Права и субъективных прав 6 страница

Весьма существенно для опровержения фикционной тео­рии также то, что она не указывает твердого критерия для ответа на следующий вопрос: каким требованиям должно удовлетворять соединение людей с их имущественными правами и обязанностями для того, чтобы быть признанным юридическим лицом. Не случайно различные представи­тели теории фикции делали из этой теории самые различные выводы о характере ответственности юридических лиц. Одни, исходя из того, что воля органа приписывается фик­тивному лицу, считали наличие субъективной вины руково­дителей необходимым условием имущественной ответствен­ности юридического лица за ошибки и правонарушения, допущенные его органами. Другие, оставаясь теоретически сторонниками фикции, признали, что было бы несправедливо не возлагать на юридическое лицо ответственность за действия органов, поскольку оно пользуется выгодами от их деятельности ².

Таковы внутренние противоречия фикционной теории. По правильному выражению одного из критиков, эта теория ясна для поверхностного взгляда, но туманна и не ясна для того, кто хочет установить истинную сущность юриди­ческого лица³.

Основная ошибка фикционной теории заключается в неправильной трактовке субъекта права вообще, на что уже указывалось выше. Савиньи и его последователи биологизировали юридическую личность, отождествили ее с био­психической сущностью человека. Прав А. В. Венедиктов,

¹ См. Герваген, стр. 42—44; Sal ei lies, p. 613—614.

² См. Sa lei 1 les, p. 337; Michoud, t. II, p. 223—224.

³ Герваген, стр. 44.

охарактеризовавший теорию фикций как одно из ярких выражений буржуазного индивидуализма и наивного «юри­дического натурализма». Он также правильно указал на связь этой теории, развитой в новое время одним из осново­положников исторической школы -права, с естественно-правовой теорией морального лица, за которым представи­тели школы естественного права также видели лишь отдель­ных индивидов и которое они были готовы, в конечном счете, свести к «техническому обороту речи» '.

Теория фикций отразила тот период развития капита­лизма, в котором юридическое лицо еще не получило своего широкого (развития. Недаром из этой теории вытекала раз­решительная система образования юридических лиц. Фикционная теория сильно повлияла на законодательство о юридических лицах. Следы ее влияния чувствуются и во французском праве, в частности в законе об ассоциациях 1901 т., и в Германском (Гражданском кодексе (§ 31).

Любопытно отметить, что в ст. 8 проекта закона об ассоциациях содержалось определение морального лица как юридической фикции (в текст закона это определение не попало): «Гражданско-правовая личность (la personnalité civile), — гласило это определение, — есть легальная фикция, в силу которой ассоциация рассматривается в качестве морального лица, отличного от лица ее членов; это мораль­ное лицо переживает своих членов и является собственни­ком имущества ассоциации» ².

Теория фикции в свое время оказала существенное влияние на законодательство и судебную практику по спо­рам, связанным с внедоговорной ответственностью юриди­ческих лиц за действия их органов и представителей ³.

Уже этот один факт свидетельствует о том, что фикционная теория в свое время неплохо удовлетворяла практиче­ским потребностям и интересам буржуазного государства. Было бы неправильным и антиисторичным утверждение, что в фикционной теории не содержится ни грана истины. Заслуга ее заключается в том, что именно она со всей ясностью подчеркнула самостоятельность коллективной лич­ности как субъекта права, четко провела грань между индивидуальными правами членов и правами целого. Трак-

¹ А. В. Венедиктов, указ, статья в журн. «Советское государ­ство и право», 1940, № 10, стр. 67.

² Приведено у Planiol, t. I, p. 1048.

³ См. S a I e i 1 1 e s, p. 327—352.

товка целого как фиктивной юридической личности позво­ляла наполнить деятельность юридического лица таким содержанием, которое определялось потребностями вре­мени. Ведь фикция все может выдержать и претерпеть! Заслугой фикционной теории является сформулированный Савиньи правильный тезис о том, что понятие юридического лица принадлежит к области гражданского права. И здесь практическое чутье также не изменило автору фикционной теории нового времени.

Дальнейшим развитием фикционной теории является по существу теория целевого имущества Бринца. Бринц обратил внимание на цель, для достижения которой образовано и существует каждое юридическое лицо. Он персонифици­ровал эту цель и объявил фикцией всякую иную персони­фикацию; персонифицируя что-либо, по мнению Бринца, забывают, что всякое имущество предназначено не кому-либо, а для чего-либо. В кратких чертах ход рассуждений Бринца сводится к следующему.

Вслед за Савиньи Бринц считает, что только люди суть лица. Однако в силу свойственной людям склонности персо­нифицировать явления природы и общества, персонифика­ции широко распространены и в сфере имущественных отно­шений. В отличие от фикций, являющихся сознательным и утонченным продуктом юридической мысли, персонифика­ции не создаются, но лишь воспринимаются и удержива­ются юриспруденцией '.

Бринц критикует утверждение, что «без лица нет иму­щества». Этот тезис необходим, по мнению Бринца, лишь для оправдания фантастических представлений о том, что, кроме людей, существуют еще искусственные субъекты. В действительности, утверждает Бринц, в цели имущество имеет свой пункт принадлежности (Gehörpunkt). Бес­субъектное имущество вне принадлежности какой-либо цели невозможно. Имущество может принадлежать не только кому-либо, но и чему-либо (für etwas gehören). Такое имущество является целевым имуществом ². В силу упомянутой выше склонности человеческого ума происхо­дит персонификация целей. В одном случае персонифици­руются «граждане», «больные и бедные», «город» и т. д.; в другом случае в субъекта права превращают средство для

¹Brinz, Lehrbuch der Pandekten, erster Banö, 1884, S. 222—223.

²T a м же, S. 226, 229—230.

достижения цели — храм, больничные здания; наконец, в третьем случае персонифицируется само имущество, как таковое.

Но чем более разнообразными являются фантастические представления о субъекте бессубъектного имущества, тем более необходимо отыскать реальный пункт принадлеж­ности, а таким пунктом является цель. Имущество, при­надлежащее цели, не может одновременно принадлежать лицу '. Юридическое же лицо — это фикция.

Бринц признает, что понятие целевого имущества с боль­шим трудом прививается по отношению к корпорациям, срав­нительно легко по отношению к учреждениям. Но постепен­но, утверждает он, союзные единства как публичного, так и частного права претерпевают одно и то же изменение — они превращаются из субъектов в объекты. В доказательство Бринц ссылается на эволюцию общины, которая преврати­лась, по его мнению, в совокупность граждан, находящуюся в таком же отношении к фискальному имуществу, в каком находятся бедные и больные госпиталя к имуществу, пред­назначенному для бедных ².

Бринц отвергает как теорию фикций, так и теорию реальности юридического лица Гирке. Юридическое лицо, по мнению Бринца, выдумано сторонниками фикционной теории и Гирке для объяснения возможности возникновения правоотношений между членами союза лиц и этим союзом. На деле управление сообща имуществом, находящимся в распоряжении союза людей, не создает нового субъекта. До определенного момента в развитии союза имущество про­должает быть собственностью этих людей. Если же это имущество не принадлежит лицам, объединенным в союз, т. е. действительным субъектам, то оно может принадлежать только цели — быть предназначенным для чего-то (für etwas)³. Когда говорят о правах и обязанностях юридического лица, то прибегают лишь к метафоре, исходящей из неправильного предположения, что нет имущества без субъекта.

Таково в основных чертах содержание теории Бринца. Бринц со всей решительностью подчеркнул роль и значение цели в формировании и деятельности юридического лица,

¹Brinz, Lehrbuch der Pandecten, 1884, S. 232, 237.

²Там же, S. 471.

³Там же, S. 429, 471, 473, 493, 494-495.

В этом заслуга его теории. Но, взяв одну из черт, один из признаков, характеризующих юридическое лицо, Бринц абсолютизировал эту черту и создал неправильную, метафизическую конструкцию. Борясь с фикционной теорией, Бринц из своего целевого имущества создал другую фик­цию. Цели, о чем уже упоминалось выше, могут существовать и существуют только как человеческие индивидуаль­ные и коллективные цели. Право регулирует отношения между людьми. Объективация цели, служение цели не может оторвать ее от живущих и действующих в опреде­ленных природных и общественных условиях людей. Цель включена в человеческую деятельность. Даже в тех слу­чаях, когда мы говорим о том, что какая-то цель преврати­лась в самоцель, мы этим самым только подчеркиваем слу­жебный, производный характер цели и указываем, что она, перестает быть истинной целью, достижение которой обеспечивает удовлетворение тех или иных человеческих потребностей. Цели не могут быть субъектами права: права и обязанности используются субъектами для достижения целей. Цели имеют и индивиды, но живой человек, а не цель, как это признает и сам Бринц, является субъектом права. Из теории Бринца вытекает, что имущество коллективного субъекта повисает в воздухе, остается без субъекта. Бринц допустил двойную фикцию — фикцию бессубъектного имущества и фикцию цели.

Теория Бринца отразила возросшие значение и роль кол­лективных образований в буржуазном гражданском обо­роте. Однако теория целевого имущества черпает свою аргументацию и обоснование главным образом из факта существования и деятельности учреждений. Обособление же учреждений в самостоятельный вид юридических лиц произошло раньше всего в Германии, в которой жил и работал Бринц. Теория учреждения (Stifung, Anstalt) является главным образом продуктом творчества немецких юристов, в частности пандектистов.

Теории, отрицающие реальность юридического лица и считающие, что субъектами прав являются только люди, вынуждены, однако, считаться с действительностью, с поло­жительным правом и поэтому в конечном счете в своем логическом завершении смыкаются с фикционной теорией.

К числу этих теорий прежде всего относится учение

Иеринга. Это учение тесно связано с его концепцией субъекта права и субъективного права. Единственно реаль­ными субъектами прав, по Иерингу, являются только живые люди, входящие в состав корпорации, или люди, которых обслуживает учреждение. Но поскольку пользователи меня­ются, законодательство и юриспруденция создали абстрак­цию, называемую юридическим лицом. Юридическое лицо — это не что иное, как своеобразная, обращенная вовне форма выявления и опосредствования (Erscheinungs und Vermittelungsform) юридических отношений истинных субъектов— пользователей. Не меньшее значение эта форма имеет и во (внутренних отношениях объединенных в корпорацию инди­видов, ибо их права практически выявляются во всем их значении: член корпорации вправе путем предъявления иска защищать права, принадлежащие ему по уставу, в том случае, если они оспариваются или ущемляются решением большинства, принятым в противоречии с уставом.

Юридическое лицо, как прием юридической техники, по Иерингу, не может быть субъектом пользования и, стало быть, не имеет никаких прав: права возможны только там, где они достигают своего назначения, т. е. могут служить управомоченному субъекту. Право, которое в лице управомоченного не может выполнить этой цели, является бес­смыслицей (Unding) — оно противоречит основной идее права; за видимым, кажущимся субъектом права в таких случаях нетрудно обнаружить истинного субъекта. Отказ от принципа, в силу которого лишь человек является поль­зователем и, следовательно, лицом, чреват большими опасно­стями; такой отказ создает возможность не ограниченной никакими рамками персонификации не только объединен­ных общей целью пользователей, но и неодушевленных предметов — домов, аптек, бумаг на предъявителя и т. д. '.

В учреждении центр тяжести юридического механизма (Rechtsmaschinerie) также лежит не в нем самом, но в физических лицах, пользующихся услугами учреждения. В отличие от корпорации учреждение — это форма приме­нения и назначения имущества для целей и интересов неопределенного круга лиц. В некоторых случаях и дестинатарам учреждений принадлежит исковая защита, но,

¹Ihering, Geist des römischen Rechts, dritter Teil, erste Abteilung, S. 356-357.

Даже если она и не предусмотрена, Иеринг ее допускает при явном отклонении администрации учреждения от выполне­ния цели, для достижения которой оно создано. Возмож­ность юридической защиты заинтересованного лица об­условливается тем, что оно защищает не только свой лич­ный,»о и общественный интерес '.

Иеринг приходит к выводу, что созданный законодательством механизм, именуемый юридическим лицом, в гражданских правоотношениях технически выступает точно так же, как и физический носитель права, т. е. подлинный субъект, но в отличие от последнего имеет не телесное, а отвлеченное существование ².

Иеринг в конечном счете также допускает фикцию, вводит в гражданский оборот искусственное (идеальное) лицо. Теория юридического лица Иеринга тесно связана с его теорией субъективных прав. Иеринг пришел к фикции, отправляясь от тех же позиций, что и Савиньи: только человек — субъект права. Однако и обоснование понятия юридической личности и методология различны у этих авто­ров. У Савиньи фиктивное лицо как абстрактное единство⁴ поглощает коллектив — то множество, которое скрывается за этим единством. У Иеринга множество — так по крайней мере он утверждает — не образует нового качества, не со­здает нового субъекта, отличного от субъектов составляющих. Но гони природу в дверь, она влетит в окно. Иеринг — реалист, он вынужден считаться с действитель­ностью, и поэтому появляется на свет искусственный субъ­ект, характеризуемый им как плод юридической техники.

Рациональное зерно в учении Иеринга заключается в том, что в отличие от Савиньи и его последователей он не оторвал юридическое лицо от живых людей и их отношений. Основной недостаток концепции Иеринга заключается в том, что, трактуя реальность субъекта в натуралистиче­ском смысле, он не увидел той общественной реальности, которая опосредствуется фигурой юридического лица.

Иеринг был современником того периода развития гер­манского промышленного капитализма, который можно назвать периодом его бурного подъема. В своей работе «Цель в праве» Иеринг высказал свое отрицательное отношение к начавшим появляться еще при его жизни монопо-

¹ I h e r i n g, Geist des römischen Rechts, driter Teil, erste Abtei­lung, S. 359—360.

³ Там же, S. 224.

диетическим объединениям. Его внимание привлекали инте­ресы личности, интересы буржуазной индивидуальности. Иеринг принадлежит эпохе свободной конкуренции той фазы ее развития, которая характеризует германский капитализм начала второй половины XIX в. Идеологические воззре­ния Иеринга нашли свое отражение в его концепции юриди­ческой личности, в признании человеческой индивидуально­сти единственным и подлинным субъектом права. В иных исторических условиях возникла теория коллективной собственности, получившая свое законченное развитие у Планиоля. Теория коллективной собственности в ее различных модификациях развивалась преимущественно французскими юристами. Планиоль также исходит из того, что субъектами права являются только люди. Разгадка феномена юридического лица, по Планиолю, заключается в юридической природе той собственности, которая лежит в основе деятельности объединения физических лиц и определяет содержание их прав и обязанностей. В отличие от долевой общей собственности, являющейся разновидностью частной собственности, коллективная собственность, по Пла­ниолю, есть особое состояние собственности, покоящейся на добровольном или принудительном объединении физических лиц. В этой собственности уничтожена автономия индиви­дуальных долей, что имеет место в copropriété indivise. Допускается только общее использование вещи. Оно воз­можно и без соприкосновения с вещью. Например, нация пользуется военными крепостями и вооружениями, хотя граждане, каждый в отдельности, не вправе ими ни пользо­ваться, ни владеть, ни распоряжаться. Юристы игнориро­вали коллективную собственность, потому что она была прикрыта фикцией юридических лиц, которым приписыва­лись и приписываются права собственников, кредиторов, должников и т. д. Поэтому в гражданском обороте «кол­лективная собственность выступает так, как если бы она была индивидуальной собственностью — концепция столь же ложная, сколь и бесполезная. Вот почему, вместо того, чтобы признать, что мы имеем два вида собственности, утверждают, что существуют два вида личности» ².

В действительности, утверждает Планиоль, фиктив­ное лицо — лишь средство, предназначенное упростить

¹ Planiol, указ. соч. t. I, p. 1045—1046.

² Там же, р. 1046—1047.

управление коллективной собственностью. Забвение этого обстоятельства привело к тому, что юристы и законодатель­ство наделили фиктивное или моральное лицо всеми при­
знаками, присущими реальному лицу, т. е. человеку. Идея моральной личности должна быть отвергнута. Юридические лица — это коллективные имущества, которыми владеют бо­лее или менее многочисленные объединения людей. «Необ­ходимо заменить миф личности положительным определе­нием, а таковым может быть только коллективная соб­ственность» '.

Итак, по мнению Планиоля, юридическое лицо — это только форма или прием коллективного обладания имуществом. Мы снова встречаемся с фикцией, принявшей иную форму. Как ни старается Планиоль отстоять особую, отличную от долевой общей собственности и от собственно­сти общей руки природу коллективной собственности, — это ему не удается, поскольку подлинными субъектами прав на имущество, находящееся в коллективном обладании, по-прежнему являются участники этого обладания — физиче­ские лица. Снова получается фикция, ибо ни имущество обширной анонимной ассоциации типа акционерной компании, ни тем более имущество учреждения, например, музея или больницы, нельзя трактовать как собственность совокуп­ности акционеров, посетителей музея или больных, если эта совокупность рассматривается только, как сумма индивидов, а не как новое лицо. Логическим выводом из концепции коллективной собственности явилось бы предложение в слу­чае ликвидации корпорации или учреждения — разделить их имущество между всеми лицами, которые являются или предполагаются ее соучастниками. Совершенно ясна нежиз­ненность подобного вывода в отношении ассоциаций, пре­следующих идеальные цели, и в отношении учреждений. Любопытно, что Ганс Вольф считает Планиоля и Бертелеми (развивающего те же взгляды о юридическом лице и коллективной собственности) «подрывателями основ». Теории Планиоля и Бертелеми, по мнению Вольфа, ведут к анархии: признание государственной собственности коллек­тивной собственностью граждан устраняет единство госу­дарства, обосновывает право на революцию ².

Разумеется, дело не в этом — Вольф плохо разбирается

¹ P lan i o l, t. I; p. 1050—1051.

² Wolff, S. 59.

в теории социализма — Планиоль был и остается буржуаз­ным ученым, а не революционером. Ошибка Планиоля заключается в том, что он создал вид собственности, неиз­вестный буржуазному праву. Отсюда все затруднения тео­рии коллективной собственности. Институт коллективной собственности неизвестен буржуазному гражданскому зако­нодательству. Ему известна общая собственность как доле­вая, так и совместная (типа gesamte Hand); правовой режим имущества корпорации и учреждения не может быть сведен к режиму общей собственности или к режиму това­рищества. Остается признать, что корпоративная собствен­ность в гражданском обороте не может не разделять общего с индивидуальной частной собственностью право­вого режима. Этот вывод относится в равной мере и к бур­жуазной государственной собственности.

Наконец, что также весьма важно, теория коллективной собственности, концентрируя вce свое внимание на имущест­венном субстрате в деятельности объединения лиц, игнори­рует ту цель и то объективно складывающееся волевое един­ство, которые определяют деятельность общественных обра­зований. Конечно, для членов ассоциации, преследующих цели извлечения прибыли, например, для членов торговых товариществ, особую важность и значение приобретает иму­щество этих организаций. Иначе в альтруистических ас­социациях и учреждениях, в которых имущество является лишь средством к достижению нематериальной цели; в аль­труистических ассоциациях значение этого имущества зачастую сведено к нулю.

Теория Планиоля не устраняет фикции. Не все, однако, в ней неправильно. Эта теория, подчеркивая имущественные права участников коллективной юридической личности, так же как и теория Иеринга (явившаяся по существу источ­ником теории коллективной собственности) учитывает живых людей, их права и обязанности по поводу имущества, принадлежащего юридическому лицу. Теория Планиоля отражает ту ступень развития юридического лица, кото­рая характеризует имущественное положение торговых то­вариществ, переросших форму общей собственности и не доросших до корпоративной и тем более до институтной собственности. Характерно, что теория коллектив­ной собственности была создана во Франции, граждан­ский кодекс которой не знает понятия юридического лица и. в которой не было создано понятия учреждения, аналогич-

ного немецкому понятию Stiftung. Термин «personne civile» появился впервые во Франции только в конце XIX в. — в муниципальном законе 1884 г., вторично—в законе 1890г. о коммунальных синдикатах ¹. Вместе с тем теория Планиоля, хотя и в несколько наивной форме, отражает новый этап в развитии капитализма (эпоху империализма), при­ведший к образованию мощных капиталистических объеди­нений.

Иеринг и его школа считают интерес конституирующим признаком субъективного права. Субъект права — субъект пользования. Гельдер и Биндер исходят из волевого момента в своей теории о субъекте права и также приходят к заклю­чению, что подлинными юридическими субъектами являются только люди. Их теория юридического лица тесным обра­зом связана с их теорией правосубъектности.

Гельдера интересует главным образом юридическая личность учреждения. Поскольку всякое субъективное право рассматривается им как одно из проявлений этической лич­ности волеспособяого человека, постольку осуществлять юридическую власть могут только дееспособные люди, должностные лица, администраторы. Поэтому имущества учреждения — это должностное имущество, находящееся в) управлении руководителей учреждения, как должностных лиц. Права и обязанности учреждения суть права и обязанности его управителей. Последние являются должностными лицами потому, что свою власть они получают на основании устава и используют ее не в своих интересах, а в интересах других лиц. Из этого, однако, не следует, утверждает Гельдер, что власть органа имеет своим источником чужую волю. Власть администраторов — это их собственная власть, j продукт их собственной воли ².

Таким образом, власть должностных лиц коллектива коренится в их собственной деятельности, а не в делегации воли коллектива. Администратор учреждения не является ни органом последнего, ни органом учредителя, но органом общества, которое передало ему (администратору) управ­ление имуществом. Администратор — это представитель всех обслуживаемых данным учреждением людей; в их

¹См. Planiol, t. I, p. 1048.

²Holder, указ. соч., S. 188; 191—192.

интересах и учреждено должностное имущество. Эти люди являются объектами должностной деятельности.

Единственное исключение из общего правила, согласно которому имущество юридического лица — это должностное имущество, Гельдер делает в отношении так называемых эгоистических ферейнов, т. е. союзов, преследующих цели извлечения прибыли. Альтруистические же ферейны, т. е. общества и союзы, учрежденные для достижения обще­полезной цели, принципиально не отличаются от учрежде­ний, ибо каждый член альтруистического ферейна обязан осуществлять должностную заботу о людях, ради которых организован ферейн '.

Таким образом, юридическое лицо, по Гельдеру, не является особым субъектом, отличным от органов и тех лиц, для обеспечения интересов которых выделено соответствую­щее имущество. Имеются лишь люди, которые управляют соответствующим имуществом, и люди, которые им поль­зуются. Носителями прав и обязанностей являются те, кто управляют. Однако управители осуществляют эти права и обязанности не для себя, а для других. В альтруистическом ферейне должностные функции выполняют все члены фе­рейна в той мере, в какой они выражают свою волю при организации ферейна и в соответствии с его уставом. В учреждении такими должностными лицами являются только соответствующие администраторы. Только имуще­ство эгоистического ферейна не должностное, а товари­щеское имущество.

Юридическое лицо — это техническое средство для обозначения должностного или товарищеского имущества. И в том и в другом случае подлинными субъектами являются люди — должностные лица или товарищи, которые в силу соглашения соединили воедино свое имущество для дости­жения товарищеской цели. Юридическое лицо не является самостоятельным лицом, им может быть только человек как субъект деятельности, имеющей юридическое значение. Юридическое лицо — это персонифицированное юридиче­ское отношение, частично должностное, частично корпора­тивное. Юридическое лицо, как персонификация должно­сти, принадлежит к области публичного права, но в силу фикции должностная компетенция трактуется, как права и обязанности частного лица ².

¹Holder, указ, соч., S. 261—302.

²Там же, S. 307, 341

Биндер разошелся с Гельдером в оценке юридической природы альтруистической корпорации. Эту корпорацию Биндер характеризует как товарищество. В отличие от Гельдера Биндер полагает, что и совокупность людей мо­жет быть субъектом права, если под последним понимать не реальное существо, но некую мыслительную форму или образ, с которыми наше сознание связывает содержание разнообразных юридических отношений. Товарищество является субъектом права лишь постольку, поскольку через него осуществляется общая власть всех товарищей, исполь­зующих сообща свои права. Требование товарищества к члену — это требование к нему всех прочих товарищей; такова же природа и требования товарища к товарище­ству '. Ферейн, которому не присвоена правоспособность (der Verein ohne Rechtsfähigkeit, см. ст. 54 Германского гражданского кодекса), в отличие от простого товарищества обладает признаком непрерывности; выход того или иного члена из ферейна не разрушает ферейна; кроме того, не­правоспособный ферейн в силу ст. 50 Устава гражданского судопроизводства имеет процессуальную правоспособность. Во всем остальном неправоспособный ферейн подобен товариществу: он так же не что иное, как сумма его постоянных членов ².

Правоспособный ферейн (корпорация), по Биндеру, так­же не существует вне своих членов. Корпорация—это особая форма товарищества zur gesamten Hand. В отличие от при­митивных форм соединений общей руки правоспособный ферейн имеет особую организацию. Эта организация вы­ражает непрерывность существования ферейна независимо от смены его членов. Биндер считает мистикой трактовку корпоративной собственности, как единой собственности (Alleineigentum) корпорации. Корпорация — союз лиц, а не мистическое совокупное лицо (Gesamtperson)³. Ферейн — не особый субъект, а коллектив, состоящий из членов. Мни­мые права ферейна — это в действительности общие права всех членов ферейна. «Иным«словами, — (говорит Бия-дер,—даже правоспособный ферейн является товарище­ством, но только особым видом товарищества» ⁴. Членские

¹Binder, указ, соч., S. 73, 91—92, 144—145.

²Там же, S. 93—94, 99, 105.

³Там же, S. 106—108.

⁴Там же, S. 112.

права растворяются в сумме разнообразных правоотно­шений.

Нельзя обосновать особую юридическую личность кор­порации и тем, что члены корпорации не отвечают по ее долгам своим личным имуществом, т. е. имуществом, не внесенным в корпорацию. Законодатель допускает раздель­ную ответственность корпорации и ее членов по практиче­ским соображениям, и лишь спекулятивный ум юристов, по мнению Биндера, делает из этого вывод о том, что корпо­рация — это абстрактное лицо, в действительности отве­чает не корпорация, как таковая, а отвечают члены корпо­рации их общим корпоративным имуществом. Принцип неответственности членов по долгам корпорации является результатом применения принципа постоянства и непрерыв­ности (Kontinuität) существования корпорации. В силу этого принципа каждый вышедший из корпорации член освобождается от ответственности за ее долги; объясняется это тем, что имущество корпорации обслуживает только цели ферейна. Поэтому ограничение ответственности иму­ществом ферейна возможно не потому, что ферейн есть лицо, а потому, что союз лиц является ферейном. В силу тех же причин возможна и процессуальная дееспособность корпорации. С тем же признаком постоянства и непрерыв­ности связана и деятельность представителей союза лиц в лице правления ферейна. Корпорация же, как таковая, не имеет ни органов, ни воли '.

Дата добавления: 2014-10-22