Пятая лекция

Историческими примерами мы подкрепили сведение религии к чувствузависимости. Но это положение на взгляд здравомыслящего человекаподкрепляется и само из себя; ибо само собой очевидно, что религия есть лишь признак или свойствосущества, которое необходимо устанавливает отношение к другому существу,которое - не бог, то есть не лишенное потребностей, независимое, бесконечноесущество. Чувство зависимости и чувство конечности поэтому едины суть. Носамое чувствительное, самое больное чувство конечности для человека естьчувство или сознание, что он когда-нибудь и в самом деле кончится, что онумрет. Если бы человек не умирал, если бы он жил вечно, если бы, такимобразом, не было смерти, то не было бы и религии. Ничего нет, - говоритСофокл в "Антигоне", - сильнее человека; он пересекает моря, буравит землю,укрощает зверей, защищает себя от жары и дождя, от всего находит средства, -только смерти не может избежать. Человек и смертный, бог и бессмертный - удревних одно и то же. Только могила человека, - говорю я поэтому в моихпояснениях к "Сущности религии", - есть место рождения богов. Чувственныйзнак или пример этой связи смерти с религией мы имеем в том, что в седойдревности могилы умерших были одновременно и храмами богов, что, далее, убольшинства народов служение мертвым, умершим, есть существенная частьрелигии, у некоторых даже единственная, вся религия в целом; но ведь мысль омоих умерших предшественниках как раз и есть то, что мне, живущему, всегоболее напоминает о моей будущей смерти. "Никогда, - говорит языческийфилософ Сенека в своих письмах, - никогда душевное настроение смертного небывает божественнее (или, говоря нашим языком, религиознее), чем когда ондумает о своей смертности и знает, что человек для того и живет, чтобыкогда-нибудь умереть". И в Ветхом Завете говорится: "Господи, научи же меня,что меня должен когда-нибудь постигнуть конец и жизнь моя имеет свою цель, ия должен уйти!", "Научи нас подумать над тем, что мы должны умереть, дабы мыпоумнели", "Подумай о нем: как он умер, так и ты должен умереть", "Сегодняцарь, а завтра - мертв". Религиозная же мысль - и совершенно независимо отпредставления о боге - есть мысль о смерти, ибо здесь я сознаю своюконечность. Но если ясно, что нет религии без смерти, то ясно также, чтохарактерным выражением для основы религии является чувство зависимости (2);ибо что сильнее, резче внушает мне сознание или чувство, что я не от одногосебя завишу, что я не могу так долго жить, как хочу, - как не именно смерть?Но я должен сейчас же наперед заметить, что для меня чувство зависимости несоставляет всей религии, что оно для меня лишь происхождение, лишь базис,лишь основа религии; ибо в религии человек ищет одновременно и средствапротив того, от чего он чувствует себя зависимым. Так, средством противсмерти является вера в бессмертие. И единственное религиозное желание,единственная молитва, которую грубый, первобытный человек обращает к своемубожеству, есть молитва качинских татар, обращенная к солнцу: "Не убивай меня". Я перехожу теперь ко второй части параграфа, к первому объекту религии.Мне не нужно много тратить по этому поводу слов, так как теперь почтиобщепризнано, что старейшая или первая религия людей есть естественнаярелигия, что даже позднейшие духовные и политические боги народов, богигреков и римлян, были сначала только существами природы. Так один, хотя онвпоследствии преимущественно политическое существо, а именно - бог войны,первоначально не что иное, подобно Зевсу греков, Юпитеру римлян, как небо,поэтому солнце называется его глазом. Природа поэтому была и служит до сихпор у первобытных народов предметом религиозного почитания, совсем не каксимвол или орудие существа или бога, спрятавшегося за спиною природы, а кактаковая, как природа. Содержание второго параграфа, коротко говоря, есть то, что религия,хотя и присуща существу человека или враждебна ему, но не религия в смыслетеологии или теизма, подлинной веры в бога, а только религия, поскольку онане выражает ничего другого, как чувство конечности или зависимости человекаот природы. Я должен к этому параграфу прежде всего заметить, что я здесь различаюмежду религией и теизмом, верой в существо, отличное от природы и отчеловека, хотя в своей предыдущей лекции я сказал, что предмет религиивообще называется богом. И в самом деле, теизм, теология, вера в бога дотакой степени отождествили себя с религией, что не иметь бога, не иметьтеологического существа, не иметь религии - у нас равнозначно. Но здесь речьидет о первоначальных элементах религии. Именно теизм, теология вырваличеловека из связи с миром, изолировали и сделали его высокомерным существом,"Я", возвышающимся над природой. И только уже стоя на этой точке зрения,религия отождествляет себя с теологией, с верой в неестественное исверхъестественное существо, как в истинное и божеское. Первоначально,однако, религия ничего другого не выражает, как ощущение человеком егосвязи, его единства с природой и миром. В моей "Сущности христианства" я высказал, что тайны религии могутнайти свое разрешение и свое разъяснение не только в антропологии, но такжеи в патологии. По этому поводу чуждые природе теологи и философы пришли вужас. Но что представляет собой естественная религия в ее празднествах иобычаях, имеющих отношение к важнейшим явлениям природы и их выражающих, какне эстетическую патологию? Часто также и очень неэстетическую. Что другое представляют собой эти весенние, летние, осенние и зимниепразднества, встречаемые нами в древних религиях, как не воспроизведениеразличных впечатлений, которые оказывают на человека различные явления идействия природы? Горе и печаль по поводу смерти человека или по поводуубывания света и тепла, радость по поводу рождения человека, по поводувозвращения света и тепла после холодных дней зимы или по поводу урожая,страх и ужас перед явлениями природы и в самом деле страшными или, покрайней мере, кажущимися страшными человеку, как, например, при солнечных илунных затмениях, - все эти простые, естественные ощущения и аффектыявляются субъективным содержанием естественной религии. Религияпервоначально не представляет ничего отдельного, различающегося отчеловеческого существа. Лишь с течением времени, лишь в позднейшем своемразвитии являет она собой что-то отдельное, выступает с особыми претензиями.И только против этой вызывающей, высокомерной духовной религии, котораяименно поэтому имеет своим представителем особое официальное сословие, иду явойной. Я сам - хотя и атеист - признаю себя открыто сторонником религии вуказанном смысле, естественной религии. Я ненавижу тот идеализм, которыйвырывает человека из природы; я не стыжусь моей зависимости от природы, я открыто признаю, чтодействия природы не только влияют на мою поверхность, на мою кожу, на моетело, но и на мою сердцевину, мою душу, что воздух, который я вдыхаю приясной погоде, действует благотворно не только на мои легкие, но и на моюголову, что свет солнца просветляет не только мои глаза, но и мой дух и моесердце. И я не нахожу, чтобы эта зависимость оказывалась в каком-либопротиворечии, как это полагают христиане, с моим существом, и не надеюсьпотому ни на какое избавление от этого противоречия. Я знаю также, что я -конечное, смертное существо, что я когда-нибудь не буду существовать. Но яполагаю это совершенно естественным, и именно поэтому я вполне примиряюсь сэтой мыслью. Я утверждаю, далее, в своих сочинениях и докажу это в этих лекциях, чтов религии человек опредмечивает свое собственное существо. Это положениеподтверждают уже вами факты естественной религии. Ибо что другое запечатлелимы в празднествах естественной религии, - а в ее празднествах именно и даетсебя знать самым непререкаемым образом у древних, чувственных, простыхнародов сущность их религии, - что другое запечатлели, как не ощущения ивпечатления, которые оказывает на человека природа в ее важнейшихпроявлениях и в важнейшие периоды времени? Французские философы ничегодругого не видели в религиях древности, как физику и астрономию. Этоутверждение верно, если понимать под ним - в противоположность философам -не научную физику или астрономию, а только эстетическую физику и астрономию;в первоначальных элементах древних религий мы лишь опредмечивали ощущения,впечатления, производимые на человека предметами физики и астрономии, до техпор, пока эти предметы не сделались для него объектами науки. Правда, крелигиозному воззрению на природу еще у древних народов, а именно у кастыжрецов, которой ведь одной у древних народов были доступны наука и ученость,присоединялись еще и наблюдения, следовательно, элементы науки; но их нельзясделать первичным текстом естественной религии. Если я, впрочем, моевоззрение отождествляю с естественной религией, то я прошу не забывать, чтои естественно-природной религии уже присущ элемент, которого я не признаю;ибо хотя предметом естественно-природной религии является лишь природа, какуже показывает само название, но все же человеку, стоящему на своейпервоначальной точке зрения, точке зрения естественной религии, природаявляется не предметом, не такою, какова она есть в действительности, а лишькакою она представляется некультурному и неопытному уму, фантазии, духу, такчто поэтому уже и здесь человек имеет сверхъестественные желания, аследовательно, и ставит природе сверхъ или, что то же, неестественныетребования. Или иными, более отчетливыми словами: уже и естественная религия не свободна от предрассудков, ибо отприроды, то есть без образования, все люди, как Берно говорит Спиноза,подвержены предрассудкам. И я не хочу поэтому взвалить на себя подозрение,будто если я говорю в защиту естественной религии, то я поэтому хочу такжеговорить и в защиту религиозного предрассудка. Я не признаю естественнойрелигии как-либо иначе, в ином каком-либо объеме, в ином каком-либо смысле,чем в том, в котором я вообще признаю религию, также и христианскую; япризнаю лишь ее простую основную истину. Но эта истина только та, чточеловек зависим от природы, что он должен с природой жить в согласии, чтоон, даже исходя из своей высшей, духовной точки зрения, не должен забывать,что он дитя и член природы, что он должен природу, - и как основу и источниксвоего существования, и как основу и источник своего духовного и. телесногоздоровья, - всегда почитать, считать священной, ибо только через еепосредство человек освобождается от болезненных, взвинченных требований ижеланий, как, например, от сверхъестественного желания бессмертия. "Станьтеблизки к природе, признайте ее матерью; тогда в землю спокойно опуститесь вы в некий день". Как я в "Сущностихристианства", определяя человека целью для человека, ни в малой мере нехочу обожествлять его, как это мне глупым образом приписывали, обожествлять,то есть делать богом в смысле теологически-религиозной веры, которую я ведьразлагаю на ее человеческие антитеологические элементы, так же мало хочу яобожествлять природу, в смысле теологии или пантеизма, когда я полагаю ееосновой человеческого существования, существом, от которого человек долженсебя сознавать зависимым, неотделимым. Как я человеческую личность могупочитать и любить, не обожествляя ее, не игнорируя даже ее ошибок инедостатков, так же точно могу я признавать природу существом, без которогоя ничто, и при этом не забывать, что у нее недостает сердца, разума исознания, которые она обретает только в человеке, и не впадать, стало быть,при этом в ошибку естественной религии и философского пантеизма, делавшихприроду богом. Истинная образованность и истинная задача человеказаключаются в том, чтобы брать вещи и трактовать их так, как они есть, иделать из них не больше, но и не меньше того, что они есть. Естественная жерелигия, пантеизм, делает из природы слишком много, как, наоборот, идеализм,теизм, христианство делают из нее слишком мало, сводя на нет. Наша задачасостоит в том, чтобы избежать крайностей, превосходных степеней илипреувеличений религиозного чувства и рассматривать природу, обращаться с нейи почитать ее такою, какова она есть, - как нашу мать. Как нашей роднойматери оказываем мы должное ей уважение, и как нам не нужно, чтобы еепочитать, забывать о границах ее индивидуальности, ее женского существавообще, как мы в отношении к нашей родной матери не остаемся просто на точкезрения ребенка, а относимся к ней с свободным взрослым сознанием, так жеточно должны мы смотреть и на природу не глазами религиозных детей, аглазами взрослого человека, исполненного самосознания. Древние народы,которые от избытка религиозного аффекта и смиренного чувства почитали всевозможное богом, которые почти на все смотрели религиозными глазами,называли и родителей богами, как это, например, значится в одной гномеМенандра. Но как для нас родители не являются ничем, потому что ониперестали быть для нас богами, потому что мы не наделяем их, как древниеримляне и персы, правом власти над жизнью и смертью ребенка, следовательно -привилегией божества, так же точно и природа, вообще всякий предмет непревращается в ничто, в предмет ничтожный только потому, что мы лишили егобожественного ореола. Наоборот, предмет лишь тогда обретает свое настоящее,ему присущее достоинство, когда у него отнимают этот священный ореол; потомучто до тех пор, пока какая-либо вещь или существо является предметомрелигиозного почитания, до тех пор оно рядится в чужие перья, а именно впавлиньи перья человеческой фантазии. Содержание третьего параграфа заключается в том, что бытие и существочеловека, поскольку он определенный человек, находится также в зависимоститолько от определенной природы, от природы его страны, и поэтому он понеобходимости и с полным правом делает природу своего отечества предметомсвоей религии. К этому параграфу я не имею ничего другого добавить, кроме того, чтоесли неудивительно, что люди почитают природу вообще, то чему же удивляться,зачем сожалеть или смеяться над тем, что они религиозно почитают вособенности ту природу, в которой они живут и действуют, которой однойтолько они обязаны своим своеобразным, индивидуальным существом,следовательно - природу своего отечества. Если по этому поводу их порицатьили высмеивать, то надо вообще высмеять и отвергнуть религию; ибо есличувство зависимости есть основа религии, предметом же чувства зависимостиявляется природа как существо, от которого зависит жизнь, существованиечеловека, то совершенно естественно также, что не природа вообще или кактаковая, а природа данной страны составляет предмет религиозного почитания,ибо только данной стране обязан я своей жизнью, своим существом. Я ведь самне человек вообще, а данный, определенный, особенный человек. Так, я -человек, говорящий и думающий по-немецки, - ведь в действительности несуществует языка вообще, а только тот или иной язык. И эта определенностьхарактера моего существа, моей жизни неотделимо зависит от данной почвы,данного климата; особенно же это относится к древним народам, так что нетничего смешного в том, что они религиозно почитали свои горы, свои, реки,своих животных. Это тем менее удивительно, что древним, примитивным народампо недостатку опыта и образования их страна представлялась всей землей илипо меньшей мере центром земли. Наконец, это тем менее удивительно у древнихнародов, живших замкнуто, когда даже у народов современных, цивилизованных,живущих среди грандиозного мирового оборота, патриотизм все еще играетрелигиозную роль. Ведь даже французы имеют поговорку: "Господь бог - добрыйфранцуз", и даже в наши дни не стыдятся немцы, которые поистине не имеютоснования, по крайней мере в политическом отношении, быть гордыми своимотечеством, - говорить о немецком боге. Не без основания говорю я поэтому водном примечании к "Сущности христианства", что до тех пор, пока есть многонародов, до тех пор будет и много богов; ибо бог какого-либо народа, по крайней мере его подлинный бог,которого, конечно, следует отличать от бога его догматиков и философоврелигии, есть не что иное, как его национальное чувство, национальный pointd'honneur сознание чести. Этим сознанием чести для древних, примитивныхнародов была их страна. Древние персы, например, как сообщает Геродот,расценивали даже другие народы исключительно по степени отдаленности ихстраны от Персии: чем ближе, тем выше, чем отдаленнее, тем ниже. А египтяне,по свидетельству Диодора, видели в тине Нила первичную и основную материюживотной и даже человеческой жизни.

Дата добавления: 2014-10-23