Естественный 3 страница

На другой день, с появлением первых отзывов, стало ясно — родилась новая звезда. Жозефина стала душой негритянского ревю, а Париж лежал у ее ног. Целый год ее лицо не сходило с афиш, расклеенных по всему городу, имя Жозефины Бейкер украшало флакончики духов, одежду, появились куклы, изображающие ее. Парижские модницы, подражая ей, зачесывали волосы назад а la Бейкер с помощью состава, получившего название – «Бейкерфикс». Некоторые даже пытались придать более темный оттенок своей коже.

Такая внезапная слава означала для девушки резкую перемену в жизни, ведь совсем еще недавно Жозефина жила в Восточном Сент-Луисе, одной из самых бедных трущоб Америки. Восьми лет от роду она была вынуждена начать работать — убираться в доме белой женщины, которая била ее. Бывало, что ей приходилось спать в подвале, где были крысы, зимой жилище не отапливалось. (Тогда-то, пытаясь согреться холодными зимними вечерами, она и выучилась своим неистовым танцам.) В 1919 году Жозефина убежала из дома и перебивалась случайными заработками, выступая в варьете, а через два года добралась до Нью-Йорка и осталась там, хотя у не было ни денег, ни связей. Она добилась некоторого успеха, выступая в комическом хоре, где одновременно пела и смешила публику, скашивая к носу глаза и строя уморительные рожи. До поры до времени ничего другого не подворачивалось, но она не сдавалась. А потом ее пригласили в Париж. Многие негритянские артисты отказывались от гастролей, опасаясь, что в Европе отношение к ним может оказаться еще хуже, чем в Америке, но Жозефине терять было нечего, и она решила рискнуть.

Несмотря на оглушительный успех, Жозефина не потеряла голову: она прекрасно понимала, как непостоянны в своих пристрастиях парижане. Она приняла решение круто изменить положение дел. Прежде всего она отказывалась от любой постоянной работы, и за ней закрепилась репутация актрисы, расторгающей контракты по своей прихоти, способной бросить все и уйти в любую минуту. С самого детства она боялась попасть к кому бы то ни было в зависимость, и теперь никто не мог заполучить ее за просто так. Это привело лишь к тому, что ее популярность у зрителей росла, а импресарио гонялись за ней, готовые принять любые условия. Во-вторых, она не заблуждалась, трезво оценивала ситуацию и понимала, что, несмотря на увлечение французов негритянской культурой, они воспринимали ее как что-то карикатурное. Что ж, если это вело к успеху, Жозефина не возражала, но при этом ясно дала понять, что сама она не принимает эту карикатуру всерьез, вместо этого она перевернула ситуацию, превратившись в супермодную француженку и доведя этот свой образ до карикатуры, только шаржируя не негритянское, а европейское. Она играла множество ролей и относилась к ним, как к ролям — комедиантки, исполнительницы дикарских танцев, ультрастильной парижанки. И все, за что бы ни бралась Жозефина, она делала с невероятной легкостью и простотой, ей ни в малейшей степени не была свойственна претенциозность. Неудивительно, что она продолжала сводить с ума пресыщенных парижан еще много лет. Ее похороны в апреле 1975 года, транслировавшиеся по французскому телевидению, превратились в событие огромной культурной важности. Жозефина Бейкер была погребена с такими почестями, которых до нее удостаивались разве что руководители государства.

С самого раннего возраста Жозефину Бейкер преследовало чувство, что она ничто в этом мире, что она беззащитна перед ним. Да и могло ли быть иначе в таких безнадежных, казалось бы, обстоятельствах? Некоторые девушки видят единственную надежду в будущем муже, но жизненный опыт Жозефины был неудачен: ее отец бросил ее мать вскоре после рождения дочери, так что она не рассматривала замужество и создание семьи как единственный способ выбраться из нищеты. Ее поведение напоминает то, как поступают порой в трудных ситуациях дети: столкнувшись с окружающей безысходностью, они укрываются от нее в выдуманном мирке «собственного производства», забывая о безобразиях, творящихся вокруг. Ее мир наполняли веселые танцы, клоунада и чудесные мечты. Пусть другие сетуют и жалуются, Жозефина улыбается, она уверена в себе и в своих силах. Почти каждый, кто встречался с ней с юности до последних лет жизни, отмечал это свойство ее характера, придававшее ей безмерное обаяние. Ее решительное нежелание идти на компромисс, становиться такой, какой ее хотели бы видеть другие, было настолько естественным, что и все ее поступки, все поведение также выглядели неподдельными и органичными.

Ребенку свойственно играть, фантазировать, часто в воображении он создает для себя маленький уютный мирок. Когда дети поглощены своими фантазиями, игрой, они невероятно трогательны. Они говорят о своих выдумках с такой серьезностью, с таким чувством! Поведение Естественных — взрослых в чем-то схоже с этим, особенно если речь идет о художниках: они тоже создают мир собственной фантазии и живут в нем, словно в реальном. Фантазия неизмеримо милее, чем реальность, а поскольку большинству людей недостает смелости или силы сотворить и для себя такие мирки, они счастливы, оказываясь рядом с теми, кто это делает. Помните: вы не обязаны безропотно принимать ту роль, которую навязывает вам действительность. Всегда можно заменить ее, выбрать для себя другую роль, более соответствующую вашим собственным представлениям о жизни. Научитесь играть со своим имиджем, стараясь не принимать его слишком всерьез. Главное — относиться к своей игре с убежденностью и искренностью ребенка, чтобы все выглядело естественно. Чем достовернее вы сможете показать, что поглощены своим собственным, полным радости миром, тем симпатичнее и обаятельнее станете для окружающих. Не останавливайтесь на полпути: пусть фантазия, которую вы для себя обживаете, будет, насколько это возможно, экзотической, радикальной, тогда вы будете притягивать к себе внимание, подобно магниту.

4. При императорском дворе в Японии конца десятого века праздновали Дни цветения вишен. Праздник был в самом разгаре, многие придворные уже захмелели, кое-кто отправился отдыхать, но юной Обородзукиё, родственнице императора, не спалось — она декламировала стихи: «Что по весне сравнится с луной в туманной дымке?» Голос у нее был мелодичный и нежный. Она подошла к двери своих покоев, чтобы полюбоваться на луну. Тут она почувствовала какой-то сладкий аромат, и чья-то рука внезапно схватила ее за рукав. «Кто здесь?» — испуганно спросите Обородзукиё. «Вам нечего бояться»,— ответил мужской голос и продолжил начатое ею стихотворение строками своего сочинения: «В поздний час мы любуемся луною в тумане. Но никакой туман не скроет того, что нас связывает с тобой». Не произнеся более ни единого слова, мужчина притянул к себе девушку и, спустившись с нею на галерею рядом с ее покоями, прикрыл за собой дверь. Она в полной растерянности что-то пролепетала, попыталась позвать на помощь. В темноте она снова услышала его голос, на этот раз чуть громче: «Вам не нужно никого звать. Я волен ходить, где захочу. Прошу вас, не поднимайте шума».

Теперь девушка узнала голос, а следом и тонкий аромат благовоний: то был Гэндзи, молодой сын любимой наложницы императора. Открытие несколько успокоило ее, потому что этого человека она знала, но, с другой стороны, ей была прекрасно известна и репутация Гэндзи: ветреник, общий баловень и неисправимый повеса, человек, для которого не существует препятствий. Сегодня он захмелел больше обычного. Близился рассвет, и ей овладела тревога: она боялась, что их застанут вместе. Но в первом свете забрезжившей зари она смогла различить очертания его лица, он был так хорош собой, казался таким искренним; он не способен причинить зло, решила девушка. Он снова читал стихи своим чарующим голосом, его слова были так пленительны! Прекрасные образы его стихов наполняли ее мысли, рассеивая беспокойство. Она не могла ему противиться.

Лишь когда совсем рассвело, Гэндзи поднялся. На прощание он сказал ей несколько нежных слов, они обменялись веерами в память о неожиданной встрече, и Гэндзи удалился. Его возвращение не осталось незамеченным, и встретившие его дамы весело перешептывались на его счет. Им, однако, и в голову не могло прийти, что он провел эту ночь с сестрой супруги императора.

Шли дни, Обородзукиё думала только о Гэндзи, тихонько вздыхая. Она знала, что у него были и другие возлюбленные, но, когда она совсем уж убедила себя выбросить его из головы, от него пришло послание, и чувства нахлынули с новой силой. На самом деле переписку начала сама Обородзукиё под впечатлением его полуночного визита. Она должна была вновь увидеть его. Невзирая на риск быть обнаруженной и на то, что ее сестра Кокидэн, супруга императора, питала ненависть к Гэндзи, она назначала ему новые свидания в своих покоях. Но однажды их застали вместе, и завистники позаботились, чтобы слух об этом достиг ушей Кокидэн. Та пришла в настоящую ярость и потребовала, чтобы Гэндзи покинул двор, и императору ничего не оставалось, как согласиться.

Гэндзи теперь жил в уединении, и все мало-помалу успокоилось. Императора сменил на престоле его сын. При дворе ощущалась какая-то пустота: дамы, которых Гэндзи успел покорить, не могли долее мириться с его отсутствием, они засыпали его посланиями. Даже те дамы, которых не связывали с Гэндзи интимные отношения, лили слезы над его подарками — веером или платьем, все еще хранящими неповторимое благоухание. Молодому императору тоже недоставало Гэндзи с его шутливыми замечаниями. Принцессы тосковали, не имея возможности послушать его игру на кото*. Обородзукиё томилась без его полуночных посещений. В конце концов Кокидэн вынуждена была уступить, поняв, что не в силах противиться. Гзндзи снова появился в столице. Он не просто получил прошение, его встречали как героя, сам молодой император приветствовал его со слезами на глазах.

История жизни Гэндзи подробно изложена в великолепном романе одиннадцатого века «Повесть о Гэндзи», написанном Мурасаки Сикибу, дамой хэйанского двора. Основным прототипом этого персонажа было историческое лицо: Фудзивара-но Корэтика. И правда, в другом замечательном памятнике японской литературы хэйанского периода, «Записках у изголовья», другая придворная дама Сэй-Сёнагон описывает свою любовную связь с Корэтика. Она рассказывает о неотразимом обаянии своего возлюбленного и почти гипнотическом воздействии его на женщин. Принц Гэндзи — Естественный, не знающий преград любовник. Этот мужчина на протяжении всей жизни меняет женщин без числа, но все же остается желанным для них, неотразимым, благодаря тому, что высоко ценит их достоинства и искренен в своем восхищении. В романе он говорит юной Обородзукиё: «Я волен ходить, где захочу». Такая детски наивная самоуверенность составляет значительную долю обаяния Гэндзи. Встреченное сопротивление не останавливает его: он великодушно отступает, прочитав на прощание стихи. Но после его ухода в комнате остаются аромат благовоний и память о шелесте его одежд... И вот уже его жертва вопрошает себя, стоило ли обходиться с ним так сурово, она раздумывает о том, чего лишилась, отказав ему,— и находит способ дать понять возлюбленному, что в следующий раз все будет по-другому. Гэндзи ничего не принимает близко к сердцу, не относится ни к чему слишком серьезно, и в сорок лет — возраст, в котором большинство его современников в одиннадцатом веке приобретали вид потрепанных жизнью старцев,— он все еще кажется юношей. Его неотразимое обаяние, его сила всегда с ним.

Человеческие существа очень легко поддаются внушению, настроение одних легко передается окружающим. По сути дела успех обольщения может зависеть от способности к мимикрии, от тонкого умения уловить определенное настроение или чувство другого и воспроизвести его. Однако колебания и осторожность тоже бывают заразительны, а для обольщения они смертельно опасны. Если в решающий момент вы проявите нерешительность и дрогнете, партнер мгновенно почувствует, что в этот момент вы думаете о себе, вместо того чтобы безоглядно предаться его обаянию. Чары будут разрушены. Играя же роль влюбленного, не знающего преград, вы достигаете обратного эффекта: как бы ваша жертва ни колебалась и ни сомневалась, при встрече с таким уверенным, раскрепощенным и внутренне свободным человеком ему или ей непременно передастся ваш настрой. Этому можно выучиться, точно так же, как люди выучиваются вести в танце партнершу, непринужденно кружа ее по залу. Главное — это искоренить страх, подозрительность и недоверчивость, которые прорастали в вас годами. Больше изящества и легкости, больше уверенности в ответ на сопротивление окружающих. Зачастую сопротивление, которое оказывают нам окружающие, есть не что иное, как способ проверить, прозондировать вас. Проявив малейшие колебания или опасения, вы не просто провалите экзамен, но еще и рискуете заразить своими сомнениями окружающих.

Символ: Ягненок. Он такой мягкий, подкупающе милый. В двухдневном возрасте ягненок уже может грациозно скакать, а через неделю играет в «делай, как я». В его слабости заключена часть обаяния. Ягненок совершенно невинен, и столь же невинно наше желание обладать им — так бы и съели его.

Возможные опасности

Ребячливость может быть чарующей, но может и раздражать; невинные не искушены, неопытны, а их безмятежность рано или поздно приедается. В романе Милана Кундеры «Book of Laughter and Forgetting» герою снится, что он попал на остров вместе с группой детей. Вскоре милые детки начинают безумно раздражать его; проходит еще несколько дней, и он чувствует, что больше не в силах их выносить. Дальше сон превращается в кошмар, герой мечтает о том, чтобы снова оказаться среди взрослых, в реальном мире. Дело в том, что полная инфантильность очень быстро начинает действовать на нервы, самые же обаятельные члены клана Естественных, такие как Жозефина Бейкер, непременно сочетают детскость в манере поведения с опытом и мудростью взрослого человека. Вот такая-то смесь привлекательна безмерно.

Общество не может выдерживать Естественных в больших количествах. Представьте себе большую компанию людей, в которой каждый подобен Коре Перл или Чарли Чаплину,— что останется от их обаяния? Но таких, как они, и не может быть много. Ведь редко кто — разве что артисты, художники или совсем уж не ограниченные временем люди — способен пройти этот путь до конца. Куда удобнее прибегать к маске Естественного время от времени, в тех случаях, когда небольшая примесь наивности или озорства помогает ослабить бдительность жертвы. Мошенник может сыграть дурачка, чтобы заставить окружающих довериться ему, ощущая свое превосходство над ним. Притворной естественности такого рода найдется бесчисленное множество применений в повседневной жизни, ведь самое опасное в ней — показаться умнее своего ближнего, маска же Естественного — прекрасный способ утаить свой интеллект. Но если ваша детскость неподконтрольна вам и вы не способны сказаться от нее при необходимости, то рискуете показаться жалким, вызывая не столько сочувствие, сколько досаду и легкую брезгливость.

Важно и то, что обаяние Естественного лучше всего срабатывает у тех, кто еще достаточно молод, чтобы его детскость выглядела по-настоящему естественной. Людям в возрасте куда труднее справляться с этой ролью, которая требует огромных усилий. Кора Перл казалась уже не столь очаровательной, по-прежнему наряжаясь в те же вызывающие розовые платьица, когда ей уже перевалило за пятьдесят.

Герцог Бэкингемский, соблазнявший всех и каждого при английском дворе в 1620-е годы (стоит сказать здесь и о самом короле Якове I, известном своими гомосексуальными наклонностями), отличался чудесными ребячливыми манерами и обликом. Однако по мере того, как герцог старился, эти качества становились просто невыносимыми, и со временем у него появилось множество недоброжелателей и врагов, которые в конце концов и убили его. Поэтому, становясь старше, помните, что из естественных качеств долее других уместна детская открытость, искренность и в гораздо меньшей степени невинность — в человеке не первой молодости она не обманет и не умилит решительно никого.

Дата добавления: 2014-11-06