Двадцать шестая лекция

Понятие чуда - одно из важнейших для познания сущности религии, вособенности христианской. Мы должны поэтому немного на нем остановиться.Прежде всего мы должны поостеречься смешать чудеса религии с так называемымичудесами природы, например с "чудесами неба", как озаглавил один астрономсвою астрономию, с "чудесами геологии", или истории земли, - как одинангличанин окрестил свою геологию. Чудеса природы суть вещи, возбуждающиенаши удивление и изумление, потому что они выходят из круга нашихограниченных понятий, наших ближайших, обыкновенных представлений и опыта.Так, мы дивимся, например, окаменелым скелетам животных пород, когда-тохозяйничавших на земле, динозавров, мегатериев, ихтиозавров и плезиозавров,этих чудовищных разновидностей ящеров, потому что величина их далекопревосходит те размеры, которые мы знаем у ныне живущих пород животных. Норелигиозные чудеса не имеют ничего общего с мегатериями, с динозаврами,ихтиозаврами и плезиозаврами геологии. Так называемые чудеса природы -чудеса для нас, но не чудеса сами по себе или для природы; они имеют своеоснование в существе природы, все равно, откроем и поймем мы его или нет.Только теистические, религиозные чудеса превосходят силы природы; они нетолько не имеют своего основания в существе природы, но они емупротиворечат; они суть доказательства, произведения существа, от природыотличного и сверхъестественного. "Хотя, - говорит, например, ученый Фоссий всвоем сочинении о происхождении и развитии язычества, - бог и предписалнебесам их порядок, он тем не менее не отказался от своего права менять его,ибо он даже солнцу приказал остановиться. Так, вопреки естественномупорядку, который называется необходимым, вопреки естественной необходимости,по его повелению родила дева, слепые стали зрячими, мертвые неоднократновоскрешались". Чтобы сделать религиозное чудо правдоподобным, постоянноссылались, правда, на естественные чудеса, которые, однако, совсем нечудеса. Этот прием принадлежит к числу тех многочисленных благочестивыхобманов, которые во все времена и во всех религиях допускались с цельюодурачить людей и удержать их в религиозном рабстве. Однако различие междуобоими видами чудес становится очевидным уже из одного того, чтоестественное чудо есть нечто для человека безразличное, в религиозном жечуде человек заинтересован, в нем участвует его эгоизм. Религиозное чудо имеет свое основание не во внешней природе, но вчеловеке. Религиозное чудо имеет своей предпосылкой какое-либо человеческоежелание, человеческую потребность. Религиозные чудеса происходят тогда,когда есть нужда, когда человек хочет быть избавленным от какого-либо зла,от которого он, однако, пока дело идет естественным порядком, не может бытьизбавлен. В чудесах дает себя чувственно знать сущность религии. Как ирелигия, чудо есть дело не только чувства и фантазии, но и воли, стремленияк счастью. Поэтому я в "Сущности христианства" определяю чудо какреализованное супранатуралистическое, то есть как осуществленное вдействительности или как представленное осуществленным сверхъестественноежелание. Я говорю сверхъестественное, потому что желания христианина посвоему предмету и содержанию выходят за пределы природы и мира. Впрочем,желания вообще, по крайней мере по форме, по тому, как они хотят бытьисполнены, супранатуралистичны. Я желаю, например, быть дома тогда, когда янахожусь далеко от дома, на чужбине. Предмет этого желания не есть что-либосверхъестественное; ибо я могу, ведь, достигнуть его естественным путем,стоит мне только отправиться домой. Но сущность желания такова, что я хотелбы сейчас же, не тратя времени, быть дома, что я хотел бы тотчас жеоказаться в действительности там, где я нахожусь в мыслях. Если мырассмотрим чудеса, то мы найдем, что в них опредмечивается, принимаетчувственную форму, становится действительным не что иное, как сущностьжелания. Христос исцеляет больных; исцеление больных не чудо; сколькобольных выздоровело естественным путем! Но он исцелял их так, как больнойжелал бы быть исцеленным: мгновенно, а не скучным, трудным и дорогим путеместественных целебных средств. "Он говорит, - замечает Лютер, - будь здоров!и больные делаются здоровыми. Следовательно, ему не нужно никакоголекарства, он делает их здоровыми своим словом". Христос исцеляет больныхдаже на расстоянии; ему совсем не нужно телесно передвигаться с места наместо, чтобы исцелять; больной ведь не может дождаться своего врача; этоименно желание является чем-то таким, что хочет иметь человека около себя,перенести его волшебным образом; желание не связывает себя рамкамипространства и времени; желание не ограничено, не связано, свободно, какбог. Христос исцеляет, однако, не только болезни, которые могли бы бытьпреодолены естественным путем; он исцеляет и неисцелимые болезни; он делаетслепорожденных зрячими. Искусство излечивает и слепорожденных, но лишь в томслучае, когда слепота излечима, когда, стало быть, исцеление не есть чудо."С тех пор, как мир стоит, ни разу не случилось, чтобы кто-нибудьслепорожденному раскрыл глаза. Если бы исцеливший не был от бога, он не могбы этого совершить". Но и эта божественная чудотворная сила делает лишь чувственнодоступным, наличным силу человеческих желаний. Для человеческого желания нетничего невозможного, недостижимого. Христос пробуждает мертвецов, как,например, Лазаря, "который уже четыре дня находился в гробу", "который ужесмердел". Но мы каждый день в наших желаниях, в нашей фантазии пробуждаемдорогих нам мертвецов. Правда, мы остаемся при одних лишь желаниях, приодной лишь фантазии. Но бог может выполнить то, что человек лишь желает, тоесть религиозная фантазия воплощает в своих богах желания человека. Вера вбога и вера в чудеса поэтому - одно и то же; чудо и бог отличаются друг отдруга лишь так, как действие - от действующего существа. Чудеса - этодоказательства того, что существо, творящее чудеса, есть существовсемогущее, то есть существо, которое может исполнить все желания человека иименно поэтому и характеризуется человеком и почитается им как существобожественное. Бог, который не творит больше чудес, а стало быть, и невнемлет молитвам, не исполняет желаний, - за исключением тех желаний,удовлетворение которых уже заложено в естественном ходе вещей, естественно,возможно, которые, следовательно, и без него и без молитвы были быисполнены, - есть негодный, бесполезный бог. Нет ничего болееповерхностного, произвольного, чем то, как современные христиане, такназываемые рационалисты, обходятся с чудесами, как они их упраздняют и темне менее все же хотят сохранить христианство, христианского бога, как онихотят естественным образом объяснить чудеса и, стало быть, уничтожить тотсмысл, который имеет или должно иметь чудо, или как-нибудь иначе самымлегкомысленным образом от них отделаться. Один современный, уже ранееупоминавшийся рационалист приводит даже в защиту своего поверхностного илегкомысленного толкования чуда следующее место из Лютера: "Так как гораздо большее значение принадлежит слову, чем поступкам иделам Христа, то если бы нужно было выбирать, то лучше было бы лишиться дели происшествий, чем слова и учения; поэтому надлежит превыше всего воздатьхвалу тем книгам, которые больше всего трактуют об учении и слове господаХриста. Ибо если бы чудесных деяний Христа и не было, и мы бы о них ничегоне знали, то нам все же достаточно было бы слова, без которого у нас не былобы жизни". Если Лютер порой и равнодушен к чуду, то он имеет в виду чудо,рассматриваемое без религиозного отношения, без веры, как некотороеисторическое, то есть прошедшее, мертвое событие. Что толку другим людям оттого, что тот или другой еврей был чудесно исцелен, тот или другой былчудесно накормлен? Чудо, как исторический факт, простирает свое влияние лишьна то время и на то место, когда и где оно произошло; око, правда, в этомсмысле имеет, как говорят рационалисты, лишь относительную ценность, толькодля современников, у которых эти чудеса произошли на глазах и которым онипошли на пользу. Но это отнюдь не есть истинный религиозный смысл чуда. Чудо должно служить на деле доказательством того, что чудотворец естьвсемогущее, сверхъестественное, божественное существо. Мы должны удивлятьсяне чуду, а причине его, тому существу, которое это чудо совершает и подобныечудеса совершать может, если это потребует человеческая надобность. Слово,учение, разумеется, постольку больше значит, чем дело, поскольку дело идетна пользу только отдельным лицам, поскольку оно прикреплено к определеннымвремени и месту, тогда как слово проникает всюду, не теряет своего смысла ив наше время. И, однако, чудо говорит то же самое, если я его верно понимаю,что и слово, что и учение, с той лишь разницей, что учение говоритотвлеченно, словами то, что чудо выражает в чувственных примерах. Словоговорит: "Я есмь воскресение и жизнь. Кто верит в меня, тот будет жить, хотябы умер. И кто живет и верит в меня, тот никогда не умрет". Но что говоритвоскрешение Лазаря из мертвых? Что говорит собственное воскресение Христа изгроба? Оно говорит то же, но примерами, и подтверждает чувственными,отдельными действиями то, что слово говорит в общей форме. Поэтому чудо естьтакже учение, слово - только драматическое слово, спектакль. Чудо, говорю яв "Сущности христианства", имеет всеобщее значение, значение примера. "Этичудеса написаны в присутствии нас, избранных", -говорит Лютер. "Такое дело,как прохождение через Красное море, произошло для наглядности, для примера,чтобы нам возвестить, что и с нами так же случится", то есть что в подобныхже случаях необходимости бог будет совершать подобные же чудеса. Если, сталобыть, Лютер дает невысокую оценку чудесам, то это относится к чудесампостольку, поскольку они рассматриваются как мертвые, исторические, наснисколько не касающиеся происшествия. Но с такой же низкой оценкой Лютерподходит и к другим предметам и даже ко всем учениям, ко всем догматам веры,если они рассматриваются только исторически, если они не поставлены в связьс настоящим временем, с живым человеком, и даже к самому богу, если онрассматривается как существо само по себе, а не как существо для человека.Достаточно для этого сравнить в особенности места, приведенные в "Сущностиверы в понимании Лютера". Если, стало быть, Лютер низко расценивает чудеса,то смысл его низкой оценки таков: что тебе от того, что ты веришь ввоскрешение Лазаря Христом, если ты не веришь, что он и тебя, и твоегобрата, и твоего ребенка может воскресить, если захочет? Что толку верить,что Христос насытил 5000 человек пятью ячменными хлебами, если ты не веришь,что он может и тебя и вообще всех голодных насытить при помощи таких жемалых средств или даже без всяких средств, раз он этого только захочет? Силутворить чудеса Лютер приписывал поэтому также отнюдь не одним только первымвременам христианства, когда, как обычно принималось, она якобы только ибыла необходима для того, чтобы распространить христианскую веру. Кстатисказать, смешное различие! Чудеса либо всегда необходимы, либо никогда. Так,например, никогда чудеса не были бы более необходимы, чем в наше время,когда так много и столь основательно неверующих, как, быть может, ни в какоедругое время. Лютер, таким образом, приписывал чудотворчество отнюдь неодним только первым временам христианства: "Мы еще обладаем,-говорит он, -силой творить эти знамения", разумеется лишь тогда, когда, как он этозамечает в другом месте, они нужны. Нет поэтому ничего более произвольного, беззаконного, несоответствующего истине, чем желание отделять веру в бога от веры в чудеса,христианское учение - от христианского чуда. Это все равно, что захотетьотделить основание от ее следствий, правило - от его применения, учение - оттех примеров, в которых оно только и находит свое подтверждение, - захотетьотделить и сохранить особо. Если вы не хотите никакого чуда, так вы нехотите и бога. Но если вы, выходя из рамок мира, из рамок природы, приходитек признанию бога, то выходите же и из рамок действий природы. Если бог, тоесть существо, от природы, от мира отличное, есть причина природы или мира,то по необходимости должны существовать и действия, отличные от действийприроды, действия, которые и являются доказательствами, поступками этогоотличного от природы существа. Эти действия и представляют собой чудеса. Нетдругих доказательств бытия бога, чем чудо. Бог есть не только от природыотличное, но и природе противоположное существо. Мир есть существочувственное, телесное, плотское, бог же, согласно вере даже нашихрационалистов, существо не чувственное, не телесное; но если есть такоесущество, то должны быть по необходимости и действия этого существа,следовательно действия, которые противоположны действиям природы и импротиворечат. Но этими противоречиями существу природы и являются чудеса.Если я отрицаю чудеса, то я должен остаться при одной природе, при одноммире, и хотя бы я мыслил себе тела, попадающие в сферу наших чувств, - этизвезды, эту землю, эти растения, этих животных - происшедшими,произведенными некоей причиной, я все же должен принять только причину, неотличающуюся по своему существу от природы, причину, к которой поэтому я,лишь злоупотребляя, могу прилагать имя бога; потому что бог всегдаобозначает произвольное, духовное, фантастическое, от природы отличноесущество. Чтобы выйти из рамок природы, то есть придти к богу, я долженскакнуть, сделать прыжок. Этот прыжок и есть чудо. Однако рационалист в области религии верит в бога; он верит, какуказанный рационалист выражается, что "то, что мы называем законом, мировымпорядком, без всякого основания приписывается природе вещей, тогда как онане может дать закона, а может лишь получить его". Природа, правда, не издаетзаконов, но она их и не получает. Законы издают лишь властители людей, иполучают законы лишь люди - подданные; но оба понятия не приложимы к природепо той простой причине, что солнце, луна, звезды и составляющие их вещества- не люди. Законодатель не повелевал кислороду соединиться с другимивеществами в данной определенной весовой пропорции, и кислород этого законане принимал, но это заложено в его свойствах, которые составляют нечтоединое с его природой и существованием. Рационализм же принимаетсуществование бога, который, как король своим подданным, дает миру законы,не заложенные в природе мира, вещей; он должен, стало быть, если желает бытьпоследовательным, принимать также и то, что имеются и доказательствасуществования такого законодателя, доказательства того, что то, что мыназываем законом, мировым порядком, не лежит в природе вещей; но этимидоказательствами и являются чудеса. Доказательство, например, того, что несуществует необходимого закона, основанного на природе женщины, но чтоисключительно от воли бога зависит, чтобы женщина сделалась матерью толькочерез посредство мужчины, - это доказательство дается лишь тем, что женщинаи без мужа стала беременной. Но в чудеса рационалист не верит, он ихотрицает, то есть он отрицает попадающие в сферу чувств очевидныенесообразные действия и следствия веры в бога; но причины этихнесообразностей, так как они не бросаются в глаза, так как они выясняютсялишь при помощи основательного мышления и исследования, - а он для этогослишком ленив, слишком ограничен, слишком поверхностен, - их он оставляетнетронутыми. И, однако, я должен, если хочу быть последовательным, вместе соследствиями устранить и причину, или же вместе с причиной признавать иследствия. Делать природу зависимой от бога - значит мировой порядок,необходимость природы делать зависимыми от воли; значит во главе природыпоставить князя, короля, властителя. Но точно так же, как князь лишь темдоказывает, что он действительный властитель, что он может издавать иотменять законы, точно так же и бог доказывает свою божественность лишь тем,что он может законы упразднить или приостановить, по крайней мере, когдаэтого требует данный момент. Доказательством, что он их дал, является лишьто, что он их отменяет. Но это доказательство доставляет "чудо". "Бог, -говорит епископ Немезий в своем сочинении о природе человека, - не толькостоит вне всякой необходимости, но он также и господин этой необходимости;ибо так как он существо, которое все может, чего хочет, то он ничего неделает ни в силу необходимости природы, ни в силу веления закона; для неговсе возможно (случайно), даже необходимое. И дабы это было показано, оноднажды задержал движение солнца и луны, которые в силу необходимостидвижутся и постоянно совершают это единообразно, задержал, чтобы показать,что для него нет ничего необходимого, но все по произволу возможно". Рационалист пытается избегнуть необходимости чуда отговоркой, заявляя:"божественная воля есть самая совершенная; как таковая, она не можетменяться, но должна неизменно действовать в направлении одной цели;божественная воля должна быть, поэтому, наиболее постоянной, она должна нампредставляться в виде неизменного закона, постоянного правила, недопускающего никогда исключения". Как смешно! В том-то и дело, что воля,которая представляется не волей, которая представляется в виде неизменногозакона, не есть воля, есть лишь пустая фраза и описательный оборот дляестественной необходимости, есть лишь выражение рационалистическойполовинчатости и неосновательности, которые находятся слишком во властитеологии, чтобы признать природу в ее полной истинности, и слишком во властипознания природы, чтобы признавать все выводы теологии, которая поэтомуставит во главу мира портрет своей собственной нерешительности, волю,которая не есть воля, и необходимость, которая не есть необходимость. Воля,которая делает постоянно одно и то же, но есть воля. Мы потому только непризнаем за природой воли, свободы, что она всегда и неизменно делает одно ито же. Мы говорим, что яблоня в силу необходимости, а не в силу свободнойволи приносит яблоки, что она приносит одни только яблоки и притом яблокиодного и того же вида и качества; мы лишь потому не признаем за птицейсвободы пения, что она постоянно поет одни и те же песни и, следовательно,других петь не может. Человек, однако, приносит не всегда, как дерево, однии те же плоды; он не всегда, как птица, поет одни и те же песни; он поет тоодну песню, то другую, то грустную, то веселую. Разнообразие,многогранность, изменчивость, непостоянство, незакономерность одни толькопредставляют собой те явления, те действия, причиной которых мы мыслим себесвободное, обладающее волей существо. Так, христиане из неизменности изакономерности движения светил умозаключили, что они не божественные,свободные существа, как верили язычники, ибо если бы их движение былосвободно, то они двигались бы то туда, то сюда. Они были правы: свободноесущество дает себя знать свободными, непостоянными проявлениями. Река,источник, которые с шумом проносятся перед нашими зрением и слухом,производят на меня то более слабое, то более сильное впечатление,соответственно тому, увеличивается или уменьшается масса воды, но посуществу это будет одно и то же впечатление. А пение человека! То оно менянастраивает на один лад, то на другой; то вызывает во мне одно ощущение, тосовершенно другое, противоположное; то оно в одном тоне звучит, то в другом.Монотонное существо, существо, которое всегда одинаково себя проявляет,всегда однообразно действует, так же мало, поэтому, является свободным, какмало всегда себе равная в своей деятельности, неизменная вода являетсясвободным человеческим существом. Когда верующий рационалист отрицает за богом чудотворную деятельностьпотому, что она является слишком человеческим представлением, то этосвидетельствует лишь о его недомыслии. Если уничтожить человечность иличеловекоподобие бога, то тем самым уничтожается и само божество. Что богаотличает от людей, так это - природа, заимствованные у природы свойства илисилы, как, например, та сила, благодаря которой растет трава и формируетсядитя во чреве матери. Если хотят поэтому иметь существо, ничего общего счеловеком не представляющее, то пусть на место бога поставят природу; ноесли хотят иметь существо, у которого, как у человека, есть воля, разум,сознание, личность, то это значит, что хотят иметь совершенное, целое,человеческое существо, и пусть не отрицают тогда, что бог творит чудеса, чтоон в разное время и при различных обстоятельствах различное делает и имеет ввиду, короче говоря, - что его воля столь же переменчива, как и волямонарха, человека вообще, потому что только переменчивая воля и есть воля.Voluntashominis, говорят юристы, esfc ambu-latoria usque ad mortem, то естьволя человека переменчива до самой его смерти. Чего я постоянно, неизменнохочу, того мне не нужно желать; постоянство, неизменность есть уничтожение,смерть воли. Я хочу идти, потому что я до сих пор сидел или стоял; работать- потому что я до сих пор отдыхал или ленился; отдыхать - потому что я досих пор работал. Воля имеется лишь там, где имеются противоположности,непостоянства, разрывы и перерывы. Но эта смена, этот разрыв вечногобезразличия природы в сфере религиозного верования, ставящего во главе мирасущество, обладающее волей, есть чудо. Поэтому чудо нельзя, не прибегая квеличайшему произволу, отрывать от веры в бога. Но именно этот произвол, эта половинчатость, этот недостатокосновательности есть сущность наших рационалистов в области веры, нашихсовременных христиан вообще. Еще один пример, чтобы подтвердить это моеутверждение. Тот же самый, уже указанный рационалист- впрочем, впротиворечии с некоторыми другими рационалистами, объясняющими воскресениетаким образом, что Христос на кресте на самом деле не умер, - принимает,наоборот, воскресение и допускает его как исторический факт, но не толькобез тех необходимых выводов, которые с воскресением связаны, но и без техближайших обстоятельств, согласно священному писанию, якобы сопровождаютэтот факт. То, что, как единогласно рассказывают Марк, Матфей и Лука, вмомент смерти Иисуса завеса в храме перед святая святых разорвалась сверхудонизу на две части, что, как рассказывает Матфей, скалы треснули, гробывскрылись, сама земля заколебалась - и это было в момент смерти и в моментвоскресения Христа, - все это объясняет он прикрасами устной передачи.Однако если Христос в самом деле воскрес из мертвых, а не просто проснулся кжизни из мнимомертвого состояния, то это воскресение из мертвых было чудом,и притом чудовищно большим и важным чудом, ибо это, ведь, была победа надсмертью, победа над естественной необходимостью, и притом над самойжестокой, над самой неумолимой, уничтожить которую не могли даже самиязыческие боги. Как возможно поэтому, чтобы такое великое чудо было одиноко?Не должны ли были с этим чудом быть связаны еще и другие чудеса? Неестественно ли, не необходимо ли, признав это чудо, поверить тому, что всяприрода была потрясена в тот момент, когда была насильственно разорвана цепьестественной необходимости, цепь, которая приковывает мертвых к смерти, кгробу? Поистине, наши верующие предшественники были гораздо болеерационалистами, чем наши нынешние рационалисты; ибо их вера была связаннымцелым; они полагали, что если я верю в это, то я должен верить и в другое,хотя бы это другое мне и было не по душе; если я принимаю основание, то ядолжен принять и следствие, - короче, если я говорю А, то я должен сказать иБ.

Дата добавления: 2014-10-23