История отечественного государства и права 26 страница

Крайне правые партии — сторонницы самодержавия — потерпе­ли на выборах поражение, их представительство в Думе было незна­чительным.

Представители господствующих кругов при выработке избира­тельного закона находились в заблуждении, полагая, что крестьянст­во является опорой самодержавия (крестьянин верит в царя). В ре­зультате крестьяне получили много мест в Думе. Там образовалась особая фракция трудовиков, которая, выражая интересы крестьянст­ва, часто в Думе вносила законопроекты по аграрному вопросу, до­ставляя большие неприятности правительственному лагерю.

Царизм недолго терпел оппозиционную I Думу, через 72 дня она была досрочно распущена. После проведения выборов во II Думу и начала ее работы обнаружилось, что она еще более оппозиционна самодержавию, чем предыдущая. Усилившаяся оппозиционность но­вой Думы правительству была явлением неожиданным. Во II Думе сохранялось кадетско-октябристское большинство, которое прояви­ло себя как активный противник правительства, что явно не соот­ветствовало трусливой и непоследовательной природе русской бур­жуазии.

У царизма имелись серьезные основания опасаться II Думы. Пре­жде всего речь шла о принятии аграрного закона на базе столыпин­ского указа от 9 ноября 1906 г. Создавалось впечатление, что Дума может его не утвердить.

Дума не торопилась также с одобрением государственного бюд­жета, передав его на рассмотрение специальной комиссии, которая могла вынести и отрицательное решение. Самодержавие было заин­тересовано в том, чтобы бюджет утвердила Дума, так как от этого зависело решение вопроса о получении займов от иностранных госу­дарств, а Россия имела большие государственные долги. Правитель­ства иностранных государств придавали большое значение утвержде­нию госбюджета Думой. По этому акту они судили о платежеспособ­ности России, поскольку в Думе сидели представители крупной бур­жуазии.

Во II Думе продолжались различные запросы к правительству и отдельным министрам по поводу злоупотреблений и незаконных дей­ствий должностных лиц. Дальше терпеть такую Думу царизм не хо­тел. 1 июня 1907 г. председатель Совета министров Столыпин высту­пил на закрытом заседании Думы с сообщением об антиправительственном заговоре, в котором якобы приняли участие и члены Государственной думы. Он потребовал лишения депутатс­кой неприкосновенности и выдачи правительству 55 членов Думы — депутатов социал-демократической фракции. 16 из них как наиболее изобличенные в заговоре подлежали немедленному аресту.

Дума отказалась решать этот вопрос немедленно и передала его на рассмотрение комиссии, обязав ее дать свое заключение 4 июня. Думе все же не пришлось решать этот вопрос. 3 июня 1907 г. последо­вал высочайший манифест о ее роспуске, члены социал-демократи­ческой фракции были арестованы, преданы суду и осуждены на раз­ные сроки каторги и ссылки. Никакого заговора в действительности, конечно, не было. Осужденные оказались жертвами провокации, ор­ганизованной министерством внутренних дел.

В Манифесте 3 июня 1907 г. выдвигались различные обвинения против Думы и делался вывод, что неуспех Думы объясняется проникновением в ее ряды благодаря несовершенству избирательного закона недостойных лиц.

В нарушение Основных государственных законов 1906 г., запре­щавших царю единолично изменять избирательное право, Нико­лай II принимает новый закон, который еще больше урезал избира­тельные права трудящихся, нерусских народов и др.

Естественно, выборы в III Думу дали желательный для царизма результат. По новой системе первая курия, где преобладали дворяне-помещики, получила более 51% выборщиков. Крестьяне — самая мно­гочисленная часть населения — получили 22,4%, рабочие — немно­гим более 2%.

При выборах в Ш Думу большое место получили правые, наибо­лее реакционные партии, слабее были представлены октябристы, но все же их роль оставалась значительной. Потеряли свои прежние по­зиции кадеты. Таким образом, III Дума была по преимуществу чер­носотенной, она стала более послушным орудием самодержавия.

Царь, произведя государственный переворот, продемонстрировал, что он всегда может практически единолично изменить любой закон, игнорируя Думу. Он действовал как абсолютный монарх, который никому не должен давать отчет.

Несмотря на отрицательное отношение крайне правых реакци­онных монархических деятелей к законодательной Государственной думе, царизм все же не решился ликвидировать это учреждение. Про­должающееся революционное и демократическое движение в стране исключало для царизма возможность отказа от Думы, при помощи которой он создавал видимость участия народа в государственной жизни страны.

Тем не менее Дума явилась все-таки законодательным, а не зако­носовещательным органом. Считалось, что ни один закон в государ­стве не мог быть принят без одобрения Думой. Царь сам принимать законы не мог. Он лишь утверждал (или не утверждал) то, что рас­сматривалось Думой.

В законодательстве предусматривалось одно исключение. Царь мог самостоятельно принимать чрезвычайные законы в неотложных случаях, когда были перерывы между заседаниями Думы. Такой чрез­вычайный закон обязательно затем вносился на рассмотрение Думы не позднее чем через два месяца после начала ее заседаний. Если в течение этого времени данный закон не вносился на рассмотрение Думы, то он переставал действовать. Это была определенная лазейка для царизма, и он ею охотно пользовался.

В законе предусматривались некоторые ограничения полномочий Думы. Она не могла рассматривать бюджетные вопросы, связанные с деятельностью военного министерства и министерства императорского двора. Царь не разрешал вторгаться в решение вопросов о рас­ходах на содержание императорской фамилии.

Несмотря на некоторые ограничения, в целом Дума имела солид­ные полномочия, хотя фактически не всегда могла их реализовать.

Царь реорганизовал Государственный совет, наделив его полно­мочиями, которых Совет ранее не имел. Государственный совет стал выступать в качестве как бы второй палаты по отношению к Думе. Его состав был более реакционным. Половина Совета назначалась царем, другая половина была выборной.

Выборы в Государственный совет были организованы так, что демократические элементы и трудящиеся туда попасть не могли. Выби­рались в Государственный совет от губернских земских собраний в соответствии с имущественным цензом представители имущих клас­сов, а также представители духовенства, члены дворянских обществ. Императорская академия и университеты избирали академиков и профессоров. Представители крупной буржуазии получили возмож­ность выдвигать своих выборных от Совета торговли и промышлен­ности.

Законопроект из Думы поступал в Государственный совет, кото­рый мог при желании отклонить его. Многие законопроекты так и не получили одобрения Государственного совета. Так, Государственная дума сделала попытку добиться принятия акта об отмене смертной казни. Этот законопроект был отклонен Государственным советом.

Если обе палаты были согласны с законопроектом, то окончатель­ное решение принадлежало царю. Он мог его утвердить либо отверг­нуть. Фактически получалось так, что законодательная деятельность полностью контролировалась царем.

После создания в России Государственной думы представители либеральной буржуазии восторженно заявляли, что в России нако­нец появился парламент, что отныне в стране началась эпоха парла­ментаризма. Буржуазно-либеральный лагерь предал революционное движение, его вполне устраивало самодержавие с Государственной думой. Буржуазия своего добилась. Сохранялось самодержавие как существенный заслон против народной революции.

Либеральная буржуазия напрасно полагала, что в лице Государ­ственной думы в России появился парламент. Некоторые внешние признаки парламента у Думы имелись. Она могла направлять запро­сы правительству — реорганизованному Совету министров — и его отдельным членам. Однако министры на эти запросы могли отвечать, но могли и не обращать внимания. Никакой ответственности перед Государственной думой у правительства не было. Министры назна­чались и увольнялись царем, перед Думой они не отчитывались, от нее не зависели, хотя сама реорганизация Совета министров была связана именно с созданием Думы.

Со стороны Государственной думы делались даже попытки объ­явить о недоверии правительству. На акт о недоверии со стороны Го­сударственной думы правительство не реагировало, оно просто не обратило на него внимания. Были даже случаи, когда критика с три­буны Думы злоупотреблений некоторых должностных лиц приводи­ла к тому, что царь, который ненавидел Думу, повышал критикуе­мых в должности. Тем самым царь демонстрировал, что с Думой он не считается.

Карательные органы. В годы реакции царизм для расправы с ре­волюционным движением ввел военно-полевые суды, которые в упро­щенном порядке рассматривали дела и приговаривали главным об­разом к смертной казни (расстрел или повешение). Широко применя­лась и внесудебная репрессия, осуществлявшаяся непосредственно войсками. Особенно ярким примером таких действий явился расстрел мирной демонстрации рабочих на ленских приисках в 1912 г. Несмот­ря на очевидность допущенного беззакония, организаторы расстре­ла остались безнаказанными, хотя на место и выезжала специальная сенатская комиссия.

В годы реакции усилилась роль карательных органов, особенно департамента полиции и жандармерии. Создается также широкая сеть специальных охранных отделений, положение о которых было утвер­ждено Столыпиным в феврале 1907 г.

Формально они создавались при губернаторах и градоначальни­ках. Однако последние не вмешивались в деятельность этих органов, которые фактически непосредственно подчинялись департаменту по­лиции.

Каждое охранное отделение состояло из канцелярии, отдела на­ружного наблюдения и агентурного отдела. В отделе наружного на­блюдения состояли филеры — специальные наружные сыщики, кото­рые систематически тайно наблюдали за революционерами.

Работа агентурного отдела проводилась через секретных сотруд­ников — осведомителей и провокаторов. В большинстве случаев ими были авантюристы, готовые за плату делать что угодно. Часто охран­ка использовала компрометирующие кого-либо материалы для вер­бовки. При этом допускалось нарушение законности. Если какое-либо лицо совершало преступление (возможно, даже серьезное), охранка гарантировала ему непривлечение к уголовной ответственности, если оно согласится быть секретным сотрудником.

Наиболее ценными с точки зрения охранки секретными сотруд­никами являлись провокаторы. Они действовали непосредственно в революционных организациях, будучи их членами. Провокаторам разрешались активные действия вплоть до участия в террористичес­ких актах и в подстрекательстве на совершение таковых. Одновре­менно провокаторы информировали охранку, которая изобличала ре­волюционеров в совершенных деяниях. Такое поведение охранки про­тиворечило даже царскому закону, поскольку основная задача поли­тической полиции состояла в предотвращении преступлений. Дело доходило до того, что охранка допускала даже совершение отдель­ных террористических актов в отношении высших должностных лиц. Известны такие крупные провокаторы, как Азеф в партии эсеров, Малиновский в партии большевиков.

Под давлением революционного и демократического движения масс царское правительство было вынуждено внести некоторые из­менения в судебную систему. В 1912 г. пришлось восстановить инсти­тут мировых судей, земские начальники лишились права выполнять судебные функции.

§ 4. Право

Экономическое, социальное, политическое развитие России в на­чале XX в. требовало существенных изменений в праве. Существо­вавшее законодательство не способствовало развитию капиталисти­ческих отношений, 900-е годы — годы интенсивной правотворческой деятельности. Часть законопроектов была утверждена, но многие так и остались в стадии разработки и обсуждения. Наибольшие измене­ния произошли в государственном, административном, земельном и уголовном праве.

Гражданское право Российской империи не было единым для всех подданных. Сложившееся ранее в процессе присоединения новых тер­риторий правило оставлять там старые законы сохранялось и в XX в. Поэтому в Финляндии продолжало действовать Шведское уложение 1734 г., в Царстве Польском применялся Французский граждан­ский кодекс, конечно, с дополнениями и изменениями. В Бессарабии также действовали национальные источники права (шестикнижие Арменопуло, собрание законов Донича, соборная грамота Маврокордата), общеимперские гражданские законы носили здесь характер до­полнительного источника права. В Прибалтийских губерниях продолжал действовать Свод законов губерний Остзейских (т. 3). Ко­чевые и полукочевые народы, населявшие азиатскую часть Российс­кой империи (так называемые бродячие инородцы), жили по своим национальным обычаям, действие российского гражданского зако­нодательства на них не распространялось.

Нормы гражданского права содержались в основном в Своде за­конов гражданских (ч. I. т. Х Свода законов Российской империи). Принятый в первой половине XIX в. Свод законов гражданских во многом не удовлетворял требованиям развивающегося буржуазного общества. Часть I т. Х не охватывала всего гражданского права, кро­ме того, содержавшиеся в нем положения, как уже отмечалось, рас­пространялись не на всех подданных Российского государства. Кро­ме региональных были и социальные изъятия. Так, и после отмены крепостного права земельно-правовые отношения крестьян регули­ровались не Сводом гражданских законов, а законом о состояниях (т. IX Свода законов). В значительной степени правоотношения крестьян регулировались обычным правом. Обычай применялся по делам о наследстве и опеке, а также при решении мелких гражданско-правовых споров.

Обычай как источник права широко применялся не только при регулировании указанных выше правоотношений. По судебной ре­форме 1864 г. мировым судьям было разрешено применение норм обычного права безотносительно к сословию спорящих, если в праве существовал пробел и хотя бы одна из сторон ссылалась на обычай. Законом от 15 июня 1912 г. это правило было распространено на ок­ружные суды. Торговые споры все суды при неполноте закона долж­ны были решать на основании обычного права. В делах же о торго­вой поклаже и при толковании договоров нормы обычного права имели преобладающее значение по сравнению с нормативными ак­тами.

Отсталость Свода гражданских законов, пестрота источников права, отсутствие единства требовали новой, уже буржуазной коди­фикации гражданского права. Однако работа над проектом Граж­данского уложения затягивалась, а жизненная необходимость разви­тия гражданского права ощущалась очень остро. Поэтому в рассматриваемый период большую роль в приспособлении граждан­ского права к требованиям буржуазного производства начинает иг­рать Сенат. Роль Сената как толкователя закона и создателя новых правовых норм увеличивалась в связи с тем, что нормы ч. I т. Х Сво­да законов действовали не на всей территории Российской империи. Правотворческая деятельность Сената проявилась прежде всего че­рез деятельность его гражданского кассационного департамента, хотя и Общее собрание Сената при решении вопросов общего руководст­ва судами и толкования норм права касалось вопросов гражданско­го права. Юридическое значение сенатских кассационных решений оценивалось по-разному. Сенат претендовал на то, чтобы его реше­ния были обязательны для всех судов. В науке сложилась иная точка зрения. На основании ст. 815 Устава гражданского судопроизводст­ва большинство ученых признавало обязательными решения Сената только для конкретного суда, решение которого рассматривалось в кассационном порядке. Однако на практике все суды признавали ре­шения Сената обязательными наравне с законом.

Сенатская практика не только развивала и преобразовывала ин­ституты гражданского права, но и создавала новые, опираясь на «об­щее разумение законов». Таким образом, появились, например, ин­ститут неосновательного обогащения, договор в пользу третьего лица, различие аванса и задатка.

Часть I т. Х Свода законов не имела раздела «Лица», традицион­но открывающего гражданские кодексы буржуазных государств. Раз­личное правовое положение граждан Российской империи не позво­ляло свести в один раздел все нормы, посвященные гражданской пра­воспособности. После отмены крепостного права на крестьян были распространены не все нормы гражданского права (в частности, в от­ношении землевладения). Предусмотренное столыпинским законом запрещение крестьянам скупки общинных земель также противоре­чило нормам гражданского права, помещенным в ч. I т. Х Свода за­конов.

Серьезные ограничения продолжали сохраняться для евреев (вер­нее, лиц иудейского вероисповедания): они могли (за отдельными исключениями) постоянно проживать лишь в определенной местнос­ти, были ограничены в праве приобретения в собственность недви­жимости.

Существенно различалась правоспособность мужчин и женщин. Особенно ущемлялись права женщин в области наследования по за­кону. Попытка изменить это положение была предпринята в законе от 3 июня 1912 г. Он уравнял дочерей и сыновей в праве наследова­ния движимого имущества после их родителей, но в отношении на­следования земельной собственности определенное неравенство со­хранялось.

Русское гражданское право особо пристальное внимание обра­щало на вещное право. Значительное число норм и хорошая разработанность институтов вещного права по сравнению с норма­ми обязательственного отражали отсталость русского гражданского права от требований буржуазного хозяйства. Отсталость граждан­ского права проявлялась и в сохранении в нем таких чисто феодаль­ных институтов, как заповедные и родовые имущества (имения).

В вещном праве выделялись институты права владения (незави­симо от основания), права собственности, права на чужие вещи (сер­витута). В целях защиты интересов других членов общества были вы­работаны ограничения в пользовании собственником недвижи­мостью, прежде всего землей. Это выражалось в праве общественно­го пользования дорогами и реками, проходящими через земли соб­ственника, запрещения затоплять плотинами земли других собствен­ников и пр. Российское гражданское право ограничивало собствен­ника и в области распоряжения своим имуществом, если это была родовая недвижимость. Родовые имения нельзя было подарить, ог­раничена была и свобода завещания.

Проданное родовое имение могло быть выкуплено родственни­ками продавца в течение трех лет.

К правам на чужие вещи относились право пользования вещью и ее плодами, право использования угодий в чужих имуществах. С 1912 г. к ним присоединяется и право застройки, в соответствии с ко­торым лицу предоставлялось право пользоваться землей сроком от 36 до 99 лет для постройки здания. Застройщик мог по истечении сро­ка застройки или снести здание, или оставить его собственнику зем­ли, возможно было заключить на этот счет особое соглашение.

Столыпинская реформа существенно расширила круг земельных собственников. По закону 1910 г., развитому законом 29 мая 1911 г., крестьяне получали хутора и отруба в полную собственность.

Обязательственному праву были известны дого­воры мены, купли-продажи, запродажи (т. е. договор о будущей про­даже), поставки, дарения, имущественного найма или проката (в от­ношении недвижимости употреблялся термин «аренда»). Максималь­ный срок аренды был, за редким исключением, 36 лет. Известен был и договор безвозмездного пользования, именуемый ссудой. Достаточ­но подробно регулировался договор займа, закон ограничивал мак­симальный размер процентов — 12. Содержались в ч. I т. Х Свода законов и нормы, регулировавшие отношения, получившие особое распространение в эпоху капитализма: договоры подряда, личного найма, товарищества, страхования.

Гражданское право помимо обязательств из договоров знало, ко­нечно, и обязательства из причинения вреда. Судебная практика вы­работала новый институт: признала иски из неосновательного обо­гащения.

Особое место в гражданском праве занимало авторское и про­мышленное право. Объектом авторского права являлся продукт ду­ховного творчества, выраженный во внешней форме (книги, речи, лекции и т. п.). Автору принадлежало исключительное право всеми возможными способами воспроизводить, опубликовывать и распространять свое произведение. После смерти автора его права переходи­ли к наследникам на 50-летний срок. К промышленным правам отно­сились права изобретателя, право на фирму и товарный знак. Закон от 28 июня 1912г. установил, что, несмотря на право изобретателя в течение 15 лет пользоваться своим изобретением, в случае государ­ственной необходимости право на изобретение или усовершенство­вание могло быть принудительно отчуждено.

Некоторые изменения произошли в наследственном праве. Законом 1912 г. были расширены права женщин — наследниц по закону. Как известно, по русскому праву наследники призы­вались по очереди. В первую очередь призывались наследники по прямой нисходящей. До 1912 г., если среди наследников были и сы­новья и дочери, наследство делилось таким образом, чтобы сыновь­ям досталась большая часть. Новый закон отменил это правило, урав­няв дочерей с сыновьями в наследовании движимого имущества и не­движимости в городах. При наследовании недвижимого имущества за городской чертой доля дочерей была увеличена до 1/7. Внебрач­ные дети могли по закону 1902 г. наследовать только благоприобре­тенное (т е. неродовое) имущество матери. Во вторую очередь к на­следованию призывались боковые родственники, но минуя восходя­щих. По закону, действовавшему до 1912 г., сестра при братьях не наследовала. Закон 1912 г. установил порядок наследования сестер при братьях аналогично наследованию дочери при сыновьях.

Семейное право. Основные институты семейного права, сложив­шиеся еще в XVIII — XIX вв., продолжали действовать и в начале XX в., но некоторые изменения произошли и в этой отрасли права. Так, изменилось правило о местожительстве супругов. Местожитель­ство семьи определялось местожительством мужа. Закон от 14 марта 1914г. установил возможность раздельного проживания, если для од­ного из супругов совместная жизнь представляется невыносимой. До этого существовал порядок принудительного возвращения.

Закон 1902 г. предоставил некоторые права внебрачным детям, но существа их бесправного положения этот закон не изменил. Вне­брачный ребенок мог требовать от отца пропитания, получал неко­торые права на наследование после матери. Этот закон допускал усы­новление внебрачных детей.

Уголовное право. В начале XX в. в России действовало несколько крупных уголовных кодексов: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных (1845 г., в редакции 1885 г.). Устав о наказаниях, на­лагаемых мировыми судьями (1864 г.) и Уголовное уложение, утвер­жденное 22 марта 1903 г. Уложение о наказаниях содержало нормы о тяжких преступлениях, подлежащих рассмотрению общими судебны­ми местами. Устав, напротив, должен был применяться единолично мировыми судьями. Уголовное уложение было введено в действие не полностью: действовали общие постановления о преступлениях и на­казаниях, статьи о религиозных и государственных преступлениях, о противодействии правосудию и некоторые другие.

Помимо этих законов применялись Воинский устав о наказани­ях, Устав о ссыльных. Собрание церковных законов и др. Такая мно­жественность создавала известные неудобства.

Законом преступление определялось с формальной точки зрения как совершение или несовершение действия, которое запрещено или предписано под страхом уголовной кары. Уложение о наказаниях не знало никакого формального деления преступных деяний, свойствен­ного западноевропейскому уголовному праву. Уголовное уложение 1903 г. выделяет три группы преступлений: 1) тяжкие преступления, за совершение которых в законе предусматривалась смертная казнь, каторга или ссылка на поселение; 2) преступления, за которые как высшее наказание определялось заключение в исправительном доме, крепости или тюрьме; 3) проступки, за которые высшим наказанием являлся арест или денежный штраф.

Если Уложение о наказаниях говорило об обстоятельствах, ис­ключавших вменяемость, то Уголовное уложение давало определе­ние невменяемости как состояния, исключающего уголовную ответ­ственность. Согласно Уголовному уложению вменяемость предполагает способность сознавать свои поступки и действовать осознанно. Уложение о наказаниях рассматривало как состояние не­вменяемости малолетство, глухонемоту, душевную болезнь, а также необходимую оборону и крайнюю необходимость. Малолетство разби­валось на три периода: 1) возраст безусловной невменяемости; 2) пери­од условной вменяемости и 3) возраст смягчения наказания. Безусловно невменяемым признавался ребенок до 10 лет. Подростки в возрасте от 10 до 17 лет подлежали наказанию лишь в случае признания их действовавшими с «разумением». Наказания, применяемые к ним, должны были быть значительно мягче наказаний, применяемых к взрослым. Совершившим преступление в возрасте от 17 до 21 года наказание должно было смягчаться: уменьшались сроки наказаний, смертная казнь по Уголовному уложению заменялась бессрочной ка­торгой.

Необходимая оборона и крайняя необходимость по Уголовному уложению возможны были при защите всех прав, как своих, так и чужих, тем самым значительно расширялись рамки применения этих институтов по сравнению с Уложением о наказаниях. Крайней необ­ходимостью признавалось и состояние голода, в связи с чем в случае кражи для утоления голода допускалась ссылка на крайнюю необхо­димость.

Русское уголовное право тесно связывало вопрос о применении наказания и его тяжести с вопросом о виновности правонарушителя. Закон, говоря о виновности, рассматривает случайность, умысел и неосторожность. Случайными признавались действия или последст­вия действий лиц, наступление которых нельзя было предвидеть при всей внимательности к своим поступкам, поэтому такие действия не наказывались. Наиболее серьезной формой вины признавался умы­сел. Уголовное уложение не различало в отличие от Уложения о на­казаниях умысла внезапного и заранее обдуманного. Неосторожная форма вины была довольно хорошо разработана в Уложении о нака­заниях. Уголовное уложение 1903 г. внесло значительные упрощения, определив ее следующим образом: «Преступное деяние почитается неосторожным не только, когда виновный его не предвидел, хотя мог и должен был его предвидеть, но также, когда он хотя предвидел на­ступление последствия, обусловившего преступность сего деяния, но легкомысленно предполагал такое последствие предотвратить».

Уголовное право из стадии преступной деятельности — обнару­жения умысла, приготовления, покушения и оконченного преступле­ния — видело опасность во всех, кроме обнаружения умысла. Приго­товление наказывалось лишь по наиболее тяжким преступлениям. Покушение наказывалось мягче, чем оконченное преступление.

Самым тяжким наказанием по-прежнему являлась смертная казнь, хотя она в России и применялась по ограниченному количеству ста­тей уголовных законов. Однако назначение ее по ст. 18 Положения о мерах по охране государственного порядка значительно увеличива­ло число лиц, подвергнутых этому наказанию. При подавлении рево­люции 1905 —1907 гг., в годы столыпинской реакции, смертная казнь применялась в массовых размерах. В 900-е годы в России разворачи­вается движение за отмену смертной казни, тем более что в ряде стран Европы (Румынии, Португалии, Голландии, Италии, Норвегии) она была уже отменена. Нельзя назвать ни одного крупного ученого кри­миналиста-теоретика в России этого периода, который бы защищал существование смертной казни.

Одним из позорных пережитков феодализма в уголовном праве было сохранение телесных наказаний. Закон постепенно сужал круг лиц, к которым они применялись, и основания применения. В 1900 — 1904 гг. были отменены розги для бродяг, плети для ссыльных, телес­ные наказания в войсках и по приговорам волостных судов. Только Устав о ссыльных и Устав о содержании под стражей сохранили для ссыльнокаторжных и ссыльнопоселенцев такую «меру воздействия», как сечение розгами до 100 ударов.

Ссылка на каторжные работы являлась следующим по тяжести наказанием после смертной казни. С 1906 г. в связи с отменой отбы­вания каторги на о. Сахалин в пределах европейской части России организуются каторжные тюрьмы.

В 1909 г. был принят закон о досрочном освобождении, которое могло применяться к осужденным к лишению свободы в тюрьме, ис­правительном доме или исправительном арестантском отделении. Условия и порядок досрочного освобождения были достаточно сложными.

В качестве дополнительного наказания Уголовное уложение зна­ло три вида лишения прав: 1) лишение всех прав состояния, т. е. поте­ря сословных прав, титулов, чинов и знаков отличия, права поступать на государственную или общественную службу, ограничение иму­щественных и некоторых других прав; 2) лишение всех особенных прав и преимуществ, как личных, так и по состоянию присвоенных, выра­жавшееся в запрещении поступать на государственную и обществен­ную службу, записываться в гильдии, выступать свидетелем в граж­данском процессе, быть третейским судьей, опекуном, поверенным; 3) лишение некоторых прав и преимуществ зависело от сословной при­надлежности лица и выражалось главным образом в лишении изби­рательных прав в сословные учреждения.

Среди имущественных наказаний были распространены конфис­кация и штраф. Русский закон знал только специальную конфиска­цию, т.е. изъятие орудий преступления, вещей, добытых преступным путем. Общая конфискация как мера, направленная прежде всего про­тив семьи преступника, была незнакома европейскому уголовному законодательству, в том числе и русскому.

Особенная часть Уложения содержала нормы о преступлениях религиозных, государственных, против доходов казны, против общественного благоустройства, против жизни, здоровья, свободы, чести, имущества частных лиц и пр.

Дата добавления: 2014-10-31