Любовь и влюбленность 2 страница

Цвет же в хроматизме служит модельным обобщением всей совокупности электрических, магнитных и электромагнитных взаимодействий — как компонентов интеллекта друг с другом, так и интеллекта с внешней средой. Поэтому смею утверждать, что электрическая активность мозга и все другие проявления цвета (как метаязыка разных областей антропологии) являются надежными и взаимодополняющими данными для их использования в информационной модели интеллекта. Иное дело, что приведенное выше приближение со временем будет уточняться и все более конкретизироваться вплоть до адеватного согласования всех экспериментальных данных.

Глава 14. Социальность и сексуальность

В социальном смысле цветовое воздействие, к примеру, одежды аналогично функциям сексуальности. Если их периодически не извлекать из бессознания или подсознания, они так и останутся бездуховно животными. А ведь оба служат возвышению нашей бренной жизни. И служат они не столько телу, сколько душе.

В связи с этим вспомним основные вехи развития теории, в которой выявлялись тесные связи между сексуальностью и культурой. В начале ХХ века Зигмунд Фрейд расширил понятие сексуальности, включив сюда генитальную всего лишь как одну из разновидностей общего энергетического взаимодействия человека с другими.

Фрейд считал, что индивид изначально живет по принципу удовольствия, но когда он сталкивается с принципом социальной реальности, то вознивает коллизия, выходом из которой является подчинение первого последнему. При таком исходе сексуальная энергия индивида преобразуется (сублимируется) в какие-либо — далекие от сексуальности — виды деятельности на благо культуры.

Иначе говоря, если произведения культуры порождаются благодаря разрешению коллизии между сексуальностью и социальностью в пользу последней, то собственно культура является семантическим мостом между крайними проявлениями человеческого интеллекта.

Согласно концепции Бронислава Малиновского, последователя Фрейда и основоположника функционализма в этнографии, для выживания индивида необходимо удовлетворение его основных потребностей (голод, жажда, защита, секс и т. п.). Создание адекватных условий для этого приводит людей к необходимости сотрудничать и организовывать общество.

Задачей общества, в свою очередь, является обеспечение индивидов возможностью удовлетворять потребности с тем, чтобы чтобы общество было функциональным и воспроизводимым. Таким образом, культура взаимоотношений между индивидами и общественными установками служила, с одной стороны, посредником между биологическими и социальными потребностями, а с другой, — собственно целью воспроизводимого функционирования социума.

Для теоретических построений левофрейдистов (фрейдомарксистов, — к наиболее радикальным из которых относятся Вильгельм Райх и Герберт Маркузе) основным положением можно считать освобождение индивида от социального давления на проявления его сексуальности. Критикуя Фрейда за пренебрежение социальными факторами, они указывали на то, что общество изначально налагает запреты и ограничения на сексуальность, откуда возникает агрессивные и деструктивные влечения человека.

Раскрепощение сексуальности, по мнению Райха («Сексуальная революция», 1936), должно привести к сексуальной революции, вслед за которой наступит и настоящая социальная революция. В «Одномерном человеке» (1964) Маркузе последовательно обобщил весь конформизм и прагматизм западного общества, которое не в состоянии справиться с собственными проблемами и далее призывал к отказу от традиций и обретению новой чувственности[mliii].

Из этой теории вытекает, что если общество предоставит человеку возможность изначально осуществлять свои сексуальные потребности, то он будет успешно функционировать — физически, психически и социально, выполняя полезную работу на благо культуры[mliv]. Иначе говоря, культура здесь понимается как следствие тех или иных взаимоотношений между социальностью и сексуальностью.

В хроматизме сексуальность в интеллекте каждого индивида интепретируется как одна из функций бессознания, тогда как социальность — сознания. Отсюда легко увидеть, что под культурой человека понимается Я-концепция его подсознания, то есть то образно-концептуальное представление человека о себе во внешнем мире и о внешнем мире в себе, которое служит ему мостом, целью и средством для динамического развития и воспроизведения.

В самом деле, согласно прекрасному описанию Я-концепции, которое дает Г. С. Васильченко (с. 375), «при всей интимности сексуальных проявлений любое днйствие влюбленных совершается под неусыпным наблюдением так называемой референтной группы,… составленной не только из их современников, но и многих предшествующих поколений, определивших, что и как надлежит делать при интимном сближении. Носителями такого контроля являются сами влюбленные, а его инструментом — чувство стыда».

И здесь мы снова встречаемся с тем внутренним противоречием женского интеллекта, которое элиминируется лишь при инактивации сознания, то есть при полной отдаче себя во власть любви. Стыд является совместно функцией сознания и подсознания. Референтная же группа тысячелетиями наставивала и продолжает настаивать на том, что секс греховен, опасен для здоровья женщины…

Возвратимся к описанию Г.С.Васильченко и увидим, что «в ходе исторического развития устанавливается определенная для данного сообщества система норм, которые каждый для себя считает обязательными. Нарушение этих норм вызывает возмущение и презрение не только у окружающих, но и у самомго нарушителя, который как бы становится внутренним свидетелем и судьей собственных поступков. Ставится под удар его чувство собственного достоинства, страдающее от предполагаемого осуждения другими людьми (социально значимыми другими), незримо но властно определяющими его честь и самоуважение» (разрядка моя — Н.С.).

Именно незримо и властно, именно так действует императив подсознания на интеллект. Именно так ведет себя достойный любви мужчина, тысячелетиями поклонявшийся женским божествам и теперь старающийся не столько опредметить их образ в любимой, сколько сознательно вернуть ее из безумного мира любви в мир ее обычного (социального) существования.

И концепция здоровой половой жизни ВОЗ во многом учла эту диалектическую взаимосвязь Я-концепций возлюбленных, провозглашая, во-первых, способность наслаждаться половой жизнью, иметь детей и контролировать свое поведение в соответствии с общественнолй и личной этикой, и во-вторых, свободу от страха, стыда, чувства вины и предрассудков, а также прочих психологических факторов, подавляющих половые реакции и мешающих половым отношениям.[mlv].

14.1. Социальность, эмоциональность и сексуальность

Для того чтобы адекватно представить проведенный выше хроматический анализ процесса взросления, кратко рассмотрим соотношения между указанными в подзаголовке определениями. Основной задачей любого общества является создание условий для удовлетворения потребностей своих членов, то есть общество организует не только экономику, но и сексуальность.

При этом организация сексуальности должна осуществляться таким образом, чтобы, с одной стороны, предложить индивидам возможность проявления биологически детерминированного влечения, а с другой стороны, чтобы это было функционально с точки зрения сохранения и воспроизводства общества[mlvi].

Однако уже подростки понимают, что вербальные наставления — озабоченных ими взрослых — не содержат конкретных руководств для разрешения обостряющейся сексуальной чувственности и той сексуальной реальности, с которой они каким-то образом должны научиться обращаться.

Основополагающий тезис З. Фрейда — человек с рождения наделен сексуальной энергией, причем генитальная сексуальность является лишь одной из составляющих сексуальности. В самом деле, поскольку С-план интеллекта моделирует все физиологические функции, которые придают энергетику организму, то в это понятие можно включить и все инстинктивные потребности человека: голод, жажду, потребность в защите и собственно сексуальном удовлетворении.

Сексуальный конфликт между природой и социумом являлся извечной проблемой человечества. Тот факт, что природная потребность испытывать сексуальное удовлетворение сталкивается с потребностью общества санкционировать «с кем, где, когда и как» является основной предпосылкой развития культуры. В этом с Фрейдом невозможно не согласиться.

Сценарий сексуального поведения взрослых предполагает наличие сексуального опыта, в то время как молодые находятся в самом начале процесса сбора этого сексуального опыта. Поэтому из поколения в поколение взрослеющим детям приходится создавать свой сценарий сексуального поведения, который тем не менее каждый раз оказывается функциональным для общества. И нередко общество лишь бессильно констатирует, что для подростков их сексуальное поведение наполнено совершенно иным содержанием, нежели для взрослых[mlvii].

Да, с идеологической точки зрения и немыслимо, чтобы подростки познавали ощущения сексуальности во взаимодействии со взрослыми, то есть чтобы мама, папа, тетя или другой взрослый, которому подросток доверяет, присутствовали бы при первом половом акте и давали советы и рекомендации. Ни взрослый, ни подросток не допустили бы такого вмешательства в самую интимную сферу своей личной жизни.[mlviii]

Подростки вынуждены совместно со сверстниками, находящимися в той же ситуации, самостоятельно разрабатывать собственный сценарий сексуального поведения. И хотя схема сбора ими сексуального опыта обществу кажется нарушением принятых норм (к примеру, слишком ранние сексуальные связи), этот сценарий функционален для общества, поскольку подростки, следуя ему, созревают уже и для санкционированной обществом сексуальности.

Это связано и с тем, что у девочек еще до менархе существует сценарий романтической влюбленности, а у мальчиков появляющиеся поллюции связаны с эротическими сновидениями, в которых проигрываются многие детали будущего полового акта[mlix]. Поэтому я полностью разделяю мнение Гизелы Хельмиус о том, что взрослые не помогут, а лишь помешают подросткам в их стремлении интегрировать сексуальность в свою жизнь[mlx].

Однако родители постоянно обеспокоены тем, что их дети слишком рано, то есть еще в «незрелом возрасте» приобретают сексуальный опыт. Так как практически никогда не дается точного указания на зрелость, то возникает вопрос: как создаются и что означают общественные представления о зрелости /незрелости юношей и девушек для секса?

14.2.Зрелость детей для секса

Для ответа на этот вопрос следовало бы обратиться к представлениям о социо-сексуальности в различных культурах, а также концепциям, которые разрабатывались Фрейдом, Малиновским, левофрейдистами и другими учеными. Для хроматизма наибольший интерес представляет теория профессора психологии Венского университета Шарлотты Бюлер о духовной жизни подростков, ибо эта теория основана никак не мнениях взрослых, а на опыте самих подростков, отраженном в их дневниках[mlxi].

Бюлер примыкает к фрейдистской традиции и говорит о двух различных видах пубертатного развития — биологическом и духовном, где биологический создает основу для духовного. По ее данным духовное пубертатное созревание имеет исключительное значение для всей последующей жизни индивида как цивилизованного существа, поскольку включает в себя интеграцию сексуальности в структуру личности, то есть в «Я-концепцию» молодого человека. Причем эта интеграция осуществляется как на социо-эмоциональном уровне отработки информации в сознании и подсознании, так и на практико-техническом уровне овладения этой информацией бессознанием.

Согласно концепции Шарлотты Бюлер, наиболее важными для социо-сексуального развития поростка являются четыре различных типа переживаний:

1. романтическая влюбленность,

2. нежная дружба,

3. флирт и

4. генитальный сексуальный опыт.

Первая пара составляет социо-эмоциональный аспект сексуальности, а последняя — практико-технический аспект. По утверждениям ученого эти две линии развития пролегают параллельно друг другу, влияют друг на друга и укрепляют одна другую. При этом личностная зрелость может считаться достигнутой, когда эти две линии сходятся в одной точке. Тогда и только тогда существуют предпосылки как для эмоционального, так и для сексуального единения [mlxii].

На этапе романтической влюбленности мальчики и девочки тренируются в чувственности и любовных чувствах поодиночке, так как объект их любовных мечтаний находится вне пределов досягаемости. Здесь скорее вырабатывается способность испытывать собственное чувство любви к будущему партнеру, чем способность вступать с ним в какие-либо отношения.

Отношения же нежной — для начала нередко однополой — дружбы наиболее часто возникают в юности и создают навыки приспособления к другому человеку. На этом этапе подросток становится половинкой общего «мы», то есть пары, которая и социумом воспринимается как пара. Именно здесь подростки отрабатывают исполнение ролей, адекватных для эмоционально насыщенного парного взаимодействия.

Целью же флирта, в отличие от романтической влюбленности, является приближение к объекту страсти. Так, через флирт подростки узнают, как другая сторона реагирует на их действия и как нужно вести себя, чтобы установить контакт с потенциальным партнером. На этой стадии постепенно исчезает застенчивость, и подростки осмеливаются предпринять попытки телесного контакта и затем приобрести генитальный сексуальный опыт.

С точки зрения Шарлотты Бюлер, опыт полового акта как одна из составных частей и в идеальном варианте как заключительная фаза первоначального приобретения сексуального опыта, имеет важное значение для всего социо-сексуального развития подростков. Поэтому ни эмоциональный опыт не может заменить практический, ни наоборот. С этих позиций уже можно представить и ответ на поставленный выше вопрос: социализированная личность предполагает включение в сексуальность всех стадий социо-сексуального взросления.

Поэтому слишком ранним опытом совершения полового акта считается такой опыт, который приобретается без учета одновременного удовлетворения потребности в эмоциональной тренировке личности. Ибо для подростка сексуальный опыт в первую очередь связан с созданием собственной «Я-концепции», то есть с подтверждением своей социо-культурно-сексуальной идентификации, и в частности, с представлением о самом себе как о сексуальном существе[mlxiii].

Ш. Бюлер утверждает, что для понимания особенностей психологического развития в молодые годы необходимо признать два важных момента: во-первых, чисто психологического подхода здесь явно недостаточно, во-вторых, речь идет не об одном, а как минимум о двух разнородных периодах — биологическом и духовном, где биологическое созревание создает основу для духовного. Биологическое пубертатное развитие заканчивается с достижением способности к размножению. Затем лишь следует период психологического созревания.

Так, представители интеракционизма Ганьон и Саймон считают, что физиологические изменения, включающие месячные или способность к эякуляции, оволосение лобка или лица, развитие молочных желез или рост плеч, — это своего рода сигналы, обозначающие как для самого индивида, так и для его окружения, что детство осталось позади. По мнению этих ученых, развитие вторичных половых признаков способствует тому, что окружающие люди начинают относиться к подросткам иначе, чем прежде. То есть с этого момента окружение приписывает им сексуальные возможности[mlxiv].

Поэтому в период взросления актуализируются ожидания, ощущения и опыт принципиально нового типа, характерные именно для подросткового возраста, к которым индивид должен проявить свое отношение и которыми должен научиться управлять в повседневной жизни.

По теории Шарлотты Бюлер в каждом индивиде заложена потребность в дополнении, данная самой природой. В период взросления эта потребность вызывает тоску по кому-то другому, которую Бюлер считает характерной чертой духовного пубертатного развития и определяет как «духовную потребность в дополнении». Здесь, разумеется, речь идет не о биологической сексуальной потребности, требующей удовлетворения, и не о поиске другого человека ради материальных благ. Юноша и девушка в этот период взросления с нетерпением ожидают того, чего не хватает им самим. Это ожидание — основное ощущение, характерное для духовного пубертатного периода развития.

Как вслед за Бюлер подчеркивает Гизела Хельиус, для человека как культурного существа характерен протяженный во времени процесс социо-сексуального созревания. В этот период между эмоциональной и практической линиями развития возникает определенное напряжение, которое выражается во внутренней тревоге и духовной тоске. Это объясняется тем, что изначально обе линии развития — социо-эмоциональная и практико-техническая — идут параллельно и (взаимно влияя друг на друга) приходят к точке «достижения зрелости». Именно эта зрелость и дает возможность «полно и со всей ответственностью, душой и телом, привязаться к человеку противоположного пола»[mlxv].

Обнаруженная связь между возрастом наступления менархе и возрастом первого полового акта дает основание Гизеле Хельмиус утверждать, что социо-сексуальное развитие в подростковые годы биологически детерминировано. Такой подход логично приводит к тому, что «паспортному» возрасту человека (при оценке степени сексуальной зрелости) придается второстепенное значение. В самом деле, биологическое созревание в юные годы происходит в совершенно различном темпе у разных индивидов. Так, в классе, однородном по возрастному составу, разница в уровне биологического развития составляла до 7 лет (Стокгольм, 1975 год)[mlxvi].

По данным проводимых на Западе исследований конца ХХ века, в обществе продолжают играть двойные стандарты: взрослые представители обоих полов склонны рассматривать мужчину как сексуального агрессора, а женщину считать ответственной за установление границ сексуальных отношений. В то же время юноши и девушки считают, что женщине скорее подобает быть охваченной страстью до безумия, чем принимать предосторожности с помощью контрацептивов[mlxvii].

По данным Гизелы Хельмиус также можно утверждать, что мальчики и девочки в результате социализации приходят к разным типам сексуального поведения. Сексуальная мораль всегда была и остается более строгой по отношению к девочкам/женщинам, чем по отношению к мальчикам/мужчинам. Девушек пытаются уберечь от опасностей, связанных с сексуальностью, и потому в первую очередь подчеркивают факторы риска, нежели поощряют их в познании самих себя как сексуальных существ[mlxviii].

В самом деле, физиологическим реакциям девочек при сексуальном возбуждении уделяется меньше внимания, чем аналогичным реакциям у мальчиков. Гизела Хельмиус иллюстрирует эти положения знакомством подростков с таким сексологическим термином как эрекция и полным отсутствием понятия о любрикации. Так, она отмечает, что термин «любрикация»[mlxix] начисто отсутствует в пособии для учителей по курсу совместной жизни 1977 года, хотя курс существовал в школе в качестве обязательного уже на протяжении 20 лет.

Вместе с тем, отстраняясь от этой картины, не могу не выразить своего личного отношения к пожеланиям педагогов и социологов о тождественности сексуального образования детей. Ибо все мы отлично знакомы с тезисом, который замечательно выразила Элизабет Паркер Барш: «Каждая женщина мечтает выйти замуж. Даже маленькая девочка, играя с куклами в дочки-матери, уверена, что наступит день, когда у нее будет собственный дом, дети, а у них отец»[mlxx]. И вряд ли кто усомнится в том, что у мальчиков эта потребность наблюдается далеко не часто именно в силу подсознательной доминанты интеллекта, которая в юности нередко граничит у него с бессознательной. Девочка же сознательна. Поэтому лишь с сожалением могу лишь констатировать вслед за Э. П. Барш: «Самое трагическое состоит в том, что физический акт секса замаскирован словом «любовь».

Для взрослых процесс сексуализации подросткового периода остался далеко позади. Поэтому они чаще всего не задумываются, когда с позиций собственной сексуальной реальности воспринимают подростковую сексуальность как некое отклонение от нормы. На фоне этого становится понятным, почему половое просвещение фокусируется на совместной супружеской жизни и / или отрицательных сторонах сексуальности, а не на индивидуальных чувствах будущих юношей и девушек. И этот же фон позволяет понять причины того, почему подростки оказываются предоставленными самим себе при поисках путей для включения сексуальности в «Я-концепцию».

Как замечает Гизела Хельмиус, логичным следствием разночтений между взрослой и подростковой сексуальностью является и тот факт, что многие взрослые критикуют сексуальное поведение подростков и нередко называют его промискуитетом. Здесь важно учесть прежде всего существенные различия в восприятии психологического времени. И это наглядно доказывает как выбор предпочтительных цветов взрослыми и детьми, так и смена ими партнеров.

Действительно, подростки живут в ином измерении времени по сравнению со все замедляющимся взрослым ритмом жизни. Поэтому-то стабильность и постояниство сексуальных отношений для подростка означает нечто иное, нежели для взрослых.

В раннем подростковом возрасте, к примеру, за три месяца юноша и девушка могут установить эмоциональные парные контакты с оправданными любовью сексуальными отношениями, разорвать эти отношения и сблизиться с новым партнером. И все это в полном соответствии с идеологией любви, господствующей в обществе, но с единственной поправкой на время. Ибо идеалом каждых последующих стабильных парных отношений подростки воспринимают верность.

Таким образом, согласно выводам Гизелы Хельмиус, можно сказать, что аналогично взрослым подростки живут в отношениях сериальной моногамии с тем лишь отличием, что соответствующие процессы у взрослых обычно занимают гораздо больше времени. Поэтому взрослые с большим трудом могут увидеть в непродолжительных (по взрослым меркам) сексуальных связях подростка проявление господствующих в обществе ценностей. Идеалом же этих ценностей выступают стабильные моногамные парные отношения, строящиеся на любви.

При указании сексуального аспекта любви взрослые женщины обычно добавляют, что они имеют в виду “единение души и тела”. В определениях же “любви” девушками понятия “страсть и секс” полностью отсутствуют. В женском интеллекте понятие “любовь” преимущественно несет позитивный смысл: в 61 % ответов “взрослой ” и в 62 % “юношеской” группы любовь была определена как “позитивное, возвышенное, радостное, светлое, теплое чувство”[mlxxi].

Состояние влюбленности очень часто связывают с чувством эйфории, с пребыванием в наркотическом состоянии. Нередко женщины говорят «все как в тумане», «все как во сне» и т. п.… Иначе говоря, все эти ассоциации позволяют констатировать в состоянии влюбленности сверхдоминанту подсознания и / или, по крайней мере, существенное уменьшение доминанты сознания в интеллекте обоих партнеров.

А. М. Свядощ отмечает, что чувство влюбленности, связанное с сильным половым влечением, влияет на процессы мышления, на критические способности. Оно ведет к возникновению аффективно заряженных представлений, делающих мышление кататимным. Отсюда давно подмечено, что «любовь делает человека» слепым». Эта «ослепленность», однако, способствует преодолению различных задержек, препятствующих половому сближению, и с точки зрения продолжения рода является биологически целесообразной[mlxxii].

Как известно, любовное чувство обязательно включает в себя идеализацию любимого человека[mlxxiii]. По-видимому, в состоянии влюбленности включается доминанта подсознания с содержащимся в ней с детства образ-концептом потенциального партнера. Именно эта доминанта может объяснить состояния эйфории и т. п. сновидные состояния, свойственные этому периоду жизни возлюбленных. Именно эта доминанта Ид-плана их интеллектов и может создавать всю ту иррациональность их действий и идеализацию друг друга, которая тысячекратно описана в беллетристике и породила множество психологических теорий[mlxxiv].

Так, в психоаналитической теории Фрейда за основу принято бессознательное влечение ребенка к родителю противоположного пола. Во взрослом же состоянии происходит бессознательный перенос этого — ставшего запретным — влечения на потенциального партнера как социально одобряемый объект. По-видимому, образ-концепт этого родителя составляет одну из существенных черт Я-концепции, которая формируется в раннем детстве и, вероятно, захватывает определенную часть бессознания в экстремальном состоянии влюбленности. Это подтверждается и тем неоспоримым фактом, что психологическое время рядом с возлюбленным течет очень быстро (см. красный и желтый цвета как сублиматы бессознаний в экстремальных условиях).

По теории комплементарных потребностей Уинча у властного мужчины существует неодолимая потребность в общении с кроткой женщиной, тогда как мужчину с женственным характером привлекает волевая женщина с маскулинными чертами поведения; аналогичные потребности существуют у женщин в виде влечения к тому, чьи качества дополняют собственные качества до некой цельности. В хроматизме эта теория моделируется дополнительными цветами компонентов интеллекта, что ниже будет показано на конкретных примерах.

Согласно трехкомпонентной теории любви Стернберга, близкие отношения между партнерами могут быть разложены на три составляющих: интимность, страсть и решение/обязательство. С позиций хроматизма эти составляющие представляют собой результат отработки соответствующих функций релевантными компонентами интеллекта.

Так, интимность как чувство близости и покоя с любимым человеком отвечает взаимно подсознательному восприятию адекватности Я-концепций друг друга. Здесь проверяется и отрабатывается адекватность эстетических вкусов и чувств, общность интересов и целей, близость идеалов в отношениях друг к другу и внешнему миру.

Страсть как состояние возбуждения, связанного с физическим влечением и сексуальным поведением отвечает бессознательному воспроизведению фиксированных в младенчестве черт образ-концепта родителя противоположного пола (ясность взгяда, интонации голоса, вкус поцелуя, запах тела[mlxxv] и др.). Так как обычно критерием адекватной сексуальности партнеров (во избежание последующих дисфункций) является эмпатическое возбуждение женщиной эрекции партнера, то речь здесь может идти именно о бессознании.

Решение/обязательство, то есть решение любить партнера и обязательство сохранять с ним длительные отношения является принципиально сознательной функцией, поскольку здесь происходит сверка социальных и, в частности, этических и установок Я-концепций друг друга. Так как эта сверка происходит в состоянии эйфорической влюбленности, то в основе этого решения может лежать и тщательный анализ достоинств, сознательно производимый в процессе ухаживания, и в то же время известная идеализация недостатков потенциального партнера[mlxxvi].

В хроматизме влюбленность и любовь моделируются с помощью внутренних цветов партнеров. В стадии знакомства благодаря эмпатии они ощущают информационно-энергетический потенциал интеллекта друг друга и влюбляются в случае установления внутреннего резонанса между соответствующими компонентами их интеллектов.

Дата добавления: 2014-10-31