Харизматик 3 страница

Актер-Олимпиец. 24 января 1960 года в Алжире, который тогда еще оставался французской колонией, вспыхнул мятеж. Возглавили его французские военные правого толка, целью же было ответить на заявление президента Франции Шарля де Голля о необходимости даровать Алжиру право на самоопределение. Мятежники собирались, если придется, захватить Алжир во имя Франции.

В течение нескольких дней семидесятилетний де Голль, невзирая на царившее напряжение, хранил странное молчание. Только 29 января к восьми часам вечера он появился на французском национальном телевидении. Он еще не сказал ни слова, но зрители уже были поражены: они увидели на президенте старый мундир времен Второй мировой войны, эту форму помнил практически каждый в стране, один ее вид вызвал у людей сильнейший эмоциональный отклик. Генерал де Голль был героем Сопротивления, он стал спасителем страны в тяжелейший момент ее истории. Но эту форму он не надевал уже давно. После непродолжительной паузы де Голль заговорил, в присущей ему спокойной и уверенной манере напомнив аудитории о том, что всем им сообща пришлось пережить, освобождая Францию от германских оккупантов. Он не сразу перешел от этих проникнутых высоким патриотизмом воспоминаний к восстанию в Алжире и тому дерзкому вызову, который был брошен духу свободы и либерализма. Он закончил выступление, повторив свои знаменитые слова, сказанные в первый раз 18 июня 1940 года: «Я призываю всех французов, где бы они ни находились и кем бы они ни были, к единению во имя Франции. Vive la Republique! Vive la France! (Да здравствует Республика! Да здравствует Франция!)»

Выступление преследовало две цели. Во-первых, оно показало, что де Голль полон решимости не уступать восставшим ни пяди, и, во-вторых, оно дошло до сердец всех патриотически настроенных французов, в особенности в армии. Бунт высших офицеров вскоре угас, и ни у кого не возникало сомнений в связи, которая существовала между его провалом и выступлением президента на телевидении.

На следующий год подавляющее большинство французов проголосовало на референдуме за самоопределение Алжира. 11 апреля 1961 года Шарль де Голль созвал пресс-конференцию, на которой ясно дал понять, что в скором будущем Франция готова предоставить этой стране полную независимость. Через одиннадцать дней командование французских правительственных войск в Алжире выступило с официальным заявлением, объявляющим осадное положение. Момент был чрезвычайно опасен: крайне правые генералы могли пойти на все, чтобы не допустить предоставления независимости Алжиру. Вот-вот могла разразиться гражданская война, грозившая правительству де Голля падением.

На следующий вечер де Голль снова выступил на телевидении, вновь одетый в старую форму. Он с насмешкой отозвался о бунтовщиках, сравнив генералов с южно-американской хунтой. Президент говорил спокойно и твердо. Затем внезапно в самом конце выступления его голос зазвенел и даже дрогнул, когда он обратился к аудитории: «FranVaises, FranVais, aidez-mоi!» («Француженки, французы, помогите мне!») Это был самый патетический момент из всех его телевизионных выступлений. Французские солдаты в Алжире, по радио слушавшие трансляцию выступления президента, были тронуты и взволнованы. На другой день они вышли на массовую демонстрацию в поддержку де Голля. Еще через два дня мятежные офицеры и генералы сдались. 1 июля 1962 года Шарль де Голль провозгласил независимость Алжира.

В 1940 году, после вторжения немецких захватчиков во Францию, де Голль бежал в Англию, чтобы создать там армию, которая могла бы вернуться и освободить Францию. Поначалу он был одинок в своем стремлении, и миссия его казалась безнадежной. Но де Голль заручился поддержкой Уинстона Черчилля и с его благословения выступил несколько раз на радио ВВС, которое транслировало свои передачи на Францию. Его необычный, завораживающий голос, с немного театральными интонациями, входил вечерами в дома французов, наполнял их. Тогда почти никто из слушавших даже не знал, как выглядит говоривший, но интонации его голоса были настолько уверенными, тон его слов так волновал, что ему удалось собрать и сплотить скрытую армию из числа тех, кто ему поверил. Де Голль как личность был довольно странным, мрачноватым человеком, а его уверенное, напористое поведение могло с одинаковой легкостью вызвать раздражение, а не восхищение. Но этот голос, транслируемый по радио, обладал мощнейшей харизмой. Де Голль первым из политических деятелей в совершенстве научился использовать современные средства массовой информации, а позднее с легкостью применял свои театральные способности к возможностям телевидения. На телевизионном экране его хладнокровие, невозмутимость, совершенное владение собой одновременно и успокаивало зрителей, внушая уверенность, и вдохновляло их.

Мир становится все более разобщенным. Народ нынче не выходит в едином порыве на улицы и площади; люди по всей стране сидят по домам возле своих включенных телевизоров благодаря телевидению они одновременно и разъединены, и сплочены с другими представителями нации. Харизма в наши дни должна транслироваться по радио и телевидению, иначе она потеряет силу. Правда, в определенном смысле ее даже удобнее проецировать на телевизионный экран, прежде всего потому, что телевидение обеспечивает одностороннюю возможность заглянуть каждому зрителю прямо в глаза (получается, что носитель харизмы обращается лично к вам), а еще потому, что в течение нескольких мгновений, проведенных перед камерой, харизму ничего не стоит подделать. Выступая на телевидении — это прекрасно понимал де Голль, — лучше всего излучать невозмутимость и самообладание, только изредка прибегая к драматическим эффектам. Хладнокровие, в принципе присущее де Голлю, придало особую выразительность тем отдельным моментам в его речи, когда он возвышал голос почти до крика или позволял себе язвительную остроту. Его сдержанность завораживала аудиторию. (Лицо может выразить гораздо больше, когда голос звучит не слишком резко.) Он выражал переживания и эмоции, используя зрительный ряд — скажем, когда надел памятную по годам войны форму,— и произнося слова с особой смысловой нагрузкой: освобождение, Жанна д'Арк. Он намеренно отказался от театральности, и чем меньше он бил на эффект, тем более искренним казался.

Все должно быть продумано и тщательно оркестровано. Перемежайте сдержанность неожиданными взрывами, в кульминационные моменты возвышайте голос, следите, чтобы выступление было лаконичным и доходчивым. Единственное, что подделать невозможно,— это уверенность в себе и чувство собственного достоинства, ключевой компонент харизмы со времен Моисея. Если огонек камеры высветит ваши колебания и неуверенность, никакие хитрости и ухищрения в мире не смогут вернуть на место вашу пошатнувшуюся харизму.

Символ: Лампа. Невидимый глазу ток, текущий по заключенной в стеклянную колбу проволочке, накаляет ее добела, так что тепло переходит в ослепительное сияние. Мы же видим только свет. Лампа светит, прогоняя мрак и указывая путь.

Возможные опасности

В один прекрасный майский день 1794 года парижане собрались в парке на празднество Верховного Существа. В центре их внимания был Максимильен де Робеспьер, глава Комитета общественной безопасности, поскольку именно ему в первую очередь принадлежала идея проведения этого праздника. Идея была проста: бросить вызов атеизму, «признав существование Верховного Существа и Бессмертия Души как основных движущих сил во Вселенной».

Для Робеспьера то был день триумфа. Представ перед собравшимися в своем небесно-голубом фраке и белых чулках, он объявил о начале празднества. Толпа его обожала: как бы там ни было, ведь это именно он был гарантом идеалов Французской революции, неуклонно проводя свою линию и противостоя последовавшему за революцией взрыву политического интриганства. За год до описываемых событий он стал инициатором Террора и очистил революцию от многих врагов, отправляя их на гильотину. Благодаря Робеспьеру страна успешно вышла из войны с Австрией и Пруссией. В народе — особенно это относилось к женщинам — его любили за неподкупную добродетель (он жил чрезвычайно скромно), бескомпромиссность и страстную преданность революции, которая ощущалась во всех его поступках и словах, а также за возвышенность и пылкость речей, неизбежно вдохновлявших массы. Он сам казался божеством. День был великолепным, все сулило революции великое будущее.

Двумя месяцами позже, 26 июля 1794 года, Робеспьер выступал с речью. Речь эта должна была обеспечить ему особое место в истории, ведь в ней он намеревался провозгласить конец Террора и начало новой эры для Франции. Поговаривали также, что он собирается объявить о казни на гильотине последней горстки людей, представлявших угрозу для революции. Поднявшись на трибуну, Робеспьер обратился к Конвенту — революционному парламенту страны. На нем был тот же самый фрак, в котором он открывал праздник в мае. Речь длилась без малого три часа и содержала вдохновенные и красочные описания всех тех ценностей и идеалов, которые надлежало сохранять. Затем оратор заговорил о заговорах, предательстве и врагах, впрочем, не называя ничьих имен.

Речь воспринимали хорошо, но энтузиазм был явно не таким, как раньше. Многих долгое выступление утомило. Затем послышался одиночный выкрик — один из собравшихся, Бурдон, возражал против того, чтобы речь Робеспьера была напечатана. Это было не что иное, как завуалированное выражение несогласия. И вдруг голоса послышались со всех сторон — оратора обвиняли в неопределенности и расплывчатости обвинений: говоря о заговорах и предателях, он должен быть назвать имена виновных. От него потребовали конкретного ответа, он отказался его дать, сказав, что назовет имена позже. На другой день Робеспьер попытался ответить на вчерашние упреки, но собравшиеся криками заглушили его и не дали говорить. А еще через несколько часов его самого приговорили к казни на гильотине. Робеспьер был казнен 28 июля, на глазах у тех самых граждан, что рукоплескали ему в мае на празднике Верховного Существа и теперь, казалось, пребывали в еще более праздничном настроении. Голова Робеспьера скатилась в корзину, что вызвало в толпе радостные возгласы. Царство Террора закончилось. Многие из тех, кто превозносил Робеспьера, на самом деле испытывали к нему все возрастающую неприязнь — уж слишком добродетельным, слишком величественным он был, это подавляло. Кое-кто участвовал в заговоре, составленном против него. Заговорщики только ждали, чтобы он допустил хоть небольшой промах, и это произошло в день его последнего выступления. Отказавшись назвать имена врагов, он, возможно, проявил желание покончить с кровавой резней, а может быть, не назвал предателей из страха, догадываясь, что будет ими уничтожен. С помощью заговорщиков из этой крохотной искры сомнения удалось раздуть целый пожар. За два дня вначале Конвент, а затем и весь народ повернулись против носителя харизмы, которого совсем недавно почти обожествляли.

Харизма настолько же непостоянна, как и те эмоции, которые она пробуждает. Чаще всего она вызывает чувство любви. Но ее и подобные чувства крайне трудно поддерживать. Психологи говорят о феномене эротического утомления — моменте, наступающем после периода любви, когда человек ощущает усталость, раздражение. Реальная жизнь дает себя знать, утомление постепенно накапливается, любовь оборачивается отвращением и ненавистью. Эротическое утомление представляет собой реальную угрозу для всех Харизматиков. Часто они вызывают чувство любви к себе, спасая людей, находя выход в трудных обстоятельствах, но стоит ситуации стабилизироваться, как харизма теряет для спасенных свою притягательность. Харизматики — не какие-нибудь трудяги-чиновники, им показаны опасность и риск; некоторые, ощущая это, сознательно позволяют опасности возникнуть, так поступали де Голль и Кеннеди, с этой целью Робеспьер развязал Террор. Но народ устает и от этого, поэтому при первом же проявлении слабости вы будете свергнуты. Любовь, которую испытывали к вам люди, тут же превратится в ненависть.

Единственной защитой от этого может быть умение управлять своей харизмой. Ваши страсть, гнев, уверенность помогут вам сделаться Харизматиком. Однако харизма в слишком больших количествах в течение продолжительного времени вызывает утомление и потребность в спокойствии и порядке. Поэтому наиболее предпочтительна такая харизма, которую вы способны направлять в нужное вам русло по собственной воле. Если требуется, вы зажигаете массы блеском своей убежденности и непреклонной твердости. Но, когда приключения закончились, надо суметь снизить пафос и заняться рутинными делами, не совсем отключая горение страстей, но снижая температуру до нужного вам градуса. (Робеспьер, возможно, именно так и собирался поступить, но опоздал буквально на день.) Оценив по достоинству вашу выдержку и способность адаптироваться, окружающие снова будут восхищаться вами. Их любовь к вам, пройдя стадию романтической влюбленности, будет напоминать теперь ровное и спокойное чувство, как у супругов. Можно даже рискнуть показаться слегка скучноватым, простоватым — и такая роль может быть весьма харизматичной, если играть ее с умом. Помните: харизма зависит от успеха, а лучший способ удержать успех после первого взрыва — быть практичным и предусмотрительным, даже осторожным. Мао Цзэдун был холодным, загадочным человеком, который в глазах многих обладал устрашающе-грозной харизмой. Он многократно терпел в жизни неудачи, каждая из которых могла оказаться последней для человека менее сильного и умного. А Мао после каждого провала отступал, затихал, проявлял терпимость и гибкость — на какое-то время! Это предохраняло его от опасности обратной реакции.

Имеется еще одна, альтернативная возможность: роль воинствующего пророка. Согласно Макиавелли пророк, хотя он и получает власть благодаря своей харизматической личности, не сможет удерживать ее долго, если не обладает необходимой для этого силой. Ему требуется армия. Народ рано или поздно устанет от него, он будет вынужден прибегнуть к принуждению. Быть вооруженным пророком не обязательно означает буквально держать в руках оружие. Главное условие — обладать волевой личностью, быть способным на действенные, решительные поступки. К сожалению, это также означает безжалостность к противнику на протяжении всего времени, пока вы удерживаете власть. А ни у кого не может быть более злобных врагов, чем у Харизматика.

И последнее: нет ничего опаснее, чем добившийся успеха харизматический лидер. Это, как правило, выдающийся человек, правление которого носит выраженный личностный характер и отмечено необузданностью его натуры. Часто после себя такие правители оставляют хаос. Тому, кто идет следом за Харизматиками, достаются в наследство неразбериха и разруха, причем окружающие этого, как правило, не замечают. Они тоскуют по своему любимцу и во всем обвиняют преемника. Избегайте этой ситуации любой ценой. Если же она неизбежна, не пытайтесь продолжать начатое Харизматиком, двигайтесь в другом направлении. Будьте человеком дела, а не слов, внушайте доверие, говорите без пафоса, и тогда вы, может статься, вызовете странный тип харизмы — по контрасту. Таким был Гарри Трумэн, которому удалось не только успешно справиться с ролью преемника Рузвельта, но и создать собственный тип харизмы.

Дата добавления: 2014-11-06