Изобретение речи

ЧАСТЬ II. РАБОТА РИТОРА НАД РЕЧЬЮ

Виды риторических речей в ораторике

В ораторике виды речей классифицируются по отношению ко времени. Исходя из этого различают следующие виды речей: 1) судительные (судебные); 2) совещательные; 3) показательные (эпидейктические).

Судительная речь[3] – это речь о прошлом. Причем ритор должен это прошлое либо оправдать, либо осудить. Нейтральное отношение исключается. При этом слушатели должны либо согласиться с оратором, либо противостоять ему.

Совещательная речь – это речь о будущем. В ней ритор обязан дать слушателям совет, склонить или отклонить аудиторию от каких-либо действий в будущем. Аудитория может либо принять аргументацию ритора, либо отвергнуть ее. В совещательной речи возможен конфликт, столкновение между волей ритора и волей аудитории. Существуют разнообразные формы преодоления сопротивления аудитории. Суждение о прошлом в совещательной речи возможно лишь в качестве аргумента для склонения аудитории к необходимым, по мнению оратора, действиям.

Показательная речь совмещает в себе черты речи о прошлом и будущем и содержит «вневременные» моменты – суждения о ценностях. Задача такой речи – восхваление или порицание кого-либо или чего-либо. Задача аудитории при этом – сформировать мнение об объекте речи. (Правда, вовсе не обязательно, чтобы это мнение совпадало с «буквальным» смыслом речи оратора. Недаром в Китае говорят: «Если хочешь хвалить – хвали, если хочешь ругать – хвали»).

Как видим, в риторике нет настоящего времени, и было бы большой ошибкой попытаться его в речи как-либо восстановить.

Вопросы и задания для самопроверки

1. Представьте себе, что Вам необходимо призвать своих товарищей по группе принять участие в некоей акции. К какому виду речей будет относиться Ваше выступление?

2.Как Вы понимаете смысл приведенной выше китайской пословицы?

С античных времен принято считать, что работа над речью состоит из трех частей.

1. Изобретение речи.

2. Расположение речи.

3. Выражение речи.

Сам термин «изобретение» в истории русской риторики был использован в качестве перевода латинского термина «inventio». В отношении к речевой деятельности этот термин звучит непривычно: изобретают в технике, а в речи – чего уж там изобретать! Но, при непривычности для многих, он очень точен: речь идет именно об изобретении, как о творческом действии, как о создании действительно чего-то нового: новой мысли, новых способов ее доказательства, новых средств воздействия на конкретную аудиторию.

Правда, в античных риториках под «изобретением речи» понимали вовсе не изобретение новой мысли, а лишь некоторое упорядочение темы, логическое аргументирование темы. (Нечто подобное тому, с чем мы все встречались в школьных сочинениях: в виде темы задается готовый тезис, т.е. мысль, которую надо доказать, например: «Золото, золото сердце народное…», - а школьнику лишь остается подобрать соответствующие аргументы). Современные требования к изобретению речи более серьезны. В современную риторику должен войти сам процесс мысленного решения проблемы.

Изобретение речи включает в себя нахождение темы, подбор материала и собственно изобретение – формирование тех мыслей, которые должны быть выражены в речи. Изобретение речи регулируется коммуникативными критериями. Никто не изобретает «речь вообще», но лишь речь для какой-то конкретной аудитории. Поэтому важной составляющей изобретения речи является ее уместность. Вот почему в понятие изобретения речи входят следующие компоненты:

· образ ритора;

· аргументация;

· учение об общих местах.

Образ ритора. В античных риториках оратор определяется как «муж благородный, в речах искусный», т.е. важнейшим качеством ритора считалась высокая нравственность и лишь вторым по значимости «искусство речи».

Естественно, что если бы трибуну предоставляли лишь людям исключительной добродетели, то в обществе воцарилось бы вечное безмолвие, «кто из нас без греха». Так что слова о «муже благородном» не следует понимать буквально.

Оратор не обязан быть нравственным идеалом, он должен лишь создать такой образ, чтобы аудитория ему доверяла. Итак, не обязательно быть, но обязательно выстроить образ нравственного ритора.

По убеждению Цицерона, оратору должны быть свойственны четыре добродетели: честность, скромность, доброжелательность и предусмотрительность.

Честность непременно должна включать в себя компетентность, наличие системы знаний и навыков, умение связать тему и содержание речи с личным жизненным опытом. Честность подразумевает способность оратора к изобретению новых идей, последовательность, добросовестность, принципиальность и самокритичность.

Понятие скромности означает в первую очередь умение с уважением относиться к аудитории, видеть в слушателях людей, равных себе, и умение дать почувствовать это отношение. Не следует, однако, смешивать скромность с подлаживанием к аудитории, с боязнью сказать нечто неожиданное для нее. Скромность оратора означает умение достичь совместимости разных этик (если обнаружится, что этика говорящего и части слушающих не совпадают). Побуждая аудиторию к новым выводам, оратор должен тем не менее демонстрировать приверженность традиционной этике.

Категория доброжелательности означает, что общение оратора с аудиторией возможно лишь в том случае, если оратор желает ей блага. Другое дело, что понятия о благе в одной и той же аудитории могут быть различными и не всегда совпадать с представлениями оратора. В этом случае следует помнить о важнейшей категории речевого общения – присоединении (о чем шла речь в теме «Диалог»). Возможно присоединение оратора к мнению аудитории (но это называется популизмом и демагогией). Возможно присоединение аудитории к мнению оратора, но это требует тщательно проработанной аргументации со стороны оратора, хорошей техники, а главное – убеждения аудитории в том, что оратор, несмотря на свои разногласия с ней, все же стремится к ее благу. В этой ситуации особенно важны те ценности, которые действительно объединяют аудиторию и оратора, т.е. ценности общечеловеческие. Умение опереться на них – насущное требование нашего времени.

Категория предусмотрительности связана с тем, что слово оратора, если оно хорошо аргументировано, не может не вызвать внутреннего разлада в аудитории. Поэтому главное условие предусмотрительности оратора – такая постановка проблемы и такая аргументация, которые делают аудиторию самостоятельной и позволяют ей компетентно эту проблему решать.

Возникающий конфликт должен быть продуктивен, он должен привести к общему мнению. Оратор помогает становлению новых ценностей, а это возможно при позитивности ораторской позиции. Таким образом, предусмотрительный оратор должен предвидеть последствия своей речи для аудитории и для самого себя, уметь в речи видеть перспективу дальнейшего развития общения.

Аргументация. Аргумент (довод) в риторике – это завершенная и словесно оформленная мысль, которая оценивается как правильная или неправильная. Правильный аргумент публичной речи содержит три аспекта:

1) истинность/ложность (т.е. соответствует ли действительности);

2) конформность/неконформность (т.е. согласуется ли с другими аргументами в данной речи);

3) уместность/неуместность (т.е. пригоден ли в данной ситуации общения).

Сейчас мы оставляем в стороне т.н. нетехнические доказательства (т.е. вещественные доказательства, документы, грамоты и т.д.), хотя, например, в суде они наиболее убедительны. Но именно в силу своей «нетехничности», т.е. нериторичности, они не рассматриваются в риторике.

Пример использования неистинных аргументов – разнообразные операции со статистическим материалом, позволяющие доказать и эффективность административной борьбы с пьянством в России, и неэффективность этих мер, и начало выхода из кризиса, и углубление его, и расширение демократизации, и сужение ее и т.д. Об этом, в частности, говорит В.В. Жириновский: «Дайте нормальную статистику, статистику правильную, когда мы даем показатель на тысячу населения. Сегодня чудаки по одной радиостанции говорят: вот за 3 месяца на дорогах России погибло 5 тысяч, а в Швеции 500. И бедные избиратели думают: как мы плохо живём, как у нас много гибнет народа. Вы уж объясните, что в Швеции население в 20 раз меньше. Перемножьте эту цифру 20 на пять тысяч и получите 10 тысяч погибших. Надо же исходить из того, какова статистика» (см. Приложение, текст №.17).

Пример неконформности аргументации: «Да, мы за гуманизм, мы за демократизацию законодательства. Но цель у гуманизации и демократизации должна быть одна – защита честных людей, а не тех, кто посягает на наши права и свободы, на личные интересы граждан, на интересы общества»[4] Автор строит свою аргументацию, апеллируя к ценностям гуманизма и демократии, пытаясь в то же время доказать, что применение принципов гуманизации и демократизации должно быть избирательным.

Важную роль в аргументации играет демонстрация, при которой с помощью той или иной логической операции (дедукция, индукция, аналогия) слушателям демонстрируется, какое отношение данный аргумент имеет к тезису.

В соответствии с принципами риторики и логики структура аргумента включает в себя три составляющих: общее место (топос), схему и редукцию. Топос выражается в виде некоторого суждения о ценностях, которое принимается участниками общения как правильное или, по крайней мере, разумное. Схема представляет собой синтаксическую конструкцию описанных выше логических процедур, а редукция – лексическое наполнение этой синтаксической схемы.

Таким образом, аргумент оказывается чем-то вроде «мостика», перекинутого от тезиса к «общему месту». Понятию «общего места» тоже крепко досталось от критиков риторики (в смысле пустопорожней болтовни). Между тем без общих мест невозможна никакая аргументация. Ибо в риторическом воздействии на аудиторию ключевым понятием является категория присоединения. Т.е. аудитория (в идеале) должна полностью или частично присоединиться к мнению оратора. А присоединение это возможно лишь при условии совпадения систем общих мест у аудитории и оратора. (Другое дело, если ничего, кроме общих мест, речь не содержит, - вот такие речи и есть худший образец краснобайства).

По своему происхождению общие места распадаются на три класса: 1) фольклорные, 2) догматические, 3) научные.

По отношению к речи различаются внешние и внутренние общие места. Последние представляют собой смысловые правила развертывания речи, ходы мысли, из которых строится аргумент. Эти топосы называются внутренними потому, что открываются исходя из поставленной проблемы как ее подтверждение и развертывание (определения, соположения, обстоятельства).

Внешние общие места лежат как бы за пределами данной речи и обнаруживаются в позициях, с которых оценивается вся речь или отдельный довод: этических, правовых, эстетических, религиозных, политических, научных.

Попытка перечислить все общие места в данном пособии – задача неблагодарная. После М.В. Ломоносова и его последователей таких попыток в нашей стране длительное время не предпринималось. С той поры, естественно, представление об общих местах в отечественной культуре существенно переменилось. В наши дни удачная попытка классифицировать такие общие места, свойственные русской культуре, была предпринята российским ученым А.А. Волковым[5]. Приведем некоторые примеры из его классификации внешних общих мест.

Так, в сфере морали А.А. Волков указывает на такие топосы, которые, как правило, отражены в фольклоре

1. Личность уникальна, неповторима, и один человек несопоставим с другим (Все люди разные: кому поп нравится, а кому – попадья).

2. Действия человека могут быть оценены другими как хорошие или дурные (На чужой роток не накинешь платок). Однако, поскольку справедливо и положение (1), то На всякий чох не наздравствуешься и.т.д.

В сфере науки

1. Мир существует объективно.

2. Человек – часть объективного мира.

3. Мир организован закономерно и.т.д.

Так, например, в работе «Материализм и эмпириокритицизм» В.И. Ленин не затрудняет себя доказательствами первичности материи. Для него и его читателей это – общее место. Поэтому почти каждый аргумент в этой работе заканчивается утверждением: «…и следовательно, это идеализм». И в рамках данной системы ценностей этой аргументации вполне достаточно, поскольку в этой ценностной системе идеализм – это очень плохо, так как идеализм несовместим с марксизмом, последний же, напротив, занимает высшее место в данной ценностной системе. А на тех, кто этой ценностной системы не придерживается, работа В.И. Ленина и не рассчитана.

Как правило, система топосов, отражающихся в речи, характеризует и личность ритора, и эпоху создания риторического произведения. Рассмотрим топосы, характерные для политической риторики начала ХХ века, на примере речи П.А. Столыпина в Третьей государственной думе 16 ноября 1907 (см. Приложение. Текст №1).

1907 год – период реакции, наступившей после первой русской революции. В III Государственной думе, избранной по новому закону (от третьего июня 1907 г.), наибольшее представительство имели октябристы и монархисты различных оттенков. П.А. Столыпин – председатель Совета министров – представлял в Государственной думе позицию правительства.

Таким образом, для характеристики образа ритора здесь важны следующие аспекты: 1) благоприятные для Столыпина и отвечающие его взглядам исторические условия (торжество существующего порядка); 2) благоприятная атмосфера выступления (аудитория умеренно-либерального толка); 3) позиция сильного по отношению к аудитории (правительство имеет большую фактическую власть и вес, чем Государственная дума).

С такой позицией связана и тема речи – общее положение России, главные проблемы современности. Целью ритора является, на первый взгляд, информирование об общем положении дел, о ситуации в стране. Но поскольку ритор обращается к известным сведениям, то такая цель превращается в один из приемов, используемых говорящим. Следовательно, цель ритора - внушить аудитории, что предлагаемый говорящим путь является единственно верным и приведет к благополучию.

Обязательный элемент официальной риторики в царской России – апелляция к авторитету монаршей воли и исторической ценности самодержавной власти. Например: «Проявление Царской власти во все времена показывало также воочию народу, что историческая самодержавная власть и свободная воля Монарха являются драгоценнейшим достоянием русской государственности, так как единственно эта Власть и эта Воля, создав существующие установления и охраняя их, призвана, в минуты потрясений и опасности дли государства, к спасению России и обращению ее на путь порядка и исторической правды». Русская государственность невозможна без царской власти и развитие государства связано, прежде всего, с монархией, призванной упрочить положение России.

Эта же мысль реализуется в целом ряде традиционных топосов:

1) апелляция к высшим целям деятельности («спокойствие страны», «внутреннее ее устроение»). Данный аргумент подчёркивает значительность предлагаемых мер и обусловленность их высокой целью;

2) апелляция к общечеловеческим нормам и ценностям («оно [правительство] пойдет к этому путем созидательным», «правительство надеется обеспечить спокойствие страны», «задачи правительства в деле укрепления порядка»). Аргумент такого типа призван подчеркнуть не разрушительность программы, выдвигаемой ритором, а ее созидательность, направленность на установление порядка;

3) апелляция к закону и порядку. Например: «С своей стороны правительство употребит все усилия, чтобы облегчить работу законодательных учреждений и осуществить на деле мероприятия, которые, пройдя через Государственную думу и Государственный совет и получив утверждение Государя Императора, несомненно восстановят порядок и укрепят прочный, правовой уклад, соответствующий русскому народному самосознанию». Или: «В этом отношении Монаршая воля неоднократно являла доказательство того, насколько Верховная власть, несмотря на встреченные ею на пути чрезвычайные трудности, дорожит самыми основаниями законодательного порядка, вновь установленного в стране и определившего пределы Высочайше дарованного ей представительного строя».

Использование общих мест является продуктивным и при решении частных задач. Так, создавая образ противника - оппонента, в качестве которого выступают крайние левые партии, ритор использует прием апелляции к традиционным нормам и ценностям: «открытое разбойничество», «преступные элементы», «разорение честных тружеников, развращение молодого поколения». Таким образом, «крайние левые партии» становятся не только противником правительства, но и врагами всего общества, представляющими опасность для каждого его члена. Подобное описание реальности становится прочной основой для оправдания действий правительства, в частности, позволяют ритору заметить: «Противопоставить этому явлению можно только силу». Применение силы оправдывается как «законное средство защиты» от «дерзости врагов общества».

Советская политическая риторика даёт примеры иной реализации системы топосов. Обязательный элемент официальной риторики в советской России - апелляция к авторитету партии и ее роли в жизни советского общества. Например: «Это она, наша партия, привела трудящихся России к победе над царизмом и капитализмом, к созданию первого в мире Советского социалистического государства. Это под ее испытанным руководством советские люди добились полной и окончательной победы социализма. Теперь партия уверенно ведет 220-миллионный советский народ к победе коммунизма, первой в истории прокладывает человечеству путь в счастливое будущее».

Кроме того, для советской политической риторики характерны следующие топосы:

1) апелляция к авторитету, ссылки на знаковые фигуры настоящего и прошлого («великий Ленин учил»; «Наша Программа, сказал Н.С. Хрущёв, это конкретная, научно обоснованная программа строительства коммунизма» и т.д.);

2) апелляция к мифологической модели развития человечества («коммунизм делает жизнь человека обеспеченной, радостной и счастливой»; «для того, чтобы все источники общественного богатства полились полным потоком, необходимо, чтобы труд на благо общества стал первой жизненной потребностью всех советских людей»);

3) устойчивые эпитеты и словосочетания («славная ленинская коммунистическая партия», «коренные вопросы», «ленинские нормы партийной жизни», «ленинское единство партийных рядов»).

Как видим, обязательное для начала ХХ века упоминание монаршей воли и царской власти в советской политической риторике меняется на описание значения партии и ссылку на авторитеты Ленина, Хрущёва.

Конец ХХ века, современная российская политика внесли коррективы в общественную идеологию, что нашло свое закономерное отражение в системе топосов. В данный период политическая аргументация находилась в своеобразном положении, поскольку испытывала непосредственное влияние мифов общественного сознания, связанных с советской эпохой. Стандартный набор мифов определял набор возможных аргументов, реализующихся в речевых штампах, и создавал представление об устройстве мира: «общество социального оптимизма», общество «социалистической» демократии, «все прогрессивное человечество», противопоставленные «обществу бесправия и угнетения», обществу «буржуазного плюрализма», «силам империализма и реакции». Как отмечает Н.А. Купина[6], политический язык эпохи перестройки продолжает оперировать ключевыми словами, отражающими опорные коммунистические идеи, но на первый план функционирования выдвигает группу новоидеологем: перестройка, плюрализм, гласность, ускорение. В этот период не существовало действенного языка публичной политики, поскольку дореволюционные традиции были забыты, а новые еще не сформировались.

Неоднозначность политической и экономической ситуации и возникающая в связи с этим двойственность системы ценностей нашли отражение в выступлениях на I съезде народных депутатов СССР 1989 г. В числе традиционных общих мест мы видим апелляцию к общечеловеческим ценностям (нравственный мир человек, гуманизм), к высшим целям деятельности («судьба Отечества в ваших руках»), к закону и порядку («только закон, выражающий волю народа, должен служить мерилом ответственности»), к авторитету (в конце ХХ века к таковым относились В.И. Ленин и М.С. Горбачёв). Однако интерпретация топосов различается у разных риторов и приводит к вариативности содержания. Например, активно использовался на I Съезде речевой штамп «социалистический плюрализм мнений», который в сочетании с отрицанием конфронтации и оппозиции приводил к сокращению приемлемых точек зрения. Естественно, плюрализм не может сосуществовать со строгим ограничением вариантов общественного мнения. «Конфронтация не просто безответственна, а и социально опасна, ибо отвлекает от конкретной работы, расшатывает нравственный мир человека, вытесняя из него сердечность, доброжелательность, уважительное отношение к людям…» «Да, мы за гуманизм, мы за демократизацию законодательства. Но цель у гуманизации и демократизации должна быть одна - защита честных людей, а не тех, кто посягает на наши права и свободы, на личные интересы граждан, на интересы общества».

В условиях социального расслоения могут значительно разниться системы ценностей у разных социальных групп. Вместе с тем такие ценности, как жизнь и здоровье человека, семья, дети и т.д., несомненно, являются общечеловеческими, и апеллировать к ним уместно при любом составе аудитории.

Вопросы и задания для самопроверки

1. Что входит в понятие изобретения речи?

2. Назовите «четыре добродетели», свойственные оратору и раскройте их содержание.

3. Что такое «аргумент» и в каких аспектах его можно рассматривать?

4.Что такое «общее место»? Какова роль «общих мест» в риторическом произведении?

5. Прочитайте тексты №4 и №8 (см. Приложение).

А) Определите тему выступления, цель ритора.

Б) Найдите аргументы, которые использует ритор для доказательства своей точки зрения.

В) Охарактеризуйте данные аргументы: истинные/ ложные, конформные/ неконформные, уместные/ неуместные.

Г) Найдите общие места. Какова их роль в данном тексте? Охарактеризуйте топосы по происхождению, по отношению к речи, по функции.

Д) Сравните общие места, используемые риторами в данных текстах. Найдите сходство и различия в содержании общих мест и их построении. Объясните, чем обусловлены, на ваш взгляд, эти сходства и различия.

Дата добавления: 2014-11-06