Привходящие (акцидентальные) элементы сделки

Наряду с реквизитами - существенными элементами сделки, без которых она невозможна, сделка может включать и ряд привходящих (акцидентальных) - необязательных для самого ее существования - моментов, которые тем не менее определяют наступление ее эффекта. Хотя по форме эти элементы представляют собой дополнительные соглашения к основному содержанию сделки, важно, что они являются составной частью сделки и поэтому могут даже предопределить ее ничтожность. Предусмотренный в таком дополнительном соглашении факт входит в само волеопределение и уточняет содержание воли в ее отношении к внешнему миру.

Римское право уделяет особое внимание таким акцидентальным элементам сделки, как условие и срок.

Условием называется соглашение, по которому наступление эффекта сделки ставится в зависимость от осуществления некоторого факта в будущем, в отношении которого неизвестно, наступит он или нет. При многосторонней сделке стороны намерены согласовать свои интересы в настоящий момент, но при этом договариваются отсрочить определяемые сделкой изменения в юридической ситуации. При односторонней сделке субъект намерен сделать волеизъявление сейчас, но хочет поставить его эффект в зависимость от некоторых будущих фактов. Волеизъявление как бы опережает ситуацию, которую оно призвано создать. Такой разрыв во времени естественен, когда волеизъявление делается в виду близости смерти субъекта права - mortis causa: наследодатель не сможет пересмотреть свое решение в будущем. Однако сущность условия состоит в том, что оно ограничивает само волеопределение, предназначенное внести перемену в права и обязанности вовлеченных лиц лишь при определенных обстоятельствах. Сам термин condicio (от "cum dicere" - "говорить вместе") указывает, что волевая природа условия не отличается от сущности основного соглашения.

Если социально признанное волеопределение формализовано настолько, что возможно лишь в виде торжественного акта, с которым оно совпадает по эффекту, - дальнейшие ограничения исключены. Здесь любая модификация воли означала бы изменение в форме правового ритуала. Наступление эффекта таких сделок не может быть произвольно поставлено в зависимость от внешних обстоятельств: их структура не принимает условия (или срока). Законные акты, которые не принимают срока или условия, как маниипация, принятие наследства, отпущение раба, предоставление опекуна, полностью теряют силу из-за добавления срока или условия.

Категория actus legitimus, упоминаемая лишь в этом тексте, не может быть реконструирована полностью из-за выборочности представленного списка ("veluti") и позднейших изменений, которые он претерпел в связи с отмиранием большинства торжественных сделок в юстиниановский период. Можно с уверенностью предполагать, что текст упоминал mancipatio, acceptilatio, cretio (а не "hereditatis aditio"), manumissio vindicta (замененное на "servis optio"). В отношении "datio tutoris" возможны различные объяснения. Указанная чуждость ак-цидентальных элементов торжественным сделкам восходит к древнейшим принципам ius civile: сделка становится ничтожной, тогда как логика классического права предпочла бы считать, что условие не было поставлено.

Условие получает особое распространение в консенсуальных контрактах, которые имеют свободную форму, и в завещательных распоряжениях.

Различают собственно условия, когда вступление сделки в силу намеренно поставлено сторонами в зависимость от объективного будущего события - condicio facti, и мнимые условия, когда реализация сделки обусловлена общими нормами - condicio iuris, или знанием субъекта о своих правах - condicio praesens vel in praeteritum collata (условие, составленное в связи с настоящим или прошлым). В последнем случае условие формулируется так, что в нем указываются события настоящего или прошлого, о которых стороны не осведомлены. Скажем, "если царь Парфян жив", "если царь Парфян умер". Здесь место объективной неопределенности в отношении наступления события, которая имеет место при condicio facti, занимает субъективная неопределенность, которая не может поразить действительность сделки. Condicio iuris, напротив, определяет подвешенное состояние (in suspense esse) эффекта сделки, подобно собственно условию, отличаясь лишь тем, что это препятствие было установлено не сторонами, а самой правовой ситуацией. Большая разница, зависит условие от факта или от права; ведь условия такого типа: "если придет корабль из Азии", "если Тиция изберут консулом", хотя бы они реализовались, препятствуют наследнику вступить в наследство до тех пор, пока он не знает, что они реализовались; в отношении же тех, что обусловлены правом, нельзя требовать большего, чем чтобы они были осуществлены. Например, если кто-то считает себя подвластным сыном, тогда как он является домовладыкой, мог бы принять наследство; также и лицо, назначенное наследником в доле, которое не знает, вскрыты ли таблички с завещанием, могло бы принять наследство.

Подвластный сын (и даже тот, кто безосновательно полагал себя таковым) не мог принимать наследство, оставленное в его пользу, без приказа своего домовладыки, поскольку считался лишенным воли, достаточной для этого акта. Если же домовладыка умирал после открытия наследства, подвластный, который теперь сам стал домовладыкой, мог принять наследство. По мнению Юлиана, такая объективно существующая возможность (правомочие) не зависит от того, знает подвластный о перемене своего статуса или нет. Условность права принять наследство в нашем примере связана с заблуждением субъекта, тогда как в действительности даже его знания не требуется для совершения правильного юридического акта. Лицо, не знающее, что оно назначено наследником, могло бы принять свою долю наследства после того, как вскрыто завещание (произошло открытие наследства). Лишь неведение задерживает реализацию воли наследодателя в практическом плане, тогда как в правовом смысле сделка уже получила силу.

В этих примерах акцентирована роль знания субъекта о своих правах, но в действительности наследодатель, который оставляет наследство в пользу подвластного, должен считаться с тем, что оно не поступит по назначению, пока тот не станет домовладыкой. Само волеопределение обусловлено правовым контекстом сделки. Приведем другой пример: Иногда даже если продажа безусловная, она из-за нормы права пребывает в "подвешенном состоянии", как, например, если раб, в отношении которого одному лицу принадлежит узуфрукт, другому собственность, что-нибудь купит: ведь пока не ясно, из чьего имущества он уплатил цену, остается неопределенным, в чью пользу это приобретено, и поэтому ни одному из них не принадлежит иск об истребовании.

Приобретения, сделанные рабом, на которого установлен узуфрукт, поступали либо узуфруктуарию, либо собственнику, в зависимости от того, из чьих средств было сделано приобретение. Эффект сделки некоторое время лишен правовой определенности (ius pendet, ius in suspense est), поскольку ни одна сторона не может быть уверена, что вещь не принадлежит другому.

Выделяют также молчаливые условия, предполагаемые самой конструкцией или обстоятельствами заключения сделки, - condicio tacita. Скажем, действенность сделок mortis causa основывается на предположении, что воля завещателя осталась неизменной и после смерти. Установление приданого настолько предполагает последующее заключение брака, что действительность последнего снимает пороки с этой сделки. В этих случаях термин "condicio", строго говоря, не имеет технического значения. Даже в тех сделках, которые не принимают выраженного условия, о предполагаемом правовом обстоятельстве говорится как о condicio tacita: Однако иногда вышеназванные сделки принимают молчаливые условия, которые бы определяли их порок, будь они сформулированы открыто. Ведь если торжественно расторгается обязательство того, кто пообещал под условием, считается, что эта акцептиляция имеет силу тогда, когда условие обязательства реализовано: если бы это было прямо названо в словах акцептиляиии, акт был бы ничтожен.

Разумеется, упомянуть условие в таком акте было невозможно, но это не значит, что при прекращении обязательства следовало бы упомянуть то условие, которое было названо в обязательстве: его реализация необходима для требования по обязательству, но не для его символического прекращения. Фикция состоит в том, что само обязательство вступило в силу, и необходима она лишь для того, чтобы и acceptilatio получила значение в плане ius civile. Таким образом, при упоминании обязательства, от которого символически освобождался должник, условие, под которым было заключено обязательство, просто не называлось. Здесь понятие молчаливости получает прямое значение, а безусловность сделки становится очевидна.

Условие может быть сформулировано как позитивное или как негативное. В первом случае эффект сделки ставится в зависимость от наступления возможного события в будущем: ("Если придет корабль из Азии"); во втором - от ненаступления: ("Если не придет корабль из Азии").

В зависимости от влияния на эффект сделки различают условия отлагательные (суспенсивные) и отменительные (резолютивные). Сделка под отлагательным условием является условной сделкой в собственном смысле: ее эффект поставлен в зависимость от наступления некоторого события. Сделка, заключенная под резолютивным условием, производит свой эффект сразу, как безусловная сделка, но будет считаться незаключенной, если условие реализуется. Концепция резолютивного условия предполагает более развитое юридическое воображение и появляется позже, возможно, через посредство конструкции сделки, заключаемой на определенный срок. Некоторые права не могут быть ограничены по времени (как право собственности), некоторые, наоборот, носят необходимо срочный характер (как узуфрукт). Если сделки, имеющие своим предметом первые, в принципе не принимают резолютивное условие, то сделки, предметом которых являются срочные права, напротив, сами собой предполагают отмену соглашения по истечении определенного периода времени. Отличие конечного срока, когда (как мы скоро увидим) сохранение эффекта сделки поставлено в зависимость от наступления определенного момента времени, от резолютивного условия, когда сделка отменяется с осуществлением некоторого события, состоит в том, что момент времени наступает неизбежно, тогда как в отношении события точно неизвестно, когда оно произойдет и произойдет ли оно вообще. Возможно, именно узуфрукт - право пожизненно пользоваться чужой вещью и извлекать из нее доход - оказал решающее влияние на возникновение конструкции резолютивного условия, поскольку в отношении смерти лица нельзя с определенностью указать срок.

Идея резолютивного условия имплицирована и в некоторых сделках, имеющих чисто личный эффект, если обязательство из них носит характер периодических предоставлений. Как заключенный под резолютивным условием можно рассматривать, например, договор аренды, в котором возобновление контракта оставлено на усмотрение сторон. Однако в случае расторжения такой сделки по воле одной из сторон следует говорить, скорее, об отсутствии обновления волеизъявления, нежели о реализации отменительного условия.

Стипуляция не принимает резолютивное условие. Например, при стипуляции: "Centum dari spondes nisi navis ex Asia venerit?" ("Обещаешь дать сто, разве только придет корабль из Азии?"), стипулятор не утратит права требования по ius civile, после того как осуществится указанное событие. Однако его иск - после того как ожидаемый корабль придет - будет опровергнут преторскими средствами: возражением об умысле - exceptio doli или о соглашении не предъявлять требование по делу - exceptio pacti conventi.

Если такие абстрактные сделки, как stipulatio или legatum per damnationem (отказ по завещанию с обязательственным эффектом), имеют предметом право, предполагающее периодические предоставления, то возможно установление и отлагательного, и отменительного условия.

Однако в текстах римских юристов такие ситуации не обсуждаются. Наибольший интерес в этом отношении у них вызывали консенсуальные контракты, всегда принимавшие любые условия. Такие условия к контракту купли-продажи, как in diem addictio, lex commissoria, pactum displicentiae, могли формулироваться и как отлагательные, и как отменительные. Именно по поводу этого консенсуального контракта Юлиан (видимо, впервые) формулирует конструкцию резолютивного условия: "emptio sub condicione resolvitur" ("сделка купли расторгается с реализацией условия").

Различают условия объективные (случайные), произвольные (потестативные) и смешанные. Первые связывают эффект сделки с наступлением события, совершенно независимого от воли сторон. Напротив, при произвольном (потестативном) условии наступление события полностью оставлено на усмотрение участника сделки например: "Если ты взойдешь на Капитолий". Такие условия не следует считать совершенно произвольными: если сами права и обязанности по сделке непосредственно обусловлены желанием одной из сторон ("Обещаешь дать сто, если захочешь?"), она ничтожна. При потестативном условии в зависимость от воли стороны ставится действие, отличное от предмета сделки. Важно также, чтобы лицо стояло перед выбором по отношению к реальности, внешней для юридической ситуации, а не просто обновляло свое волеизъявление.

Различение условий произвольных и смешанных затруднено, так как в природе практически нет фактов, полностью зависящих от воли человека. Впрочем, они схожи и по юридическим характеристикам.

Реализация произвольного негативного условия может выявиться только со смертью лица, тогда как смешанного - и прежде. Так, если завещание оставлено женщине под условием, что она больше не выйдет замуж, исполнение запрета может выявиться лишь с ее смертью. В этом случае принятие наследства абсолютно невозможно. Если же условием было, например, не бросать детей, то, строго говоря, возможность получить наследство у нее есть, так как дети могут умереть раньше матери. Можно себе представить, насколько распространены были подобные условия, когда неграмотная формулировка исключает наступление эффекта сделки. Известно, что выход из положения был найден великим Кв. Муцием, понтификом. В случае отказа по завещанию под потестативным отлагательным условием в негативной формулировке он предложил допустить принятие легата, одновременно взяв с легатария гарантийное обещание (cautio) восстановить полученные выгоды (включая плоды и проч.) на стороне наследника в случае нарушения условия завещателя. Тем самым отлагательное условие превращалось в резолютивное: отныне была обусловлена утрата приобретения, причем в границах, предусмотренных самим наследодателем. Cautio Muciana, названная так по имени ее творца, применялась во всех случаях, когда условие могло реализоваться лишь со смертью легатария). В дальнейшем эта техника была распространена и на легаты под смешанным условием, и на фидеикомиссы (когда передаче подлежало все наследство) под потестативным. Если в пользу Tuuuu был оставлен легат таким образом: "если не бросит детей", - то отрицали, что она может дать (Муциево) обещание на том основании, что со смертью детей, условие легата может реализоваться. Но он отверг это мнение: ибо интерпретация не должна быть столь мелочной, чтобы отказ принять обещание отрицал материнское призвание. 1. И если патрон отказал вольноотпущеннику по завещанию определенную сумму, если тот не оставит его детей, император позволил применить Муииево обещание: ведь было одновременно опасно и печально, что вольноотпущенник, преданный детям патрона, ждет их смерти.

Особая проблема связана с определением момента реализации потестативного условия, поскольку обе стороны могут прилагать усилия для того, чтобы приблизить или, напротив, затруднить воплощение эффекта сделки. Например, наследодатель в завещании объявил своего раба свободным, при условии если тот уплатит определенную сумму наследнику. Раб, отпущенный под условием, предлагает указанную сумму наследнику, однако последний - видимо, не испытывая к рабу того же расположения, что и бывший господин, - не спешит принять деньги, откладывая таким образом выполнение условия. Сервий Сульпиций считал, что просрочка не по вине заинтересованной стороны не должна служить препятствием к обретению свободы. Так, уже в предклассическую эпоху вырабатывается принцип, согласно которому условие считается реализованным, если сторона, заинтересованная в его невыполнении, совершает действия, препятствующие наступлению эффекта сделки. На уровне цивильного права принято, чтобы - как только со стороны того, кто заинтересован в том, чтобы условие <не> осуществилось, предпринимается что-либо, чтобы воспрепятствовать его осуществлению, - рассматривать условие как осуществившееся; многие распространили это и на легаты, и на назначение наследника. Некоторые правильно считали, что по аналогии с этими сделками также и стипуляици вступают в силу, когда со стороны лица, давшего обещание, было что-либо предпринято, чтобы помешать стипулятору выполнить условие.

Это рассуждение (воспроизведенное Ульпианом: - текст которого не утратил восстанавливаемое по смыслу "поп") демонстрирует ход распространения указанного принципа из области сделок mortis causa на сделки inter vivos по аналогии, начиная со стипуляции. Засвидетельствовано его применение и к сделкам bonae fidei.

При смешанном условии фикция реализации, естественно, применяется и тогда, когда невыполнение зависит от объективных обстоятельств или от действий третьих лиц. "Пусть Тиций будет наследником, если он поставит статуи в муниципии". Если готов поставить, но муниципалы не дают ему места для статуи, Сабин и Прокул говорят, что он становится наследником и что то же право существует в отношении отказов по завещанию.

Согласное мнение основателей классических школ получило поддержку: указанный принцип прилагается и к heredis institutio, и к отказам по завещанию.

Различают также условия невозможные фактически (излюбленный римлянами пример: "Если я дотронусь пальцем до неба") и юридически ("Если ты отпустишь на волю моего раба" и т. п.).

Влияние невозможного условия на действительность сделки различно, в зависимости от сделки и типа условия. При отлагательном невозможном условии сделка изначально ничтожна: даже если условие впоследствии станет возможным, сделка силы не получит. При сделках mortis causa невозможное условие рассматривается юристами Сабинианской школы как непоставленное: Равным образом, если кто-то принимает обещание под таким условием, которое не может быть, например, если он достанет пальцем неба, стипуляция ничтожна. Но легат, оставленный под невозможным условием, наши учителя считали столь же действительным, как если бы он был оставлен без условия; авторы противной школы считают, что легат столь же ничтожен, как и стипуляция. И в самом деле, вряд ли можно найти подходящее объяснение такому различию.

Несмотря на недоумение Гая, этот подход впоследствии возобладал. Впрочем, этот тезис выдвигал уже Сервий Сульпиций: "Если Мэвия, моя мать, и Фульвия, моя дочь, будут живы, пусть тогда моим наследником будет Луций Тиций". Сервий отвечает, что если завещатель никогда не имел дочери, мать же его переживет, то Тиций станет oнаследником, поскольку невозможное, написанное в завещании, не имеет никакой силы.

Заметим, что Сервий даже не прибегал к фикции, что невозможные условия не написаны (Сабин говорил "pro nullis habendas", "следует считать за несуществующие" - D. 35,1,3), прямо признавая, что ложный довод не вредит его автору (falsa demonstratio non nocet).

Завещательное распоряжение под условием теряло силу лишь в том случае, если условие содержало неразрешимое противоречие. "Если Тиций будет наследником, пусть Сей будет наследником, если Сей будет наследником, пусть Тиций будет наследником". Юлиан пишет, что назначение наследника ничтожно, поскольку условие невозможно.

Невозможность определяется не конкуренцией двух наследников, а зависимостью их назначений от невозможных фактов: "Если Тиций будет...; если Сей будет... ". Поскольку ни один из них не может стать наследником, не будучи назначен наследником ("Titius heres esto"), тем самым создается непреодолимое препятствие для назначения. Однако и этого недостаточно для ничтожности самих назначений. Неисполнимость воли завещателя - во взаимозависимости причинных конструкций, когда каждая отрицает другую. В этом отношении "condicio", о которой говорит Юлиан, может иметь значение "ситуация", "положение", - так что данный случай не представляет собой исключения из правила считать невозможные условия в завещательных распоряжениях несуществующими.

Условия бывают правомерные и неправомерные. Правомерность не зависит от факта, названного в условии. Введение в условие неправомерного факта делает условие невозможным. Неправомерность состоит в несовместимом с конструкцией сделки ограничении ее эффекта (скажем, резолютивное условие при сделке с реальным эффектом). Такие сделки ничтожны.

Неправомерное условие определяет ничтожность сделки bonae fidei. Стипуляция остается действительной в плане ius civile, но обратима в плане ius honorarium. В сделках mortis causa неправомерные условия считаются pro non scripta (за ненаписанные), если они составлены в обход законов, ограничивавших свободу завещания (lex lulia et Papia, lex Falcidia). Но ничтожно завещание, обусловленное нанесением кому-нибудь вреда (poenae nomine relictum).

Различают также условия ретроактивные и неретроактивные, в зависимости от того, считается сделка вступившей в силу с момента ее заключения (ex tune) или с момента реализации условия (ex nunc). Фикция обратного действия условия зависит от характера права, предмета сделки. Римские юристы не оставили обобщений по данному вопросу; сопоставление отдельных решений позволяет реконструировать следующее правило. Если сделка создает прежде не существовавшее право, ее эффект рассматривается как наступивший в момент ее совершения, если же существующее право лишь меняет носителя, так что волеопределение нацелено на выбор адекватного преемника, исполнение условия отмечает само создание новой юридической ситуации. Эта группа представлена в основном сделками mortis causa. К первой группе относятся права из сделок inter vivos, в том числе сделки с переходом собственности, который римляне конструируют как возникновение нового права и утрату существующего. При обязательственных соглашениях ретроактивность условия определяется самим фактом его включения в структуру сделки. Нельзя считать сделку куплей-продажей, если нет вещи, которая продается. Тем не менее будущие плоды и приплод могут быть объектом купли, с тем чтобы, когда приплод народится, считалось, что продажа была совершена в тот момент, когда была заключена сделка; но если продавец действовал так, чтобы не родилось или не появилось, можно вчинить иск из купли.

Возникающие права не могут быть лишены объекта, поэтому отсутствие вещи в момент заключения соглашения вызывает сомнение в самой возможности сделки; однако условность появления плодов и приплода автоматически относит начало их существрвания к моменту совершения сделки, что и создает фикцию объекта. Смешанный характер условия позволяет считать его осуществившимся с того момента, как заинтересованная сторона начала препятствовать его осуществлению, и ретроактивность условия приводит к тому, что покупатель получает иск из договора (вопреки тому, что объект сделки так и не появился).

Ретроактивность условия настолько свойственна сделкам с обязательственным эффектом, что в том случае, если от дальнейшего развития событий зависит сама квалификация сделки, ее предмет (causa), она признается возможной, несмотря на столь значительную неопределенность в момент манифестации воли. Равным образом, если я передам тебе гладиаторов, предписав в отношении всех бойцов по отдельности, чтобы за труд того, кто выйдет из боя невредимым, мне было бы дано 20 денариев, за того же, кто будет убит или покалечен, - 1000 денариев, - спрашивается, заключается ли договор купли-продажи или аренды; и решено скорее считать, что в отношении тех, кто вернутся невредимыми, заключен договор аренды, в отношении же тех, кто убиты или покалечены, - купля-продажа; итак, из обстоятельств выясняется в отношении каждого из них, был ли заключен будто под условием договор купли или аренды; ведь не подлежит даже сомнению, что вещи могут быть проданы или сданы в аренду под условием.

Примечательно, что проблема неопределенности causa в данном случае не обсуждается: строгость альтернативы (купля или аренда) и согласованность намерений сторон позволяют рассматривать сделку как состоявшуюся, хотя условность относится к ее существенному элементу. Заключительное замечание юриста удивляет тем, что оно констатирует очевидное: практика продажи под условием засвидетельствована уже в эпоху Республики. Видимо, эти слова следует понимать как указание на то, что под условие может быть поставлен любой элемент сделки.

Ретроактивность условия имеет ряд важных последствий для конструкции результирующего отношения. Например, при traditio в пользу подвластного сына (persona alieni iuris), считается, что его домовладыка приобретает право на вещь в момент сделки. Таким образом, после его смерти ставший самовластным сын будет владеть приобретенной с реализацией условия вещью (даже если он не успел передать ее домовладыке) как наследственной, а не на основании сделки (скажем, как покупатель - proemptore: D. 41,3,44,4). То же происходит и в отношении прав требования из обязательств. Залоговое право (pignus) вступает в силу с момента заключения сделки inter vivos и с момента реализации условия при сделках mortis causa.

В период времени между заключением сделки и реализацией условия предусмотренная сделкой новая правовая ситуация пребывает "в подвешенном состоянии", так что права из сделки как бы не существуют. Так, они не переходят по наследству (и обратное действие условия теряет значение); исполнение обязательства до реализации отлагательного условия представляет собой уплату недолжного; кредитор по такой сделке не допускается к конкурсу на участие в аукционе наряду с другими кредиторами в случае неоплатности должника. С другой стороны, если должник совершает сделки во вред кредиторам, умышленно уменьшая свой актив и тем самым сокращая конкурсную массу, обязательства под условием принимаются во внимание наравне со вступившими в силу. Litis contestatio производит свой погашающий эффект и в случае вчинения иска из условной сделки, поскольку такой акт рассматривается как pluris petitio tempore. Обязательство под условием поддается новации и принимает acceptilatio, которые производят эффект в момент реализации условия.

Совершение сделки под условием, таким образом, оставляет открытой возможность заключать по поводу того же объекта новые сделки. Однако отлагательное условие первой сделки окажется по отношению к повторным сделкам - независимо от того, условные они или нет - резолютивным условием. Если, например, раб отчужден под условием, а затем хозяин раба, к которому тот прибежал обратно, передаст собственность на него третьему лицу, вторая сделка утратит силу, как только первая произведет свой эффект. Наступление условия первой сделки оказывает резолютивное действие на вторую. Напротив, если выявилась невозможность наступления условия, вторая сделка станет необратимой.

Осуществение резолютивного условия отменяет обязательственный эффект сделки, но не сказывается на реальном эффекте сделок с переходом собственности. Так, если traditio совершена с целью исполнения обязательства по договору, заключенному под отменительным условием, то с наступлением события, введенного в условие, право собственности на переданную вещь останется у приобретателя: реализация условия вещноправового эффекта не имеет. Однако приобретатель утратит правовое основание собственности (causa), и станет возможным личный иск со стороны отчуждателя. Под условием, таким образом, находилась causa, тогда как переход собственности связан с самой traditio в силу ее поссессорной структуры.

В юстиниановском праве, где умаляется различие между сделками с реальным и с обязательственным эффектом, осуществление резолютивного условия непосредственно отменяет вещное право из сделки.

Срок (dies)

Срок - это дополнительное волеизъявление, ограничивающее эффект сделки по времени. Различают начальный (или отлагательный) и конечный (или отменительный) срок в зависимости от того, указывается ли, с какого момента сделка произведет полный эффект или с какого момента она утратит силу. Хотя указание в сроке определенного момента времени в строгом смысле слова вполне возможно (так называемый естественный счет времени: а momento ad momentum), обычно время в праве исчисляется днями (dies, день) - так называемый цивильный счет времени.. Причем при приобретении права срок считается наступившим в первый же момент последнего дня, тогда как при утрате - в последний.

В отличие от условия, срок наступает с необходимостью, даже если точно не известно, когда он наступит. Прибегая к терминологии средневековой юридической науки, следует сказать, что срок - это момент, в отношении которого точно известно, наступит ли он, пусть даже не известно, когда именно он наступит. Примером может служить указание на будущую смерть человека. Если наступление срока известно, но неизвестно, наступит ли он, то это условие, а не срок. Скажем, "когда мне будет 64" - это условие, поскольку указанная ситуация может и не воплотиться.

Иногда и указание на смерть является условием, если это dies incertus an. Это возможно, когда таким образом соотносится жизнь нескольких людей: "Пусть мой наследник, когда Тиций умрет, даст ему сто». Легат безусловный, поскольку его исполнение отложено не посредством условия, но посредством отсрочки: ведь условие не может не исполнится. §1. "Пусть мой наследник, когда сам умрет, даст Тицию сто". -Легат оставлен под условием: ведь хотя точно известно, что наследник умрет, однако нельзя быть уверенным, будет ли еще жив легатарий. Легат не обязательно вступит в силу, и точно не известно, достанется ли он ему.

Срок не может быть поставлен в отношении сделки, входящей в категорию actus legitimi: весь акт будет ничтожным. Конечный срок не допускается в отношении таких сделок с переходом собственности, как legatum per vindicatione m и traditio,a также - назначение наследника в завещании. Если окончательный срок не поставлен при сделке, имеющей предметом право продолжительного действия, то она либо расторгается в соответствии с конструкцией отношения (как узуфрукт - со смертью узуфруктуария), либо предполагается возможность выхода из соглашения по усмотрению одной из сторон (как при договоре товарищества или поручения). При сделках, имеющих своим предметом сервитут, конечный срок рассматривается как непоставленный (даже если форма сделки допускает постановку срока, как in iure cessio). При stipulatio и legatum per damnationem конечный срок не имеет эффекта в плане ius civile, но претор защищает пассивную сторону в отношении посредством exceptio doli или pacti convent! после наступления срока Вопрос о сроке требует двойного изучения: ведь обязательство или наступает с определенного срока, или предоставляется на срок. С определенного срока, например, так: "Обещаешь дать в мартовские Календы?", - и его природа такова, чтобы до срока не вчинялось требование. На срок же: "Обещаешь быть обязанным дать до наступления Календ?", - и решено, что обязательство нельзя установить на срок, как и легат: ибо то, что установлено как должное, может быть отменено только определенными способами. Впрочем, требование стипулятора после наступления срока может быть опровергнуто исковым возражением о заключенном соглашении или о злом умысле.

Успешно предъявить требование по сделке до наступления срока нельзя - в этом сущность срока. Процесс будет проигран как преждевременный. Если у собственника поля, сданного в аренду другому лицу, кто-то попросил продать поле так, чтобы оно было ему куплено, если продавец освободит его от обязательства, притом освободит его до июльских Календ, - спрашивается, может ли покупатель успешно вчинить иск из купли с тем, чтобы продавец его освободил. Ответил: посмотрим, какую сделку заключили между собой покупатель и продавец. Ибо если ее заключили так, чтобы в любом случае продавец освободил поле до июльских Календ, то будет иск из купли с тем, чтобы освободил, и не будет считаться, что сделка была заключена под условием, - например, если покупатель формулировал запрос таким образом: "поле будет куплено мне так, чтобы ты его освободил до июльских Календ" или "так, чтобы ты выкупил его у Тиция до июльских Календ". Если же купля совершена под условием, то он не сможет требовать по иску, чтобы условие было выполнено.

В данном случае изучение типа дополнительного соглашения при сделке: срок это или условие? - приводит к решению вопроса о том, допускается ли иск на основании сделки после 1 июля. Признание соглашения сроком влечет за собой допущение с момента наступления срока иска с требованием выполнить обязательства по сделке, тогда как до выполнения условия иск был бы невозможен.

В отличие от обязательства под отлагательным условием, обязательство под начальным сроком существует: его можно исполнить досрочно, и это не будет исполнением недолжного (solutio indebiti). Должник по сделке, заключенной под начальным сроком, является должником настолько, что нельзя требовать возвращения уплаченного раньше срока.

Срочное обязательство поддается новации и погашению посредством acceptilatio. Кредитор по такой сделке допускается к конкурсной распродаже имущества неоплатного должника.

Начальный срок ретроактивен: считается, что сделка произвела эффект в момент ее совершения. Поэтому при сделке в пользу подвластного домовладыка будет рассматриваться как обладатель выгод по ней с момента совершения сделки; залог - вступившим в силу с момента его установления и т. д. При сделках с переходом собственности обратного действия нет: вещное право на стороне приобретателя до наступления срока не существует. Ясно, что договор купли- продажи должен содержать согласие сторон: поэтому если они расходятся или по существу самого договора, или в цене, или в чем-либо ином, сделка купли недействительна. Следовательно, если я считал, что покупаю "Корнелиево" поле, а ты считал, что продаешь мне "Семпроние-во", сделка ничтожна, раз мы расходимся в объекте. То же самое, если я считал, что покупаю раба Стиха, а ты, что продаешь Памфила, отсутствовавшего в тот момент, - ведь если мы расходимся в отношении объекта, сделка купли представляется ничтожной..

§1. Равным образом, если мы расходимся в имени, однако правильно установили объект, нет сомнения, что договор купли-продажи имеет силу: ведь не имеет никакого значения ошибка в имени, если установлен объект.

§2. Также спрашивается, будет ли существовать сделка купли-продажи, если в самом объекте стороны не ошибаются, но ошибка относится к субстанции, как, например, если кто-то продает уксус вместо вина, медь вместо золота, или свинец вместо серебра. Map-цел в шестой книге "Дигест" написал, что договор купли-продажи существует, так как есть согласие в отношении объекта, хотя бы была ошибка в материале. Я же, со своей стороны, согласен по поводу вина, - поскольку речь идет об одной и той же сущности, - если только скисло само вино: если же не вино скисло, а изначально был уксус, - как, например, фруктовый, - считается, что одно продано вместо другого. В отношении же остального я полагаю, что продажа ничтожна, раз стороны ошибаются в отношении материала.

Этот текст - свидетельство глубокой проработки проблемы ошибки при заключении сделки. В первой части фрагмента упоминается error causae (error in negotio): "in ipsa emptione", - но в дальнейшем речь идет об ошибке в объекте (error in corpore) - рг. и §2 - и об ошибке в названии (error in nomine, иногда именуется "ошибкой в слове" - "error in vocabulo") - §1.

Ошибка в названии - когда и продавец, и покупатель, имея в виду раба Стиха, назвали его в своем соглашении Памфилом, - не отражается на действительности сделки. Признано, что в отношении соглашений контрагентов следует придавать большее значение воле, чем словам.

Ошибка в объекте - когда, например, одна из сторон, говоря о рабе Стихе, имела в виду другого раба (скажем, носящего то же имя), - влечет ничтожность сделки.

Сложнее обстоит дело, когда ошибка относится к качеству объекта сделки - error in substantia (in materia) - §2. В этом случае Ульпиан предлагает критерий единства субстанции, опираясь на учение Аристотеля. Различая винный уксус от фруктового, он устанавливает единство материи в том случае, когда вместо вина продан винный уксус, и отрицает действительность сделки, если одно вещество продано вместо другого (фруктовый уксус вместо вина). Так, ошибка в отношении пола человека, когда, покупая раба, покупатель думает, что покупает рабыню, влечет ничтожность сделки. Но при менее существенной ошибке в качестве (error in qualitate) - когда женщину принимают за девушку - сделка действительна.

В тщательном анализе Ульпиана различаются сущность объекта, ошибка в отношении которой трактуется как показатель несовпадения воль, и его менее существенные качества, когда расхождение терпимо: Что же следует сказать, если обе стороны ошибались и в материи и в качестве? Как, например, если и я считал, что продаю золото, и ты - что покупал золото, хотя это была медь? Или же сонаследники продали одному из наследников браслет, который считали золотым, за высокую цену, а он оказался по большей части медным? Установлено, что продажа действительна, так как вещь частично золотая. Ибо даже если предмет является позолоченным, тогда как я думал, что он золотой, продажа имеет силу; если же медь продается за золото - не имеет.

Иррелевантность заблуждения в отношении качества противопоставляется ошибке в субстанции объекта сделки, когда можно говорить об error corporis: искусственность этого различия очевидна, когда ошибка в отношении позолоченной вещи не приравнивается к ошибке в объекте, хотя налицо продажа медного вместо золотого. Дело в том, что в данном случае продажа одной вещи вместо другой исключается из-за обоюдного характера заблуждения, тогда как при обмане, который бы вызвал такое заблуждение другой стороны, сделка была бы ничтожна. Понятно, что идея ошибки недостаточна для квалификации порока формирования воли, отсюда несообразности объективного критерия.

Такая техника позволила успешно преодолеть сомнения многих юристов, не признававших error in substantia. До Ульпиана колебания в этом вопросе были значительны. Известен текст Юлиана, где он считает недействительной продажу посеребренного стола вместо серебряного, даже в том случае, если продавец добросовестно заблуждался (imprudens), признавая error corporis. Это мнение - новаторское, так как в сходном случае тот же Юлиан следует распространенному мнению, признававшему такую сделку действительной. Лабеон в книге "Posteriores" пишет, что если кто-нибудь купил перешитую одежду за новую, Требаций считал, что следует возместить упущенный интерес покупателя, если он по незнанию купил перешитую одежду. Это мнение одобряет и Помпоний, и Юлиан придерживается того же взгляда, когда говорит, что если продавец не знал, то он отвечает в объеме самой веши, если знал, то и за убытки с этим связанные; таким же образом, если кто-то по незнанию продал вазу золотого цвета вместо золотой, он обязывается предоставить то золото, которое он продал.

Если в отношении посеребренного стола Юлиан заявляет, что сделка ничтожна, считая, что покупателю следует взыскать уплаченные деньги посредством condictio sine causa, то здесь он предлагает судиться на основании самой сделки (и - следуя Лабеону и Требацию - даже удовлетворить интерес покупателя, если продавец действовал сознательно), то есть признает ее действительной.

Расхождение мнений в случае абстрактных сделок (stipulatio) также значительно, но в целом сделка признавалась ничтожной только при ошибке в объекте или ошибке в лице (error in persona). Ошибка в материале игнорировалась Павлом, мнение которого, видимо, восходит к Сабину. Если я заключил с тобой стипуляцию о том, что я считал золотом, тогда как это было медью, ты обязуешься в мою пользу в объеме этой меди, поскольку в отношении объекта мы согласились: но я имею право вчинить против тебя иск о злом умысле, если ты меня ввел в заблуждение сознательно.

Признание единства мнений предстает здесь у Павла предельно формалистическим: расхождение в отношении материала игнорируется, так как слова стипуляции относились к одному и тому же объекту.

Расхождение в отношении объекта сделки влечет ничтожность стипуляции - по крайней мере, по мнению Венулея, автора специальной монографии о стипуляции: Если ты стипулировал мне раба и я имею в виду одного, а ты другого раба, сделка ничтожна: ведь стипуляиця возникает из обоюдного согласия.

В отношении error causae (error in negotio) квалификация действенности сделки различается в зависимости от того, какую форму использовали стороны - абстрактную или каузальную. Каузальная сделка ничтожна. Абстрактная действительна, но ставит проблему интерпретации воли сторон. При stipulatio классические юристы выносят суждение о намерении сторон, следуя тексту договора - "id quod actum est", и трактуют сомнение в пользу должника. Этот подход применял к каузальным сделкам уже Лабеон, говоря, что неясность соглашения о товаре должна вредить продавцу, раз он мог высказаться яснее при заключении контракта.

Принцип "id quod actum est" исходит из того, что стороны согласовали текст стипуляции, прежде чем его произнести, однако строгость такой интерпретации определяется абстрактным и ритуальным характером сделки, когда ее юридический эффект зависит от содержания произнесенных слов. Отступление в пользу объективной квалификации правоотношения, возникающего независимо от ошибки, возможно лишь на основе принципа правовой справедливости, когда учитывается ущерб, непроизвольно понесенный одной из сторон, или неоправданная выгода другой. Такая техника, собственно, исходит из того, что сама по себе стипуляция, заключенная, например, с ошибкой в лице, ничтожна. Если ты попросил деньги взаймы и у меня, и у Тиция, и я приказал моему должнику стимулировать тебе (то, что он должен мне), а ты принял от него обещание, полагая, что он является должником Тиция, - то станешь ли ты обязанным в мою пользу? Сомневаюсь, раз ты заключил со мной ничтожную сделку: но более правильно, чтобы я считал, что ты обязался, - не потому, что я вверил тебе деньги (ведь это может произойти только между теми, кто пришел к согласию), - но потому, что будет хорошо и правильно, чтобы ты мне возвратил те мои деньги, которые поступили тебе.

Цивильное обязательство является нормальным следствием делегации требования, но здесь оно не возникает из-за ошибки в лице при заключении будущим кредитором стипуляции с чужим должником, поскольку ее нельзя заключить без consensus. Однако объективный состав дела таков, что право требования было уступлено в пользу другого лица, которое мыслится всеми участниками в качестве нового кредитора (делегатария). Его ошибка в источнике получения, хотя и определяет ничтожность стипуляции, не препятствует извлечению выгоды из новой правовой ситуации. Для оправдания возможности регрессного требования лица, делегировавшего своего должника к новому кредитору (делегатарию), Цельс прибегает к идее bonum et aequum: строго говоря, сделка займа ничтожна, даже если деньги должника поступят к мнимому делегатарию (так как формально соглашение не состоялось), но так как принцип права требует, чтобы они были возвращены, более правильно считать, что обязательство возникает (пусть по другому основанию - по факту получения недолжного). Здесь Цельс демонстрирует в действии технику нахождения добра и справедливости (восстановления соразмерности) в конкретной ситуации.

Ошибка in corpora непростительна и при сделках mortis causa. Предельно формалистично трактуется ошибка в лице, поскольку речь идет о выборе наследника. Когда кто-то, желая назначить наследником одного, написал в завещании другого, ошибаясь в самой личности человека, например, желая написать "мой брат", написал "мой патрон", - решено, что наследником не является ни тот, кто записан, поскольку в его отношении не выказана воля завещателя, ни тот, кого завещатель хотел, поскольку он не записан.

Изучение воли наследодателя позволяет опровергнуть безупречно составленное завещание, но не приводит к тому, что наследником становится тот, кого завещатель по ошибке не указал в завещании.

Такие трудности испытывали и prudentes, и императорская канцелярия, но со временем возобладал принцип следовать воле наследодателя. Павел приводит решение Севера в ответ на обращение некоей Пактумейи Магны, которую наследодатель обошел в завещании, считая умершей. В завещании было указано, что другое лицо назначено наследником вопреки воле наследодателя, поскольку, получив скорбное известие, он пересмотрел завещание, в котором уже было назначил наследницей Пактумейю. Император счел возможным удовлетворить просьбу женщины, следуя воле завещателя ("ex voluntate testantis putavit imperator ei subveniendum").

Ошибка в слове не вредила завещанию и воплощению истинной воли завещателя. Общий принцип формулирует Ульпиан, говоря об отказах по завещанию: Если кто-то ошибся в слове по поводу поля и указал "Корнелиево" вместо "Семпрониева", объектом обязательства будет "Семпрониево" поле; но если он ошибся в объекте, обязательство не возникнет.

В постклассическую эпоху утверждается принцип: "Errantis nulla voluntas est" - "Воля ошибающегося ничтожна", восходящий, видимо, еще к классическим суждениям, но получивший практическое воплощение в экстраординарных судах, где всегда предпочитали принимать во внимание волю сторон (скажем, в области частного права - voluntas defunct!, волю наследодателя). Это одно из позитивных достижений ius extraordinarium.

Несовершенство логики в этом рассуждении вызвало подозрения в интерполяции фрагмента. Не следует, однако, забывать, что решение Ульпиана и в таком виде представляет собой значительный прогресс по сравнению с мнением Марцелла, считавшего действительной продажу меди вместо золота.

Разумеется, продавец, даже добросовестно заблуждавшийся в отношении истинного качества вещи, будет нести перед покупателем ответственность за завышенную цену, - важно, что сама сделка признается действительной.

Дата добавления: 2014-01-13