Развитие интеллекта и специальных познавательных способностей в течение жизни 11 страница

Формирующий эксперимент заключался в том, что в микросредах экспери­ментальной выборки были созданы условия нерегламентированности поведения, предметно-информационной обогащенности, представленности креативных об­разцов. Они поддерживались на постоянном уровне в течение пяти месяцев. По окончании формирующего воздействия были составлены данные итогового тес­тирования контрольной и экспериментальной выборок.

В начале, середине и конце формирующего эксперимента мы оценивали уро­вень креативности испытуемых, а также выраженность соответствующих средо-вых условий. В процессе наблюдения экспериментатор вел дневник, в котором фиксировал эмоционально-личностные проявления детей. Дневниковые записи были обработаны методом контент-анализа. Формирующее воздействие, осуще­ствленное на экспериментальной выборке, проявлялось в следующем: с детьми систематически организовывали игры по специально разработанной методике, проводили работу со взрослыми, регулярно взаимодействующими с детьми.

1. В процессе игр мы ставили каждого испытуемого в ситуацию минималь­ной регламентации поведения, предметной обогащенности; ему предъявля­лись образцы креативного поведения.

Чтобы минимизировать регламентацию поведения, детям разрешали любые способы поведения (исключая открытую агрессию), двигательные действия, те­матику игры, применение в игре находящихся в помещении предметов.

Обогащенность микросреды достигалась использованием предметов, харак­теризующихся неспециализированностью, обеспечивающих многовариантность применения, обладающих высокой ответоспособностью (то есть возможностью вызвать изменение без больших усилий), разнообразных по форме, величине, цве­ту, весу. Модель креативного игрового действия, реализуемого взрослым, состо­яла в том, что: а) взрослый придумывал игровое событие, содержащее некую проблему, и воспроизводил его в игре; б) соответствующим образом использо­вались предметы-заместители: взрослый заранее заготавливал всевозможные линии развития сюжета и способы употребления предметов, намеренно избегая в игре позиции лидера.

2. В процессе эксперимента в микросреду вносили следующие изменения:

а) регламентацию поведения понижали путем консультативно-тренинговой работы с воспитателями — нормативными источниками регламента­ции;

б) информационную обогащенность микросреды повышали за счет препо­давания разными педагогами-специалистами 11 предметов, актуализирую­щих разномодальные способности.

Для сравнения показателей использовали w-критерий Вилкоксона. Различия считали значимыми при р < 0,05 (см. табл. 25).

Таблица 25. Сопоставление итоговых уровней креативности у контрольной и экспериментальной выборок

	Показатель ь	креативности
Возраст испытуемых	Продуктивный	Мотивационно-личностный
3 года	Контр. = Эксп., р = 0,41	Контр. < Эксп., р = 0,005
4 года	Контр. < Эксп., р = 0,0002	Контр. < Эксп., р= 0,018
5 лет	Контр. < Эксп., р = 0,014	Контр. = Эксп., р = 0,38

Оценка микросред в экспериментальной и контрольной выборках показала существенность различий по всем трем исследуемым параметрам (табл. 25).

В двух из трех возрастных групп по каждому показателю креативности к концу эксперимента выявлены различия между значениями контрольной и экс­периментальной выборок.

Для 4-летних испытуемых характерно повышение и продуктивного, и мотива-ционно-личностного показателей креативности, у 3-летних испытуемых обнару­жено возрастание мотивационно-личностного показателя креативности, а у пяти­леток — продуктивного показателя креативности.

В результате выявлено формирующее влияние специально созданных пара­метров среды на уровень креативности испытуемых.

Степень формирующего влияния оказалась разной для различных возраст­ных выборок. Так, если в выборке детей четырех лет уровень креативности повысился по обоим показателям, то у 3—5-летних детей креативность увеличи­валась либо по продуктивному, либо по мотивационно-личностному показателю.

Следует объяснить, почему у трехлеток повышается именно мотивационно-личностный показатель креативности, а у пятилеток — продуктивный.

Последний показатель характеризует только те творческие способности, ко­торые проявляются в наличной ситуации. Но в таком случае значительное по­вышение продуктивного показателя у 3-летних испытуемых представляется ма­ловероятным из-за естественной для возраста недостаточной социализированно-сти, слабого развития речи. Существенное возрастание мотивационно-личност-ного показателя говорит об изменениях на более глубинном личностном уровне, а именно: возрастает эмоциональная включенность в поиск, постановку и осмыс­ление игровых проблем, уменьшается мотивация одобрения, возрастает автоном­ность поведения, появляется устойчивое желание продолжать подобные игры.

Есть основания предположить, что при поддержании достигнутого уровня мотивации возрастание креативности испытуемых проявится также в поведении и отразится на креативном продукте.

Можно также предположить, что в онтогенезе процесс развития креативных свойств начинается именно с мотивационно-личностного уровня. На продуктив­ном же уровне мы имеем дело с более сложным образованием — сочетанием творческого потенциала и определенным образом усвоенных и переработанных личностью средств социальной коммуникации.

У 5-летних детей, наоборот, обнаружены значительные отличия от конт­рольной выборки по продуктивному показателю и незначительные — по моти­вационно-личностному. Очевидно, для них характерен иной способ взаимодей­ствия с креативными условиями среды. Они значительно более социализирова­ны; нормативные (социально фиксированные) средства самовыражения (речь, определенные поведенческие стереотипы) уже в значительной мере освоены ими. Они лучше понимают требования взрослого и адаптируются к ним. Благо­даря этому у них быстрее повышаются показатели продуктивности. При этом мотивационная основа оказывается недостаточно затронутой. Именно установка на приспособление своего поведения к требованиям взрослого препятствует глубокой эмоциональной включенности в процессы поиска при разрешении игровых проблем. У 5-летних испытуемых оказалось значительно сложнее сни­зить мотивацию одобрения; показательно то, что, даже при желании играть в «творческие» игры, они редко могли организовать такую игру самостоятельно.

Видимо, это можно объяснить тем, что существенный для развития креатив­ности этап социализации с трех до пяти лет данные испытуемые прошли в условиях некреативной среды (в которых в течение эксперимента находилась контрольная выборка).

Микросреда, обладающая свойствами предметно-информационной обогащен-ности, представленности в ней образцов креативного поведения, минимальной степенью регламентации поведения, оказывает формирующее воздействие на поведенческий и мотивационный компоненты креативности.

Для формирования креативности необходим определенный (оптимальный) уровень социализированности, предполагающий овладение элементарными навы­ками коммуникации, но при этом — минимальную представленность поведен­ческих стереотипов.

Формирование креативности как личностной характеристики в онтогенезе проявляется сначала на мотивационно-личностном, затем — на продуктивном (поведенческом) уровне.

Три замера уровня креативности испытуемых (начальный, серединный и ито­говый), сделанные через равные временные интервалы, позволили проследить динамику изменения креативности. Для каждой экспериментальной группы были подсчитаны средние значения по каждому замеру креативности. Выявлено, «что преобладающей является следующая тенденция: вслед за существенным повышением креативности наблюдается некоторое ее понижение.

Поскольку уровень сформированности исследуемых параметров среды ос­тавался постоянным в течение всего эксперимента, явление нельзя объяснить уменьшением (ослаблением) средового воздействия на креативность испытуе­мых. Возможно, что здесь действовал некий дополнительный фактор, общий для данных микросред. Однако так как при организации эксперимента было учтено возможное влияние наиболее существенных побочных переменных — возраста испытуемых, предшествовавшего эксперименту влияния среды или отдельной личности взрослого, — влияние подобного фактора маловероятно.

Может быть, объяснение следует искать не в средовом влиянии, а в измене­нии личностных структур испытуемых. Вероятно, процесс преобразований за­трагивает не только креативные свойства, но и некоторые другие (личностные) образования, динамика изменения которых может отражаться на динамике изме­нения креативности.

Чтобы проверить это предположение, мы привлекли дополнительные данные — дневниковые записи, в которых исследователи фиксировали эмоционально-лично­стные проявления испытуемых. Как показывают результаты, почти для всех экс­периментальных групп первая половина эксперимента (2,5 мес.) характеризует­ся следующими особенностями: во-первых, интерес и активная включенность в процесс занятий; во-вторых, эмоциональная насыщенность жизни. Особенностя­ми второй половины эксперимента являются: повышенная конфликтность (аг­рессивность), неустойчивость настроения, высокая амплитуда колебаний эмоци­онального состояния, подверженность отрицательным эмоциям, тревожность, сензитивность, перевозбуждение. При этом интерес к играм и занятиям, так же как желание посещать группу, как правило, сохраняется.

Итак, можно отметить выраженные изменения в эмоциональной сфере испы­туемых. Их характер можно условно определить как невротический (поскольку

вышеперечисленные эмоциональные особенности часто встречаются в пренев-ротических состояниях детей) [12]. Тем не менее никаких нарушений в мотива-ционной, межличностной, игровой и т. п. сферах, характерных для преневротиче-ских состояний, у наших испытуемых не наблюдалось, их состояние оставалось в пределах нормы.

Видимо, происшедшая невротизация эмоциональной сферы испытуемых име­ет совсем другую природу, чем типичный невроз. Средовые условия нашего эксперимента включали выраженное воздействие «факторов риска» — типич­ных патогенных (приводящих к неврозу) типов воспитания (для сравнения были использованы классификации патогенных типов воспитания А. И. Захарова [12], А. С. Спиваковской [13]). В патогенезе невроза определяющую роль играет дей­ствующий внутренний конфликт. В данной ситуации пришлось бы предполо­жить, что в течение первой половины эксперимента в большинстве исследуе­мых микросред сложились некие конфликтные ситуации — настолько острые, что их воздействие сразу же проявилось. Учитывая достаточное для достовер­ных оценок количество испытуемых и существенные различия микросред, такое предположение следует исключить.

Все же рассмотрим один из типичных вариантов патогенного внутреннего конфликта. Это конфликт между высокими требованиями, предъявляемыми ре­бенку окружающими, и его реальными возможностями. Однако подобная ситуа­ция становится конфликтогенной лишь в том случае, когда за невыполнением требований следует негативная реакция окружающих (осуждение, отвержение). В нашем же эксперименте предполагалось отсутствие не только каких-либо санкций, но и любых жестко фиксированных эталонов поведения. Оказалось, что если найденные неврозоподобные явления не связаны с типичными патогенными процессами, то они могут, быть сопряжены с процессом формирования креатив­ности.

Как принято считать в психологии креативности, высокая проявленность творческих способностей обычно сочетается с определенными личностными свой­ствами. Значит, вполне вероятно, что формирование креативности способствует развитию данных личностных свойств. Так, обобщая особенности эмоционально-личностных проявлений испытуемых во второй половине эксперимента, можно говорить о повышенной агрессивности, сензитивности, большой амплитуде коле­баний эмоциональных состояний, депрессивности.

Попытаемся проследить, каким образом развитие данных свойств может быть связано с процессом формирования креативности. Условия среды, обеспе­чившие повышение креативности испытуемых, могут оказывать «дестабилизиру­ющее» воздействие на эмоциональный фон их жизнедеятельности. Причем дан­ное воздействие осуществляется как напрямую, так и косвенно (через формиру­емые креативные свойства, установки и т. д.).

Рассмотрим возможность прямого воздействия. Нерегламентированность поведения неизбежно вызывает субъективное восприятие такой характеристики микросреды, как неопределенность. Если существуют жесткие правила, по кото­

рым строится поведение членов группы, то его легко предсказать — соответ­ственно такая микросреда является для отражающего субъекта стабильной, извест­ной, знакомой, а следовательно, и безопасной.

Социальная психология объясняет данное явление стереотипизацией (образо­ванием в сознании системы стереотипов), имеющей двоякую цель. С одной сторо­ны, облегчение процессов восприятия, переработки информации, взаимодействия, что обеспечивает эмоциональный комфорт (чувство безопасности); с другой — вытеснение когнитивных элементов, не соответствующих работающим стереоти­пам, ослабление процесса мышления. Поэтому фактор нерегламентированности, препятствуя образованию стереотипов, повышает эмоциональный дискомфорт. Предметная обогащенность среды также неоднозначно воздействует на эмоцио­нальную сферу: процессы принятия решения, выбора, взаимодействия в услови­ях обогащенной и нерегламентированной среды значительно более сложны, так как требуют учета большого количества малопредсказуемых переменных.

Затрудненность выбора или принятия решения при наличии импульса, толка­ющего к нему, создает предпосылки для определенной невротизации. Креативные образцы, предъявляемые ребенку, ориентируют его на интенсификацию как ког­нитивных, так и эмоциональных процессов, что повышает вероятность возникно­вения эмоционального истощения, утомления. При косвенном воздействии условия среды изменяют эмоциональную сферу через внутренние механизмы, а именно — через формируемые креативные свойства. Установка на креативное поведение предполагает постоянную постановку проблем и разнообразное их разрешение. Ко всему происходящему, к окружающим объектам вырабатывается специфи­ческое отношение: поиск смысла, попытка видения скрытого содержания, сто­ящего за образом восприятия.

Подобная установка предполагает стремление постоянно нарушать внутрен­нее равновесие, что может быть источником дискомфорта. Возможно, отсюда берет начало внутренний конфликт, лежащий в основе невротизации.

Предложенная интерпретация согласуется с концепциями, в которых меха­низм нарушения гомеостаза определяет творческий процесс и личностный рост вообще [14, 15]. Наша интерпретация согласуется с точкой зрения Бэррона, пола­гающего, что креативный индивидуум имеет «другое» видение мира во многом за счет определенных эмоциональных нарушений, поэтому креатив всегда имеет подобные нарушения.

Итак, процесс повышения креативности имеет системный характер. Изменяя креативные свойства индивидуума, мы воздействуем на широкую область эмоци­онально-личностных свойств, и ограничить производимый эффект лишь сферой креативности, по-видимому, невозможно.

Как показывает анализ внутренних и внешних аспектов средового воздей­ствия, в основе изменений креативности и мотивационно-личностной сферы индивидуумов лежат одни и те же механизмы.

Для объяснения общей тенденции изменения креативности и сопряженных с ней мотивационно-личностных изменений целесообразно привлечь теорию сис-

тем. Согласно ей, жизнедеятельность индивидуума представляет собой внутрен­не согласованную систему, между элементами которой установлены сложные и неоднозначные связи; внутри нее существует определенный баланс. В случае, если некоторый элемент (в нашем эксперименте — некоторое свойство) изме­няется (увеличиваются его вес, представленность в данной системе), то, по-види­мому, баланс нарушается. Это отражается не только на ближайших элементах и связях с ними, изменения имеют целостный характер. В подобной ситуации систе­ма неустойчива, нестабильна и неспособна долго находиться в таком состоянии; если ситуация никак не разрешается, может произойти разрушение системы.

Возможны следующие варианты разрешения ситуации: либо восстановле­ние равновесия путем возврата к прежнему состоянию, либо обретение системой новой устойчивости через изменение значительного количества связей между элементами, переконструирования самих элементов.

В нашем эксперименте ситуация внутреннего рассогласования системы про­является в стрессоподобной реакции (невротизации эмоционального фона жиз­недеятельности испытуемых). Многие выявленные во второй части эксперимен­та способы эмоционального реагирования детей (плач, агрессия) являются, види­мо, различными вариантами психологической защиты от дальнейшего развития креативных свойств. Наравне с формированием установки на проблемность мышления (восприятия) набирает силу отвержение такой установки как вред­ной, препятствующей определенному способу функционирования (высокий уро­вень креативности отвергается системой жизнедеятельности индивидуума). С этим связана большая амплитуда колебаний эмоциональных состояний, проти­воречивые поведенческие проявления.

Подобные рассогласования связаны со значительным повышением креатив­ности испытуемых. Затем проявляется тенденция к восстановлению равновесия, возврату к прежнему состоянию. И этот процесс не может произойти без пони­жения креативности, так как именно ее повышение спровоцировало рассогласо­вание внутри системы (рис. 49).

ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА ВТОРАЯ ПОЛОВИНА

ЭКСПЕРИМЕНТА ЭКСПЕРИМЕНТА

Рис. 49. Обобщенное графическое изображение общей тенденции изменения креатив­ности в соответствии с изменением равновесия в системе жизнедеятельности индивида

ra.3DMH-IC I DU^4CT-1\>'IA t-llU^UUHU^lCkl

По всей вероятности, обеспечивающий восстановление равновесия меха­низм начинает срабатывать тогда, когда пройдена некоторая критическая черта, за которой изменения препятствуют функционированию системы.

От чего же зависит способность системы к изменению (в нашем случае — к «принятию») системой жизнедеятельности индивидуума повысившегося уров­ня креативности?

Графический анализ показал, что в данном эксперименте наличествовали лишь 5 вариантов индивидуального реагирования из 9 возможных:

1. Графическое изображение:

Наиболее распространенный вариант (встречается в 42 % случаев) — зна­чительное повышение, а затем — понижение показателя креативности больше чем на половину или наполовину.

2. Графическое изображение:

Этот вариант предполагает значительное повышение креативности в 1-й поло­вине эксперимента и отсутствие существенных изменений во 2-й. Зафиксирован в 21 % случаев.

3. Графическое изображение:

Данный вариант предполагает поступенчатое повышение креативности в течение всего эксперимента (встречается у 17 % испытуемых).

4. Графическое изображение:

Отсутствие существенных изменений в течение всего эксперимента; незна­чительные количественные отклонения показателя от его начального значения, видимо, можно считать случайными, ситуативными. Данный вариант встречается у 17 % испытуемых.

5. Графическое изображение:

Этот вариант предполагает некоторое понижение креативности в первой по­ловине эксперимента и повышение — во второй. Он зафиксирован у 3 % испыту­емых.

Можно выделить три основных типа динамики креативности на протяжении формирующего эксперимента.

У 12% испытуемых наблюдалось значительное повышение креативности ко второму замеру, а затем — некоторое ее снижение (1-й тип динамики); в 38 % слу­чаев уровень креативности, достигнутый ко второму замеру, не снижался (2-й тип); в 20% случаев не было выявлено достоверных изменений исходного уровня креативности (3-й тип).

Сопоставление динамики изменения креативности испытуемых с количе­ственными характеристиками креативности (уровнем) позволило определить, связан ли высокий показатель креативности со способностью к его значительно­му повышению (см. табл. 26).

Таблица 26. Типы динамики формирования креативности у испытуемых с разным исходным уровнем (в %)

	Первый	Второй	Третий
Исходный уровень креативности	Восстановление прежнего равновесия	Обретение новой устойчивости	Отсутствие динамики
Высокий
Средний
Низкий

Вся выборка испытуемых была проранжирована по уровню креативности на основании результатов первого (начального) измерения, а затем поделена на три количественно равные части. В результате были получены группы: высококре-ативных испытуемых, низкокреативных и среднекреативных.

развитие творческих способностей

Данные показывают, что испытуемые из группы с исходной высокой креативностью достигают нового высокого устойчивого уровня, испытуемые со сред­ним уровнем креативности в большинстве случаев показывают определенную динамику, хотя тяготеют к восстановлению исходного равновесия. Низкокреативные испытуемые редко достигают нового уровня, они не проявляют динамики или возвращаются к исходным позициям. Существует связь между исходным уровнем креативности и возможными вариантами ее развития. Но при этом следует отметить, что значительное количество (33%) высококреативных испы­туемых не удерживаются на более высокой ступени развития креативности; их системы жизнедеятельности восстанавливают прежнее равновесие, возвращают­ся к привычному состоянию. В то же время 15% низкокреативных испытуемых, наоборот, обретают новое равновесие на более высоком уровне развития. Поэто­му высокая креативность и объективная возможность повышать ее не всегда совпадают. На наш взгляд, этот результат отчасти освещает некоторые пробле­мы природы креативности.

Принято считать, что креативность личности связана с некоторыми фактора­ми биологической природы (наследственность, задатки), а также с определенны­ми характеристиками среды. Причем оба эти фактора определяют не только наличие-отсутствие креативных свойств, но и «масштаб» творческих особеннос­тей (количественную характеристику креативности). Предполагается, что для индивидуума с раннего возраста определены некоторые рамки развития креатив­ности.

Наши результаты показывают, что ограниченность развития креативности состоит не в том, что у человека объективно нет возможности «выйти за преде­лы собственного Я» (определение творчества по Н. Роджерс [16]). Реально его уровень креативности может скачкообразно повыситься (что и происходило с испытуемыми, отнесенными к 1-му типу), но скачок этот не является целесооб­разным для системы жизнедеятельности. Иными словами, выйдя «за пределы собственного Я», человек не обретает там новой Я-идентификации. Следователь­но, подобный выход только нарушает равновесие, угрожает нормальному функ­ционированию системы, поэтому вызывает внутреннее сопротивление, тенденцию к вытеснению потенциальных возможностей. Возможно, в какой-то степени именно этим обстоятельством объясняются такие «антикреативные» свойства, как ригидность мышления, стереотипность видения мира и т. д.

От чего же зависят изменяемость и устойчивость систем, которые «позволя­ют» или «не позволяют» индивидууму повысить свой уровень креативности?

На наш взгляд, эта проблема требует специального исследования. Однако и проведенное нами экспериментальное исследование позволяет констатировать, что существует проблема целесообразности повышения креативности, а отсут­ствие или низкая степень выраженности креативных свойств имеют определен­ную значимость и внутреннюю обоснованность в рамках системы жизнедеятель­ности индивида. Проведенное исследование формирования креативности позволи­ло выявить следующее:

1. Повышение креативности, обусловленное соответствующим влиянием микросреды, не является однонаправленным. Общая тенденция изменения креативности такова: вслед за значительным повышением креативности наблюдается ее некоторое понижение.

2. Повышение креативности сопровождается некоторой невротизацией де­тей, в основе которой лежат те же механизмы, что и в основе процесса формирования креативности: установка на проблемность восприятия ок­ружающего, поиск многообразных возможностей действия осложняет про­цессы выбора, принятия решений; при этом затрудняется действие систем психологической защиты.

3. Повышение креативности связно с изменениями системного характера и в большей или меньшей степени нарушает равновесие в системе жизне­деятельности личности.

4. Общая динамика креативности в ходе эксперимента объясняется тем, что психика стремится восстановить равновесие, нарушенное формированием креативных свойств и установок.

5. Существуют два основных типа индивидуального реагирования на наруше­ние равновесия, связанного с повышением креативности: восстановление прежней системы путем понижения креативности или обретение систе­мой новой устойчивости без понижения креативности.

6. Не для всех людей повышение креативности является целесообразным:

для испытуемых с первым типом реагирования оно связано с выражен­ным эмоциональным дискомфортом, в то время как испытуемые второго типа испытывают более позитивные эмоции. Высокая креативность и вы­раженная способность к ее развитию не всегда присущи одному человеку.

Более сложным является вопрос о факторах, влияющих на проявление и раз­витие креативности во второй сензитивный период ее развития (по Торренсу) — в 12—13 лет. Проведение формирующего эксперимента на подростках не дает эффекта, поскольку невозможно (да и бессмысленно) контролировать всю сферу их жизнедеятельности или хотя бы основную ее часть. Экспериментальное воз­действие будет сведено на нет или искажено совокупностью влияний других фак­торов, неподконтрольных исследователю. Тем более, в этом возрасте мы имеем дело с личностью уже во многом сложившейся, аккумулировавшей различные социокультурные влияния и переработавшей их в определенную, хотя и неус­тойчивую систему отношений с миром.

Более эффективен при исследовании развития креативности подростков биографический метод. Он был применен Е. А. Корсунским в докторском дис­сертационном исследовании («Развитие литературных способностей школьни­ков». М, 1993). Автор использовал как собственные многолетние наблюдения за людьми, проявившими способности к литературному творчеству (вербальную креативность) в раннем детстве, так и анализ автобиографий писателей. Опрос 137 писателей показал, что они отмечают особую роль наставника и подражания на раннем этапе литературных занятий.

Писателям было предложено назвать необходимые условия для развития литературных способностей. Были названы следующие внешние условия: нали­чие наставника (68,6%), влияние семьи (40,8%), публикации в ранние годы (55,8%), время и эпоха (18%). Наставниками писателей были школьные учителя литературы, родственники, другие писатели. Важную роль имело литературное творчество членов семьи, наличие домашней библиотеки, любовь родителей к чтению, семейные чтения вслух.

Эти данные совпадают с предположениями М. Арнаудова о том, что литера­турная одаренность поэта зависит от литературных способностей матери, талант которой есть лишь более слабая степень таланта сына. Литературными склонно­стями обладали матери Гете, Бернса, Ламартина, Вазова и многих других поэтов и писателей. Неизвестно, однако, что здесь играет роль: генетика или раннее подражание.

Наиболее интересны результаты, полученные Е. А. Корсунским в ходе на­блюдения за развитием таланта в течение жизни. Он отмечает наличие почти у всех наблюдавшихся литературно одаренных детей сильного и яркого воображе­ния, речевых способностей и чувства формы. Творческие способности проявля­ются, как правило, рано, в 5 лет. Обычно дети начинают сочинять, неожиданно для себя и для других, сказки и стихи. Подражание творческим образцам как этап перехода от наивного творчества к творчеству «взрослому» наступает в 8-15 лет, и в произведениях юных авторов пропадают творческие элементы (но­визна, оригинальность). Но к 16-17 годам творческие элементы появляются вновь после продления фазы первичного подражания.

Фаза подражания может затянуться, как это случилось, например, с М. Иса­ковским — с 15 до 27 лет, но она неизбежно присутствует при становлении писателя. Подражание необходимо для овладения культурно закрепленным спо­собом творческой деятельности.

Причинами «задержки» М. Исаковского на стадии подражательства, по мне­нию Корсунского, были отсутствие творческой среды в школе, болезнь глаз. Это привело к медленному и позднему становлению творческих способностей.

Самый интересный вывод автора, полученный на основе анализа фактов ис­следования, звучит следующим образом: развитие вербальной памяти и высокий уровень интеллекта препятствуют проявлению оригинального литературного творчества в подростковом возрасте, а отсутствие богатого воображения, прояв­ляющееся в раннем детстве (3-5 лет), впоследствии не компенсируется ничем.

Дата добавления: 2014-10-23