиций элемента относительно других элементов». Поэтому анализ дистрибуции элементов, и только он, дает нам возможность извлечь из текста иско­мые сведения о языке. Этот принцип отличает дистрибутивную лингвистику от школ Ф. де Соссюра и Э. Сэпира, которые считали, что единицы языка принципиально невыводимы из текстовых данных

Для дистрибутивного метода характерно представление о лингвистическом описании как наборе независимых от строя того или иного конкретного языка процедур обработки текстов, выполнение которых в определенном порядке должно автоматически привести к открытию грамматики (структуры) данного языка. Структура каждого языка принципиально непо­вторима (это, между прочим, является дополнительным аргументом в пользу того, чтобы изучать ее с чисто внут­ренней точки зрения, не искажая действительного поло­жения вещей под влиянием внешней информации о языке); однако обнаруживается она, как мы бы сказали сейчас, в результате применения к тексту единой серии универ­сальных алгоритмов.

Описать структуру языка исчерпывающим образом — значит установить 1) его элементарные единицы на всех уровнях анализа, 2) классы элементарных единиц, 3) за­коны сочетания элементов различных классов. Элемен­тарными единицами языка считаются фонемы на фонологическом уровне и морфемы на морфологи­ческом, изучаемые соответственно фонологией (фонемикой) и морфологией. Внутри фонологии вы­деляется фонотактика — наука о законах связи фонем, занимающаяся исследованием ограничений, на­лагаемых данной структурой на возможности их сочетае­мости. Внутри морфологии выделяется аналогичная морфологическая дисциплина — морфотактика, которая, по существу, совпадает с синтаксисом. С обо­соблением этой дисциплины был связан первоначальный отказ дескриптивистов от обычного деления грамматики на морфологию и синтаксис. На стыке между фонологией и морфологией располагается морфонология (морфофонология), предметом которой является изучение фонологических способов выражения морфем. Кон­кретные (лексические) значения тех или иных единиц, а также их звуковой состав не входят в структуру языка, и поэтому изучение семантики и фонетики в узком смысле не входит в задачи лингвистики.

Решение первой из названных выше задач, т. е. выде­ление элементарных единиц языка, достигается с помощью экспериментальной техники сегментации текста и дистрибутивного анализа текстовых единиц, обнаруженных в результате сегментации. Классы элементарных единиц строятся на основе эксперименталь­ной техники субституции (замещения), а законы сочетания элементов различных классов устанавливаются с помощью анализа по непосредственно составляющим. Первые три техники могут применяться, по мнению их создателей, для анализа любого аспекта любого языка, а анализ по непосредственно составляющим имеет силу только в области морфологии и синтаксиса.

Идея о том, что единицы языка, классы единиц и связи между единицами могут быть определены исключительно через их окружение, т. е., говоря словами Ф. де Соссюра, через их отношения к другим единицам того же порядка, и составляет существо дистрибутивного подхода к языку.

С помощью информанта, сообщающего необходимые лингвисту сведения о «дифференциальных значениях», решается первая и самая важная из названных выше за­дач — задача выделения элементарных единиц языка на всех уровнях анализа. Для решения этой задачи необхо­димо, как мы помним, прежде всего сегментировать текст, т. е. разбить его на отрезки, являющиеся элементарными единицами того или иного уровня. Сегментирование текста на элементарные единицы (звуки или фоны на фонологическом уровне и морфы на морфологическом) является лишь первым шагом в про­цедуре выделения соответствующих единиц языка — фо­нем или морфем. Вторым шагом является идентифи­кация — установление того, какие из элементарных текстовых единиц тождественны между собой, т. е. явля­ются вариантами одной и той же единицы языка (алло­фонами одной фонемы или алломорфами одной морфемы), а какие различны, т. е. являются представителями раз­ных единиц языка. Для решения этой задачи используется дистрибутивный анализ в собственном смысле слова.

Устанавливаются три типа дистрибуции элементов: 1) Текстовые единицы находятся в дополнительной дистрибуции, если они никогда не встре­чаются в одинаковых окружениях. Этого условия в боль­шинстве случаев достаточно, чтобы признать ряд звуков вариантами (аллофонами) одной фонемы. Для признания ряда морфов алломорфами одной морфемы требуется, чтобы они не только были в отношении допол­нительной дистрибуции, но и имели одно и то же дифферен­циальное значение. 2) Текстовые единицы находятся в контрастной дистрибуции, если они могут встречаться в одних и тех же окружениях, различая значения. В этом случае они являются представителями разных единиц (фонем или морфем). Таковы начальные согласные в словах том— дом — ком — лом — ром, принадлежащие пяти различным фонемам. В контрастной дистрибуции находятся морфы -ed и -ing в английском языке, принадлежащие, следова­тельно, различным морфемам (ср. She was charmed — t «Она была очарована» и She was charming — «Она была очаровательна»). 3) Текстовые единицы находятся в свободном чередовании, если они встречаются в одних и тех же окружениях, не различая значений. В этом случае они являются вариантами одной и той же единицы языка.

Чисто формальные операции приводят к тому, что и на одном и том же материале разные выводы получают не только разные ученые, но и одни и те же исследователи в разные периоды своей деятельности. Э. Хауген указывает, на­пример, на следующие любопытные факты: Дж. Трейджер при анализе американского варианта английского языка в 1940 году выделил шесть гласных фонем, а в 1947 — девять.

Большое значение приобрел предложенный аме­риканскими дескриптивистами анализ по непосредственно состав­ляющим (НС). Анализ по НС основывается на том, что единицы языковой системы связаны друг с другом разнообразными и сложными отношениями. В предложении Наш костер разгорелся очень быстро слово костер связано непосредственно со словами наш и разгорелся, связь этого слова со словами очень и быстро не является непосредственной. Изучаться должны лишь те отношения между составляющими, ко­торые являются наиболее очевидными для говорящих и наиболее близкими, непосредственными. Анализ по НС может производиться на всех уровнях языка. Однако чаще всего его применяют в области синтаксиса. Опера­ции над НС могут идти по линии порождения и свертывания. В первом случае из отдельных составляющих, т. е. из группы подле­жащего и группы сказуемого, создается структура предложения. Во втором случае происходит замена каждой пары непосредственно составляющих одним членом. В конечном счете остается, как по­казано на схеме, пара максимальных составляющих — ядерная конструкция.

Л. Ельмслев вводит термин коммутации для процедуры, которая иными структуральными направлениями используется для отожде­ствления структурно релевантных признаков. Суть метода коммутации в том, что между формой выражения и формой содержания име­ется определенная связь – и она определяется так называе­мым принципом коммутации, который можно сформулировать следующим образом: если различие в плане содержания соответствует какому-либо различию в плане выражения, то оно существенно для данного языка; с другой стороны, если различие в плане выра­жения соответствует какому-то различию в плане со­держания, то оно также существенно для данного языка.

Вообще говоря, в плане выражения могут существо­вать различия, не связанные ни с какими различиями в плане содержания. Так, в русском языке существует не­сколько вариантов фонемы [е], ср. пример семь, сел, шесть, шест. Они не могут рассматри­ваться как самостоятельные фонемы, потому что не ком­мутируют ни с какими различиями в плане содержания. С другой стороны, в плане содержания могут наблюдаться различия, не связанные ни с какими различиями в плане выражения. В финском, венгерском и китайском языках одно и то же слово значит и «он» и «она» (венгер. о, кит. tha); это различие в плане содержания никак не вы­ражается и, следовательно, не является существенным, в отличие от таких, например, языков, как русский, анг­лийский, немецкий, французский, где оно коммутирует с различиями в плане выражения, ср. он и она, he и she, er и sie. Аналогичным образом различие между мыть и стирать, существенное в русском языке, несу­щественно в английском, где одна неделимая единица — глагол to wash — соответствует двум разным единицам русского языка.

Различия в одном плане, не коммутирующие с разли­чиями в другом плане, образуют варианты одной и той же единицы (ср. варианты фонемы [е] в русском языке). Варианты находятся в отношении субститу­ции друг к другу и сохраняют некоторый инвари­ант при всех возможных изменениях. Инварианты плана выражения Л. Ельмслев называет кенемами, а инварианты плана содержания — плеремами.

Уста­новить однозначное соотношение абстрактных языковых сущно­стей, кенем и плерем, друг с другом значит произвести полный анализ. Наличие однозначного соотношения проверяется операцией «коммутации». Коммутация заключается в том, чтобы выявить столько кенем, сколько имеется элементов плана выражения, которые при замещении одного другим влекут изме­нение в плане содержания. Например, русские «а» и «о» кенемы, что выясняется коммутацией дам — дом. Если изменение кор­реляции в одном плане влечет за собой изменение корреляции в другом плане, то между корреляциями обоих планов, т. е. внут­ри парадигм, хотя они и не принадлежат к процессу, к речи, все же существует тоже отношение «и — и», реляция. Такой случай отношения корреляций друг к другу называется коммута­цией. Пример коммутации: мальчик — мальчику, пере­ход от одного члена парадигмы к другому в плане выражения со­провождается соответствующим переходом в плане содержания и обратно. Если изменение корреляции в одном плане не сопровождается изменением в другом плане, то коммутация отсутствует; напр., зарей — зарею.

Язык — это система инвариантов. Следовательно, в язык в собственном смысле слова входит только форма выражения, изучаемая кенематикой, и форма содержа­ния, изучаемая плерематикой. Субстанция выражения и субстанция содержания не входят в язык. Они являются предметом фонетики и семантики соответственно; послед­ние не являются частями глоссематики, но выступают по отношению к ней в качестве вспомогательных дисциплин.

Задача метода состоит в том, чтобы дать ана­лиз объекта. Непосредственным объектом, к которому прилагается аппарат глоссематики, является текст; из него в результате анализа извлекается система. Предварительным этапом анализа является катализ текста, под которым понимается дополнение усеченных или как-то поврежденных фраз до их нормальной формы. Так, русская фраза Мы тут обменялись и не сочли не может стать объектом анализа до тех пор, пока в ней не будут восстановлены недостающие зависимые элементы: Мы тут обменялись мнениями и не сочли это нужным. На первом этапе анализа текста линия выражения отде­ляется от линии содержания, а на последующих этапах каждая из этих линий членится на все более мелкие части. Членение производится с учетом границ между знаками (абзацами, сложными предложениями, простыми предло­жениями и т. д.) до тех пор, пока мы не дойдем до озна­чающих и означаемых, соответствующих кратчайшим зна­кам— морфемам (точнее, морфам). Означающие и озна­чаемые, соответствующие морфемам, членятся на элемен­тарные единицы плана выражения и плана содержания, которые не являются уже означающими или означаемыми и, следовательно, не представляют собой знаков. Переход от знаков к незнакам знаменует переход от текста к системе. Каждый раз, когда в ходе анализа проводится то или иное деление, устанавливается характер зависимо­сти или функции между выделяемыми частями, независимо от того, являются ли они единицами текста или элементами системы.

Сущность и назначение метода компонентного анализа сводится к тому, что в совокупности исследуемых языковых единиц выделяются те признаки, с помощью которых одни единицы различаются между собой, другие, напротив, объединяются в группы или совокупности. Иначе говоря, описание фактов осуществляется набором признаков, входящих в их план содержания.

Признаки, с помощью которых значимые единицы отличаются одна от другой, называются дифференциальными, а признаки, способствующие объединению единиц, интегральными. Один и тот же признак может быть дифференциальным и интегральным в зависимости от того, какие единицы сопоставляются между собой. Метод компонентного анализа разработан Н. С. Трубецким применительно к фонемам и в силу своей эффективности и универсальности распространился на исследование грамматических и затем лексических значений.

Признаки для описания выделяются на основании сопоставления однородных единиц языка. Так, при сопоставлении фонемы <д> и <т> различаются по единственному признаку – звонкости – глухости; все остальные признаки у них общие, интегральные. Напротив, для фонем <д> и <б> признак звонкости-интегральный. Последовательно сопоставляя фонему, например <д>, с другими фонемами – <н>, <д>, <з>, выделяем дифференциальные признаки неназальности, твердости, взрывности, совокупностью которых и определяется фонема <д>, представляющая собой со структурной точки зрения пучок дифференциальных признаков.

Дата добавления: 2014-01-15