Рекомендовано до друку 12 страница

И в тоже время все внутри Плетнева сопротивлялось против того, чтобы считать до конца так. Ведь если разобраться, вполне можно по ошибке испортить отношения с теми, кто по дружески к нему относится. Причем сама дружба, как он полагал, понятие более условное, и в первую очередь из-за размытости границ понятия дружбы. Но вот что уж точно,-- Плетнев убедил себя в который уж раз стараться в разрешении каких-то вопросов полагаться на интуицию. Справедливо полагая, что она поможет ему выйти на необходимые рубежи.

Глава 3

Закончив с вопросами, Евгений Георгиевич Плетнев понял, что ему в который уж раз необходимо продумать характер собственных действий. Хотя бы потому, чтобы меньше попадать впросак, как это бывало раньше. Но и даже не это было сейчас главным. А все дело в том, что Плетнев вынужден был признать (пока сам себе), что все последнее время находился на элементарном излете сил да возможностей. И если о каком-то отдыхе на самом деле можно было только мечтать, то, что уж точно - он должен был (даже обязан) делать периодические остановки, чтобы скорректировать курс движения. Движения по жизни. Жизни, которая все чаще предъявляла какие-то новые сложности на пути реализации плана собственных достижений. Что, по сути, иной раз несколько Плетнева удручало. Но он не показывал вида.

А еще он заметил, что устал вести двойную жизнь. Ведь, по сути, это только поначалу походило на игру, а сейчас необходимость продолжать следовать определенным правилам скорее удручала, чем приносила какое-то успокоение его душе.

Подумав, Плетнев было решил сказать "его израненной душе", да еще раз подумав, решил ограничиться сказанным. Сказанным самому себе. Он часто теперь разговаривал в собой. И не то, что находил в этой какую-то отдушину, скорее ему было спокойнее когда так...

Нельзя было сказать, что Женя Плетнев так-то уж терялся во всем или во многом.

Можно даже предположить, что, несмотря на то, что у него имелось почти на все свое мнение, он тем нее менее старался обратить внимание на мнение окружающих. Ну, то есть, уже получается, подстраивался под них.

Хотя и если кто-то считал, что все именно так, значит такой человек как минимум заблуждался. Потому как всегда и во всем Женя вел свою игру. И она уже даже не была двойная или тройная, а измерялась нными степенями. Тогда как можно было только удивляться, как ему удавалось помнить все и вся.

На самом деле не помнил. Ну, или почти не помнил, но по наводящим мыслям-вопросам быстро вспоминал. И уже можно было сказать, что совсем не было у него проблем (если по ошибке считали так другие). А быть может наоборот, со временем Жене удалось выстроить такую схему, благодаря которой они мог находиться в относительной способности к противостоянию различным и многочисленным факторам внешней среды. Причем, даже можно предположить, чувствовал себя явно победителем. Ну, так выходило.

Глава 4

Валентин Петрович Беговой задумал помочь Плетневу разрешить внутренние противоречия. Причем Беговой, казалось, совсем не желал слышать Плетнева, когда тот, скоромно улыбаясь, успокаивал Валентина Петровича что все у него в порядке, что проблем нет, что он...

--Ты мне этого не рассказывай,--мягко перебивал его тогда Беговой.-С позиции прожитых лет могу сказать, что вижу много больше, чем кто-то это пытается представить.

--Думает о чем?-поинтересовался Плетнев.

--Думает о жизни и о себе в этой жизни,--не моргнув глазом, парировал Беговой, который то ли действительно видел больше остальных, то ли ему было удобно так считать. Но уже как бы то ни было, он знал, что мало кто из окружающих может ему составить конкуренцию. А значит - строил жизнь в соответствии с этим знанием. Словно бы не допуская ("не допуская сознательно",--считал Плетнев), что найдется кто-то, кто станет опровергать тезисы Бегового о жизни. О жизни, и о роли отдельного человека в этой жизни.

На самом деле уверенность Бегового в том, что касается жизни, была весьма относительна, и зиждилась лишь на выстраиваемых в определенном порядке схемах, выработанных в течении продолжительной жизни Валентина Петровича. Тогда как, если выбить Бегового из привычной колеи жизни,--подумал Плетнев,--то и окажется, что, собственно, Беговой такой же простой человек, как и остальные. Ничем особым, то есть, не примечательный.

Однако Валентину Петровичу не хотелось так просто отпускать Женю Плетнева. Можно даже сказать, что Беговой по отношению к Плетневу продолжал выстраивать определенную схему, которая должна была в итоге... Ну, тут у Плетнева мысли расходились. С одной стороны ему казалось, что Беговой подтаскивает его в ловушку (но при этом была непонятна цель, и не было ответа на вопрос: зачем?), с другой, у Плетнева создавалось впечатление, что Беговой просто дурачится, весело проводя время в поисках заговоров да взаимопомощи, а на самом деле ничего такого ему не надо, и если он и думает о чем, так только лишь о том, чтобы ему не было скучно прожить остаток жизни. Хотя и судя по комплекции Бегового можно было предположить, что этот остаток будет еще более чем значителен.

В общем, были у Евгения Плетнева сомнения по поводу всего. Но и в то же время можно заметить, что ему вообще, по сути, нравилось сомневаться. Это как бы вошло у него в привычку, ведь известно, что если на протяжении какого-то времени делать что-то одно (даже если при этом вам ясен ложный характер и общая ненужность этого), то еще через какое-то время окажется, что вам вроде как уже ничего и не остается, как признать, что то, что вы делали - правильно. И даже если не правильно, все равно избавиться от подобного достаточно сложно (а то и невозможно). Потому как за это время отложилась некогда ложная информация в памяти. А значит, бессознательно, подобное уже начинается трансформироваться в поступки. Оказывая косвенное влияние и на возникающие мысли да желания.

Дата добавления: 2014-11-06