Феодальная рента

Как при рабовладельческом способе производства все виды прибавочного труда и прибавочного продукта можно охватить обобщающим понятием «дань», так все виды прибавочного труда и прибавочного продукта при феодальном способе производства объединяются понятием рента (феодальная рента). Феодальную земельную ренту К. Маркс назвал политико-экономическим выражением феодальной собственности, присвоение ренты – той экономической формой, в которой реализуется земельная собственность. Земельная рента может выступать в форме трудовых повинностей, в форме поставок продуктов, в форме денежных платежей. Во всех случаях феодальная рента – специфическая для феодализма форма эксплуатации, присвоения неоплаченного прибавочного труда.

Для всякого антагонистического способа производства именно форма эксплуатации является основой всей экономической структуры, составляет «сокровенную основу всего общественного строя»[8], по словам К. Маркса. Подобно тому, как закон прибавочной стоимости, закон капиталистической прибыли является основным экономическим законом капитализма, закон феодальной ренты может быть назван основным экономическим законом феодализма. А если правильно установлен основной экономический закон какой-либо формации, то открывается надежный путь к монистическому, строго научному объяснению всех ее сторон. В законе феодальной ренты, как в едином фокусе, отражены все производственные отношения феодализма: феодальная форма собственности на средства производства, положение в производстве и взаимоотношения социальных групп, формы распределения продуктов[9]. Словом, феодализм это, в конечном счете, система эксплуатации крепостных (в широком смысле) крестьян землевладельцами-феодалами.

Как и собственность феодалов, феодальная рента в той или иной мере была облечена в публично-правовую, государственную форму: рента поступает как налог, феодальные повинности – как государственные подати[10]; и в свою очередь государственные финансы оказываются на деле ничем иным как концентрированной и централизованной в казне большей или меньшей частью совокупной феодальной ренты.

В отличие от капиталистической прибыли, феодальной ренте не свойственно постоянное, хотя бы и прерывистое, возрастание; в истории феодального производства бывали длительные периоды, характеризующиеся не расширенным, а простым воспроизводством, долгим застоем. Однако вместе с медленным развитием производительных сил накапливались возможности не только изменения объема феодальной ренты, но и прогрессивного преобразования ее форм. Каждая из последовательных форм подготавливалась долгими стараниями непосредственных производителей повысить свой жизненный уровень, но, в конце концов, осуществлялась к выгоде господствующего класса. Таким образом, закон феодальной ренты является не статическим законом, а законом экономического развития феодальной формации. Эксплуатация ширится и углубляется при историческом переходе от одной формы феодальной ренты к другой, а не только в рамках одной из них (что наиболее характерно для последней, денежной формы ренты).

Три главные, последовательно вытекающие друг из друга формы феодальной ренты: 1. отработочная, 2. продуктовая и 3. денежная. Они могут, обозначены также как барщина, натуральный оброк и денежный оброк.

1. При отработочной ренте, наиболее простой и первоначальной форме, крестьянин производит необходимый продукт в своем хозяйстве на своем наделе, а прибавочный продукт – в барском поместье, на барской запашке. К отработочной ренте должны быть отнесены не только работы на господском поле и луге, не только работы по строительству замков, укреплений, но и не отделившиеся вполне от сельского хозяйства ремесленные работы, производившиеся теми же крестьянами на господском дворе.

Отработочная форма ренты (барщина) таит в себе необходимость собственного отрицания: отделение в пространстве и во времени необходимого труда и прибавочного (барщинного) приводит к возникновению разницы в производительности труда крестьянина, так как он повышает производительность труда в своем личном хозяйстве и отнюдь не усердствует в господском. Неминуемо получается два различных уровня производительности труда, и поэтому интерес феодала требует такой перестройки ренты, чтобы она отвечала уровню производительности труда, царящему в крестьянском личном хозяйстве.

2. Вторая форма феодальной ренты – продуктовая рента (натуральный оброк) – представляет собою соответствующее преобразование прежней формы, хотя экономическое существо остается тем же самым. При этой форме прибавочный труд выполняется уже не как отдельный и особый труд на господина, а вместе с необходимым трудом в едином производственном цикле в хозяйстве непосредственного производителя. Последний выполняет его не под надзором земельного собственника, а под собственной ответственностью и располагая своим временем. И уже из готовой продукции он должен отдать определенную часть господину.

При ренте продуктами прибавочный продукт присваивается феодалом-землевладельцем в натуральном виде, т.е. в виде зерна, мяса, птицы, полотна и т.п., а не в виде выручки крестьянина от продажи этих продуктов, как будет при следующей, денежной форме ренты. Таким образом, две первые формы ренты носят натуральный характер. Надо подчеркнуть, что речь идет о натуральном характере именно ренты, ибо само хозяйство непосредственных производителей остается натуральным и в период господства денежной ренты: в деньги будет превращаться не весь крестьянский продукт, а лишь та его часть, которая составляет ренту, в остальном же крестьянское хозяйствование и потребление все равно будет обходиться почти без связи с рынком.

3. Рента продуктами подготавливает переход к третьей, денежной форме ренты уже тем, что производство прибавочного продукта соверша­ется не на господском поле, а в крестьянском хозяйстве. Эта хозяйствен­ная система, между прочим, необходимо содействует новому обособле­нию ремесла от сельского хозяйства: ведь теперь целые крестьянские хо­зяйства могут приобретать специализированный уклон, внося ренту по преимуществу тем или иным особым продуктом, в том числе изделиями. А это стимулирует рыночный обмен и развитие торгово-ремесленных цен­тров – городов. Разделение труда увеличивает его производительность, до­ходность. Теперь задача феодалов – наложить руку на повышающуюся среднюю производительность общественного труда, и это достигается путем преобразования феодальной ренты в третью форму – в денежную рен­ту.

Суть денежной ренты в том, что в отличие от предыдущей непосредст­венный производитель уплачивает своему земельному собственнику (будь то частное лицо или государство) цену продукта. Следовательно, крестья­нину недостаточно произвести в своем хозяйстве избыток продукта над тем количеством, которое нужно для покрытия необходимых потребно­стей и для воспроизводства хозяйства, но он должен ещё доставить этот избыток на рынок, в город, продать его, превратить его в денежную фор­му. Иными словами, часть его продукта должна быть произведена как то­вар, именно та часть, которая составляет прибавочный продукт.

Переход к денежной ренте знаменует глубокие преобразования в экономике и праве феодального общества. В том числе появляются новее антропологические типы, например, наемные поденщики, и новые экономические явления – купля-продажа земли, следовательно, вырабатывается и цена земли (капита­лизированная рента). При этом денежная рента до поры до времени зна­менует не упадок или разложение, а прогресс феодального способа экс­плуатации, открывая для него новые возможности, пути восходящего развития, переводя его в более высокую фазу классического, даже «чистого» феодального производства. Только после зарождения капитализма (пер­воначально в промышленности) денежная форма земельной ренты, как и в целом товарно-рыночные отношения, становится каналом его проникно­вения в сельское хозяйство и подтачивания феодальных отношений.

Переход от одной формы феодальной ренты к другой, будучи выраже­нием роста производительных сил, порождался интересами и крестьян, и феодалов, но совершался в столкновении и борьбе их противоположных стремлений, мало того, неумолимо все более углубляя противополож­ность их интересов.

Следует подчеркнуть, что в чистом виде три формы феодальной ренты существуют лишь в экономической теории. В исторической действитель­ности разные формы наблюдаются одновременно и совместно, только ка­кая-либо одна из них всегда оказывается господствующей, ведущей. На­блюдаются и их сложные комбинации. Одна из таких комбинаций могла бы быть названа даже особой формой феодальной ренты. Это – барщинно-крепостническая система распространённая в некоторых странах Восточной Европы в позд­ние столетия феодальной эпохи. С одной стороны, эта система имеет при­знаки первой формы – отработочной ренты: прибавочный продукт произ­водится в хозяйстве феодала, применяется жесточайшее принуждение. С другой стороны, тут на лицо признаки третьей формы, т.к. продукт произ­водится не для потребления в натуральном виде феодалом, его дружиной, свитой, че­лядью, а для продажи, для рынка, но только связь с рынком осуществляет­ся не крестьянским хозяйством, а хозяйством феодала. Рынок крупный помещик-крепостник находит либо внутри страны, сбывая продукт кре­стьянского барщинного труда в городах, либо вне ее, сбывая этот продукт в те страны, где собственно земледелие было недостаточно. Так или иначе, но эта форма ренты необходимо подразумевает совершившееся и уже далеко зашедшее отделение города от деревни – будь то внутри страны или в виде обособления на международном рынке промышленно более развитых стран от аграрных. [к следующему параграфу]

Может быть дана классификация феодальной ренты по другому прин­ципу: на эпизодическую, фиксированную и прогрессирующую. Эпизоди­ческая рента наблюдается преимущественно в раннее средневековье в ви­де даров, подношений, дани. Эти нерегулярные доходы феодала восходят к экономическим явлениям первобытнообщинного и рабовладельческого способа производства. Фиксированная рента гораздо более характерна для феодализма. Это - подушное (поголовное) обложение, побор с хозяйства или с главы хозяйства, с зависимой территории или главы территории. Словом, размер фиксированной ренты не стоит в строгой зависимости от производительности труда или доходности хозяйства того, кто ею обязан. Поэтому фиксированная рента выгодна для непосредственных производи­телей в периоды повышения производительности и доходности, но ги­бельна в условиях неблагоприятной конъюнктуры, природных бедствий, сокращения числа рабочих рук, падежа скота. Прогрессирующая рента, которую можно также назвать относительной, пропорциональной или функциональной, является фиксированной долей урожая или дохода. Она наблюдается при продуктовой или денежной ренте в виде «двадцатины», «десятины», «пятины», издольщины. В сущности и всякая рента, завися­щая от размера надела (держания), следовательно, от размера хозяйства, есть прогрессирующая рента. Она налицо на любой ступени феодализма, в том числе и при отработочной ренте.

Прогрессирующая рента в разные периоды выгодна то одной, то противоположной стороне. Она, как наиболее гибкая, отвечает росту про­изводительных сил в развивающемся феодальном обществе, но она же в наибольшей степени сталкивается с присущим ему традиционализмом, с силой обычая. В условиях зарождения капитализма именно издольщина является тем видом рентных отношений, который более всего пригоден для наполнения старой феодальной формы новым, капиталистическим со­держанием. Пока рента взимается натуральными продуктами, осуществить ее прогрессивность не очень то легко. Крестьянин начинает варьировать сельскохозяйственную продукцию, разводит непредусмотренные фео­дальным договором виды растений и скота, специализируется на изготов­лении утвари и изделий. Все это служит стимулом для предпочтения фео­далом денежной формы ренты, однако при последней продолжается ост­рая борьба интересов – быть ли ей фиксированной или прогрессирующей.

Присвоение феодальной ренты на всех уровнях, при всех формах ее развития требовало определенных организационных форм. Поместье, сеньория, монастырь, государство были не столько организаторами фео­дального производства (хотя в известной мере выполняли эту роль), сколько аппаратом высасывания и концентрации прибавочного продукта из мелких хозяйств крестьян и ремесленников. Соответственно эти органы присвоения располагали тем или иным аппаратом - управляющими, сбор­щиками податей, чиновниками.

С точки зрения политической экономии многое в жизни господство­вавшего класса – конфликты между разными его слоями, носившими по­литический, династический, религиозный характер – может быть рас­смотрено как борьба за ту или иную долю совокупной феодальной ренты. Раздел феодальной ренты или, чаще, дележ условий для ее получения (территории, зависимого населения) - ключ к междоусобной борьбе, ца­рившей в феодальном мире. Заметную долю совокупной феодальной рен­ты класс феодалов всегда уступал духовенству - слою весьма необходи­мому для устойчивости феодального строя. Часть ее присваивали ростов­щики и торговцы. Огромную долю, подчас даже и всю ренту, забирало феодальное государство, но опять-таки шла борьба за дальнейший ее раз­дел между знатью, священнослужителями, военными, бюрократией, челя­дью.

На протяжении истории феодального способа производства происхо­дило сначала спорадическое и медленное, затем более неуклонное возрас­тание совокупной массы феодальной ренты в результате, во-первых, роста населения и хозяйственной территории, во-вторых, нормы эксплуатации, т.е. соотношения между объемом прибавочного труда и не­обходимого.

Говоря о совокупной ренте, мы должны помнить, что она выступает не в виде одной только величины повинностей земельному собственнику за «держание», но складывается и из огромного множества других поборов, обязанностей, платежей, ложившихся на крестьянское хозяйство: сюда относятся судебные поборы феодала, уплаты ему за «баналитеты», т.е. мо­нополии на мельницы и т.п., штрафы, регулярные подношения, сборы при продаже продуктов на рынке, дорожные и мостовые сборы, церковные де­сятины и платы, прямые и косвенные государственные подати и т.д. Воз­растание объема совокупной ренты и нормы эксплуатации происходило, как правило, скачкообразно: оно совершалось время от времени в виде ус­тановления или изменения какой-либо повинности, введения какого-либо нового налога, причем сплошь и рядом под благовидным предлогом «вос­становления» забытой старины.

Так или иначе, это нарастание совокупного феодального бремени неиз­бежно вело к медленному углублению антагонизма эксплуататоров и экс­плуатируемых и классовой борьбы между ними. В то же время оно попут­но обостряло и борьбу среди эксплуататоров за присвоение большей или меньшей доли совокупной феодальной ренты.

§ 9. Разделение труда между деревней и городом

Развитие ремесла существенно усложняет картину производства, вос­производства, обращения, распределения в феодальном обществе. Поскольку феодальная эксплуатация опирается на монополизацию земли, казалось бы, идеальное феодальное общество должно быть чисто сельскохозяйственным. В этом смысле раннее европейской средневековье действительно было более завершенным и образцовым, чем феодализм в азиат­ских странах, где древние города никогда не пережили столь полного от­ступления перед деревней. Но, с другой стороны, внутренняя логика са­мого закона феодальной ренты ведет к денежной ренте, как самой адек­ватной его форме. А денежная рента подразумевает продажу сельскохо­зяйственных продуктов тем, кто их не производит, следовательно, продуктов, ремесленникам. Для по­следних же земля не является коренным условием производства, следова­тельно, на горожан-ремесленников не распространяется закон поземель­ной зависимости, а вместе с ним и личной несвободы. Класс феодалов должен найти более эффективные формы присвоения прибавочного продукта этой кагорты трудящихся. И эти формы находятся.

На ранних стадиях феодализма ремесло («мастерство», «промысел», «умельство») сочеталось с земледелием в деревне и носило се­зонный и подсобный характер, позже все более поглощало время того или иного крестьянина, так что уже само сельское хозяйство приобретало для него лишь подсобное значение и, наконец, при благоприятных условиях совсем или почти совсем отделялось от сельского хозяйства. Это отделение ремесла было выражением роста производительных сил, а вместе с тем и формой проявления антагонизма в недрах феодального общества: те, кто овладел общественно-полезным ремеслом, легче могли по­рвать со своим господином-землевладельцем. Одни становились бродячи­ми ремесленниками, обслуживая своим трудом население деревень, об­щин, причем часто не за деньги, а лишь за кров и харчи. Другие же селились, нередко под защитой монастыря или замка, в таких местах, куда окрестные крестьяне приносили свои продукты на обмен и на прода­жу, куда заезжали странствующие купцы. Некоторые феодальные городá и были по началу не чем иным, как поселениями беглых крестьян. Конечно, они ока­зывались в определённой зависимости от верховного собственника данной местности, но, не нуждаясь в земельном держании, они добивались от не­го весьма смягченных условий, в том числе свободы от крепостной зави­симости. Опираясь на общинные порядки, перенесенные из деревни и принявшие в городе характер цехов [11], т.е. общин ремесленников одной и той же специальности, горожане-ремесленники оказывали сильный отпор притязаниям сеньора города и могли одерживать победы над ним, доби­ваться известной независимости города.

Таким образом, отделение города от деревни и широкое распростране­ние феодальных городов было важнейшим переломным моментом в эко­номическом развитии феодального общества, в частности западноевро­пейского общества 13-14 веков. Городские ремесленники, как и крестьяне, были мелкими хозяе­вами, имевшими в полной личной собственности свои средства производ­ства. Их главным достоянием были не столько орудия, обычно технически еще несложные, сколько виртуозное владение ими, трудовые навыки, производственный опыт. Овладение мастерством требовало длительного времени, иными словами, это был сложный труд, а не простой, как в большинстве сельскохозяйственных операций. В понятие ремесла глубоко включено понятие обучения и естественно, что рядом с ремесленниками мы видим «учеников», «подмастерьев», причем долгое время они отнюдь не стояли по отношению к мастерам в положении эксплуатируемых. Лишь с дальнейшим развитием города их имущественное положение глубоко расходится, и в позднем феодальном обществе положение подмастерьев начинает приближаться к положению эксплуатируемых рабочих.

Долгое время многие городские ремесленники вели вдобавок и свое сельское хозяйство. Это снижало их роль как покупателей деревенских товаров. Но феодалы и феодальная монархия, содействуя основанию го­родов, насаждая их, в конечном счете, были заинтересованы как раз в том, чтобы посредством городского рынка сделать возможной денежную рен­ту. Они хотели, чтобы город как можно больше покупал крестьянских продуктов. Невозможно взимать с крестьян денежные платежи, если кре­стьянам некуда продавать свои продукты, если нет населения, которое настолько отделилось бы от сельского хозяйства, что оказалось бы вынужденным покупать за деньги весь спектр сельскохозяйствен­ной продукции – продовольствие и сырье. Таким населением и стало ремесленное сословие в поздне-средневековой Европе. Но мы помним из истории, что сословие ремесленников было тем корнем, из которого, позже, произросли оба главных класса капиталистического общества: буржуазия и пролетариат. С крестьян невозможно взять де­нежных платежей на бόльшую сумму, чем они могут выручить от продажи своих продуктов горожанам: больше им взять денег неоткуда. А объем их выручки зависел от объема спроса, т.е. от количества и от покупательной способности городского населения. При этом крестьяне неизмеримо больше продавали горожанам, чем покупали у них: почти всю денеж­ную выручку от продажи своих продуктов крестьяне вынуждены были от­давать феодалам в качестве феодальной денежной ренты и покупать им было почти не на что. Отсюда ясно, что ремесленники продавали свои из­делия в основном не крестьянам. Чтобы служить покупателями у крестьян они должны были выручать деньги у покупателей своего продукта из ря­дов господствующего класса или у купцов. Таким образом, переход к де­нежной ренте давал возможность господствующему классу заказывать или покупать на городском рынке различные изделия, тогда как при натураль­ных формах ренты ее объем ограничивался тем, что мог непосредственно из сельскохозяйственных продуктов потребить сам феодал со своей семь­ей, дворней и свитой.

Таким образом, мы видим, что, во-первых, возникновение и укрепление ремесленного сословия в городах было неизбежным и жёстко детерминированным явлением. И, во-вторых, феодалы сами способствовали формированию того общественного слоя, развитие которого привело к низвержению их классового господства.

Такова в самых общих чертах схема денежного обращения внутри фео­дального общества. Как увидим ниже, она требует существенного допол­нения, касающегося внешних связей этого общества. Пока что мы видим, что в сферу обращения вовлечен почти исключительно прибавочный про­дукт, в тенденции – вся совокупная масса феодальной ренты, и что город­ское ремесло служит необходимым звеном при превращении земельной ренты в денежную форму.

Подвергались ли при этом и сами городские ремесленники феодальной эксплуатации? Экспроприировался ли у них прибавочный продукт? Ответ должен быть положительным. Во-первых, в качестве верховного господина той земли, на которой был расположен город, феодальный сеньор взи­мал с горожан всевозможные прямые и косвенные поборы, и даже если горожане откупались от них или покупали у короля независимость города – все равно эти выкупные суммы были концентрированной феодаль­ной рентой. Во-вторых, с домовладельцев, с собственников мастерских взималась довольно высокая арендная плата, хотя для них земля и не была «средством производства» в узком смысле. В-третьих, чтобы иметь воз­можность уплачивать все свои повинности, крестьяне чаще должны были продавать свои продукты ремесленникам (и вообще горожанам) по до­вольно высокой цене, которая состояла из стоимости плюс некоторой надбавки. Эквивалентный обмен по стоимости между крестьянами и ре­месленниками был лишь одной из противоборствующих тенденций. Над­бавка к стоимости сельскохозяйственных продуктов извлекалась из кар­манов покупателей-горожан, но ничего из нее не застревало в карманах продавцов-крестьян – все шло получателям феодальной ренты. Иными словами, вместе с ценой на съестные припасы и сырье ремесленникам приходилось уплачивать нечто вроде косвенного налога в пользу феодаль­ного класса. Наблюдавшийся иногда значительный рост цен на сельские продукты в феодальном обществе как раз и означал усиление косвенной эксплуатации города получателями феодальной ренты. Более того, сам перевод крестьян на денежную ренту как раз и отвечал потребности во­влечь в сферу эксплуатации возникавшую новую производительную силу – городское ремесло.

Ремесленники со своей стороны предпринимали контрмеры в борьбе за уровень цен и меновой баланс между городом и деревней. С одной сторо­ны, ряд мероприятий был направлен на достижение «справедливых» цен на съестные припасы и сырье: закупка продовольствия в отдаленных рай­онах, регламентирование максимальных цен. С другой стороны, ре­месленники старались в свою очередь нарушать «справедливую» цену на свои изделия, т.е. получать некоторую надбавку свыше стоимости к своим денежным доходам. Цехи, в которые были организованы городские ремес­ленники, имели целью не только взаимопомощь, но и удержание моно­польно высоких (выше стоимости) цен на ремесленные изделия на крайне ограниченном местном рынке. Таким образом, отклонения от стоимости то в ту, то в другую сторону, эксплуатация чаще города деревней, иногда же – деревни городом были нормой, а эквивалентность обмена между ни­ми – никогда не достижимой на практике равнодействующей.

Чем дальше, тем более в городах шло непрерывно прогрессировавшее специализирование и отпочкование друг от друга ремесленных профес­сий, что выражало рост производительных сил и являлось базой для рас­ширения рыночных отношений, товарного производства. Частицы приба­вочного продукта оседали в городе в виде накоплений верхушки самих го­рожан – патрициата, купечества. В связи с этим понемногу наблюдается экономическая дифференциация средневекового ремесла: одни цехи ра­ботают на другие; в пределах цеха: разоряющиеся мастера – на богатеющих; в пределах мастерской: ученики и подмастерья – на мастера. Однако все это само по себе отнюдь не говорит ещё о появлении новых, нефео­дальных экономических отношений, все это не более чем та средневековая форма, которая может в дальнейшем наполниться новым содержанием с зарождением капитализма.

Дата добавления: 2014-01-11