Очерк I. Общественно-политическая мысль

Введение

Часть I Византия

А на Востоке буйствует гроза,

Ликуют орды турок и Батыя,

И Русь бежит за реки и в леса,

И никнет в тяжкой брани Византия…

(Валерий Брюсов «Проблеск»)

В истории мировой культуры византийской цивилизации принадлежит особое место. Это связано и со временем существования империи - тысяча лет, и с наследием, полученным Византией – греческая, римская и, наконец, культура эллинистического Востока, все это способствовало созданию в византийской империи своеобразной и поистине блестящей культуры.

Становление византийской культуры происходило в обстановке глубоко противоречивой идейной жизни ранней Византии. Это было время складывания идеологии византийского общества, оформления системы христианского миросозерцания, утверждавшегося в острой борьбе с философскими, этическими, эстетическими и естественнонаучными воззрениями античного мира.

Таким образом, в Византии сформировались особые условия развития культуры.

Во-первых, сохранение традиций античной цивилизации, заложило основы высокого уровня образования, гуманистического воспитания.

Во-вторых, Византийская империя в отличие от раздробленной средневековой Европы сохранила твердые государственные устои, что наложило отпечаток на различные сферы культуры и в частности позволило сохранить светское художественное творчество.

В-третьих, отличие православия от католичества, проявление которого мы видим в своеобразии философско-богословских воззрений православных теологов и философов Востока, в догматике и обрядности православной церкви, в системе христианских этических и эстетических ценностей Византии тоже наложило отпечаток на развитие культуры.

В истории византийской культуры обычно выделяется несколько периодов:

· раннехристианский, период так называемой предвизантийской культуры (I-III вв.);

· ранневизантийский период, «золотой век» императора Юстиниана I (527-565), архитектуры храма Св. Софии в Константинополе и равеннских мозаик (VI-VII вв.);

· иконоборческий период (VIII - первая половина IX вв.);

· период Македонского Возрождения (867-1056);

· период консерватизма при императорах династии Комнинов (1081-1185);

· период Палеологовского Ренессанса, возрождения антикризисных тенденций и эллинистических традиций (1261-1453).

«Византийская империя по форме правления

и организации государственной власти

не имеет аналогий».

З.В. Удальцова.

Истоки византийской политической мысли уходят корнями в эпоху классической античности. Именно она выработала основные государственные теории. Политическая теория античности была теорией гражданской общины – полиса. Поэтому основной проблемой политической мысли была разработка форм правления в государстве.

В ходе установления республиканской формы правления, античная традиция переосмыслила их в свете республиканской шкалы ценностей и выработала основные идеи полисной системы. Основной этой идеи стал дух гражданственности. Сознание себя членом гражданского коллектива, своих прав и обязанностей, чувства гражданского долга, ответственности, причастности к жизни всей общины, огромное значение имели мнения или признания сограждан, зависимость от него. Участие каждого в общественной жизни и деятельности. Однако республиканские идеи пришли в противоречие с новой исторической обстановкой.

Со временем усилилась тенденции к утверждению неограниченной власти. Императоры выступали как гаранты стабильности существующих порядков и общего блага, и, естественно, снова поднялся вопрос о персональных качествах правителя. Поэтому в политической мысли этого времени, в характерном для него образе идеального правителя вновь оживают старые идеалы эллинских концепций – требование персональной мудрости, либо союза с мудростью – философией. Это требование сохранилось и перешло в византийскую политическую мысль.

Широкое распространение представление об императорской власти как о благе для подданных получило в Византии в значительной степени благодаря Евсевию Кесарийскому (около 265 — около 340), действовавшему, по сути дела, в том же русле, что и императорская пропаганда, но в силу своего дара писателя, находившему для этого более совершенные формы и доводы. Можно видеть, что для этого главного идеолога Византии основное в императорской власти не столько божественное ее происхождение, сколько то, что она в новом своем оформлении является единственным гарантом мира и процветания для людей. По словам Евсевия, «в царствование Константина осуществилось то соединение двух принципов — божественности и государственности, которое только одно и может быть основой государственного устройства; ибо только такое государство способно охранять людей от злой силы, беспредельно царившей в мире до прихода Христа, а иногда и теперь пытающейся противодействовать силе добра». Евсевий восхваляет Константина за то, что он как отец заботился об общем благе, власть его была легкой и приятной и подданные наслаждались благами гражданственности, проводя жизнь спокойную и безмятежную.

Еще более отчетливо представление об императорской власти как благе для подданных проявляется в концепции ее языческого апологета — Фемистия (точные годы жизни не известны где-то вторая половина IV века). Основная тема его сочинений — филантропия, которую он понимает в античном духе как любовь Бога к людям и как любовь человека к человеку. Теме императорской филантропии ритор специально посвятил три политических речи, обращенных к Констанцию II, Валентиниану и Валенту, Феодосию Великому. Кроме того, он неоднократно обращается к ней в ряде других речей. При этом он подчеркивает, что император подражает Богу не саном, а добродетелью, хотя Дион, уподобляя императора Богу, на первое место ставил его могущество.

Излагая в речи «О филантропии, или Констанций» свое представление об идеальном государе, Фемистий говорит: «Подобно тому как человеку свойственна одна добродетель, собакам — другая, а лошадям — третья, так и царю, я думаю, свойственна своя, особая добродетель. Имя ей филантропия». Она, с точки зрения ритора, важнее всех остальных добродетелей, в том числе и благочестия, ибо «конечно же, боголюбивым царем является филантроп».

Для Фемистия эти понятия разум и добродетель тождественны - это явствует из следующей фразы, в которой разум и человеколюбие употреблены как синонимы: «Ведь не только Платон уподобляет царей разуму, а солдат мужеству, но и вещий язык римлян и законы государства обнаруживают в названиях приличествующие тем и другим добродетели, называя вас [царей] благочестивыми и человеколюбивыми, солдатам же предписывая названия, только исходя из храбрости».

Филантропию как высшую добродетель императора Фемистий считает свойством врожденным, поэтому царем, с его точки зрения, надо родиться, сделаться им нельзя. Истинным василевсом является, по его мнению, тот, кто по своей природе предназначен к царствованию.

Любопытно, что другие современники Фемистия придерживались иных взглядов. Либаний, например, в речи, адресованной Констанцию, утверждал, что власть его отличалась «больше законностью, чем обширностью», понимая под законностью именно то, что он получил власть от отца.

Либаний (314 — около 393 гг.), ратовал за исполнение «старых и новых законов», однако тех, целью которых была охрана интересов куриалов. Его негодующий возглас «страдают законы!» вызван тем, что ущемляются интересы куриалов, что к ним применяют наказания без соблюдения существующей в то время процедуры обвинения и следствия. Меры же наказания, применяемые к куриалам, в частности заключение в тюрьму, кажутся ему чрезвычайно жестокими. Для аристократа, с его точки зрения, вполне достаточно окрика, угрозы, наконец, запрещения участвовать в заседаниях курии, максимум штрафа. Тюремное же заключение представляется ему вещью совершенно немыслимой, допустимой разве лишь в том случае, если его применяют на час или два. Однако нельзя эти точки зрения назвать полярными, ибо Либаний не против гуманности, а против произвола правителей, звание которых «дает вес приговору и оказывается сильнее истины». Отличие Либания от Фемистия заключается, на наш взгляд, в том, что Либаний не верил в гуманность императорской власти, а потому его притязания не простирались далее того, чтобы она по крайней мере соблюдала законы.

Столь же критично к императорской власти относится Евнапий из Сард (около 347 – 420–х годов), который, характеризуя правление Феодосия I, так говорит об императорской власти: «В природу человека Бог примешивает что-либо худое; подобно тому как он дает морским ракам желчь и розам шипы, так во властителях он сеет сластолюбие и леность, и хотя цари могли бы устроить жизнь рода человеческого и соединить его в одно общество, но, обращаясь к тленному, они предаются удовольствиям и не ищут бессмертной славы». Потому-то, как считает историк, в его царствование «всеобщий разврат приобрел столь великую силу, что правители приносили населению зло худшее, чем враги, и дела римлян пришли в полное расстройство, а царству их грозила гибель».

В изображении Евнапия весь IV в., за исключением короткого правления Юлиана, — эпоха сплошных бедствий. Императоры вместо того, чтобы обеспечить населению благоденствие, ведут его к страшной катастрофе. Евнапий даже избегает слова «подданные», употребляя вместо него нейтральные обозначения, словно императорская власть — нечто чужеродное в обществе и словно между императором и населением империи нет единства, столь необходимого для представителя греческой цивилизации, а потому и император не может претендовать на то, что жители государства — его подданные.

Но, пожалуй, наиболее развернутую критику императорской власти дал Синесий Киренский (между 370 и 375 - около 413), в речи «О царстве», обращенной к императору Аркадию (399 г.) Говоря, что император должен подражать Богу, Синесий подчеркивает, что главное в Боге — не высота его, а то, что он благ. «Священные молитвы наших отцов в чтимых святилищах взывают не к божеству, возвышающемуся над всем, не прославляют его могущество, но почитают его заботливость. Так же и император должен быть источником блага для людей и, усердствуя в подражании Богу, обязан «не только осыпать города всеми видами благодеяний, но делать, насколько возможно, счастливым каждого из подданных».

Синесий подчеркивает необходимость труда и усердия для императора и делает акцент не просто на благодеяниях высшего существа подвластным ему людям, а именно на заботе его о них: «Тот, кого больше всего одарил Бог и кому еще мальчиком предоставил возможность называться великим царем, тому необходимо переносить всякий труд, воздерживаться от всяких жизненных удобств, отказывать себе в сне, принимать на себя бремя великих забот. Ибо только тот, кто соединяет свои интересы с благом подданных, кто готов страдать, чтобы оградить их от страданий, кто подвергает себя опасности, лишь бы только они жили в мире и безопасности, кто бодрствует днем и ночью, чтобы им не было причинено никакого труда, тот — пастух для овец, государь для людей».

Дата добавления: 2014-10-31