Восстание в Киеве в 1068 году

Летописцы, смотревшие на жизнь из окон монастырской кельи иликняжеского дворца, не любили заносить на страницы летописи рассказы омятежах и восстаниях; они считали своей задачей только повествование обитвах и храбрости воинов. Поэтому мы знаем очень мало о ходе классовойборьбы в эпоху раннего феодализма. Из отдельных случайных упоминаний летописи нельзя создать даже ееприблизительной картины. Рассказ о выступлении древлян в 945 году противкнязя, нарушившего нормы сбора дани, летопись сохранила потому, что онозакончилось небывалым событием -- убийством князя. Случайно, для объясненияпричин отсутствия князя Ярослава в Киеве, летописец мимоходом сообщил овосстании бедняков в Суздальской земле в 1024 году, во время голода. Значительно полнее знакомит нас с социальными конфликтами и с размахомклассовой борьбы "Русская Правда". Особенно примечательны те периоды, восвещении которых сходятся и грозные нормы законов, и скупые словалетописцев; такими были 1060-е годы и 1113 год. К середине XI векапротиворечия обострились прежде всего на самом верху феодальной общественнойлестницы, в системе княжеских хозяйств, и именно для княжеского домена быласоставлена тремя сыновьями Ярослава Мудрого в 1050--1060-е годы "ПравдаРусской земли" ("Правда Ярославичей"). В составлении ее участвовалонесколько бояр. Без всяких предисловий закон трех князей приступает к ограждению жизникняжеских администраторов и неприкосновенности замкового имущества. "Если убьют огнищанина..." -- так начинаются три первых параграфазакона. Убийство огнищанина каралось то смертью преступника ("во псаместо"), если было совершено грабителем, то огромным штрафом в четверть пудасеребра, если огнищанин сам кого-то обидел и его убили из мести. Если жеогнищанина на дороге убили разбойники, то этот же штраф возлагался на всю туобщину, в которой было найдено его тело. Размер виры за убийство огнищанина,княжьего подъездного, тиуна или конюшенного боярина (80 гривен) равнялсягодовой дани с крупной волости и, таким образом, удваивал налоговое бремядля целой округи. Необходимость такой решительной защиты диктовалась,очевидно, тем, что крестьяне, доведенные до крайности, брались за оружие. Передвижения князей из города в город, участившиеся во второй половинеXI века, неизбежно порождали у них стремление обобрать покидаемое княжество,не заботясь о будущем крестьян. Усобицы, борьба за богатые столы разорялинарод и увеличивали расходы князей, а следовательно, еще более обостряливзаимоотношения их с крестьянством. Крестьянское земледельческое хозяйство по самой своей природе былонеустойчивым. Достаточно было града, засухи или излишних дождей, чтобытысячи людей остались на целый год на голодной норме. Чем больше брали втакие тяжелые годы у смердов княжеские рядовичи и огнищане, тем большейопасности подвергался последний жизненный резерв деревни -- зерно,оставленное на семена. Если поборы были так велики, что возникала угрозасеменам, то новый хозяйственный год независимо от погоды сулил смердамголодную смерть, и, зная это, крестьянство вынуждено было браться за оружиеи вести неравные бои с княжескими подъездными, сельскими старостами ирядовичами, что потребовало издания специального закона Ярославичами. Неурожаи особенно обостряли все противоречия в деревне и заставляликрестьянство то сопротивляться сборщикам дани, то исступленно обращаться кдревним богам и кровавым обрядам. Очень интересен рассказ боярина ЯнаВышатича, который был, по всей вероятности, огнищанином одного изЯрославичей и наблюдал в Ростовской земле последствия неурожая; рассказвнесен в летопись под 1071 годом, но самые события происходили ранее, в1060-е годы. Однажды во время голода в Ярославле объявились два кудесника, которыезаявили, что могут обличить тех женщин, по чьей вине произошел голод, и вшаманском экстазе указывали на богатых крестьянок, говоря: "Эта жито прячет,а эта -- мед, а эта -- рыбу, а эта -- меха". Причем они будто бы доставалииз-за спины образцы этих продуктов -- то жито, то рыбу, то белку.Предполагаемых чародеек убивали, а их имущество волхвы (к которым ужеприсоединилось около 300 человек) брали себе. Так все они дошли до Белоозера, где вступили в бой с Яном Вышатичем, нобыли разбиты им. Волхвов выдали Яну, но они потребовали, чтобы их судил самкнязь Святослав Ярославич. Ян после споров с волхвами о сущности языческойрелигии выдал их родственникам убитых, и те отомстили кудесникам, отдав ихна съедение медведю. Сквозь мрачную романтику колдовского ритуала проглядывает социальнаясущность событий: во время голода бедные смерды, возглавляемые волхвами,использовали колдовство для конфискации имущества богатой части населенияпогостов. Это не было движением против феодальных порядков вообще, аявлялось лишь борьбой за перераспределение жизненных запасов. Княжескийпосланец встал, естественно, на сторону "лучших людей". Попытка восставшихзарубить Яна топором могла бы привести всю Белоозерскую округу под тяжелуювосьмидесятигривенную вину, полагавшуюся по "Русской Правде" за убийствоогнищанина "в разбое". В 1060-е годы летописец усиленно обращает внимание на различные"знамения", все время повторяя, что они предвещают недоброе. В разныхместах, то на Белоозере, то в Новгороде, то в самом Киеве, появляютсяязычники-волхвы, предрекающие несчастья. Очевидно, сильные неурожаи были нетолько в Поволжье, так как киевский летописец написал целое сочинение о том,как важно для установления хорошей погоды молиться христианскому богу, а неязыческому. В довершение всего в 1068 году на Русь обрушились полчища половцев воглаве с ханом Шаруканом. Трое Ярославичей, трое составителей "РусскойПравды" -- Изяслав, Святослав и Всеволод, бежали от половцев, проиграв битвуна реке Альте. Киевляне, участники ополчения, которое было разбито Шаруканом, понималиопасность половецкого вторжения внутрь Руси и стремились продолжать борьбу,но для этого у них не было ни оружия, ни коней. На торговой площади наПодоле, вдали от княжеской крепости, 15 сентября 1068 года собралосьнародное вече. Оно решило организовать поход против половцев и отправилодепутацию к великому князю Изяславу. Посланные заявили князю: "Вот половцыхозяйничают в нашей земле... Так дай же, князь, нам оружие и коней, и мыснова будем биться с ними!" Недальновидный князь отказал представителям народа в их такойестественной просьбе. Трудно сказать, чем был вызван этот отказ: то лислишком много окрестных смердов вошло в ворота Киева в поисках убежища икнязь боялся, что его запасы попадут в руки крестьян, разоренных войной, толи не хотел открыть свой арсенал киевлянам, не одобрявшим княжеской политикиусобиц. Всего за год до нашествия Шарукана Изяслав с братьями жестокорасправился с полоцким князем Всеславом. "Эти братья,-- пишет летописец, --взяли Минск и изрубили всех мужчин, а женщин и детей увели в рабство (вдашана щиты)". Князя Всеслава разбили в сражении, но потом Ярославичи решили с нимпримириться и поклялись на кресте, что не сделают ему никакого зла. Когда жеВсеслав Полоцкий, надеясь на торжественную клятву родичей, приехал кИзяславу в его лагерь под Оршей, то был тут же в присутствии великого князявероломно схвачен и вместе с двумя сыновьями перевезен в Киев. В КиевеВсеслав Брячиславич содержался в "порубе", особо строгой тюрьме без дверей,лишь с маленьким оконцем для передачи пищи; построен был поруб где-топоблизости от княжьего двора и целый год напоминал киевлянам о лукавстве ихкнязя Изяслава. Заключенный князь Всеслав пользовался народными симпатиями; за нимзакрепилась слава стремительного и удачливого полководца, как бы поколдовству переносившегося с места на место и бравшего смелостью ипроницательным умом то Новгород на севере, то Тмутаракань на юге. О Всеславе-- Волхве Всеславьиче -- были сложены народные былины, о нем с большимсочувствием говорит автор "Слова о полку Игореве", восхищаясь смелой душойкнязя и сожалея о тех бедах, которые выпали ему на долю. Всеславизображается то серым волком, в одну ночь пробегающим от Киева до Черногоморя, то волшебником, слышащим в Киеве звон полоцких колоколов, то рысью,исчезающей из осажденной крепости в синей полуночной мгле. Князь-волхв, князь-оборотень, каким он рисуется в летописях и песнях,владел умами людей XI века, и, может быть, не случайно летописец Никон,повествуя о киевском восстании 1068 года, предпослал ему подробноерассуждение о вреде язычества; быть может, полоцкий князь, враждуя с тремяЯрославичами, опирался на народное недовольство ими, поддерживал народныеязыческие верования и обряды, в обличье которых выступало в то времяклассовое недовольство, как мы видели это на примере Ярославля и Белоозера.Если это так, то нам еще понятнее будут как симпатии киевлян к томящемуся впорубе князю-чародею, так и недоверие великого князя Изяслава к киевскомународу, боязнь выдать ему оружие и коней. События 15 сентября развивались далее: узнав об отказе Изяслава, вечестало обсуждать действия воеводы Коснячки (Константина), одного из авторов"Правды Ярославичей". Народ решил, очевидно, наказать этого вельможу и прямос веча двинулся на киевскую Гору, в крепость. Это было уже восстанием противкнязя. Восставшие пришли на воеводский двор, но самого Коснячку не нашли.Тогда народ разделился на две части -- одни отправились освобождать каких-тосвоих друзей ("дружину") из тюрьмы, а другие пошли через мост прямо накняжий двор. Тюрьма, где была заключена дружина, находилась около дворцаБрячислава (вероятно, отца Всеслава Брячиславича). Полный недомолвок рассказ летописца можно понять приблизительно так:еще до восстания 15 сентября какая-то часть киевлян или близких к киевлянамполочан (из окружения старого Брячислава или молодого Всеслава) былаарестована князем Изяславом и заперта в погребе близ киевской резиденцииполоцких князей. Восставший народ решил: "Пойдем, освободим дружину свою изпогреба!" -- и погреб был открыт народом. В это время двор перед великокняжеским дворцом уже был запруженнародом, спорившим с князем. Изяслав, окруженный боярами, смотрел из оконцагалереи на толпу, а боярин Тукы, брат Чудина, советовал ему усилить стражуоколо Всеславова поруба: "Видишь, князь, люди взвыли!" Очевидно, придворныебояре знали о симпатиях киевлян к Всеславу и советовали предотвратитьосвобождение опасного узника. Как раз в это время во дворе появилась таполовина восставших киевлян, которая освобождала "свою дружину" из погреба.Бояре сказали князю: "Дело плохо. Пошли стражу к порубу Всеслава -- пустьего обманом подзовут к оконцу и убьют, пронзив мечом". Князь не решился наэтот шаг, а народ с криком бросился к порубу Всеслава. Едва увидев это,великий князь и его брат Всеволод бежали из Киева. Изяслав уехал в Польшу итам на золото и серебро великокняжеской казны нанял войско для отвоеванияпрестола. Восставший народ разрубил сплошные стены поруба и освободил князяВсеслава "и прославиша и среде двора княжа", то есть провозгласил еговеликим князем взамен бежавшего Изяслава. Семь месяцев княжил народный избранник в Киеве, но мы очень мало знаемо его деятельности, так как летопись князя Всеслава дошла до нас внезначительных фрагментах. Автор "Слова о полку Игореве" говорит, что, добившись киевскогопрестола, как сказочный герой, Всеслав князь людем судяше, Князем грады рядяше, А сам в ночь волком рыскаше; Из Киева дорискаше до кур Тмутороканя; Великому Хорсови волком путь прерыскаше. Придворный певец XI века Боян отрицательно отнесся к ставленникувосставшего народа: "Как бы ни был искусен и удачлив он, какой бы успех нипредрекало гадание на птицах -- но божьего суда ему не миновать!" Но автор "Слова о полку Игореве", насквозь проникнутый народнымивоззрениями, взял под защиту Всеслава, воспел его как эпического героя идаже своим современникам ставил его в пример. Киевский летописец скрыл от нас истинный характер событий 1068 года.Так, например, он умолчал о таком из ряда вон выходящем эпизоде, происшедшемв Киеве в том же 1068 году, как убийство своими холопами новгородскогоепископа Стефана. А это косвенно указывает и на размах народного движения вто время. Социальное снова переплеталось с религиозным -- новгородскиехолопы, удавившие своего господина, главу новгородской церкви, нашлиподражателей: в 1069-1070 годах против преемника Стефана, епископа Федора,выступил в Новгороде волхв. "И бысть мятежь в граде велик, и все яша емуверу, и хотяху побити епископа Федора". Только решительные действия князяГлеба, собственноручно зарубившего волхва топором, "утишили мятеж". В 1071 году какой-то языческий пророк появился в Киеве и предрекалбольшие перемены в жизни Киевской Руси и Византии. Все это говорит о напряженности положения, о брожении народных масс, оненависти, в частности, к феодальной церкви и о надеждах на исконнуюнародную языческую религию. Народ везде поддерживал волхвов, верил им, шелза ними. Как и в Западной Европе, на Руси классовая борьба выступала нередков религиозной оболочке. Смысл классовой борьбы был все же не в возврате к старым формампервобытного строя. Классовая борьба была направлена не против феодализмакак формации, а лишь против неумеренных поборов. Несметные богатства Изяслава, поражавшие воображение королевских дворовЕвропы, были созданы, очевидно, путем неслыханной эксплуатации народа.Неурожаи и нашествие кочевников окончательно подрывали крестьянскоехозяйство и ставили под угрозу его нормальное воспроизводство. Возврат кязычеству был актом отчаяния перед лицом стихийных бедствий, а убийстваогнищан и рядовичей, изгнание одного князя и замена его другим -- это былиакты действенной защиты своих прав, своего хозяйства, своего существованияне как бесправного холопа, а как непосредственного производителя, владеющегосвоей крестьянской усадьбой или ремесленной мастерской. Народные восстания вызывали реакцию феодалов. Изяслав, вернувшись вКиев при поддержке польских войск, перевел торг, на котором собралось вече15 сентября 1068 года, из демократического Подола на Гору, внепосредственное соседство с княжескими и боярскими дворами. Сын Изяслава(будто бы без ведома отца) зверски расправился с киевлянами: 70 человек,участвовавших в освобождении Всеслава, он казнил, а другим выколол глаза и"без вины погуби, не испытав". Народ продолжал борьбу: в селах, куда Изяславпоместил на прокорм войска поляков, их тайно избивали и заставили в концеконцов покинуть Русь. "Правду Ярославичей" с ее жесткими нормами охраны княжеского хозяйстванередко связывают со съездом князей в Киев в 1072 году по случаю перенесениягробов Бориса и Глеба (жертв усобицы 1015 года) в новую церковь в Вышгороде. Но в "Правде Ярославичей" нет никакого отражения тех неслыханныхсобытий вроде изгнания князя и разгрома княжеского дворца и тюрем, которыепроисходили в сентябре 1068 года. Нет ни слова о волхвах, так частоупоминаемых летописью в 1065--1071 годах, нет совершенно данных о городе.Очевидно, "Русская Правда" создавалась до этих событий как ответ настихийные повсеместные действия народа против княжеской администрации с ее"творимыми вирами". И в восстании 1068 года в центре столицы Руси стояли друг против друганарод, заполнивший двор перед дворцом, полный решимости с оружием в рукахотстаивать свою независимость от половцев или от княжеских вирников, ифеодальная знать во главе с князьями, с ужасом сквозь оконце дворцанаблюдавшая за разбушевавшейся народной стихией. Среди бояр и князей, противостоящих в тот день народу, было несколькоавторов "Русской Правды": князья Изяслав и Всеволод, воевода Коснячко, едваизбежавший народного гнева, и Чудин, брат которого советовал предательскиубить Всеслава. На сохраненной летописцем картине очень символично поставлены другпротив друга составители грозного феодального закона, с одной стороны, ипростые люди, которые должны были подчиняться этому закону, -- с другой.

УСОБИЦЫ И ЕДИНСТВО (КОНЕЦ XI - НАЧАЛО XII ВЕКА)

Князья "Гориславичи" и киевское восстание 1113 года

Автор "Слова о полку Игореве", блестящий поэт и умный историк, умелпроникать мысленным взором в далекие от него времена и находить там материалдля сопоставления с современностью. Одним из таких взглядов в прошлое былэкскурс в XI век, где поэт выделил две контрастные фигуры -- ВсеславаБрячиславича Полоцкого и Олега Святославича Черниговского. Напротивопоставлении этих двух князей построены все его исторические ссылки наКиевскую Русь. Всеслав, герой народного восстания 1068 года, воспет, как мывидели, в приподнятых, эпических тонах, в духе народных былин о молодом,отважном и мудром князе-чародее. А Олег, родоначальник целой династии хищныхОльговичей, приятель половецких ханов и зачинщик усобиц, очерчен в "Слове"мрачными тонами: Той бо Олег мечем крамолу коваше И стрелы по земли сеяше...................................... Тогда, при Олзе Гориславличи, Сеяшется и растяшеть усобицами, Погыбашеть жизнь Даждьбожа внука........................................ Тогда по Русской земли Ретко ратаеве кикахуть, Но часто врани граяхуть, Трупиа себе деляче... Смелая правдивость поэта-публициста станет для нас особенно явственной,если мы вспомним, что эти обличительные строки писались при родном внукеОлега, великом князе Святославе Всеволодиче. Движимый настоящимпатриотическим чувством, призывая все русские княжества к единению, автор"Слова" сумел подняться над феодальными перегородками, узкими династическимиинтересами и с большой высоты взглянуть на светлые и темные стороны роднойистории. Олег Святославич, получивший печальное прозвище "Гориславича",олицетворял большую группу князей XI--начала XII века, заботившихся преждевсего о личной наживе, начинавших войны ради захвата богатых городов,пренебрегавших интересами народа. К ней следует отнести и великого князяВсеволода Ярославича, и сменившего его Святополка Изяславича, доведшегокиевлян до нового восстания в 1113 году. Рассмотрим повнимательнее дела и замыслы того князя, которого уже 800лет назад автор "Слова о полку Игореве" избрал для показа потомству какотрицательного героя. Олег был внуком Ярослава Мудрого и сыном СвятославаЯрославича. Его отец, владевший богатым Черниговским уделом и собиравшийдань вплоть до самого Белоозера, был обладателем больших сокровищ, но держалих в своей казне, не оделяя ими приближенных. Он был беззастенчив вдостижении своих целей и, по выражению летописца, "положил начало свержениюбратьев" с княжеских престолов. В свое время Святослав участвовал в коварном обмане Всеслава Полоцкого,а в 1073 году он посягнул и на родного брата, простоватого Изяслава. Толькогод назад в Вышгороде все трое Ярославичей мирно пировали за одним столом,празднуя память своих родных дядей -- святых Бориса и Глеба,канонизированных как раз ради того, чтобы утишить усобицы, а Святославвскоре составил заговор с Всеволодом, выгнал старшего брата Изяслава изКиева и сам сел на его место. Таков был отец; о молодости его сыновей мызнаем мало, не знаем даже, когда они родились, как жили при отце. До нас недошла не только черниговская летопись Святослава, но даже и летопись техтрех лет (1073--1076 годы), когда он был великим князем Киева. Впервые со всем семейством Святослава нас знакомит великолепнаяэнциклопедия, известная под названием Изборника Святослава 1073 года. Вкнигу был вложен лист с миниатюрой, изображающей все княжеское семейство:впереди сам Святослав Ярославич в княжеской шапке и парчовом плаще, с книгойв руках, рядом его жена с маленьким сыном Ярославом, и далее толпятсячетверо взрослых сыновей -- Глеб, Олег, Давыд и Роман. Сыновья ужебородатые; они родились, вероятно, еще при жизни деда, в 1050-х годах, и ковремени составления Изборника выходили на самостоятельную дорогу. Старший,Глеб, уже прославился тем, что в Новгороде собственноручно зарубил волхватопором. В подписи к семейному портрету Святослав обращается к богу с изречениемиз псалтыри: "Не оставь, господи, без внимания стремлений моего сердца! Ноприми нас всех и помилуй!" Старый князь хорошо знал сложность человеческихотношений и мог предугадать тяжелую судьбу своих сыновей, продолжавшихинтриги и коварные дела отца. Глеб Святославич был убит далеко в Заволочье,за Северной Двиной, вероятно, при сборе дани, как его прапрадед Игорь.Роман, воспетый Бояном, приводил половцев на Русь и пытался взять Воинь,пограничную русскую гавань для днепровских судов; он был убит своимивероломными союзниками-половцами где-то в степях: Суть кости его и доселе лежаче тамо, Сына Святославля, внука Ярославля... Как мог воспитываться молодой княжич Олег при отце в Чернигове и Киеве?Вероятно, по древнему обычаю, его в три года посадили на коня, в семь летначали учить грамоте, а отроком двенадцати лет, тоже согласноустановившемуся обычаю, отец должен был взять его в поход. О войнах и битвах, о заговорах и клятвопреступлениях Олег мог знать ипо былинам своего времени, и по "замышлению Бояна". Прославленный поэт XIвека был придворным певцом Святослава, он воспел брата Олега -- "красногоРомана Святославича", он давал свои пристрастные, тенденциозныехарактеристики современникам Олега вроде Всеслава, которому он, как мывидели, предрекал божий суд. Олег мог читать и летопись, и византийскую хронику Георгия Амартола,уже переведенную к тому времени на русский язык. Один из крупнейшихлетописцев того времени -- Никон, основатель монастыря в Тмутаракани, былблизок к князю Святославу. В распоряжении Олега была отцовская библиотека, всоставе которой находились два энциклопедических изборника: уже знакомый намИзборник 1073 года и другой, составленный "из мног книг княжих" в 1076 году. Последний Изборник весь проникнут духом тех социальных конфликтов,которыми была полна русская действительность 60--70-х годов XI века.Поучения Изборника обращены то к богатым и сильным, то к убогим. Бедным ислабым рекомендовались покорность и смирение ("ярем мой благ есть и бремямое легко"), им нужно "послушниву быти до смерти, тружитися до смерти". Абогатым и знатным рекомендовалось, во-первых, бояться князя ("князя бойсявсею силою своею"), а во-вторых, не раздражать сверх меры бедных ("неразгневай мужа в нищете его") и по возможности смягчать социальные контрасты("сидящу ти в зиму в тепле храмине и без боязни изнажившуся, вздохни,помыслии о убогих, како клячать над малом огоньцем скорчившеся, большу жебеду очима дыма имуще"). Все это было навеяно классовыми битвами 1060-хгодов. Составитель Изборника советует своим читателям скрывать мысли инадежно хранить тайны. В ту эпоху, когда некоторые вопросы решались ударомножа подосланного убийцы, читателя предостерегают: "Не всякого человекавведи в дом свой -- блюдися злодея". Изборники были нужны для того, чтобы князь мог иметь под рукой афоризмына все случаи жизни и, не роясь в книгах, блеснуть остроумием иначитанностью, чтобы князь мог мудрость "изместь как сладкий мед из устсвоих перед боярами". Олег и его братья, читая подобную литературу, приучались к лицемерию, кпоказной благовоспитанности, к постоянной маске благотворителя, будто бызаботящегося о нищих и убогих. Всей своей дальнейшей жизнью Олег показал,что он не собирался следовать некоторым советам. В Изборнике 1073 годасоставитель, дьяк Иоанн, приписал от себя: "Оже ти собе не любо, то того идругу не твори". Олег "Гориславич" начал свою карьеру с отрицания этогоблагородного тезиса. Впервые Олег упомянут в 1073 году, когда он получил от отца в уделдалекую Ростовскую землю. В 1076 году Олег вместе с Владимиром Мономахом(своим двоюродным братом) был послан в Польшу воевать против чешского короляБратислава. Четыре месяца длился поход. Когда же поляки примирились счехами, то Олег и Владимир решили, что это невыгодно для них, и осадилиГлогов, взяв с короля контрибуцию в тысячу гривен серебра. Для понимания неустойчивости судеб русских земель в ту эпоху достаточновзглянуть на историю соседнего с Киевом Чернигова: в 1073--1076 годах тамкняжил Всеволод, отец Мономаха; с 27 декабря 1076 года по 4 мая 1077 года вЧернигове сидел Владимир Мономах. Его выгнал оттуда двоюродный брат БорисВячеславич, продержавшийся в Чернигове всего лишь восемь дней. В июле 1077года здесь снова княжит Всеволод, а при его дворе живет его племянник Олег. Честолюбие Олега не позволяло ему оставаться на положении вассала, и оннеожиданно бежал в 1078 году из Чернигова в Тмутаракань, где его ждали инеудачливый Борис Вячеславич, и брат Роман. Войдя в союз с половецкимиханами, "приведе Олег и Борис поганыя на Русьскую землю". С помощью половцевОлег на 39 дней стал князем Чернигова, выгнав родного дядю. Но новая битвана Нежатиной Ниве 3 октября 1078 года, во время которой были убиты и Борис,и вступившийся за Всеволода великий князь Изяслав, заставила Олега сноваскакать в Тмутаракань. На этот раз он бежал без войск и без надежд. Богатый портовый городоказался ненадежным убежищем: половцы убили Олегова брата, а хазары схватилисамого Олега и увезли его в Константинополь. В Чернигове же еще раз сменилсякнязь -- там вторично стал княжить Владимир Всеволодович. Четыре года провел Олег "Гориславич" в Византии. Из них два года онпрожил на большом и богатом острове Родос, близ Малоазийского побережья.Молодой князь женился в изгнании на знатной гречанке Феофании Музалон и,очевидно, перестал быть пленником. В 1083 году Олег вернулся в Тмутаракань,жестоко расправился с хазарами и выгнал двух второстепенных князей,незадолго перед тем захвативших город; один из них, Давыд Игоревич, началразбойничать на Черном море и отобрал все товары у купцов в устье Днепра. Десять лет прокняжил Олег в Тмутаракани, вдали от основной Руси. Егоимя не встречалось за эти годы в летописях, но едва ли жизнь вмногонациональном приморском городе была тихой. Мы знаем, как быстроменялись здесь князья, как использовались здесь для устранения соперниковковарные византийские приемы вроде вина, отравленного ядом, скрытым подногтем подносящего чашу. На Руси в это время снова обострялся социальный кризис; великокняжескаявласть широко применяла право суда и сбора вир для непомерного обогащения.Многочисленная армия младших дружинников -- "уных" -- разъезжала по стране,собирая правые и неправые штрафы, обогащалась сама и разоряла народ. Великийкнязь Всеволод, пренебрегая советами "смысленных" знатных бояр, совещался сэтими "уными", которые пополняли его казну: "Начаша... грабити, люди ипродавати". Положение усложнялось постоянными усобицами князей. ПлемянникиВсеволода требовали у него то одной волости, то другой и по любому поводубрались за оружие: то для того, чтобы воевать в открытом поле, то для того,чтобы исподтишка вонзить саблю в опасного соперника, как это было сЯрополком Изяславичем, заколотым подосланным убийцей. Сильные князья слишкомбесцеремонно пользовались своей силой; мир с половцами позволял им обращатьэту силу против народа. Слабые князья непрерывно интриговали друг противдруга и разоряли Русь своими усобицами. К внутренним противоречиям добавились внешние факторы: в 1092 году быластрашная засуха, "так что земля выгорела и многие леса загорались сами собойи болота". Вспыхивали эпидемии то в Полоцкой земле, то в Киевской, гдеколичество умерших исчислялось тысячами. Социальный кризис, обостренный этими внешними обстоятельствами, могвылиться в восстание не в 1113 году, а на 20 лет раньше, но этому помешалеще один внешний фактор: новое грозное наступление половцев на Русь, можетбыть, тоже связанное как-то с ухудшением жизненных условий в степях ипопыткой половецких ханов выйти из своего кризиса за счет ограбления Руси. Втом же засушливом 1092 году "рать велика бяше от половець и отвсюду".Половцы штурмовали пограничную линию по Суле и захватили русские села как налевом, так и на правом берегу Днепра. В этой обстановке умер в 1093 году одряхлевший и больной князьВсеволод, последний из Ярославичей. Открылась широкая возможность борьбы завеликокняжеский стол -- каждый из "Ярославлих внуков" считал себяпретендентом на киевский престол. Ближе всех к киевскому престолу былВладимир Мономах, прибывший к больному отцу в Киев, однако он будто быдобровольно, не желая усобиц, отказался от великого княжения и ушел в свойЧернигов. Но дело обстояло, очевидно, далеко не так, как это обрисовал намвпоследствии придворный летописец Мономаха. В Киеве сильна была боярская оппозиция, которую возглавлял уже знакомыйнам по восстанию 1071 года богатый боярин Ян Вышатич. Интересы этой боярскойгруппы отражает та часть летописи, где возводятся обвинения на Всеволода,пренебрегшего советами "смысленных". Недовольное политикой Всеволодакиевское боярство, очевидно, не захотело посадить в Киеве его сына ВладимираМономаха. Приглашен был Святополк, незначительный князь из Турова, но и онне оправдал надежд. Плохой полководец, неумелый политик, заносчивый, жадныйдо денег, подозрительный и жестокий, он быстро настроил всех против себя исвоей политикой еще больше способствовал углублению кризиса. С этим самым Святополком, своим двоюродным братом, Владимир ссорился ивоевал с первых же дней его вокняжения, и на них обоих прикрикнули знатныебояре: "Почто вы распря имата межи собою? А погании губять землю Русьскую". В 1093 году половцы жестоко разбили русские войска под Треполем и дошлидо предместий Киева; Святополк убежал с поля боя лишь с двумя спутниками. Половцы хозяйничали во всей Южной Руси, "пожигая села и гумна".Современник с ужасом пишет: "Все города и села опустели. Пройдем по полям,где раньше паслись стада коней, овец и волов,-- мы увидим все бесплодным;нивы поросли бурьяном, и только дикие звери живут там". Половцы берут врабство население сел и городов "и ведут в свои юрты к родичам множествонарода христианского, людей страдающих, печальных, подвергаемых мученьям,оцепеневших от холода, мучимых голодом и жаждой, с распухшими лицами,почерневшими телами, воспаленным языком, бредущих по чужой стране без одежд,босиком, обдирая ноги о колючие травы". В тяжелых условиях киевское боярство стремилось укрепитьвеликокняжескую власть, предотвратить новые усобицы и устранить опасностьнебывалого половецкого натиска, угрожавшего всем слоям и классам Руси, отбедного смерда до князя. Вотчины многих киевских бояр были расположены вчерноземной лесостепной полосе, которая стала ареной хищнических наездовполовцев, и это делало "смысленных" особенно воинственными. Их патриотизм не был бескорыстным, но объективно позиция боярства в техконкретных условиях наиболее отвечала общенародным интересам, так какполовецкий грабеж, сопровождавшийся сожжением сел, убийством и угоном врабство, был, разумеется, страшнее конфликтов смерда или закупа сгосподином. А князья "Гориславичи" между тем продолжали сводить свои династическиеи личные счеты, не считаясь с интересами родной земли и своего народа. В 1095 году великий князь Святополк, заигрывая с могущественнымполовецким ханом Тугорканом, выдал за него свою дочь, но это не спасло Клевот половцев. Олег Святославич, оттесненный при Всеволоде в далекую Тмутаракань,теперь решил использовать тяжелый для Руси момент. Снова, как и 16 летназад, он шел на Русь во главе половецких полчищ. Осадив Мономаха вЧернигове, он сжег все предместья и монастыри, взял город, а половцевраспустил воевать всю Черниговскую землю. Это было своеобразной платой им завоенную помощь. Современники возмущались корыстными действиями Олега: "Вот уже в третийраз натравливает он этих язычников-половцев на Русскую землю... Многохристиан (русских.-- Б. Р.) изгублено, многие уведены в рабство в далекиеземли". В последние три года Олег Святославич укрывал у себя половецких ханов,уклонялся от общерусских походов на половцев и явно показывал своерасположение к этим врагам Руси. Святополк и Мономах пригласили его в Киевдля решения вопросов обороны Руси, но "Гориславич" ответил им крайневысокомерно, и в Киеве поняли, что князь Олег не променяет дружбу с ханамина союз с русскими князьями. Началась война против Олега. Он бежал из Чернигова в Стародуб, оттуда вСмоленск, а оттуда, изгнанный смолянами,-- в Рязань, Муром. Пока сам Мономахотражал на юге натиск Тугоркана и Боняка, его сыновья яростно сражались сОлегом, начавшим бесчинствовать в Северо-Восточной Руси. Трехлетняя усобица завершилась тем, что Олег явился на княжеский съездв Любече в ноябре 1097 году. Город Любеч, из которого вел свой род ВладимирI, был, во-первых, родовым гнездом всех русских князей, а во-вторых, он ужепринадлежал Олегу и сюда ему не зазорно было явиться на княжеский съезд. На Любечском съезде был провозглашен принцип Династического разделенияРусской земли между различными княжескими ветвями при соблюдении ее единстваперед лицом внешней опасности: "Отселе имеемся в едино сердце и блюдемРускые земли; кождо да держить отчину свою". Но все это было основано не нареальных интересах отдельных земель, не на действительном соотношении сил.Князья, глядя на Русь как бы с птичьего полета, делили ее на куски,сообразуясь со случайными границами владений сыновей Ярослава. Княжескиесъезды не были средством выхода из кризиса. Благородные принципы,провозглашенные в живописном днепровском городке, не имели гарантий иоказались нарушенными через несколько дней после торжественного целованиякреста в деревянной церкви любечского замка. Мы во всех подробностях знаем события, развернувшиеся в 1097--1098годах после Любечского съезда, так как Мономах, враждуя со Святополком,озаботился составлением почти протокольных описаний заговоров, тайныхсоюзов, кровавых расправ своего соперника. Князь-пират Давыд Игоревич убедилвеликого князя в том, что будто бы князь Басилько Ростиславич Теребовльскийвошел в заговор с Мономахом против него. Люди Святополка схватили Василька ивыкололи ему глаза. Началась длительная, полная драматических эпизодовусобица. Мономах, примирившись с Олегом, выступил против Святополка. Вусобицу были втянуты и Польша, и Венгрия, и Половецкая земля, и десяткирусских князей и городов. Завершилась она в 1100 году княжеским съездом вУветичах (Витечеве), где судили князя Давыда, "ввергшего нож" в средукнязей; обвинителем, во всеоружии летописных записей, выступал ВладимирМономах. Князь Олег "Гориславич" к этому времени поутих. Он был уже отцомвзрослых сыновей, Ольговичей, которые в XII веке снискали себе плохую славутаких же авантюристов, как и отец. Его старший сын Всеволод, пьяница ираспутник, прославился в молодости разбойничьими набегами на мирноенаселение и даже попал в былины как отрицательный герой (Чурила). Младшийсын Святослав, женатый на половчанке, продолжал, как и отец, приводить наРусь половецкие отряды своих степных родичей. А средний сын Игорь, любителькниг и церковного пения, неудачный продолжатель той же отцовской политики,был в конце концов убит разъяренным киевским народом как олицетворение тойпечальной поры, когда "в княжьих крамолах веци человеком сократишася". Олег Святославич умер в 1115 году в Чернигове. За три месяца до смертибеспокойный князь начал распрю с Мономахом относительно места саркофаговБориса и Глеба в новой вышгородской церкви. После его смерти родовое имя егосыновей и внуков -- Ольговичи -- надолго стало символом беспринципныхусобиц, кровавых дел и вероломных клятвопреступлений. Мы проследили от начала до конца судьбу одного из князей -- разорителейРуси. Прозвище "Гориславич", данное автором "Слова о полку Игореве",полностью подтверждено всеми делами Олега Святославича. Он был не одинок, онбыл типичен для той эпохи. Другой печальной фигурой русской истории рубежа XI--XII веков былвеликий князь Святополк Изяславич, с которым отчасти мы уже знакомы. "Сейкнязь великий был ростом высок, сух, волосы черноватые и прямы, бородадолгая, зрение острое. Читатель был книг и вельми памятен... К войне не былохотник и хоть на кого скоро осердился, но скоро запамятовал. Притом былвельми сребролюбив и скуп" (В. Н. Татищев). Последние слова характеристики подтверждаются многими источниками.Князь Святополк изыскивал любые способы обогащения казны. Сын его пыткамивынуждал монахов указывать места зарытых сокровищ. Вопреки ожиданиямкиевского боярства Святополк не сумел оградить Русь от половцев и толькоразорял ее лишними войнами. Как только умер князь Святополк, в Киеве тотчас же вспыхнуло народноевосстание. 17 апреля 1113 года Киев разделился надвое. Киевская знать -- те, коголетописец обычно называл "смысленными",-- собралась в Софийском соборе дляРешения вопроса о новом князе. Выбор был широк, князей было много, нобоярство остановилось на кандидатуре переяславского князя ВладимираМономаха. В то время пока боярство внутри собора выбирало великого князя, внестен собора уже бушевало народное восстание. Народ, истомленный финансовойполитикой Святополка, взял с бою дворец крупнейшего киевского боярина,тысяцкого Путяты Вышатича (брата Яна) и разгромил дома евреев-ростовщиков. В разгар восстания боярство вторично послало гонцов к Мономаху спросьбой ускорить приезд в Киев: "Князь! Приезжай в Киев! Если ты неприедешь, то знай, что произойдут большие несчастья: тогда не только Путятиндвор или дворы сотских и дворы ростовщиков будут разгромлены народом, нопойдут и на вдову покойного князя, твою невестку, и на всех бояр, и намонастыри. Ты, князь, будешь в ответе, если народ разграбит монастыри!" Восстание бушевало четыре дня, пока в Киев не прибыл Мономах. Советскиеисторики Б. Д. Греков и М. Н. Тихомиров справедливо полагают, что восстаниене ограничилось только городом, но охватило и деревни Киевской земли, темногочисленные боярские и княжеские вотчины, которые широким полукругомрасполагались в лесостепи на юг от Киева. Восстание, несомненно, имело успех, так как Владимир немедленно издалновый закон -- "Устав Воло-димерь Всеволодича", облегчающий положениегородских низов, задолжавших богатым ростовщикам, и закрепощенныхкрестьян-закупов, попавших в долговую кабалу к боярам. По "Уставу Владимира", было сильно ограничено взимание процентов завзятые в долг деньги. Поясним эту статью примером. Предположим, что какой-токрестьянин занял у боярина в тяжелую годину 6 гривен серебра. Посуществовавшим тогда высоким нормам годового процента (50 процентов) онежегодно должен был вносить боярину 3 гривны процентов (а это равнялосьстоимости трех волов). И если должник не мог, кроме процентов, выплачивать исамый долг, то он должен был нескончаемое количество лет выплачивать этиростовщические проценты, попадая в кабалу к своему заимодавцу. По новому уставу срок взимания процентов ограничивался тремя годами --за три года должник выплачивал 9 гривен процентов, что в полтора разапревышало сумму первоначального долга. Мономах разрешил на этом и прекращатьвыплаты, так как в 9 гривен входил и долг ("исто") -- 6 гривен и 3 гривны"роста". Долг погашался. Фактически это приводило к снижению годовогопроцента до 17 процентов и избавляло бедноту от угрозы длительной и вечнойкабалы. Это была большая победа восставшего народа. В вотчинном хозяйстве новый закон защищал некоторые человеческие правадолжников-закупов. Закуп уже имел право уйти с господского двора, если оноткрыто отправлялся на поиски денег или если шел жаловаться судьям иликнязю. Закуп уже не отвечал за господское имущество, если его расхищалидругие люди. За "обиду", за несправедливые наказания, нанесенные закупу,господин должен был платить штраф в казну князя. Еще больший штраф (в 12гривен) грозил господину в случае самовольной продажи закупа как холопа. Приэтом "обиженный" закуп освобождался от долгов: "наймиту свобода во всехкунах". Крестьянин-закуп получал уже право свидетельствования в небольшихсудебных делах. Все это тоже явилось завоеванием восставшего народа. Феодалывынуждены были пойти на некоторые уступки, улучшившие экономическое июридическое положение городских ремесленников и крестьян.

Владимир Мономах -- боярский князь (1053--1113--1125 годы)

В оценке исторических лиц для нас очень важно определить не столько ихсубъективные качества, которые могут дойти до нас в искаженной передачепристрастных современников, сколько объективное значение их деятельности:шла ли она против течения Жизни или, наоборот, способствовала ускорениюнаметившихся жизненных явлений. Пожалуй, ни об одном из деятелей Киевской Руси не сохранилось столькоярких воспоминаний, как о Владимире Мономахе. Его вспоминали и во дворцах, ив крестьянских избах спустя много веков. Народ сложил о нем былины как опобедителе грозного половецкого хана Тугоркана -- "Тугарина Змеевича", ииз-за одинаковости имен двух Владимиров влил эти былины в старый циклкиевского эпоса Владимира I. Когда века феодальной раздробленности и татаро-монгольского игасменились неожиданно быстрым расцветом Московского централизованногогосударства, великий князь Иван III, любивший в политических интересах"ворошить летописцы", обратился к величественной фигуре Владимира Мономаха,возвышавшейся, как и сам Иван, на грани двух эпох. Неудивительно, что в конце XV века московским историкам заметнее всегов родном прошлом была фигура Мономаха, с именем которого они связали легендуо царских регалиях, будто бы полученных Владимиром от императора Византии."Шапка Мономаха" стала символом русского самодержавия, ею короновались всерусские цари вплоть до тяжелого дня ходынской катастрофы, когда венчали еюпоследнего царя. При Владимире Мономахе Русь побеждала половцев, и они на времяперестали быть постоянной угрозой. Власть киевского князя простиралась навсе земли, заселенные древнерусской народностью. Усобицы мелких князейрешительно пресекались тяжелой рукой великого князя. Киев был действительностолицей огромного, крупнейшего в Европе государства. Неудивительно, что в мрачные годы усобиц русские люди искали утешения всвоем величественном прошлом; их взгляды обращались к эпохе ВладимираМономаха. "Слово о погибели Русской земли", написанное наканунетатаро-монгольского нашествия, идеализирует Киевскую Русь, воспеваетВладимира Мономаха и его эпоху. Гигантским полукругом очерчивает поэтграницы Руси: от Венгрии к Польше, от Польши к Литве, далее к прибалтийскимземлям Немецкого ордена, оттуда к Карелии и к Ледовитому океану, оттуда кВолжской Болгарии, буртасам, мордве и удмуртам. Это все с давних пор было покорно Владимиру Мономаху, "которым тополовци дети своя полошаху в колыбели, а литва из болота на свет невыникываху, а угри твердяху каменыи городы железными вороты, абы на нихвеликий Володимер тамо не въехал". Перемешивая правду с вымыслом, поэт считает даже, что византийскийимператор, побаиваясь Мономаха, "великыя дары посылаша к нему, абы под нимвеликый князь Володимер Цесаря-города (Царырада) не взял". Единодушие оценок Владимира II в феодальной письменности, дружиннойпоэзии и народном былинном эпосе заставляет нас внимательнее рассмотретьдолгую деятельность этого князя. Перед нами прошла уже галерея егосовременников, князей "Гориславичей", и мы видели Мономаха вовзаимоотношениях с ними, но стоит взглянуть на него специально. Владимир родился в 1053 году, по всей вероятности, в Киеве, где егоотец Всеволод, любимый сын Ярослава Мудрого, находился при великом князе,доживавшем свои последние годы. Рождение Владимира скрепило задуманные дедомполитические связи между Киевской Русью и Византийской империей -- матерьюего была принцесса Мария, дочь императора Константина IX Мономаха. Отец Владимира, Всеволод Ярославич, не выделялся из среды князейособыми талантами государственного деятеля -- мы помним, как зло обвинялиего боярские летописцы в конце жизни. Но это был образованный человек,знавший пять языков. К сожалению, Владимир Мономах, написавший в своейбиографии, что отец, "дома седя, изумеяше 5 язык", не упомянул о том, какиеэто именно языки. Можно думать, что иноземными были греческий, половецкий,латинский и английский. Владимир получил хорошее образование, которое позволило ему в своейполитической борьбе использовать не только меч рыцаря, но и перо писателя.Он прекрасно ориентировался во всей тогдашней литературе, владел хорошимслогом и обладал незаурядным писательским талантом. Детские годы Владимира прошли в пограничном Переяславле, где начиналисьзнаменитые "Змиевы валы", древние укрепления, много веков отделявшие землипахарей от "земли незнаемой", от степи, раскинувшейся на многие сотникилометров. В степях в те годы происходила смена господствующих орд: печенеги былиотодвинуты к Дунаю, их место временно заняли торки, а с востока уженадвигались несметные племена кипчаков-половцев, готовых смести все на своемпути и разграбить всю Русь. Полжизни, свыше трех десятков лет, пришлось Владимиру провести вПереяславле на рубежах Руси, и это не могло не наложить своего отпечатка навсе его представления о губительности половецких вторжений, о жизненнойнеобходимости единства русских сил. Перед глазами Владимира с детства проходили войны с торками и первыенабеги половцев. Не было во всей Руси другого такого города, какПереяславль, который бы так часто подвергался нападениям степняков. Самымитяжелыми были, вероятно, впечатления от знаменитого похода хана Шарукана в1068 году. Былины, сложенные по поводу этого нашествия, очень поэтичноописывают, как по степи от самого синего моря бегут стада гнедых туров,вспугнутые топотом коней половецкого войска. Войскам у Шарукана Да числа-сметы нет! А закрыло луну до солнышка красного, А не видно ведь злата-светла месяца, А от того же от духу да от татарского (половецкого.-- Б. Р.). От того же от пару лошадиного... Ко святой Руси Шарк-великан (Шарукан.-- Б. Р.). Широку дорожку прокладывает, Жгучим огнем уравнивает, Людом христианским речки-озера запруживает... Мы не знаем, участвовал ли пятнадцатилетний Владимир в бою, где Шаруканразбил его отца и дядей, и пришлось ли ему самому испытать тяжесть бегства,но все равно разгром, завершившийся восстанием в Киеве, изгнанием великогокнязя и смертью епископа, должен был оставить глубокий след в его уме. Владимир прошел суровую школу; ему с отроческих лет приходилосьпомогать отцу, долгие годы бывшему второстепенным князем, вассалом своегобрата. Недаром на склоне лет Мономах вспоминал о 83 своих больших походах поРуси, по степям и по Европе. Первое свое большое путешествие он совершилтринадцатилетним мальчиком, проехав из Переяславля в Ростов, "сквозеВятиче", через глухие Брынские леса, где, по былинам, залегалСоловей-Разбойник, где не было "дороги прямоезжей", где в лесах еще горелиогни погребальных костров, а язычники убивали киевских миссионеров. Со времени этого первого "пути" до прочного утверждения в Чернигове,уже взрослым двадцатипятилетним человеком, Владимир Мономах переменил поменьшей мере пять удельных городов, совершил 20 "великих путей", воевал всамых разных местах и, по самым минимальным подсчетам, проскакал на коне заэто время от города к городу не менее 10 тысяч километров (не считая неподдающихся учету разъездов вокруг городов). Жизнь рано показала ему и минусы княжеских усобиц, и тяготы вассальнойслужбы, и невзгоды половецких набегов. Энергичный, деятельный, умный ихитрый, он, как показывает дальнейшее, хорошо использовал эти уроки, так какуже с юности знал жизнь Руси от Новгорода до степей, от Волыни до Ростова,пожалуй, лучше, чем кто-либо из его современников. Битва на Нежатиной Ниве 3 октября 1078 года резко изменила соотношениесил в разросшейся княжеской семье. Великим князем стал Всеволод Ярославич,утвердивший свою власть над всей "Русской землей" в узком смысле слова: надКиевом, где княжил сам, над Черниговом, в который он послал своего сынаВладимира, и над Переяславлем Русским, где тот правил несколько лет довокняжения в Киеве в 1113 году. Шестнадцать лет (1078--1094 годы) княжил Владимир Мономах в Чернигове.К этому времени, по всей вероятности, относится постройка каменного терема вцентре черниговского кремля-детинца и создание неприступного замка в Любечена Днепре. Владимир был женат на английской принцессе Гите, дочери короляГаральда, погибшего в битве при Гастингсе. В Чернигов молодая чета прибыла сдвухлетним первенцем -- Мстиславом, впоследствии крупным деятелем Руси. В автобиографическом Поучении Владимир часто вспоминал об этом вполнеблагополучном периоде своей жизни. У князя был, по его словам, строго заведенный порядок, он сам, недоверяясь слугам, все проверял: "То, что мог бы сделать мой дружинник, яделал всегда сам и на войне и на охоте, не давал себе отдыха ни ночью, ниднем, невзирая на зной или стужу. Я не полагался на посадников и бирючей, носам следил за всем порядком в своем хозяйстве. Я заботился и об устройствеохоты, и о конях, и даже о ловчих птицах, о соколах и ястребах". Уже известный нам любечский замок свидетельствует о необычайнойпродуманности всех частей этой грандиозной постройки, где рациональноиспользована каждая сажень полезной площади, где предусмотрены всеслучайности бурной феодальной жизни. В средневековой Руси, как и везде в ту пору, княжеская охота была илюбимым развлечением, и хорошей школой мужества. Иногда князья со свитой, скнягинями и придворными дамами выезжали на ладьях стрелять "сизых уточек ибелых лебедей" в днепровских заводях или ловили за Вышгородом зверейтенетами, а иной раз "ловы" превращались в опасный поединок с могучимзверем. "Вот когда я жил в Чернигове,-- пишет Мономах,-- я своими рукамистреножил в лесных пущах три десятка диких коней, да еще когда приходилосьездить по степи (по ровни), то тоже собственноручно ловил их. Два раза турыподнимали меня с конем на рога. Олень бодал меня рогами, лось ногами топтал,а другой бодал; дикий вепрь сорвал у меня с бедра меч, медведь укусил мнеколено, а рысь однажды, прыгнув мне на бедра, повалила вместе с конем". В лесах под Черниговом в 1821 году нашли тяжелый золотойамулет-змеевик, принадлежавший Владимиру Мономаху. Очевидно, князь потерялдорогую вещь во время одного из своих охотничьих единоборств; не лось ливтоптал в землю княжеский змеевик? Митрополит Никифор в одном из писем к Мономаху упоминает о его привычкебегать на лыжах. Быстрый и решительный в своих действиях, Владимир Всеволодич наладилскорую связь Чернигова с Киевом: "А из Чернигова я сотни раз скакал к отцу вКиев за один день, до вечерни". Такую бешеную скачку на 140 километров можнобыло осуществить только при системе постоянных подстав, расставленных напути. Как показывает исследование пути от Чернигова до Любеча (60километров), дорога шла долинами и была поделена специальными сторожевымикурганами на небольшие участки, где и могли находиться запасные кони дляподставы. В. Н. Татищев сохранил такое описание внешности Мономаха, возможновосходящее к записям современников: "Лицом был красен, очи велики, власы рыжеваты и кудрявы, чело высоко,борода широкая, ростом не вельми велик, но крепкий телом и силен". Шестнадцать лет черниговской жизни не были годами спокойствия иизоляции. Много раз приходилось Владимиру помогать отцу в его борьбе то свнешними, то с внутренними врагами. Племянники Всеволода дрались из-завотчин, требовали то одной волости, то другой. Хитрый князь вел на просторахРуси сложную шахматную игру: то выводил из игры Олега Святославича, тозагонял в далекий новгородский угол старейшего из племянников,династического соперника Владимира -- князя Святополка, то оттеснял изгоев-- Ростиславичей, то вдруг рука убийцы выключала из игры другого соперника-- Ярополка Изяславича. И все это делалось главным образом руками Владимира Мономаха. Это он,Владимир, выгонял Ростиславичей, он привел в Киев свою тетку, жену Изяслава,убитого за дело Всеволода, и забрал себе имущество ее сына Ярополка. Правда, следует отметить, что обо всех этих делах мы узнаем из летописиНестора, придворного летописца его соперника Святополка. Чтобы поправитьэтот тенденциозный перечень, Владимир сам стал писать как бы конспектсобственной автобиографической летописи. Он записал много эпизодов своейборьбы с половцами, не попавших тогда в официальную летопись. Он писал отом, как брал в плен половецких ханов, о внезапных встречах в степи согромными силами половцев, об удачных преследованиях, о битвах наПерепетовом Поле -- огромной степной поляне между Росью и Стугной.Чувствуется, что главная тяжесть всех военных и полицейских функций ввеликом княжении Всеволода лежала на плечах его старшего сына, так как самвеликий князь последние девять лет своей жизни не участвовал в походах. Фактически владея вместе с отцом всей "Русской землей", ВладимирМономах, несомненно, мог рассчитывать на получение (по наследству и по правувладения) великого княжения после отца. Однако, когда болезненный Всеволод в1093 году умер, на киевском престоле оказался не Владимир, бывший в те дни вКиеве, а Святополк, приглашенный из Турова. Летопись, быть может,подправленная потом рукой Мономаха, объясняет это благочестивымиразмышлениями Владимира, не желавшего будто бы начинать новую усобицу ибудто бы уважавшего династическое старшинство своего кузена. Едва ли это так: спустя 20 лет Владимир не побоялся пренебречьдинастическим старшинством, а что касается усобицы, то нам известно, что вруках Владимира и его брата Ростислава были дружины всего воинственногоЛевобережья, а Святополк Туровский располагал только восемью сотнямисобственных "отроков". Дело было в другом. Как мы увидим в дальнейшем, главной силой,останавливавшей торопливый бег князей от города к городу, было крупноеземлевладельческое боярство. Выбор князя в конечном счете был обусловленволей "лучших мужей", "смысленных". С конца XI века политическая роль боярства непрерывно возрастала. Всечаще и чаще боярство, приглядываясь к пестрой веренице князей, оценивалодела и успехи, ум и сговорчивость того или иного князя и "вабило"подходящего кандидата на престол, приглашало по своей воле из другогогорода, а иной раз и закрепляло свои преимущества, заключая с ним договор,"ряд", без которого князь не считался полноправным. От воли "смысленных",считавших себя опорой феодального войска Руси и составлявших боярскую думу,зависело, открыть ли ворота князю, стоящему под стенами Киева, иторжественно ввести его в Софийский собор, принося ему присягу верности ("ты-- наш князь, где узрим твой стяг, там и мы с тобой!"), или же твердосказать уже правящему князю горькие слова: "Пойди, княже, прочь. Ты нам есине надобен!" Политика князя Всеволода, за которую нес ответственность и Мономах,вызвала резкое недовольство "смысленных". Боярство возмущалось произволомкняжеских судей и сборщиков, изобретавших ложные штрафы и грабивших народ."Народолюбие" бояр было, конечно, демагогическим приемом, но применениетакого приема говорит о том, что разгул княжеских тиунов и вирниковзатрагивал и боярские интересы, нарушая, очевидно, иммунитет их вотчин. Тяжелые годы (засуха, мор, нашествие половцев), совпавшие с концомкняжения Всеволода, должны были обострить социальные конфликты, и киевскоебоярство предпочло видеть на великокняжеском престоле князя СвятополкаИзяславича, родного брата Мстислава, который в свое время предал смертнойказни 70 участников восстания 1068 года, а других ослепил и "без виныпогубил". Вокняжение Святополка принесло не только крушение надежд, но и многонесчастий Владимиру Мономаху: неопытность Святополка привела к страшномуразгрому русских войск половцами под Треполем. Мономах вспоминал, что этобыло единственным поражением его в битве; здесь, в водах Стугны, на глазах унего утонул брат Ростислав. Вынужденный довольствоваться вместо КиеваЧерниговом, Мономах скоро утратил и его. Олег Святославич с половцами выгналего из города. Сорокалетнему князю с женой и детьми пришлось, как мы уже знаем,покинуть Чернигов и проехать сквозь юрты половцев, готовых ограбитьпобежденных. Владимир снова оказался в городе своего детства, где начинал свою жизньего отец, где потом княжил его младший брат,-- в Переяславле, на краюПоловецкой степи. Двадцатилетний переяславский период жизни Владимира Мономаха(1094--1113) характеризуется двумя чертами: во-первых, это активная,наступательная борьба с половцами, рвавшимися на Русь через Переяславскоекняжество, а во-вторых, попытка склонить на свою сторону киевское боярство,распоряжавшееся в известной мере великим княжением. Борьба с половцами, которую Мономах неизбежно должен был вести каквладетель пограничного княжества, в глазах современников всегда выгляделакак общерусское дело, как защита всей Руси. Мономах был сторонником решительных ударов, разгрома степняков ипоходов в глубь степей. Первая победа была одержана за Сулой сразу же по вокняжении вПереяславле. Затем, в 1095 году, Владимир, разорвав недолгий мир споловцами, убил половецкого посла Итларя в Переяславле и принял участие вбольшом походе на половецкие "вежи", где взяли много пленных, коней иверблюдов. На следующий год у Зарубинского брода на Днепре дружины Владимираразбили половцев и убили хана Тугоркана. Обо всем этом народ сложил былины,где в Тугарине Змеевиче легко узнать Тугоркана, а в Идолище Пога-1 ном --Итларя. Три тяжелых года в Переяславле оказались пере-1 ломными врусско-половецких отношениях. Вскоре борьба была перенесена уже далеко вглубь степей, и в этом заслуга Мономаха. Придворные летописцы Мономахалюбили впоследствии повторять рассказ, как Владимир уговаривал Святополка иего бояр начать поход весною. Киевские бояре не хотели идти на по-1 ловцев,отговариваясь тем, что это оторвет смердов от' их пашни. Мономах выступил сречью: "Странно мне, друзья, что вы жалеете лошадей, которыми пашут, но неподумаете о том, что начнет смерд пахать и прискачет половчанин, застрелитсмерда, возьмет его коня, а затем в селе заберет в полон его жену и детей ивсе его имущество. То как же вы, жалея коней, не подумаете о самих смердах?" Эти слова были продиктованы не столько действительной заботой о чужихсмердах, сколько расчетом. Во всяком случае, Мономаху удавалосьорганизовывать общие походы в 1103, 1109, 1110, 1111 годах. Русские войскато доходили до Азовского моря, то отвоевывали половецкие города на СеверскомДонце, то нагоняли на половцев такой страх, что они откочевывали за Дон и заВолгу в степи Северного Кавказа и Южного Урала. В некоторых битвах брали вплен по 20 половецких ханов. Иногда выступлениям против половцев придавался характер крестовогопохода -- впереди войска ехали попы с крестами и пели песнопения. О такихпоходах писали специальные сказания, где говорилось, что "слава о них дойдетдо Чехии и Польши, до Венгрии и Греции и даже дойдет до Рима". Об этом долго помнили, и сто лет спустя, воспевая праправнука Мономаха,князя Романа Мстиславича, летописец писал о том, как Владимир загнал ханаОтрока Шарукановича за "Железные врата" на Кавказе: "Тогда Володимер Мономах пил золотым шеломом Дон, приемши землю их всюи загнавшю окаянные агаряны" (половцев.-- Б. Р.). Независимо от личных мотивов Владимира Мономаха победоносные походы наполовцев принесли ему широкую славу хорошего организатора и блестящегополководца. Менее успешно, но с такой же энергией вел Мономах свои княжеские дела.Его соперниками были, во-первых, Святополк Киевский, а во-вторых, Давыд иОлег Черниговские. На перепутье между ними, посередине хорошо известной емудороги из Чернигова в Киев, Владимир построил крепость Остерский Городец,очевидно для того, чтобы затруднить связи своих соперников. В составе доменаМономаха оказались Смоленск и Ростов, куда он часто наезжал, наведя порядокна юге. Черниговское княжество было почти со всех сторон окружено еговладениями, и в 1096 году Владимир выгнал Олега из Чернигова и пыталсяорганизовать княжеский съезд, который осудил бы "Гориславича" за приведениепоганых на русские земли. Съезд удалось собрать только к концу 1097 года, и, очевидно,соотношение сил было таково, что Мономах не мог диктовать свою волю: съездсобрался не в Киеве, а в вотчине Олега, древнем Любече, куда Мономаху было,наверное, не очень приятно приезжать. Можно думать, что Владимир Мономах позаботился о создании специальныхдокументов, которые должны были расположить мнение влиятельных феодальныхсфер в его пользу: сам написал "письмо к Олегу", явно рассчитанное наоповещение широкого круга лиц. К этому времени была закончена часть личнойлетописи Мономаха, обрисовывающая его как неутомимого воителя половцев,несправедливо обиженного Олегом. К этому же времени относится и летописькиево-печерского игумена Ивана, рисующая с боярских позиций отрицательнымикрасками великого князя Святополка. Святополк выслал Ивана в Туров, аМономах, ища союза с киевским боярством, за него заступился. К Любечскому съезду Мономах подготовился не только как полководец истратег, но и как юрист, и как писатель-полемист. Но Любечский съезд не принес Мономаху победы. Принцип съезда -- "пустькаждый владеет отчиной своей" -- закреплял Киев за Святополком Изяславичем,Чернигов за Святославичами, а ему, Владимиру Всеволодичу, оставался в"Русской земле" все тот же разоряемый "погаными" порубежный Переяславль.Кампания против Олега была, по существу, проиграна, и Владимир быстровступил в союз с половцами. Неожиданный союз был направлен противСвятополка, и главной пружиной многих событий был Мономах, очевидно неоставлявший мечты о великом княжении. Сквозь хитросплетения пристрастных летописцев, редактированныхвпоследствии при Мономахе, удается все же разглядеть сущность событий,происшедших непосредственно за съездом. В придворных кругах прошел слух (может быть, и не лишенный основания),что Владимир Мономах составил заговор с Васильком РостиславичемТеребовльским против Святополка. Хотя владения Василька были невелики, ностратегические замыслы его были грандиозны: он, например, как пишетлетописец, предполагал собрать всех кочевников-некипчаков (печенегов, торкови берендеев) и с ними за один год взять Польшу, а затем завоевать Болгарскоецарство, теснимое Византией, и перевести болгар в свое княжество. Послеэтого он собирался выступить против всей Половецкой земли. Василько был схвачен во дворце Святополка в то время, когда, идя изЛюбеча в свою землю через Киев, нехотя принял приглашение великого князяпозавтракать у него. Как только стало известно, что окованному Васильку выкололи глаза и подсильной охраной увезли во Владимир Волынский, Мономах, как бы оправдываяслухи о сговоре с Васильком, выступил с войсками против Святополка. Владимири его новоявленные союзники -- Олег и Давыд Святославичи -- стали лагеремпод Киевом. Никогда еще Владимир Мономах не был так близок к киевскому "златустолу", как в эти ноябрьские дни 1097 года. Святополк собирался бежать изгорода. Казалось, что мечты сбываются. Однако и на этот раз влиятельныекиевские круги не поддержали Мономаха, не открыли ему Золотых Ворот, аудержали в городе Святополка и выслали к Владимиру и Святославичам высокоепосольство -- митрополита и мачеху Мономаха, великую княгиню. Посольствовежливо предложило мир, а это означало еще одно крушение надежд. Но хитроумный сын византийской царевны уже принял другие меры, которыедолжны были дать в его руки обвинительный акт против Святополка. Некий Василий, очевидно один из приближенных Святополка, но державшийруку Мономаха, уже вел протокольную запись злодеяний Святополка. Какочевидец, он описал сцену ареста Василька, записал имена всех участников, онзнал, кто придавил князя доской, кто сторожил его, знал, что ослеплялпленника святополчий слуга. Затем, на протяжении двух последующих лет(1097--1099 годы), Василий подробно описывал усобицу, подчеркивая всепромахи Святополка. В развитие этой темы о недостатках Святополка как правителя выступаютстарые друзья Мономаха -- монастырские писатели из Печерского монастыря. Онисоздают около 1099 года два рассказа о скупости и жадности Святополка,наживавшегося на налоге на соль, и о непомерной жадности его сына, пытавшегомонахов с целью узнать о скрытом сокровище. Сам Владимир Мономах пишет в 1099 году основную часть своего Поучения,в котором он, во-первых, бичует недостатки, в которых упрекали Святополка(беззаконие, нераспорядительность, клятвопреступление), и, во-вторых, безвсякой скромности расхваливает себя и как бы указывает киевским"смысленным": вот я -- тот самый князь, который нужен вам. Я всегда воевал с"погаными". Я не давал воли "уным", своим отрокам, не позволял им "пакостидеяти", я хорошо отношусь к купцам, я сторонник правого суда, я сумеюуспокоить обиженных, я честно соблюдаю присягу, я хорошо сам веду своехозяйство, не полагаясь на тиунов и отроков, я совещаюсь со своими боярами,я покровительствую церкви. Владимир здесь как бы отрекся от всех зол, в которых несколько летназад обвиняли его отца, а тем самым и его самого, отцовского соправителя. Поучение Мономаха было обращено не к его родным детям. Они в это времяуже выдавали своих дочерей замуж и в отцовских поучениях едва ли нуждались.Оно было рассчитано на довольно широкую феодальную аудиторию. Все эти протокольные и литературные материалы готовились, по всейвероятности, к следующему княжескому съезду 1100 года в Уветичах, гдеМономах выступал обвинителем Давыда Игоревича, а косвенно стремился,очевидно, очернить своего главного врага -- великого князя Св

Дата добавления: 2014-01-11