К лекции двадцать седьмой

(28) Так, например, одна старинная христианская книга духовныхпеснопений говорит: "Хочешь ты меня положить на одр болезни? Я хочу. Долженли я быть в нужде? Я хочу... И предашь ты меня смерти? Я хочу. Да исполнитсятвоя воля, о боже! Хочешь ты меня иметь на небе? Господи, это естьисполнение всех моих желаний. Должен ли я затем отправиться в ад? Я знаю,господи, это не есть твое желание. Что твоя воля этого не должна желать,того пожелала смерть твоего сына". В другом песнопении Хр. Тиция значится: "Помощь, которую он отложил, он еще не отменил; если он не помогает влюбой момент, то он помогает, когда это нужно". "Ни одно несчастье, -говорится в другом песнопении, - не длится вечно; оно, наконец,прекращается". И в другом: "Как богу угодно, так пусть и будет, я оставляюзаботы птичкам. Если сегодня ко мне в дом не придет счастье, оно будет уменя завтра. Что мне уготовано, то останется неприкосновенным, хотя бы оноисполнением затянулось; благодари бога с усердием; что должно быть, тобудет. Он мое счастье устроит". А в одном песнопении Н. Германа говорится: "Будь предан господу богу,пусть он делает, как ему угодно, ему ничто не нравится, что нам не было быполезно, он нам всем хочет всего доброго". Наконец, в песнопении П.Гергарда: "Страдания христиан имеют благостный смысл; кто здесь временноплакал, не будет жаловаться вечно, его ожидает совершенная радость в садуХриста, которому одному известна его жизнь". (К примеч. (27)). Всякая антикритика бесполезна, скучна, противна,потому что критики в своем старании не попять писателя, а опровергнуть егопринимают видимость за сущность, без критики делают словесное существенным,местное - универсальным, частное - характерным, временное - постоянным,относительное - безусловным, связывают то, что друг к другу не относится,необходимо же связанное разъединяют - словом, все перемешивают произвольно ив беспорядке и поэтому предоставляют антикритике не философскую, а лишьфилологическую работу по толкованию цитат. Критики возлагают на автораобязанность научить их чтению, прежде всего чтению книг, написанных с умом;ибо остроумная манера писать состоит между прочим в том, что онапредполагает ум и в читателе, что она не говорит всего, что онапредоставляет читателю самому сказать себе о тех взаимоотношениях, условияхи ограничениях, при которых данное положение только и имеет значение и можетбыть мыслимо. Если поэтому читатель из тупости ли или из желания во что быто ни стало раскритиковать автора не заполнит эти пробелы, эти пустыепромежутки, если он самодеятельно не восполнит автора, если все егопонимание и рассудок направлены лишь против него, но не за него, тонеудивительно, что сочинение, и без того беззащитное, уничтожается до концакритическим произволом. Так, чтобы подтвердить это мое суждение несколькимиобразчиками, я укажу на профессора Шадена, который существенным,окончательным исходным пунктом своей критики моего "понятия мышления" делаетодин момент в моем развитии - одну рецензию от 1838 года, а затем сочетаетего, но самым произвольным и некритическим образом с положениямипротивоположного содержания из моих позднейших сочинений. Чем является,например, на стр. 47, параграф 24-й из "Основных положений", которыйначинается словами: "Правда, еще считается признанным, что душа ощущаеттождественность с самой собой"? Органическим посредствующим звеном междумыслями 1838 года и позднейшими "дополнениями, которые выявляют себя какнечто во всех отношениях удивительное и в большей или меньшей степенипротиворечащее прежним определениям", является прежде всего частью прямая,частью косвенная критика упомянутой рецензии и ее точки зрения в статье"Против дуализма", где я устанавливаю психологический генезис представленийо сверхчувственности, о нематериальности души, где я объясняю, какпроисходит то, что человек не может согласовать действие мысли с действиеммозга; далее, доказательство, подтверждаемое бесчисленными примерами, чтосверхчувственное существо есть не что иное, как нечувственное (отвлеченноеили воображаемое) чувственное; наконец, темой всех моих позднейших сочиненииявляется человек как субъект мышления, тогда как прежде мышление само былодля меня субъектом и рассматривалось мною как нечто самодовлеющее. Но черезвсе эти посредствующие звенья мой некритический критик перескакивает,абстрагирует себе из нескольких произвольно подобранных положенийпротивоположность между духом и материей, и строит вслед за тем на этойоснове воздушный замок своей критики, производимой им над "понятиеммышления". Столь же произвольна и некритична и его критика "понятия бытия".Так, например, он говорит: бытие "превращается (у Ф.) в тень... принижается до одной частимыслящего, до его яйности. Неудержимо необходимым становится тезис: "материюнельзя упразднить, не упразднив разума, нельзя признать, не признав разума".Боже, как подходит сюда это положение! Ведь это - лишь обобщенныйисторический факт. И как из него вывести растворение бытия в мышлении?"Правда, еще говорят, - продолжает критик, - быть - значит быть предметом",но при этом тотчас же прибавляет: - Следовательно, бытие предполагаетналичность сознания. Нечто есть действительное нечто лишь как объектсознания... Следовательно, сознание есть мерило всякого существования". Какможет "добросовестный" критик просмотреть, что это положение есть критикафихтевского идеализма, потому что сейчас же в следующей фразе значится:"так, в идеализме осуществляется сущность теологии!". До какой степени всяего критика не попадает в цель, видно, впрочем, уже из того, что онсодержание моих сочинений сводит к абстрактным понятиям бытия и мышления,тогда как с моей точки зрения вся философия о мышлении без мыслящегосущества, о бытии без сущего существа, раскрываемого только чувством, - всяфилософия вообще, которая берет вещи не in flagrant!, есть пустая ибесплодная спекуляция; я ведь определенно на место бытия ставлю природу, наместо мышления - человека, и точно также не абстрактную, а драматическуюпсихологию, то есть психологию в соединении с предметами, в которых психикачеловека выявляется во всей своей полноте, - следовательно, лишь в своихпредметных выражениях, в своих действиях. Господин фон-Шаден, наверное,убежден, что он меня опроверг, по крайней мере раскритиковал; я же говорюему, что он обо мне фантазировал и притом очень дико. Еще несколько слов о"критике" господина профессора Шаллера. И на эту "критику", если бы язахотел заняться настоящей антикритикой, я мог бы ответить филологическимрасчленением моих собственных сочинений, ибо ее автор дал до такой степенимало соответствующую истине оценку даже моего формального существа, чтовсегда верно лишь то, что противоположно всем его суждениям и построениям, ив своей мелочно-критической злобе идет так далеко, что отрицает или вовсяком случае порицает даже самые простые и очевидные положения, являющиесялишь выраженными в словах историческими фактами, как, например, тот факт,что естественная религия есть первоначальная религия. Однако я оставляю встороне все отдельные упреки, все противоречия, все бессмысленное, что мойкритик частью выводит из моих мыслей, частью находит непосредственно в нихвыраженным. Я выдвигаю лишь один пункт, но это кардинальный пункт, вокругкоторого все вертится. Это - понятие индивидуума. Существенное различиемежду моей точкой зрения и точкой зрения, представленной моим критиком,заключается в следующем: он отличает род или общее от индивидуума,противопоставляет ему общее как само себя полагающее, то естьсамостоятельное, объективное существо, поэтому индивидуум для него естьотрицательное, конечное, относительное, случайное, стало быть, позицияиндивидуума есть позиция "произвола, безнравственности, софистики"; я жеотождествляю род с индивидуумом, индивидуализирую общее, но поэтому обобщаюиндивидуума, то есть расширяю понятие индивидуума, так что индивидуум дляменя есть истинное, абсолютное существо. С точки зрения г. Шаллера, человекили индивидуум имеет в себе "самое себя полагающую, в себе необходимуюобщность", благодаря чему он может практически и теоретически выйти засобственные пределы; имеет "принципиальную общность "Я", являющуюся основойречи, "существенную общность, при посредстве которой он выводится за границысвоих индивидуальных наклонностей", при посредстве которой он преодолеваетсвой "индивидуальный произвол", как, например, в нравственности; благодарячему индивидуум, как, например, "при художественном воодушевлении увлекаетсяидеей, а не своими собственными индивидуальными представлениями", благодарячему, например, в знании мои мысли "являются не только моими, но и выражаютсущность, представляют собой энергию опосредствования". Мы имеем здесь,следовательно, два существа в человеке: общее и индивидуальное, тогда как, по моему мнению, индивидуальностьохватывает всего человека, сущность человека - одна, общая сущность самаесть сущность индивидуальная. Правда, человек в самом себе делает различия -он ведь сам явственно состоит из отличающихся Друг от друга и дажепротивоположных органов и сил, - но то, что он в самом себе отличает, втакой же мере принадлежит к его индивидуальности, в такой же мере являетсясоставной частью ее, как и то, от чего он это отличает. Если я борюсь скакой-либо наклонностью, то разве та сила, при помощи которой я борюсь, неявляется в такой же мере силою моей индивидуальности, как и моя наклонность,только силой особого рода? Выражение: выйти за свои пределы, преодолетьсамого себя, находит себе объяснение в других выражениях, как-то: превзойтисамого себя. Может ли, в самом деле, индивидуум превзойти самого себя? Неесть ли это превосходящее лишь моя, только теперь созревшая, развившаяся,индивидуальная сила или способность? Но большинство людей превращают слова всущности. Голова, местопребывание интеллекта, есть нечто совершенно иное,чем живот, местопребывание материальных страстей и потребностей. Нораспространяется ли мое существо лишь до пупка, а не до головы? Есть литолько содержание моего чрева содержание моей индивидуальности? Разве я вголове уже больше не я? Не обнаруживается ли мое я более всего там? Развемышление не есть индивидуальная деятельность, "индивидуальное состояние"?Почему же в таком случае оно заставляет меня так напрягаться? Не является лиголова мыслителя, то есть человека, который делает индивидуальнуюдеятельность мышления своей главной и характерной для него задачей, отличнойот не мыслящей головы? Или вы, г. профессор, быть может, полагаете, чтоФихте философствовал в противоречии со своей индивидуальной наклонностью,что Гете и Рафаэль творили в противоречии с их индивидуальныминаклонностями? Но что же делает художника художником, как не то, что егоиндивидуальные наклонности, представления и воззрения являютсяхудожественными? И что же такое идея художника, которой он вдохновляется,как не "более или менее неопределенный образ другого индивидуума", то есть вданном случае произведения искусства, "или другого индивидуальногосостояния" искусства? Что же представляют собою вообще "индивидуальныенаклонности и представления"? Это - представления и наклонности, непринадлежащие к данной профессии, к данной точке зрения, к данному делу, ноявляющиеся такими же существенными, такими же положительными, как и другие.Я сочиняю, например, стихотворение в возвышенном духе, тогда как мне за этовремя приходят в голову различные комические сцены, к которым я вообще питаюособую склонность, и нарушают мой творческий полет; это - представления"индивидуальные", которые я должен держать от себя вдалеке, устранять, еслия хочу выполнить свою задачу; но они перестают ими быть, как только я ихсамих делаю предметом особого произведения искусства, как только я уделяю имнадлежащее место. Перед нами - живописец; для него в его искусстве заключается основа иопора его материального и духовного или морального существования; но кромеэтого призвания, этой, так сказать, супруги, выбранной им по склонности иобщественно признанной, имеет он и другие влечения; он также и любительмузыки, верховой езды, охоты и так далее; из-за них он пренебрегает своимподлинным искусством и тем губит себя и свою семью. Эти влечения в данномслучае являются, конечно, "индивидуальными наклонностями"; но разве они самипо себе заслуживают отвержения? Разве не имеют они признанного, объективногосуществования в других индивидуумах? Разве нет наездников, музыкантов,охотников по призванию и профессии? Одна из служанок застает случайнооткрытой шкатулку с драгоценными украшениями своей госпожи; она видит таммассу ценных колец; у нее вырывается восклицание: ах! если бы я только могласвои лишенные украшений пальцы украсить столь чудесно. Соблазнительныйслучаи превращает желание в действие - бедняга крадет и попадает в тюремныйрабочий дом. Является ли эта склонность к драгоценному камню или золотомукольцу сама по себе "индивидуальной" и - что то же самое с точки зрениянаших спекулятивных философов - подлежащей преодолению, греховной,наказуемой? Нет; потому что та же склонность у владелицы драгоценностейсчитается правомерной, причем предмет этой склонности признаетсянеприкосновенною собственностью. Сквозь золото и драгоценные камни, которымиукрашена корона главы государства, мы видим "индивидуальную наклонность"несчастной служанки к нарядам и украшениям в виде "всеобщей страсти". Каждыйчеловек вообще имеет массу желаний, наклонностей, вожделений, которым он неможет позволить проявиться, потому что они находятся в противоречии с егообщественным существом, с его профессией, с его существованием, с егоположением, желаний и наклонностей, которые ведут поэтому у него эфемерное,микроскопическое, сперматозоидное существование, ибо у него для ихудовлетворения не достает пространства и времени или других средств, нокоторые у других индивидуумов играют весьма значительную роль. Ноумозаключение, делаемое из отрицания этих желаний и наклонностей к "самоесебя полагающей общности", к чистому призраку без наклонностей, без желаний,без индивидуальности, есть не что иное, как старый, лишь прикрытыйлогическими формулами или фразами дуалистический и фантастический скачок илиумозаключение от мира к не мирскому существу, от материи к нематериальному,от тела - к существу, лишенному телесности, потому что существо, которому яприношу в жертву эти наклонности и желания, есть само не что иное, какиндивидуальная или даже самая, что ни на есть, индивидуальная наклонность исамое, что ни на есть, индивидуальное призвание, которым я оказалпредпочтение перед другими, развив его усердием и упражнением до высотымастерства и доведя до общественного признания; различие вообще между"индивидуальным" и общим - относительно, неуловимо, причем то, что во мнеявляется частным лицом, в других есть лицо общественное, общее. Не были ливы сами, г-н профессор, раньше приват-доцентом? Но что такое приват-доцент?Индивидуум, желанию которого преподавать университетские "власти" из ученогочванства и высокомерия не хотят дать осуществиться как незаконной"индивидуальной склонности"? Но вы теперь, слава богу, профессор, и вашапрежняя частная склонность стала теперь для вас даже служебной обязанностью,"нравственной необходимостью". Но какая же разница между "тогда" и "теперь"?Как профессор не хочет ничего знать о том, что он был некогдаприват-доцентом, так же точно и обязанность, однажды отделившись от жизни ивзобравшись на кафедру абстрактной морали, не хочет знать того, что онапроизошла из "индивидуальной склонности" человека. Откуда же, в самом деле,ведет свое происхождение, например, закон, а следовательно, и обязанность -не убивать? От "категорического императива"? Да, но этот категорическийимператив гласит: я не хочу умереть, я хочу жить, и то, что я хочу, то ты - должен, аименно: оставить меня жить. Откуда закон, а следовательно, и обязанность -не красть? От самополагающейся общности? Почему бы не от самосадящегосязада? Владеть (besitzen) - значит на чем-нибудь сидеть (sitzen), а сидетьнельзя, не имея седалища. Ты не должен красть - означает на самом деле нечто иное, как то, что ты не должен вырывать сидение из-под моейиндивидуальной склонности и произвола, безразлично, есть ли это сиденье софаили соломенный мешок, королевский трон или папский ночной горшок, ты недолжен воровать его из-под моего зада, этого последнего аргумента ифундамента права собственности! Откуда происходит то, что в немецких законахохота играет такую важную роль, что кража или убийство прирученного оленякарается строже, чем убийство раба? Из "индивидуальной склонности" немцев кохоте. Но что является несправедливым, варварским в германских законах обохоте? Склонность к охоте? Нет! Но то, что важные господа признают лишьсобственную склонность законной властью, у всех же остальных они ту жесклонность осуждают как лишь индивидуальную, в духе наших философов. "Князьяи дворяне, - говорит Себ. Мюнстер в немецкой истории Вирта, - все увлекаютсяохотой и полагают, что она принадлежит им одним в силу давнего обычая идарованной свободы, но другим они запрещают под угрозой лишения глазохотиться на оленей, серн, зайцев, а в некоторых местах запрещают даже подугрозой лишения головы". Но откуда ведет свое происхождение "спекулятивнаяфилософия" с ее полемикой против индивидуального произвола, индивидуальныхсклонностей, индивидуальных представлений или мыслей? Она происходит прямымпутем из казармы, или, что приблизительно то же самое: казарма ведь не чтоиное, как секуляризованные монастыри средневековья, из иезуитских коллегий.Человек казармы - все равно, военный он или духовный, католик или протестант- не должен, как он хочет и как ему следует сообразно его индивидуальности,есть, пить, ходить, спать, не должен соответственно действовать,чувствовать, мыслить; нет! всякий индивидуальный произвол уничтожен, то естьуничтожено всякое мышление, всякое чувствование, всякое хотение; ибо тот,кто отнимает у меня мою собственную, или индивидуальную, волю, тот неоставляет никакой воли, и кто не признает за мною права на собственныемысли, права на мой индивидуальный разум, тот и вообще отрицает за мноюправо на мысли и разум, ибо не существует общего разума, как нет общегожелудка, хотя каждый точно так же имеет желудок, как и орган мышления илиспособность к мышлению. Предоставим слово иезуитам, чтобы убедиться, что иезуитизм естьбессознательный оригинал и идеал для наших спекулятивных философов, как онявляется и сознательным идеалом и оригиналом для наших отъявленныхконсервативных государственных искусников. Иезуит, говорится в правилахобщества Иисуса, оказывает сопротивление естественной наклонности, присущейвсем людям: иметь свое собственное суждение и следовать ему (письмо св.Игнатия "О добродетели послушания"); он должен со слепым послушаниемотказаться от собственного мнения и убеждения; он должен быть, как палка,являющаяся безвольным орудием нашей руки, или как труп, с которым можноделать, что хочешь ("Краткое изложение устава", э 35, 36). Совершенно верно!Уничтожение "индивидуального произвола", стало быть уничтожениепроизвольного движения, есть уничтожение жизни. Спекулятивный философ,подобно иезуиту, подобно монархисту, - смертельный враг жизни, ибо онпревыше всякой меры любит "порядок и спокойствие", чтобы не бытьпотревоженным в своих мыслях; жизнь же по существу беспокойна, беспорядочна,анархична, ее также не уловишь ограниченными понятиями философа, как и несправишься с ней ограниченными законами монарха. Но что же такое то общее,которому иезуит приносит в жертву спою индивидуальность, склонность,произвол и разум? Что такое это одинаковое, тождественное - так как вседолжны одинаково знать, одинаково говорить согласно указанным правилам - чтотакое, повторяю я, это одинаковое, тождественное у отдельных иезуитскихиндивидуумов? Это одинаковое, это общее есть не что иное, как воля,"индивидуальный произвол" настоятеля, который для иезуита есть наместникбога, то есть сам бог, то есть то же самое, что монарх для монархиста.Иезуит должен, говорит св. Игнатий, не только то же самое желать, но и то жесамое чувствовать, что и настоятель, и его суждению подчинять свое. Вотвидите, господин профессор, что отрицание одной индивидуальности естьутверждение другой, что общее есть то индивидуальное, которое, однако, имеетвласть господствовать над другими индивидуумами, потому ли, что ононасильственно подавляет их индивидуальность, или потому, что соответствуетих индивидуальной склонности, ибо иезуитизм точно так же предполагаетособенную способность и склонность. "Священное писание" - чтобы привести ещедругой пример - есть для христианина само писание; "дух глаголет", говоритЛютер к стиху 40-го псалма: "в книге мною написано", точно он не знает ни окакой другой книге (хотя мир ими полон), кроме этой книги "Священногописания"). Но разве "Священное писание", которому христианин приносит вжертву свой субъективный или "индивидуальный" разум, не есть такжеиндивидуальная книга? Разве представления Библии одинаковы с представлениямиКорана, Вед, Зенд-Авесты? То, что является общим по отношению к христианину,не индивидуально ли по отношению к магометанину или индусу? Не превратилосьли то, что для наших верующих предков имело значение "слова божьего", давноуже в человеческое слово? И как относительно различие между общим ииндивидуальным! Что в данном месте и в данное время имеет значение"индивидуального произвола", то в другом месте и в другое время есть общийзакон. И что сегодня или здесь есть субъективное еретическое мнение, то тамили завтра есть священный символ веры. У нас сейчас республика ианархический произвол, монархическая власть и законность тождественны; но уримлян монархическое было обозначением беззакония, произвола, распутства,высокомерия; там говорилось: "Царская власть есть преступление". И неподтверждено ли это изречение историей, даже и германской? Не возникла ли иу нас монархия, хотя и в согласии с желаниями и интересами толпы и впротивовес злу аристократического многовластия, из индивидуальноговластолюбия, индивидуальной жадности, индивидуальной страсти к убийствам? Неявилась ли у нас смертная казнь - по крайней мере, для платежеспособных,свободных людей - лишь вместе с королевской властью? (Вирт, Германскаяистория). И не является ли в монархии - по крайней мере, в настоящей,абсолютной монархии - индивидуальный произвол монарха общим законом, егоиндивидуальная склонность - общим обычаем? Не говорится ли: "L'Etat c'estmoi1" и "quails rex, talis". grex"? Так и Линий в книге 5 говорит о "толпе,которая почти всегда похожа на правителя". Правда, существует одно и притомвесьма реальное различие между общим и индивидуальным, но никоим образом нев духе и не к пользе наших политических и спекулятивных абсолютистов.Индивидуальное есть - согласно духу языка - лишь то, что данный индивидуумили несколько индивидуумов в противоположность другим индивидуумам имеют ихотят, а общее есть то, что каждая личность, но в отдельности, каждыйиндивидуум, но индивидуальным образом, имеет и хочет, ибо, например, каждыйимеет голову, но свою собственную, индивидуальную голову, каждый - волю, носвою собственную, индивидуальную волю. И общее поэтому есть единичное,индивидуальное, но так как каждый его имеет, то мышление абстрагирует его ототдельных экземпляров, отождествляет его и выставляет как вещь для себя, новещь, общую всем, - представление, из которого затем получаются вседальнейшие мучительно схоластические и идеалистические затруднения и вопросыо взаимоотношении между общим и единичным. Короче говоря, мышление полагаетдискретное действительности как непрерывное, бесконечную многократностьжизни как тождественное однократное. Познание существенного, нестираемогоразличия между мышлением и жизнью (или действительностью) есть начало всякойпремудрости в мышлении и жизни. Только различение является здесь истиннойсвязью. Мы отличаем государство - я имею в виду не современное государство,имеющее свое существование лишь в государственно-нивелированныхиндивидуумах, но государство вообще, - мы отличаем нацию от индивидуумов. Ночто же такое государство, что такое нация, если я не принимаю во вниманиеиндивидуумов, образующих это государство, эту нацию? Государство есть не чтоиное, как то, чего хотят все, нация - не что иное, как то, что все собоюпредставляют, или, по крайней мере, чего хочет и что собою представляетбольшинство, потому что только большинство решает, только это, хотя исовершенно неопределенное и относительное, мерило имеет для нас -сознательно и бессознательно - значение меры всеобщности. Ни один закон, говорит у Ливия Катон в своей речи в защиту закона Оппияне удовлетворяет одинаково всех; поэтому дело идет о том, полезен ли онбольшинству и целому. Какое преступление, говорит Цицерон или кто другой,кто был автором сочинения "К Гереннию", может быть сравнимо с преступлениемгосударственной измены или измены отечеству? При всех других преступленияхущерб касается лишь отдельных лиц или немногих, это же преступлениепричиняет самое страшное несчастье всем гражданам, разрушает счастье всех.Древние германцы не знали преступления против величества, но лишь"преступление против нации" (Эйхгорн, История германского государства иправа). Но кто был этой нацией? Все свободные немцы. "О сравнительномаловажных вещах совещаются между собою знатнейшие или князья, о болееважных - все" (Тацит). "При обсуждении некоторых вопросов каждый отдельныйправомочный имел кроме права принимать участие в обсуждении еще и правоабсолютного вето" (Вирт, в цитируемое сочинение). "Я не перестану, - пишетБрут Цицерону, - стремиться освободить наше государство от рабства. Если этодело мне удастся, то мы все будем радоваться, если же нет, то я все же будурад, ибо какими поступками или мыслями мне завершить мою жизнь, как не теми,которые имеют своей целью освобождение моих сограждан?" Следовательно, ктоживет и умирает с идеей свободы, тот думает лишь о свободных людях, освободных индивидуумах, хотя бы он о том или другом индивидууме как раз и недумал. Но разве вы, мой добрейший г-н профессор, думаете, что я,противопоставляя единичное всеобщему, индивидуальное родовому, я имею в видулишь данное единичное и исключаю другое единичное, имею в виду этихиндивидуумов и исключаю других, что я, стало быть, защищаю монархический иаристократический принцип, который до сих пор заявлял себя как общее игосподствовал над миром? Как можете вы мне приписать подобную нелепость! Мойпринцип охватывает всех индивидуумов: прошедших, настоящих и будущих: точказрения индивидуальности есть точка зрения бесконечности и универсальности,"дурной" в смысле исполненного предрассудков и завистливого понимания, новесьма хорошей в смысле жизни, ибо это единственно творческая ипроизводительная бесконечность и универсальность. В практическом отношениииндивидуализм есть социализм, но социализм не в смысле французскогосоциализма, упраздняющего индивидуальность или - что одно и то же и чтоявляется лишь абстрактным ее выражением - свободу. В заключение еще однотолько слово о роде в естественноисторическом отношении. "Животные в периодтечки, очевидно, демонстрируют как некую реальность, общность рода"? Ни вмалой мере. Течка у животных, сила полового влечения даже у человекадемонстрирует нам не что-либо иное, как то, что демонстрирует нам и всякоедругое сильное влечение. Гнев, задетое чувство самосохранения,неудовлетворенная потребность в еде, голод приводят к тем же последствиям,как и неудовлетворенное половое влечение, а именно: они приводят животных илюдей в настоящую ярость и неистовство. Ведь говорится уже у Гомера оголоде: Нет страшней ничего и неукротимей, чем голод; Властно смертного он о себе вспоминать заставляет, Даже такого, чей дух отягчен унылой печалью. Так и со мной! Хоть грущу, а все ж постоянно Голод еды и питья требует с бешенством ярым: Только насытив его, я о муках других вспоминаю. Поэтому, если течка демонстрирует реальность родовой всеобщности, тоесть общего понятия, то и ярость голода демонстрирует родовую всеобщностьмоего желудка, бешенство гнева по поводу какого-либо нанесенного мнеоскорбления или ранения - родовую общность моего Я. Но половое влечение такмало дружит с философией, в особенности со спекулятивной, и так мало говоритв пользу реальности общих понятий, что можно сказать скорее обратное, аименно: что оно выражает доведенную до крайнего напряжения реальностьиндивидуальности, ибо лишь в нем - в половом влечении - находитиндивидуальность свое завершение, в нем уходит полностью в плоть. Половоеразличие есть цветение, кульминационная точка индивидуальности, самоечувствительное место, точка чести индивидуальности, половое влечение естьсамое честолюбивое и гордое влечение, влечение стать творцом, автором.Наивысшее сознание своей личности человек как духовно, так и физическииспытывает лишь там, где он автор, ибо лишь тут заложено его отличие отдругих, лишь в этом месте создает он нечто новое, в остальном же он,лишенный мысли, лишенный своего Я, механический "повторитель". Чем крупнеечеловек, тем в большей степени он индивидуальность. Чем менее духовноодарены индивидуумы, чем ниже они стоят, тем меньше различаются они междусобой, тем в меньшей степени они индивидуальности. Что половое влечениеимеет своим объектом существо, которое этому моему индивидуальному влечениюкак раз соответствует, - это у полового влечения обще с другими влечениями.Природа вообще улавливается и воспринимается только через посредство самойсебя, то есть через посредство однородного родственного: воздух - черезпосредство легкого, этого, так сказать, наиболее воздушного органа, свет -через посредство глаза, органа света, звук - через посредство эластичных,приходящих в колебательное состояние орудий слуха, твердое, материальное-через грубое орудие материалистического органа осязания, съедобное,питательное - через органы еды. Процесс дыхания есть поэтому процессоплодотворения легкого воздухом или его кислородом, зрение - процессоплодотворения глаза или глазных нервов светом. И это оплодотворение легкоговоздухом, глаза - светом, прочих влечении или их органов - предметами стольже плодотворно, как и так называемое подлинное оплодотворение, причем каждоевлечение производит продукт, соответствующий ему и его объекту. Творческаядеятельность - ведь сущность природы, сущность жизни. Легкое как органдыхания производит горение, глаз как Друг света создает световые картины,половое же влечение, в качестве влечения женского и мужского, производитлишь особи мужского и женского пола. Но разве производителем являетсяиндивидуум? Разве не бог или род творит, производит детей? Почему же в такомслучае столь многие индивидуумы гибнут при рождении детей, при родах? Откудапроисходит известная подавленность после акта оплодотворения, если моесобственное существо не принимает в нем участия? Откуда происходитиндивидуальное сходство детей с их родителями, если принципом размноженияявляется род, "самополагающаяся общность", а не индивидуальность? Конечно, яне могу дать жизнь детям, если у меня для этого отсутствует какое-либоизвестное или неизвестное органическое условие или способность; но я такжене могу видеть, слышать, ходить, есть, мочиться, если у меня для этогоотсутствуют необходимые органические предпосылки и способности, я вообщеничего не могу и являюсь пустым именем, если от меня возьмут другую частьмоего Я, мое Не-я - природу. "В добрый час, будем рождать детей", - сказалКарнеад своей новобрачной, но с таким же правом мы можем сказать, если мыстрадаем олигурией: "В добрый час, будем мочиться" (да позволено будет таквыразиться). Когда Лютер, у которого были камни, во время одной поездки могмочиться, то он сказал: "Радость заставила меня называть эту воду,-которуюпри других обстоятельствах считают самой ничтожной, самой драгоценной дляменя", приписывая причину этого силе слез и молитв или, что то же самое,божественному милосердию. "В эту ночь бог проявил на мне чудо и ещепроявляет его благодаря молитвам благочестивых людей". Пусть спекулятивные,религиозные и политические враги человеческой индивидуальности позволятвымыть им голову этой драгоценной, более того, божественной водой Лютера. Импридется тогда утверждать, что мочеиспускание, так же как и деторождение,есть действие рода, или общего призрака, или же признать, что природасоединила в одном органе мочеиспускание и деторождение, чтобы нагляднымобразом показать, что деторождение является делом индивидуумов в такой жестепени, как и мочеиспускание. Я, впрочем, уже раньше высказывался на этутему; не хочу, однако, как само собою разумеется, ни у кого отниматьсвободу, по произволу ограничивать понятие индивидуума, взять у него кишкииз живота и вслед за тем опять набить пустое чучело богом, безымяннойсубстанцией или еще каким-либо чудовищем спекулятивной фантазии. Точно также не хочу я этими своими замечаниями лишить моих противников и их публикуудовольствия верить, что это их изображение моей личности есть мое существо,что их карикатура на меня есть мой портрет. Популярность: 208, Last-modified: Wed, 27 Dec 2000 17:00:27 GMT

Дата добавления: 2014-10-23