К лекции четырнадцатой

(14) "Ты согласен, стало быть, с бессмысленным мнением номиналистов,которые не признают никакой другой всеобщности, кроме понятий и имен? Да, ноя полагаю, что я тем самым присоединяюсь к очень разумному мнению; ибоскажи, ради бога, ты, который признаешь общие сущности и притом признаешь ихсуществующими, что ты воспринимаешь в мире, что не было бы единично? Ввысшей степени единичен бог (singulanssinius est deus), единичны все егосущества, данный ангел, данное солнце, данный камень, короче говоря, нетничего, что не было бы отдельным существом. Эта мысль, впрочем, встречаетсятакже и у других, например у Скалигера. Ты говоришь, что есть, например,человеческая природа, которая всеобща. Но в чем же выражается эта всеобщаяприрода? Я, по крайней мере, вижу данную человеческую природу Платона,данную человеческую природу Сократа, и всегда эти природы единичны. Если тыболее проницателен, то скажи же мне, в чем ты усматриваешь другую, всеобщуюприроду? так как имеется много индивидуумов, говоришь ты, то имеется, сталобыть, во всех них одна общая природа. Так? но как ты это доказываешь? Мне,по крайней мере, довольно, что я имею одну единичную, и тебе довольно, чтобы ты ни говорил, одной единичной; что касается меня, то я не вижу никакой природы, которая была бы намобоим обща, которая была бы одна и та же в тебе и во мне. У тебя есть твоетело, твоя душа, твои отдельные части, твои дарования, у меня также есть моисобственные. Что же такое, следовательно, эта природа, которая одинакова вомне и в тебе?.. Ты говоришь, и притом с большим успехом: не присуща ли та жечеловеческая природа всем людям даже тогда, когда никто об этом не думает?Но та природа, которая и в самом деле присуща многим, не является ли она и всамом деле всеобщей? Я, разумеется, признаю, что человеческая природаприсуща многим даже тогда, когда никто об этом не думает, но я при этомприбавляю, что она многообразна. Ты хотел сказать, что она одна, чтобыутверждать ее всеобщность, но я говорю, что она многообразна, чтобыутверждать существование отдельных натур... Скажи, пожалуйста, когдаговорится: Платон - человек, есть ли в этом тезисе сам Платон человек иликто другой? Разумеется, не кто другой, как он сам; и точно так же, когдаговорится: Сократ - человек, то человеком здесь является не кто другой, какСократ сам или существо, от него отличное; так как поэтому человеческаяприрода является принадлежностью их обоих, то она не одного рода, а двухродов. Итак, возразишь ты мне, это пустая тавтология, когда говорят:Платон-человек, потому что это само говорит за себя. Я отвечаю, что каждоеположение, чтобы быть истинным, должно быть идентичным, потому что ничегонельзя говорить такого о предмете, что не являлось бы им самим или ненаходилось бы в нем" (Гассенди, "Парадоксальные упражнения противАристотеля"). Конечно, существует всеобщее, но поскольку оно существует, ане является простым мысленным существом, оно есть не всеобщее, а единичное,индивидуальное, так что можно с таким же правом сказать вместе с реалистами,что оно существует, как и с номиналистами, что его нет. Человечествосуществует в людях, каждый есть человек; но каждый есть особый, от другихотличный, индивидуальный человек. И ты можешь лишь в мыслях, но не вдействительности отделить то, чем я отличаюсь от других, от того, в чем я сними схож, следовательно, индивидуальное от всеобщего, не превращая меня вничто. Действительное есть абсолютное, неотличимое единство; во мне нет ниодной точки, ни одного атома, которые бы не были индивидуальны. Правильноговорит уже поэтому Лейбниц в своей схоластической диссертации "О природеиндивидуума", что принцип индивидуации каждого индивидуума это вся егособственная сущность. То, что теологи говорят о боге, а именно, что в немидентичны субъект и предикат, бытие и сущность, что о нем ничто не можетбыть сказано, кроме того, что он есть,-это поистине относится и киндивидуальности, к действительности. Но мышление отделяет то, в чем я схожс другими, от того, чем я от них отличаюсь, благодаря чему я индивидуум, -следовательно, предикат от субъекта, имя прилагательное от именисуществительного, и делает его самого существительным по той простойпричине, что как для его природы - потому что индивидуум, субъект не можетэтого воспринять - так и для его назначения прилагательное есть главное.Поэтому и бог для абстрактного мышления есть главный предмет, главноесущество, хотя, как я это показал в этих лекциях, как и в другом месте, онне что иное, как Thesaurus eruditionis scholasticae, Lexicon philosophi,Catholicon seu lexicon ex diversis rebus contractum, то есть собрание имен,имен прилагательных без существа, без материи, без субстанции, собрание,которое, несмотря на это, делается субстанцией - и притом высшейсубстанцией. С точки зрения абстрактного, уже переполненного всеобщностямимышления, выведение общего из единичного представляется неразумным,бессмысленным, ибо с общим в мышлении соединяется понятие существенного инеобходимого, с единичным же - понятие случайного, исключительного,безразличного. Мышление подводит, например, бесконечное множество друг сдругом рядом лежащих песчинок под общее и коллективное понятие: песчанаякуча. Образуя это понятие, я собираю одним взглядом песчинки в кучу, неделая между ними различия, и обозначаю в противоположность к этой куче, какбудто бы она была нечто самостоятельное, песчинки, которые я в мыслях илируками одну за другой отбрасываю как отдельные, случайно тут находящиеся,несущественные, потому что они могут быть отброшены без того, чтобы кучаперестала быть кучей. Но не являются ли и прочие песчинки кучи отдельнымиединицами? Что же такое куча, как не множество именно отдельных единиц? Неуничтожается ли она сама, если я отбрасыванию отдельных песчинок не ставлюникакого предела? Но где этот предел? Там, где мыслителю становится скучновозиться с единичными песчинками. Он одним произвольным прыжкомперескакивает от песчинок к песчаной куче, то есть от отдельного к общему.Обще - бесконечное, абсолютное мысли, единично - бесконечное, абсолютноечувственности, действительности, ибо существует не только данное отдельное,но и все отдельное, но все отдельное неуловимо, ибо оно имеет свое бытиелишь в бесконечности времени и пространства. Ограничено данное место, нокроме него есть бесчисленное количество других мест, уничтожающих егоограниченность; ограничено данное время, но этот предел его теряется в потоке прошлогои будущего времени. Но как мышление, по крайней мере абстрактное, устраняетэтот предел? Качественным изменением понятий; оно ограниченности данногоместа противопоставляет вездесущность, то есть не пространственное бытие,ограниченности данного времени - вечность, то есть не временное бытие. Такмышление вообще без дальних слов перескакивает от отдельного к общему иделает его самостоятельным существом, от первого существенно отличным. "Людигибнут, но человечество остается". В самом деле? Но где же остаетсячеловечество, если нет людей? Кто же, таким образом, те "люди, которыегибнут"? Те, кто уже умер и кто живет? Но кто же - человечество, котороеостается? Грядущие люди. Но мышление или человек, когда он мыслит, принимаетвсюду, как это мы видим на данном примере, любую определенную сумму за всюсумму, нескольких индивидуумов за всех и ставит поэтому на место этихпропущенных будущих индивидуумов, с которыми он в мыслях уже разделался,покончил, родовое понятие, человечество. Голова есть палата представителейвселенной, родовое понятие - представитель, заместитель индивидуумов,которые в своей бесконечной действительности не находят себе места в голове.Но именно потому, что родовое понятие есть представитель индивидуумов и чтомы при словах - индивидуумы, отдельные - думаем лишь о тех или другихотдельных, нам представляется - по крайней мере, в том случае, если мы имеемголову, переполненную родовыми понятиями, и воззрение действительности намстало чуждым - как нельзя более естественным и разумным выводить отдельноеиз общего, то есть действительное из абстрактного, сущее из мыслимого,природу из бога. Тем не менее с этим выведением дело обстоит таким жеобразом, как со средневековой государственно-правовой фикцией, котораяделает верхушку государства его фундаментом, согласно которой император, -ведь император есть родовое понятие в области политики, в Риме толькоимператор назывался и был общественным лицом, остальные все были лицамичастными, - император есть источник и основа всякого права, всякой власти,всякого благородства, тогда как первоначально или согласно действительнойистории происхождения имело место как раз обратное: "власть масс", то есть -по понятиям старых времен - "власть свободных людей", предшествоваламонархическому принципу. (15) При мышлении и высказывании, когда уже ради одной преемственностимыслей целое разрывают на части, коим придают самостоятельное существование,когда у индивидуума вырывают желудок из тела, сердце из груди, мозг изголовы, когда образуется застывшая идея изолированной индивидуальности, тоесть простого призрака, продукта схоластической мысли, - возможно,разумеется, и обратное, а именно, чтобы индивидуум имел своей предпосылкойобщее понятие; ибо что такое индивидуум без содержания, без качеств,талантов или сил, которые делают человека человеком, но которые мы в мысляхоб индивидууме различаем и делаем самостоятельными, как родовые понятия? Тоже, что нож, от которого при абстрагировании взяли прочь клинок. Конечно,идея или дело, ради которого я живу, не гибнет вместе со мною; конечно,разум не перестает существовать, если я перестаю думать, но лишь потому, чтодругие индивидуумы подхватывают это дело, другие индивидуумы думают вместоменя. "Индивидуумы меняются, интересы остаются", но только потому, чтодругие имеют тот же интерес, что и я, и так же, как и я, хотят бытьобразованными, свободными, счастливыми людьми.

Дата добавления: 2014-10-23