Поэтизируй свой образ

Что происходит, когда ваша жертва остается наедине с собой? Это имеет большое значение: плохо, если у нее возникает — пусть даже едва заметное — чувство облегчения, вызванное тем, что вас нет рядом и все наконец закончилось. Подобная реакция возможна, если вы проявите излишнюю фамильярность или навязчивость. Поэтому ускользайте, не давайтесь в руки, чтобы вызывать только приятные ассоциации. Пусть, расставаясь с вами, жертва всякий раз будет стремиться поскорее увидеть вас снова. Заставьте ее неотступно думать о вас, демонстрируя поочередно то пыл, то холодную отстраненность, чередуя краткие свидания с рассчитанными исчезновениями. Пусть ваша фигура ассоциируется с поэтичным, возвышенным эталоном, воспоминания о вас должны рисовать в воображении жертвы идеализированный образ, словно окруженный ореолом. Чем чаще ваш образ будет всплывать в ее памяти, тем более обольстительные фантазии она будет связывать с вами. Искусно направляйте воображение жертвы с помощью таинственных, едва уловимых противоречий и перемен в поведении.

Романтическая близость — романтическая разлука

В 1943 году в Аргентине произошел военный переворот. Сорокавосьмилетний полковник Хуан Перон, весьма популярный в народе, стал министром труда, социального обеспечения и военным министром. Давно овдовевший, он имел слабость к молоденьким девушкам; в момент назначения у него была связь с девчушкой-подростком, которую он представлял всем и вся как свою дочь.

Однажды январским вечером 1944 года Перон вместе с другими членами правительства присутствовал на фестивале, действие которого разворачивалось на стадионе Буэнос-Айреса. Было уже поздно, и рядом с ним освободилось несколько мест; возникшие невесть откуда две смазливые молоденькие актриски попросили разрешения сесть. Какие могут быть возражения? Он будет счастлив. Одну из актрис он узнал — это была Эва Дуарте, звездочка мыльных опер на радио, чьи фотографии частенько появлялись на обложках бульварных газет. Вторая девушка была моложе и красивее, но Перон не сводил глаз с Эвы, которая болтала с другим полковником. В общем-то, это был совершенно не его тип. Двадцать четыре года — на его вкус почти старуха; одета она была слишком экстравагантно и вызывающе, а в голосе проскальзывали ледяные нотки. Но время от времени она посматривала в его сторону, и ее взгляды волновали Перона. На мгновение он отвернулся и тут же почувствовал, что она передвинулась ближе к нему, на соседнее сиденье. Между ними завязался разговор. Она ловила каждое его слово. Да, он совершенно прав, она чувствует то же самое — рабочие, бедняки, вот за кем будущее Аргентины. Ей бедность знакома не понаслышке. В ее глазах стояли настоящие слезы, когда на прощание она сказала: «Спасибо за то, что вы есть».

В последующие несколько дней Эве удалось избавиться от «дочурки» Перона и самой обосноваться в его апартаментах. Она была повсюду, куда ни падал его взгляд. Она готовила для него, выхаживала его, когда он хворал, даже давала советы из области политики. Почему он позволил ей остаться? Он привык к кратковременным связям с поверхностными глупенькими девчонками, от которых избавлялся, как только ему казалось, что дело может зайти слишком далеко. Но Эву никак нельзя было назвать поверхностной. Спустя некоторое время он обнаружил, что уже не может обходиться без сочувствия и понимания, которые она ему дарила. Она была ему предана, вторила во всем, бесконечно хваля и превознося. В ее присутствии он ощущал себя сильным, настоящим мужчиной; она была уверена, что из него получится идеальный глава государства, настоящий лидер, и ее убежденность вдохновляла и поддерживала его. Она напоминала женщин из народных баллад в стиле танго, которые он так любил,— простых женщин с улицы, много переживших и страдавших, из них выходили верные жены и заботливые любящие матери. Перон ежедневно видел ее, но ему всегда казалось, что он не знает ее до конца: сегодня она отпускает грубоватые шуточки под стать уличной девчонке, назавтра держится, как подобает настоящей леди. Одно обстоятельство омрачало их жизнь: она мечтала о замужестве, а он ни под каким видом не мог жениться на ней — актрисе с небезупречным прошлым. Военные и так уже были скандализованы этой затянувшейся связью. И, однако, невзирая на это, роман между ними продолжался.

В 1945 году Перон был смещен с поста вице-президента, который он тогда занимал, и заключен в тюрьму. Военных беспокоила его растущая популярность, не нравилась им и та, возрастающая день ото дня власть, которую имела над ним любовница. Впервые почти за два года он остался один, без Эвы. Он и сам не ожидал, что тоска по Эве захлестнет его с такой силой: вся стена в камере была увешана ее фотографиями. По стране прокатилась волна забастовок, рабочие протестовали против ареста Перона, а он мог думать только об Эве. Он видел в ней святую, героиню, женщину, дарованную ему судьбой. Он писал ей: «Только находясь в разлуке с любимыми, мы можем оценить степень нашей привязанности. С того дня, как мы расстались с тобой... я не могу умерить печаль в своем сердце... Мое безмерное одиночество наполнено воспоминаниями о тебе». Теперь он обещал жениться на ней.

Забастовки набирали обороты. Через восемь дней Перона освободили; он немедленно выполнил обещание и женился на Эве. Прошло еще несколько месяцев, и его избрали президентом страны. Поначалу Эва, ставшая первой леди, появлялась на официальных приемах и церемониях в своих прежних, несколько кричащих и вызывающих нарядах; так ее и воспринимали — как бывшую актрису, обладательницу обширного и экстравагантного гардероба. А потом, в 1947 году, она отправилась в поездку по Европе. Аргентинцы следили за каждым ее шагом — восторженные толпы, приветствовавшие ее в Испании, аудиенция у папы римского,— и в ее отсутствие мнение о ней менялось. Как хорошо ей удается передать дух Аргентины, ее благородную простоту, ее артистичность! Когда через несколько недель Эва возвратилась на родину, ее поразило то, с каким воодушевлением встретили ее аргентинцы.

Эва за время поездки по Европе тоже переменилась: она больше не красила волосы, а туго стягивала их на затылке в простой пучок, носила деловые костюмы. Она теперь выглядела совсем иначе и больше напоминала ту женщину, которой очень скоро предстояло стать защитницей и спасительницей бедных. Вскоре ее изображения можно было увидеть повсеместно — на стенах больниц для бедных, на больничных простынях и полотенцах появились ее инициалы; профиль Эвы украшал тренировочные костюмы футболистов из беднейшего района Аргентины, чью команду она поддерживала; ее гигантская белозубая улыбка сияла с громадных портретов на фасадах домов. При этом никакая личная информация о ней не распространялась, разделы светской хроники не давали о ней никаких сведений, а потому вокруг фигуры Эвы начали возникать всевозможные домыслы и фантазии. А в 1952 году, когда рак преждевременно оборвал ее жизнь (ей было тридцать три, возраст, в котором был распят Христос), страна погрузилась в траур. Миллионы людей поочередно подходили к гробу, в котором лежало ее бальзамированное тело. Она больше не была артисткой, женой, первой леди — она была их Эвитой, их святой.

Толкование. Эва Дуарте была рождена вне брака, росла в нужде, сбежала в Буэнос-Айрес, чтобы стать актрисой. Ей пришлось немало испытать, и праведницей она не была, зато сумела выжить и даже преуспеть в театральном мире. Она мечтала вырваться их этой жизни, мечтала о другом будущем и отличалась невероятным честолюбием. Перон оказался идеальной жертвой. Он воображал себя большим политиком, лидером, хотя в действительности был заурядным стареющим развратником, слишком слабым, чтобы добиться чего-то большего. Эва внесла в его жизнь поэзию. Речь, бьющая на эффект, цветистая (как в сериале), внимание и забота, которыми она окружила его,— возможно, кому-то она могла показаться навязчивой. Однако заботливая женщина рядом с великим человеком — это классический образ, к тому же воспетый во многих балладах-танго. Кроме того, она позаботилась о том, чтобы оставаться недоступной и загадочной, вроде кинозвезды, которую мы каждый день видим на экране, но совсем не знаем в личной жизни. И когда Перон остался в тюрьме один, на него нахлынули возвышенные образы и ассоциации. Он идеализировал ее безмерно, навсегда забыв о ее прошлом заурядной артисточки. Точно таким же способом Эва обольстила и всю нацию. Секрет крылся в ее ярком, поэтичном облике, который сочетался с некоторой таинственностью; со временем ее образ стали наделять самыми разными чертами. До сих пор люди фантазируют и строят догадки относительно того, какой же на самом деле была Эва Дуарте.

Близкое знакомство, привычка разрушают чары и убивают обольщение. Такое редко происходит на ранних этапах, ведь о новом знакомом предстоит еще узнавать так много. Но когда близится кульминационный момент в обольщении, бывает, что объекты начинают идеализировать вас, и это приводит к разочарованию, когда они убеждаются, что вы совсем не так прекрасны, как они думали. И причина тут вовсе не в слишком частых встречах и не в вашей излишней доступности, хотя порой думают именно так. На самом-то деле ваши объекты слишком редко видят вас, им нечем заполнить пустоту. В результате их вниманием может завладеть кто-то другой. Вам необходимо занять их мысли собой, стать для них более осязаемым, более реальным, живым человеком из плоти и крови. Вам следует не только поддерживать некоторую дистанцию, но и позаботиться, чтобы между вами возникло что-то фантастическое, колдовское, от чего в мозгу объекта, подобно вспышкам, проносились бы мысли о вас. В случае с Эвой и Пероном это мысли о том, что она, вероятно, и является той самой идеальной женщиной (фигура, очень важная в аргентинской культуре, — преданная, по-матерински заботливая, праведная). Но это не единственный вариант — существует множество других поэтических идеалов, воплощением которых можете стать вы. Благородство, романтичность, мужество и тому подобное — все это может с достаточной силой вдохнуть поэзию в ваши отношения с людьми, чтобы наполнить их умы фантазиями и мечтами. Вы во что бы то ни стало должны стать воплощением чего-то — даже, на худой конец, зла и обмана. Избегать нужно только одного — приесться, стать чем-то избитым и банальным.

Мне нужна женщина, которая что-то собой представляет, чем-то выделяется: либо она очень красива, либо очень добра, на крайний случай, очень порочна; очень умна или очень глупа — неважно, лишь бы было в ней что-то.

Альфред де Мюссе

Ключи к обольщению

У каждого из нас имеется собственное представление о себе — и этот образ, как правило, льстит нам: себе мы кажемся более великодушными, бескорыстными, честными, добрыми, умными и красивыми, чем есть на самом деле. Нам невероятно сложно быть до конца честными в самооценке; наша потребность идеализировать себя почти непреодолима. Как заметила писательница Анжела Картер, мы уж скорее приравняем себя к ангелам, чем к высшим обезьянам, от которых на самом деле произошли.

Эта потребность в идеализации распространяется и на наши романтические привязанности, потому что когда мы влюбляемся, когда кто-то покоряет нас, то в нем мы видим отражение самих себя. Выбор, который мы делаем, решаясь пойти на сближение с другим человеком, выдает нечто важное, глубинное в нас самих. Нам никак не хочется признаться себе в том, что мы полюбили человека недостойного — жалкого, пошлого, дурно воспитанного или страдающего отсутствием вкуса,— именно потому, что он кажется нам чертовски похожим на нас — прямо-таки зеркальное отражение. Более того, мы часто влюбляемся в кого-то, кто в том или ином отношении походит на нас. И горе, если этот человек окажется несовершенным или, хуже того, заурядным — ведь это свидетельствовало бы о наших собственных несовершенствах и заурядности. Нет, наш избранник во что бы то ни стало должен быть безупречным — и мы идеализируем его, неадекватно завышаем оценку, хотя бы ради нашей собственной самооценки. Помимо этого, в нашем мире, таком жестком и полном разочарований, иметь возможность помечтать о том, в кого мы влюблены,— это огромное удовольствие.

Это облегчает задачу обольстителя: окружающие просто умирают от желания получить шанс пофантазировать о вас. Не лишайте их этой приятнейшей возможности, не навязывайте им сверх меры свое общество (отсутствие работает на вас!), не вступайте в слишком близкое знакомство. Не следует сближаться настолько, чтобы стать привычными, даже банальными, чтобы ваши объекты видели вас такими, каковы вы на самом деле. Не старайтесь непременно произвести впечатление ангела или воплощения добродетели — это может показаться скучным. Можно предстать опасным, порочным, даже несколько вульгарным, в зависимости от вкусов вашей жертвы. Но ни в коем случае нельзя быть заурядным или ограниченным. В поэзии (в отличие от прозаической реальности) возможно все.

Влюбившись в кого-то, мы создаем в своем воображении образ, представляя себе, каков он, этот человек, и какие радости сулит нам общение с ним. Оставаясь наедине с собой, мы предаемся мыслям на эту тему и при этом все больше и больше идеализируем образ. Стендаль в своем трактате «О любви» называет такое явление «кристаллизацией». Он рассказывает историю о том, как в австрийском городе Зальцбурге, где он жил, голые ветки без листьев погружали зимой в бездонные глубины соляных копей. Когда спустя несколько месяцев преображенную ветку вытягивали на поверхность, она была покрыта прекрасными кристаллами, напоминающими драгоценные камни. То же самое происходит в нашем воображении с образами тех, кого мы любим.

Стендаль, впрочем, насчитывает не одну, а две кристаллизации. Первая случается, когда мы впервые встречаемся с человеком. Вторая, и более важная, происходит позднее, когда нам в душу закрадывается некоторое сомнение — нас тянет к человеку, а он нас избегает, мы не уверены, что наше общество для него желанно, что он наш. Эта неуверенность имеет огромное значение — она заставляет работать наше воображение, углубляет процесс поэтизации. В семнадцатом столетии известнейший Повеса, герцог Лозаннский, добился успеха в одном из ярчайших обольщений в истории, объектом которого была мадемуазель де Монпансье, кузина короля Людовика ХIV самая влиятельная и богатая женщина тогдашней Франции. Он щекотал ее воображение, подстроив несколько кратких встреч при королевском дворе, умело обратив ее внимание на свой острый ум, смелость и хладнокровие. Она начала замечать, что думает о нем, оставаясь одна. Затем их встречи при дворе участились, они стали заговаривать друг с другом, порой прогуливались вместе. Расставаясь с ним после кратких бесед или прогулок, она всякий раз пребывала в раздумьях: интересна ли ему или он равнодушен? Эта неуверенность подстегивала ее к тому, чтобы искать новых встреч, чтобы разрешить сомнения. Она начала идеализировать его сверх всякой меры, наделяя его в своем воображении качествами, в действительности отнюдь ему не свойственными, ибо герцог, скажем прямо, был отпетым мерзавцем.

Помните: то, что легко дается, не может дорого стоить. Это относится и к людям: воображению трудно вознести на поэтические высоты человека, который достижим без всякого труда. Если после первого знакомства, вызвавшего интерес, вы дадите понять, что это только аванс, который не следует принимать как должное, и что ваше расположение еще надо заслужить, это вызовет легкое замешательство, ваш объект начнет подозревать, что в вас есть что-то необыкновенное, возвышенное, что этим объясняется ваша недоступность. Ваш образ подвергнется кристаллизации в его воображении.

Клеопатра понимала, что, по сути дела, ничем не отличается от прочих женщин, она даже не была выдающейся красавицей. Но ей было известно, что мужчинам свойственно переоценивать женщин. Все, что для этого требуется,— просто намекнуть на то, что вы необычны, что вы выделяетесь, что в вас есть нечто уникальное. Постарайтесь, чтобы мысли о вас ассоциировались с чем-то величественным или необыкновенным. Цезарю Клеопатра рассказывала о великих фараонах древнего Египта, для Антония создала миф, который вознес ее к самой богине Афродите. Оба великих мужа склонились к ногам не просто женщины с сильной волей, но почти богини. В наши дни, пожалуй, трудновато было бы вызвать настолько грандиозные ассоциации, зато и наши современники испытывают глубокое удовольствие от встречи с кем-то, напоминающим им героев или героинь их детских фантазий. Джон Ф. Кеннеди представлялся воплощением рыцаря — благородный, храбрый, обаятельный. Пабло Пикассо был не просто великим живописцем, питавшим слабость к молоденьким девушкам, он был то Минотавром из древнегреческих мифов, то демоническим хитрецом и пройдохой — персонаж, невероятно привлекательный в глазах женщин. Подобные ассоциации не следует навевать слишком рано; они обретают силу лишь тогда, когда объект уже попал под ваше обаяние и с готовностью поддается внушению. Мужчина, впервые услышавший о Клеопатре, при первой встрече счел бы ее намеки на родство с Афродитой смехотворными и нелепыми. Но влюбленный — или почти влюбленный — с готовностью поверит практически любой выдумке. Хитрость заключается в том, как вызвать ассоциации между собственной личностью и чем-то мифическим — с помощью одежды, которую вы носите, слов, которые произносите, мест, где вы появляетесь.

В романе Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» обольщают одного из персонажей, Сванна, причем соблазнительница, собственно, не совсем в его вкусе. Он — эстет, существо утонченное. Она ниже его по происхождению, не столь изысканна, простовата, пожалуй, даже чуть-чуть безвкусна. Однако он поэтизирует в своем воображении яркие, совместно пережитые ими моменты, которые отныне ассоциируются у него только с нею. Один из таких эпизодов — музыкальный вечер, на котором они вместе присутствуют в салоне; там его пленила одна из услышанных мелодий, коротенькая музыкальная фраза из сонаты. Теперь, когда бы он ни подумал о своей подруге, в голове всплывает эта мелодия. Маленькие пустяки, подаренные ею, вещи, которые она держала в руках или хотя бы прикасалась к ним, начинают жить самостоятельной жизнью. Любого рода возвышенные переживания, художественные или духовные, удерживаются в памяти несравненно дольше, чем рядовые моменты. Найдите способ пережить с вашими объектами подобные мгновения — концерт, театральный спектакль, какой-то духовный опыт, что угодно еще,— чтобы в их памяти с вами было связано что-то возвышенное, одухотворенное. Совместные моменты воодушевления обладают громадным обольстительным потенциалом. К тому же любому предмету, любой вещи можно придать соответствующее звучание, сделать так, чтобы он вызывал поэтические отклики, отдавался в душе сентиментальными ассоциациями, как то обсуждалось в последней главе. Подарки, которые вы делаете, и другие предметы становятся воспоминаниями о вас; а если они вызывают приятные воспоминания, один их вид вызывает мысли о вас, ускоряя процесс идеализации.

Да, это так, что отсутствие заставляет сердце томиться и страдать, однако здесь очень важен верный расчет времени — если вы исчезнете с глаз слишком рано, это может повлечь противоположные последствия: процесс кристаллизации даже и не начнется, обольщение погибнет в самом зачатке. По примеру Эвы Перон вы должны вначале окружить свои объекты проявлениями внимания и заботы, чтобы в те решающие моменты, когда они остаются одни, в их памяти всплывал согревающий душу образ. Делайте все, что в ваших силах, чтобы объекты продолжали вспоминать о вас после расставания. Письма, записочки, подарки, неожиданные встречи — все это делает вас как бы вездесущими. Все должно напоминать о вас.

И наконец, последнее замечание по этому поводу: для того, чтобы ваши объекты воспринимали вас возвышенными и идеализированными, постарайтесь помочь им в этом, позаботившись, чтобы они и сами себя увидели одухотворенными и опоэтизированными. Шатобриан заставлял женщину почувствовать себя богиней, покорившей его. Он посылал ей поэмы, на написание которых она якобы его вдохновила. Для того чтобы королева Виктория поверила в свои силы — и как политического деятеля, и как очаровательной женщины,— Бенджамин Дизраэли уподоблял ее мифологическим героиням и великим предшественницам, таким, как королева Елизавета I. Идеализируя подобным образом свои объекты, вы способствуете тому, что и они в ответ будут идеализировать вас: ими будет двигать подсознательное допущение, что вы должны быть не менее замечательным, чем они, раз оказались способны оценить их прекрасные качества. Вскоре возвышенные чувства, внушаемые вами, станут для них потребностью.

Символ: Ореол. Постепенно, когда объект пребывает в одиночестве, он или она начинает представлять себе что-то вроде слабого свечения вокруг вашей головы – его излучают всевозможные радости, которые обещает общение с вами, а также сияние вашего яркого, идеализированного облика, ваши благородные качества. Ореол выделяет вас из общей массы. Не дайте ему исчезнуть — не становитесь привычным или заурядным.

Оборотная сторона

Может показаться, что противоположная тактика — это полная откровенность: быть совершенно честным, не утаивать не только свои добродетели, но и недостатки. Лорд Байрон обладал этим родом искренности — он чуть ли не напоказ выставлял полный набор неприглядных, некрасивых своих качеств и немало в этом преуспел, так что под конец его даже обвинили в инцесте: ходили упорные слухи о том, что он сожительствует со своей единоутробной сестрой. Подобный род опасной близости может быть невероятно обольстителен. Объект начнет поэтизировать ваши добродетели и в их числе вашу честность. Другими словами, идеализация — процесс неизбежный. Единственное качество, которое не подлежит идеализации,— посредственность, в котором нет решительно ничего обольстительного. Невозможно обольстить, пропустив или обойдя этап идеализации, фантазии и поэтизирования.

Дата добавления: 2014-11-06