Возвращение в прошлое 2 страница

3. Французский писатель Франсуа Рене де Шатобриан родился в 1768 году и рос в средневековом замке в Бретани. Замок был мрачным и холодным, казалось, его населяют древние призраки. Семья жила очень уединенно, почти в изоляции. Шатобриан проводил почти все время со своей сестрой Люсиль, их дружба и привязанность были настолько сильны, что в округе шли упорные слухи о кровосмесительной связи. Однако, когда юноше было около пятнадцати лет, в его жизни появилась новая женщина по имени Сильфида. Эту женщину он сотворил в своем воображении — в ней сочетались лучшие качества всех героинь, богинь и куртизанок, о которых он читал в книгах. Он постоянно вызывал ее черты перед своим мысленным взором, даже слышал ее голос. Он представлял ее целомудренной и непорочной, хотя при этом порой они занимались вещами, далекими от целомудрия. Эта связь длилась целых два года, но позднее он уехал в Париж, и там Сильфиду заменила земная женщина из плоти и крови.

Французская публика, приходившая в себя после страшных событий террора 1790-х, с восторгом приняла первые книги Шатобриана, видя в них дух новизны. Страницы его романов изобиловали таинственными, продуваемыми ветром замками, погруженными в раздумья героями, возвышенными героинями. Наступала эпоха романтизма. Сам Шатобриан напоминал героев своих произведений и, несмотря на довольно непривлекательную наружность, пользовался успехом у женщин — с ним они могли на время покинуть скучный и обыденный мирок своих замужеств и окунуться в волнующую романтическую атмосферу. Недаром Шатобриана прозвали чародеем: несмотря на то, что он состоял в браке и к тому же был ревностным католиком, его любовные истории множились год от года. Но не только любовные похождения заполняли его дни — ему, от природы неуемному, не сиделось на месте, он путешествовал по Ближнему Востоку, побывал в Соединенных Штатах, объехал всю Европу. Но нигде он не мог найти то, что искал, не удавалось ему и встретить женщину, о которой мечталось: как только притуплялось первое чувство новизны, он терял интерес к очередному приключению. К 1807 году количество женщин в его жизни уже было так велико, а удовлетворение от этого столь ничтожно, что он принял решение удалиться в провинцию, в свое имение Валле-о-Лу. Там он начал писать свои воспоминания, ставшие вершиной его творчества. Так прошло десять лет.

К 1817 году, однако, жизнь Шатобриана расстроилась совершенно. Безденежье вынудило его отказаться от Валле-о-Лу и продать имение. Накануне пятидесятилетия он внезапно почувствовал себя стариком, ему казалось, что он не только преждевременно состарился, но и выдохся — вдохновение оставило его. В тот год он посетил писательницу мадам де Сталь, давно хворавшую и теперь находившуюся на смертном одре. Он провел несколько дней у ее постели вместе с ее ближайшей подругой Жюльетт Рекамье. Любовные истории мадам Рекамье были широко известны. Ее супруг был много старше ее, и уже довольно давно они не жили вместе; она разбила сердца множества мужчин, на ее счету были такие известные всей Европе люди, как князь Меттерних, герцог Веллингтон, писатель Бенджамин Констант. Однако ходили слухи, что ей, несмотря ни на что, до сих пор удавалось сохранить девственность. Теперь ей было около сорока, однако она принадлежала к тому типу моложавых женщин, которые выглядят юными в любом возрасте. Объединенные общей печалью — кончиной мадам де Сталь,— они с Шатобрианом стали друзьями. Она слушала его так внимательно, она была так восприимчива к его чувствам и так чутко улавливала малейшую перемену настроения, что ему показалось, будто он наконец встретил женщину, которая способна его понять. К тому же в мадам Рекамье было что-то неземное. Ее походка, голос, глаза — недаром многие мужчины называли ее эфирным созданием, ангелом. Восхищение Шатобриана вскоре переросло в жгучее плотское желание обладать ею.

Год спустя после того, как произошло их знакомство, она сделала ему сюрприз: по ее совету один из ее друзей приобрел Валле-о-Лу. Друг надолго уехал, и она предложила Шатобриану провести некоторое время вместе с ней в бывшем его имении. Предложение было принято с радостью. Шатобриан водил ее по окрестностям, показывая самые красивые уголки, объясняя, что для него значил каждый клочок земли, предаваясь воспоминаниям, связанным с этими местами. Рядом с ней к нему возвращалась молодость, в душе разгорались чувства, которые казались навсегда забытыми. Он предавался воспоминаниям о далеких годах детства. Порой, когда они шли рядом с мадам Рекамье, он заглядывал в эти прекрасные и такие добрые глаза, и по спине пробегал холодок от внезапного узнавания — но, как мучительно он ни старался понять, кого именно она ему напоминает, ему никак не удавалось вспомнить до конца. Единственное, что он знал точно,— это, что дело касается каких-то очень давних и прочно забытых событий прошлого. «Я намерен использовать то недолгое время, отпущенное мне, чтобы описать свою юность,— говорил он,— поскольку и ныне ее сущность остается для меня осязаемой».

Казалось, мадам Рекамье отвечала взаимностью на любовь Шатобриана, но, как обычно, настаивала на том, чтобы их отношения оставались платоническими. Чародей, однако, оправдал свое прозвище. Его поэзия, меланхоличный вид, а главное, его настойчивость сделали свое дело, и она наконец уступила — возможно, впервые в жизни. Теперь, став любовниками, они сделались неразлучной парой. И все же Шатобриан был неисправим — со временем он почувствовал, что не может долго довольствоваться одной женщиной. Вновь заговорила его кипучая натура, возобновились любовные похождения. Вскоре они с Рекамье перестали встречаться.

В 1832 году Шатобриан путешествовал по Швейцарии. Его жизнь снова дала крен; только на сей раз он и вправду был стар, одряхлел не только телом, но и духом. Среди альпийских красот его вновь стали посещать странные воспоминания о детских годах, о замке в Бретани. До него донесся слух, что в тех же местах отдыхает мадам Рекамье. Он не виделся с ней много лет и без промедления поспешил к гостинице, в которой она остановилась. Она встретила его так же ласково, как прежде; они вместе гуляли, а по вечерам подолгу сидели, предаваясь воспоминаниям.

Однажды Шатобриан упомянул о том, что собирается наконец закончить написание своих воспоминаний. Он рассказал ей о самом сокровенном: о Сильфиде, его воображаемой возлюбленной и подруге юношеских лет. Когда-то он надеялся, что встретит Сильфиду в настоящей жизни, но все реальные женщины бледнели, не выдерживая сравнения с идеалом. С годами он совсем забыл о своей выдуманной подруге, но теперь, став стариком, он не только вернулся к мыслям о ней, но и вновь мог видеть ее лицо и слышать голос. И только теперь, вспомнив все, он осознал, что на самом деле ему посчастливилось встретить настоящую Сильфиду — ею была мадам Рекамье. В облике и голосе было достаточно сходства. Но куда важнее было иное сходство — тихий и нежный нрав, целомудрие, девственность. Прочитав ей только что написанные строки о Сильфиде, он признался, что хочет снова стать молодым и верит, что только она способна вновь вернуть ему молодость. Вдохновляемый мадам Рекамье, он вновь приступил к работе над мемуарами, которые впоследствии получили известность под названием «Замогильные записки». Большинство критиков сошлись во мнении, что книга стала его шедевром. Шатобриан посвятил свои воспоминания мадам Рекамье, преданность которой хранил до конца дней, до смерти, наступившей в 1848 году.

Толкование. Вряд ли будет ошибкой сказать, что у каждого из нас есть свой идеальный образ человека, которого мы мечтаем встретить и полюбить. Чаще всего образ этот складывается по крупицам из отдельных черт разных людей, которых мы встречали в юности, персонажей книг и даже кинофильмов. Прототипами идеала могут послужить и люди, оказавшие на нас сильное влияние,— например, учитель. Черты подобного идеала, как правило, расплывчаты, неясны, его трудно описать словами. Они, однако, не имеют ничего общего с поверхностными увлечениями.

Для переходного возраста — а в эту пору все мы становимся идеалистами — характерны особенно усердные попытки отыскать этот идеальный тип в жизни. Часто предметам наших первых влюбленностей в большей степени свойственны черты сходства с ним, чем любви последующих лет. Для Шатобриана, жившего полузатворником в средневековом замке, такой первой любовью стала сестра Люсиль, которую он обожал и идеализировал. Понимая, однако, что Люсиль недоступна, он взамен создал фигуру в своем воображении, наделив ее всеми положительными качествами сестры — благородством, нежностью, целомудрием, отвагой.

Мадам Рекамье, скорее всего, не было известно об идеальном типе Шатобриана, но она могла кое-что узнать о нем самом еще задолго до встречи. Прежде всего она прочитала все его книги, в значительной степени автобиографичные. Она знала, что он сокрушается по утраченной юности; а уж его бесконечные любовные похождения, все новые романы, бесславно завершавшиеся один за другим, не были секретом ни для кого, как не была секретом и его неугомонная натура. Мадам Рекамье была мастерицей подлаживаться под людей, проникая в их мысли, именно поэтому она организовала поездку в Валле-о-Лу, где, как ему казалось, осталась часть его утраченной молодости. Им овладели воспоминания, он словно вернулся во времена юности, в годы, прожитые в Бретани, в замке. Мадам Рекамье не мешала ему, напротив, поощряла. Очень важным обстоятельством, конечно, оказалось совпадение: она действительно напоминала идеал его юности, не столько внешне, сколько по характеру: целомудрием, добротой, благородством. (Тот факт, что очень многие мужчины влюблялись в нее, позволяет предположить, что у многих мужчин идеалы юности совпадают.) Мадам Рекамье была воплощением Люсиль/Сильфиды. Потребовались годы, прежде чем Шатобриан осознал это, а когда это случилось, он был очарован ею окончательно.

Воплотить в себе чей-то юношеский идеал практически невозможно. Но если вам удастся создать хотя бы его отдаленное подобие, пробудить воспоминания об этом идеальном образе, этот человек без оглядки пойдет за вами по тропе обольщения. Для осуществления этой регрессии вам придется поработать психоаналитиком. Добейтесь того, чтобы ваши объекты приоткрыли перед вами свое прошлое, рассказали о былых влюбленностях, а точнее — о самой первой любви. Будьте внимательны к любым выражениям разочарования, чтобы понять, чего именно они тогда не получили, что оставило их неудовлетворенными. Побывайте с ними в местах, где прошло их детство или юность. В этой регрессии основная задача — воссоздание не отношений ребенка с надежным и заботливым родителем, а романтического духа первой полудетской любви. Вашим отношениям с объектом должен быть присущ оттенок целомудрия. Взрослая жизнь постоянно требует от нас компромиссов, лукавства и определенной жесткости. Создайте идеальную атмосферу, исключающую подобные вещи, позволяя партнеру ощутить некую общую, роднящую вас незащищенность, чистоту, даже непорочность. Это придаст всему происходящему сходство с мечтой, объектам должно казаться, что они, хотя это и невозможно, переживают встречу с первой любовью. Действуйте без спешки, дайте событиям развиваться неторопливо, при каждой встрече старайтесь открыться с новой стороны, позволяя увидеть все новые идеальные качества. Повторное переживание былых счастливых мгновений — это ощущение настолько сильное, что устоять перед ним просто невозможно.

4. Однажды летом 1614 года несколько представителей высшего английского дворянства, в число которых входил архиепископ Кентерберийский, встретились, чтобы поговорить о графе Сомерсете, фаворите короля Якова I, которому в то время минуло сорок восемь лет. Молодой граф был фаворитом короля вот уже восемь лет, стяжав за это время несметное богатство, власть и столько всевозможных титулов, что прочим уже не на что было надеяться. Как избавиться от столь могущественного человека? Заговорщики искали, но не могли найти решения.

Спустя некоторое время Яков, инспектируя королевские конюшни, заметил молодого человека, которого прежде не встречал при дворе: двадцатидвухлетнего Джорджа Виллерса, дворянина не слишком знатного рода. От глаз придворных, сопровождавших короля, не укрылся внимательный взгляд, которым король проводил Виллерса, как и то, с каким интересом он позднее о нем расспрашивал. Никто не мог бы поспорить с тем, что юноша был, бесспорно, хорош собой, ангельское лицо сочеталось у него с очаровательной, немного детской манерой держаться. Когда весть о монаршем интересе к Виллерсу достигла заговорщиков, решение пришло мгновенно: они нашли то, что искали, а именно юношу, способного отвлечь короля от омерзительного фаворита. Однако подобные вещи нельзя пускать на самотек, иначе то, что казалось вполне осуществимым, может просто не состояться. Обольщению следует помочь, подтолкнуть в нужном направлении. Поэтому, ни во что не посвящая Виллерса, они для начала свели с ним знакомство.

Король Яков I был сыном Марии Стюарт, королевы Шотландии. Детство его напоминало ночной кошмар: отец его, фаворит матери и его собственные регенты были убиты; мать сначала выслали из страны, а позднее казнили. Будущий король, а тогда юный принц Джеймс, был вынужден изображать дурачка, чтобы избежать участи своих близких. Он не выносил вида мечей, малейший намек на ссору или спор выводил его из равновесия. Когда его двоюродная сестра королева Елизавета I скончалась в 1603 году, не оставив наследника, он стал королем Англии.

Яков I окружал себя яркими, веселыми молодыми людьми, предпочитая, по всей видимости, общество мальчиков. В 1612 году умер принц Генри, его сын. Король был безутешен. Ему необходимо было отвлечься и ободриться, а давний его фаворит, граф Сомерсет, был уже не столь свеж и привлекателен. Момент идеально подходил для обольщения. И вот заговорщики приступили к обработке Виллерса под видом того, что дружески хотят помочь юноше преуспеть при дворе. Они позаботились о гардеробе для него, об украшениях, подарили сверкающую карету — не упустив ничего, на что мог обратить свое внимание король. Виллерсу наняли учителей верховой езды, фехтования, тенниса и танцев, обучили обращению с охотничьими собаками и птицами. Особое внимание было уделено искусству вести разговор — как умело польстить, отпустить ловкий комплимент или шутку, вовремя вздохнуть. К счастью, Виллерс оказался способным и восприимчивым учеником; от природы наделенный живостью, он держался непринужденно и, казалось, ничем не смущался. Вскоре заговорщикам посчастливилось определить его на место королевского виночерпия: каждый вечер он наливал королю вино, так что это позволяло ему близко видеть молодого человека. Прошло несколько недель, и король полюбил юношу, который казался воплощенным вниманием и кротостью, а именно в этом король нуждался сейчас более всего. Как это было прекрасно, иметь возможность заниматься его воспитанием, формированием его характера, заботиться о нем, даже баловать. А как отменно он был сложен!

Заговорщики убедили Виллерса в необходимости разорвать помолвку с его возлюбленной: король был однолюбом и не переносил соперничества. В скором времени Яков I потребовал, чтобы Виллерс находился при нем неотлучно, так благотворно действовал на него невинный и добродушный юноша. Король произвел Виллерса в постельничие и теперь мог каждый вечер оставаться ним наедине. Особенно умиляло Якова то, что новый любимец никогда ни о чем его не просил, поэтому баловать его было особенно приятно.

К 1616 году Виллерс полностью вытеснил прежнего фаворита. Теперь он носил титул герцога Бэкингема и стал членом королевского Тайного совета. К ужасу заговорщиков, он за короткое время заполучил еще больше привилегий, чем было у его предшественника, графа Сомерсета. Король прилюдно звал его любимым, поправлял на нем камзол, причесывал ему волосы. Яков I ревниво оберегал фаворита от всего, заботясь о том, чтобы сохранить его юношескую чистоту. Он был безмерно внимателен к молодому человеку, он старался выполнить малейшую его прихоть и, по сути дела, стал его рабом. Вообще складывалось впечатление, что король иногда впадает в детство: стоило Стини (ласковое прозвище, данное им Виллерсу) войти в комнату, и он начинал вести себя, как ребенок. Яков I и его фаворит оставались неразлучными до самой смерти короля в 1625 году.

Толкование. Родители, вне всяких сомнений, оставляют в нас неизгладимый отпечаток на всю жизнь, пусть даже мы не всегда понимаем и замечаем это. Но и дети не в меньшей мере влияют на своих родителей, наполняя их жизнь и по-своему обольщая. Родители могут играть роль защитников, при этом они в свою очередь, проникаясь духом и энергией своего ребенка, заново проживают какую-то часть собственного детства. И точно так же, как ребенок борется, подавляя неосознанное сексуальное влечение к родителю, родитель вынужден подавлять собственное эротическое влечение к ребенку, лежащее непосредственно под той нежностью, которую он испытывает. Поэтому роль ребенка — великолепный, почти безотказный прием, ведущий к успеху в обольщении. Чувствуя себя более сильными, надежными и более ответственными, чем вы, ваши объекты с готовностью отправятся прямиком в расставленные сети. При этом у них будет ощущение, что им нечего бояться. Подчеркните свою незрелость, слабость, и вы вызовете восхитительную иллюзию, что они защищают вас, подобно родителям, а потребность в этом велика, особенно у людей постарше. Они и не заметят, как вы проникаете им в душу, незаметно нашептываете свою волю — ведь так часто именно дети управляют взрослыми. Ваша наивность вызывает желание уберечь вас, но несет еще и сильную сексуальную нагрузку. Непорочность невероятно соблазнительна; нередко люди даже с опытными партнерами любят играть в лишение невинности. Всколыхните в них дремлющую, но от этого не менее сильную и неосуществимую сексуальную фантазию — интимные отношения с ребенком,— и в надежде на ее претворение в жизнь они пойдут за вами на край света. В довершение всего не исключено, что в вашем присутствии они и сами повернутся лицом к прошлому, заражаясь от вас детским радостным и легким настроением.

Виллерсу многое из того, о чем было сказано выше, было дано от природы, но вам, скорее всего, придется немного потрудиться. К счастью, почти в каждом из нас живы детские качества, которые совсем нетрудно подчеркнуть и несколько утрировать. Постарайтесь, чтобы ваши поступки и действия казались непосредственными и стихийными. Любой сексуальный элемент в вашем поведении должен выглядеть неосознанным, невинным. Подобно Виллерсу, не просите ни о чем. Родителям больше по душе дети, которые не выпрашивают подарки, вызывая тем большее желание эти подарки делать. Притворяясь, что вы совершенно доброжелательны, не осуждаете и не критикуете никого из окружающих, вы добьетесь того, что все ваши поступки будут казаться более естественными и наивными. Старайтесь не терять веселого, бодрого настроя, не переходя, однако, черты и не скатываясь к скудоумию. Утрируйте все присущие вам проявления слабости, то, чего вы не умеете, с чем не можете справиться. Не забывайте: большинство взрослых вспоминают детские годы с любовью, но часто, как парадоксально это ни покажется, особенно сильную ностальгию по тем временам испытывают те, на чью долю выпало трудное детство. Дело в том, что в силу обстоятельств им так и не пришлось прожить свое детство, а значит, они не имели возможности и нормально повзрослеть, отсюда и эта тяга к раю, которого они никогда не знали. Именно к этой категории следует отнести и Якова I. Люди этого типа — созревшие плоды, полностью готовые к обратной регрессии.

Символ: Постель. Ребенок, лежащий ночью один в своей кроватке, беззащитный, охваченный страхом, он зовет родителей. Рядом, в соседней комнате, их постель — широкая, запретная, на ней происходит что-то, о чем ребенку знать не положено. Дайте обольщаемому почувствовать то и другое — беспомощность и ощущение греха, — словно вы укладываете их в постельку и баюкаете.

Оборотная сторона

Чтобы вывернуть наизнанку стратегию регрессии, нужно на всем протяжении обольщения оставаться взрослым. Подобное весьма редко встречается, по-видимому, по той простой причине, что не доставляет никакого удовольствия. Обольщение — игра, которая подразумевает воплощение в жизнь разного рода фантазий. Быть солидным, обремененным массой проблем взрослым — не фантазия наша, а долг. Более того, человек, который остается полностью взрослым в отношениях с вами, не заслуживает того, чтобы его обольщали. В обольщении любого сорта — политическом, журналистском, личном — объект должен обратиться к прошлому! Единственная опасность — что ребенок, устав от подчиненного положения, может восстать и пойти против родителей. Вы должны быть к этому готовы и в отличие от родителей постараться на это не обижаться.

Дата добавления: 2014-11-06