Электронная библиотека научной литературы по гуманитарным 68 страница

Отмщенье, как видно, тяжелее Преступления самого.

Аммиан Марцеллин (кн XXVI) отмечает: "Против многих людей свирепствуют суровее, чем того заслуживают их заблуждения или преступления". Сходное место имеется у Агафия (кн. III).

2 Овидий в "Тристиях" (кн. I, элегия VIII) пишет:

Есть милосердье к несчастным, к врагам снисхожденье благое.

3 И добавляет непосредственно далее: "Ибо это постановил, взвесив на весах справедливости, доброжелательный и милосердный император". У Фукидида (кн. III) в речи Клеона сказано: "Я прощаю тем, кто изменил нам по принуждению врагов". У Павла в "Заключениях" (V, разд. I) это называется "учетом крайней необходимости". И, наконец, как говорит Синезий, "необходимость есть вещь могущественная и непреодолимая". Ювенал об обитателях Калагуры пишет:

Кто ж из людей в милосердьи откажет, кто из бессмертных Помощи тем не подаст, кто терпит великие беды?

О гнете нужды и голода смотри у Кассиодора (кн. IX, гл. 13). Пертинакс высказался следующим образом о Лэте и прочих: "Они против воли повиновались Коммоду, но при первой же возможности обнаружили свои истинные чувства" Кассий Клеменс у Ксифилина в повествовании о Севере заявляет: "Я не знал ни тебя, ни Нигра, но, находясь среди сторонников его партии, я делал то, к чему вынуждала необходимость; повиновался настоящему обладателю власти, намереваясь не начинать войну против тебя, но прогнать Юлиана". Аврелиан, вступив в Антиохию, где многие держали сторону Зиновии. издал постановление, в котором объявлял, "что все происшедшее скорее навязано людям против воли в силу необходимости, нежели совершено добровольно". Велисарий у Прокопия ("Война с вандалами", кн. I) говорит: "Все же африканцы, находившиеся под властью вандалов, повиновались им против воли". У него же ("Готский поход", кн. III) Тотила обращается к неаполитанцам, говоря, что ему известно, что они подпали под власть врага против воли. Никита Хониат - или же продолжатель написанной им истории, - рассказывая о Генрихе, брате Болдуина, пишет: "Всех обитателей 1Ч)рода он повелел умертвить, как если б то был крупный и мелкий скот, а не люди христианской веры, которые к тому же подчинились влахам не по убеждению, но повинуясь превосходству их силы, и отнюдь не добровольно".

4 Дионисий Галикарнасский (кн. I) пишет: "Все, что творится против воли, достойно прощения". Прокопий ("Готский поход", кн. III) указывает- "Если какие-либо лица оскорбили других по неведению или по некоей забывчивости, то их по справедливости должны прощать даже потерпевшие от этого".

5 Сенека ("О гневе", кн. I, гл. 16) пишет: "Часто он отпускает виновного, если явно зло не исходи! из глубины души, но остается, так сказать, на поверхности". Затем: "Нередко более тяжкое преступление заслуживает меньшее наказание, нежели более легкое, если в первом имеется только небрежность, а не злодеяние, а во втором - глубокое коварство, закоренелое лицемерие". Тот же философ утверждает, что "одно и то же преступление навлекает не одинаковое наказание на виновного в небрежности и на совершившего правонарушение предумышленно".

6 "Об особых законах", кн. II.

7 Добавь то, что сказано выше. в книге II, главе XX, XXIX. а также в настоящей главе, в III. У Фукидида (кн. III) послы о Са-моса заявляют лакедемонянину Алкиду, который приказал умертвить хиосских пленников, "что он имел неосторожность объявить себя освободителем Греции, тогда как он лишал жизни людей, которые отнюдь не поднимали оружия против него и которые никогда не были его врагами, потому что если они стали на сторону афинян, то они были вынуждены к этому необходимостью".

Златоуст ("О промысле", кн. V) говорит: "Враги частные умеют прощать своим частным врагам, а враги государственные - своим государственным врагам, сколь бы ни было значительно испытанное ими зло, если только оно причиняется несознательно и непредумышленно". Мизимийцы у Агафия (кн. III) заявляли, что "они не считают себя недостойными прощения и пощады в связи с тем, что, испытав многократные обиды, они были вынуждены применить закон талиона, уступив тем самым порыву, свойственному варварским племенам".

8 Второзаконие (XXII, 26); Моисей Маймонид, "Руководитель сомневающихся" (кн. III, 41).

9 Клеон у Фукидида (кн. III) следующим образом заклеймил образ действий жителей Митилены: "Они повредили нам не против своей воли; они преднамеренно строили против нас козни. Однако-же заслуживает прощения лишь то, что творится против воли". Филон в книге "Об установлении государя" говорит: "Когда речь идет об отмщении обид, то он умеет от тех, кто проводит жизнь, строя козни, отличать тех, кто держится совершенно иного образа мыслей. Злоупотреблять убийством против всех, кто даже совершит самые ничтожные преступления, свойственно душе свирепой и дикой".

10 Сенека в труде "О природе" (II, 44), где говорится о молниях, пишет: "Они хотели внушить тем, на обязанности которых поражать виновных, что не следует карать все правонарушения одинаковыми наказаниями, что существуют одни перуны для того, чтобы разрушать, другие - чтобы лишь слегка касаться, третьи - чтобы предостерегать своим появлением".

11 Таков был Траян, один из лучших римских императоров:

"Он не обладал блестящим образованием, проявляющимся в речи, во самое существо вещей знал и применял на деле свое знание" (Ксифилин).

Геродиан о Марке Аврелии пишет: "Он один из всех императоров был привязан к мудрости, которой он был напитан, не на словах или только показной ученостью, но строгостью нравов и умеренностью жизни". О Макрине Ксифилин говорит: "Он соблюдал законы столь же добросовестно, как их знал". Боже, дай нашему веку таких государей!

12 Смотри у Гайлия ("О государственном мире", кн. II, 18).

13 "Следует иногда прощать побежденному на войне правителю, не ведавшему справедливости оснований победителя" (выписка из Исократа у Аммиана. кн. XXX).

14 [Приводится соответствующий греческий текст].

15 Бембо (кн. IX).

16 Король Теодорих у Кассиодора (кн. II. гл 41) говорит: "Те из войн были удачны для меня, которые велись с умеренностью, ибо на самом деле побеждает неизменно тот, кто умеет во все вносить меру".

17 Я не хотел бы возрождения этого обычая. Однако даже Иисус Навин повелел умертвить пленных царей (Иосиф Флавий, "Иудейские древности", кн. V, гл. 1). Дион Кассий о Сессии сообщает: "Он приказал сечь розгами Антигона, привязанного к кресту". При этом он предусмотрительно добавляет: "... чего ни один из царей не терпел от победителей римлян". То же событие излагается у Иосифа Флавия (кн. XV).

О Максимиане Геркулии Евтропий (кн. X) рассказывает. "Изрубив на куски франков и аллеманов и взяв в плен их королей. он заставил последних сражаться с дикими зверями на великолепных играх, устройство которых он подготовил" О повешении одного короля аллеманов на виселице смотри у Аммиана (кн. XXVII) Теодорих, король вестготов, приказал убить Атинульфа, короля свевов в Испании, о чем упоминает Иорнанд в "Истории готов".

Эти примеры должны внушить царям умеренность, дабы они помнили, что и они, если богу угодно, подчинены превратностям человеческой судьбы и что до смерти человека нельзя судить о его благополучии, по изречению Солона, о котором пришлось вспомнить в сходном бедственном положении Крезу.

18 Смотри у Аппиана в "Войне с Митридатом" (в конце).

19 Историки сообщают об этом событии различно. Многие передают, что он скончался близ Рима до дня триумфа. Полибий говорит, что он погиб во время триумфального шествия. Аппиан же пишет, что он умер от болезни, пока решалась его судьба.

20 Жизнеописание Агиса.

21 Плиний в "Естественной истории" (кн. VIII, гл. 16) пишет:

"Когда лев свирепствует, сначала он кидается на мужей, а не на женщин; на детей же он бросается, только если сильно голоден". Здесь можно привести стихи Горация ("Оды", IV, VI) об Ахилле:

Бессловесных младенцев ахеян

Жег бы огнем, даже во чреве Матери скрытых.

Схолиаст эти стихи комментирует так: "Заслуживает внимания, что поэт возмущен бесчеловечием Ахилла, который, если бы ему было дано Аполлоном остаться в живых, до того свирепствовал бы, что даже не пощадил бы детей, находящихся во чреве матерей".

Филон ("Об установлении государя") говорит: "Необходимо отпускать девиц и женщин", и приводит основание: "Бесчеловечно обращаться с женщинами как с соучастницами мужей, ремесло которых - война". Он же ("Об особых законах", кн. II) заявляет: "Можно найти тысячу благовидных предлогов для раздоров и вражды среди мужей разумного возраста. Против же детей, только что родившихся на свет и вступивших в человеческую жизнь, даже клевета не может измыслить ничего предосудительного, так как они, без сомнения, невинны".

Иосиф Флавий ("Иудейские древности", кн. IX) о Манаэме пишет: "Не пощадив даже детей, он не воздержался от крайних проявлений жестокости и зверства. Поступки, непростительные даже по отношению к чужестранцам, он совершал против своих соотечественников". Тот же Иосиф Флавий повествует, как Иуда Маккавей после взятия городов Босры и Эфрона предал избиению "все мужское население, пригодное для военной службы". И в другом месте наказание, наложенное на детей и женщин Александром, прозванным Фракийцем, Флавий называет "бесчеловечной карой".

Агафий (кн. III) замечает: "Ведь не считалось справедливым так свирепствовать и безумствовать против новорожденных младенцев, не повинных в родительских злодеяниях; оттого это их преступление не осталось безнаказанным". Никита Хониат - или продолжатель его истории до времен короля Генриха. - сообщая о скифах, взявших в плен Атиру, пишет. "Даже грудные младенцы не избегли гибели; они были скошены, как трава, или увяли, как цветы, вследствие деяний людей, недоступных милосердию и не видящих нарушения естественного порядка и священного человеческого права в том, что гнев простирается далее победы и одоления врагов". Добавь то, что имеется у Беды (кн. II. гл. 20) о жестокости Карэволлы, и отличный закон швейцарцев у Симлера, а также милосердные повеления королевы Елизаветы у Камдена (под годом 1596).

22 Оттого Тукка и Вар считали заслуживающими устранения из второй книги "Энеиды" стихи, где Эней размышляет о том, следует ли умертвить Елену.

23 Гиркан при осаде Иерусалима, по словам евреев, послал жертвы в храм. Так, и готы заслужили одобрение Прокопия ("Готский поход", кн. II) за то, что они пощадили священнослужителей церквей Петра и Павла за стенами Рима. Смотри добавление Карла Великого к "Баварскому закону", а также "Законы лонгобардов" (кн. I, разд. XI. 14).

24 Сервий ("На "Энеиду". VII): "Ибо он был огражден от опасностей войны если не возрастом, то, по крайней мере, уважением,. которым пользовались священнослужители".

25 Также Полибий ("История", кн. IV) и Диодор Сицилийский ("Пейрезианские извлечения"). Равным образом и те, кто отправлялся состязаться на Олимпийские, Пифийские, Немейские и Истмийские игры, пользовались во время войны покровительством и защитой. Об этом сообщает Фукидид (кн. кн. V и VIII), а также Плутарх (жизнеописание Арата).

26 Плутарх в жизнеописании Марцелла отмечает: "Эпаминонд и Пелопид не умерщвляли никого после одержанной победы и не обращали городские общины в рабство, и надо полагать, что если бы эти люди присутствовали, то фивяне не сделали бы того орхоменянам, что они сделали". Тому же примеру последовал Марцелл после взятия Сиракуз, как там же сообщает Плутарх. Смотри у Плутарха жизнеописание Катона Утического.

"Когда персидским царем Кабадом был взят город Амида и произошло великое избиение, старец-жрец сказал, что умерщвлять пленных недостойно царя". Об этом повествует Прокопий в "Персидском походе" (кн. I). В том же произведении (кн. II) он говорит:

"Свирепствовать над пленными противно благочестию". У него приведена отличная речь Велисария к воинам после взятия Неаполя ("Готский поход", кн. I).

Император Алексий у Анны Комнины, когда ему был дан совет умертвить пленных скифов, возражал: "Хотя и скифы, - все же люди; хотя и враги, - все же достойны милосердия". Григора (кн. VI) пишет: "Все происшедшее в сражениях и во время ведения войны, что бы ни было совершено, требует прощения совершившему. потому что в такое время никто не владеет собой, не руководствуется рассудком, господствующим над поступками. А когда минует острая опасность и свободный ум вновь получит возможность все рассматривать и обсуждать спокойно, приобретет власть руководить действиями руки, тогда всякий неподобающий проступок обнаруживает порочные намерения людей".

Добавь другое место из того же Григоры, помещенное в примечаниях в конце главы VII настоящей книги, а также то, что сказано о похвальном обычае поляков у Халкокондилы (кн. V). Юлиан во втором панегирике Констанцию, в лице которого он описывает доброго государя, говорит: "Победив врага оружием, он положил предел подвигам меча, считая нарушением священного права отнимать жизнь у человека, прекратившего самооборону".

27 Капитолии о Марке Аврелии сообщает: "Он соблюдал справедливость даже по отношению к пленным врагам".

28 Римляне обратились к персам, которые находились в цитадели Петры, со словами: "Мы жалеем вас, кто сбрасывает с плеч ярмо, мы хотим пощадить вас, жаждущих смерти, и сохранить презираемую вами жизнь, как приличествует христианам и гражданам Римской империи" (Прокопий, "Готский поход", кн. IV). Смотри также у Серра в жизнеописаниях Франциска I и Генриха II.

29 Так, Сципион Эмилиан, намереваясь разрушить Карфаген. издал приказ, чтобы "те, кто хочет, бежали оттуда" (Полибий).

30 Как замечает Сервий в комментарии "На "Энеиду" (X), последующим векам это казалось жестоким.

31 "Преступление, совершаемое многими, остается безнаказанным", - говорит схолиаст Ювенала, цитируя Лукана. У Ксифилина, цитирующего Диона, Ливия говорит: "Если кто и захочет сурово покарать за все это, он не станет, однакоже, стремиться к тому, чтобы губить большинство населения". Августин (поел. LXIV) указывает: "Следует действовать преимущественно внушением, а не угрозой; нужно поступать с наибольшей осторожностью по отношению к толпе; суровость же должно проявлять в случае преступлений немногих". Добавь Ганлия, "О государственном мире", кн. II, гл. IX, 37.

32 То же самое высказывает Юлиан у Эвнапия в "Извлечениях о посольствах" (IX).

33 Сравни историю заложников, наказанных за отказ нести" это бремя, у Никиты Хониата (кн. II).

34 Плутарх порицает Димитрия "за то, что тот подвергал воинов опасностям и посылал их в бой скорее ради жажды славы, нежели ради пользы".

Глава XII

Ограничение опустошений и тому подобного

I. Какого рода и до каких пределов опустошение может быть справедливо?

II. Следует воздерживаться от опустошений, если вещь полезна для нас и находится вне пределов власти неприятеля.

III. Если существует надежда на скорую победу.

IV. Если неприятель получает средства существования из других источников.

V. Если самая вещь ничем

не может способствовать ведению войны.

VI. О том, что сказанное относится, в частности, к священным предметам и вещам, связанным со священными предметами.

VII. Равным образом - к предметам богослужения.

VIII. Замечания относительно преимуществ, проистекающих от такого рода ограничений.

Какого рода и до каких пределов опустошение может быть справедливо?

I. 1. Чтобы иметь возможность уничтожить чужую вещь, не совершая правонарушения, необходимо наличие одного из следующих трех условий.

Или налицо должна быть такого рода необходимость, которую следует считать исключенной при первоначальном установлении собственности. Примером может служить случай, когда кто-нибудь бросает в реку во избежание опасности меч третьего лица, которое в состоянии исступления готово им воспользоваться. Однако при этом, как мы сказали в другом месте, согласно наиболее правильному мнению, остается обязательство возмещения ущерба (кн. II, гл. II, IX).

Или же должен иметься некоторый долг, возникающий из правонарушения, так что уничтоженная вещь считалась бы полученной в счет долга, поскольку иначе ведь не было бы права.

Или, наконец, должно случиться какое-нибудь злодеяние. которое заслуживает соответствующего наказания и мера которого не превышается наказанием, ибо, как верно замечает один здравомыслящий богослов, справедливость не допускает того, чтобы, например, опустошить целое царство за увод стада скота или за сожжение нескольких домов (Витториа, "О праве войны", 52 и 56). Это ясно видит и Полибий, желающий, чтобы война как возмездие распространялась бы не до бесконечности, а лишь до тех пределов, в которых преступление искупалось бы равной мерой (кн. V).

И именно по этим основаниям уничтожение чужих вещей -и лишь в таких пределах лишено несправедливости.

2. Впрочем, если только не побуждают соображения пользы, то бессмысленно вредить другому без выгоды для себя.

И оттого-то люди мудрые обыкновенно руководствуются соображениями о возможных преимуществах. Из этих соображений главнейшее приведено Онесандром: "Он не забывал уничтожать, жечь, грабить неприятельскую страну. Ибо недостаток денег и продовольствия ослабляет военные силы1 настолько же, насколько изобилие их увеличивает" (Strategicus, VI). От сказанного не разнится следующее место у Прокла: "Доброму полководцу свойственно всячески подрывать силы противника". О Дарий у Курция говорится: "Он предпочитал одолевать нуждою врага, который располагал лишь тем, что успевал награбить".

3. Поистине следует допускать такое опустошение страны, которое принуждает врага добиваться скорейшего заключения мира. К подобному способу ведения войны прибегал Галиатт против милетян (Геродот, кн. I), фракийцы, - против византийцев (Полибий, кн. IV, Фронтин, Strategemata, III, 4), римляне - против кампанцев, капенатов, испанцев, лигуров, нервиев, менапиев (Ливии, кн. кн. V, VII, XXXIV, XL; Цезарь. "Галльская война", кн. VI).

Если правильно взвесить дело, то в большинстве случаев соответствующий образ действия является следствием скорее досады, нежели ясного соображения. Ведь обыкновенно или основания, побуждающие к опустошению страны, отсутствуют, или же имеются иные, более значительные доводы, которые требуют воздержания от опустошения.

Следует воздерживаться от опустошений, если вещь полезна для нас и находится вне пределов власти неприятеля

II. 1. Это случается, во-первых, тогда, когда мы сами так владеем доходной вещью, что неприятель лишен возможности пользоваться ею. Такова точка зрения божественного закона, что для укреплений и оборонительных сооружений нужно употреблять дикие деревья, плодовые же должно сохранять для питания; к чему следует добавить то соображение, что деревья не могут, как люди, выстраиваться против нас в сражениях; это по аналогии Филон2 ("О назначении должностных лиц") распространяет также на плодоносные земли, применяя здесь следующие слова закона: "Что же ты гневаешься на неодушевленные предметы, которые и сами нечувствительны и приносят сладкие плоды? Разве же наподобие людей, находящихся во вражде, деревья выражают признаки неприязни, чтобы ради мнимых поступков или угроз их следовало бы вырывать с корнем? Далеко не так: они приносят пользу победителям, дают изобилие вещей, требуемых необходимостью, а также доставляющих удовольствие. Не одни только люди платят дань, еще большую дань платят деревья в благоприятные времена года - и такую, что без нее невозможно даже существовать".

Иосиф Флавий со своей стороны по поводу этого места говорит, что если бы деревья пользовались даром речи, то они бы возопили о том, что, не будучи виновными в незаконной причине войны, они незаслуженно испытывают бедствия войны. Если я не ошибаюсь, в этом же источник следующего изречения Пифагора, приведенного у Ямвлиха: "Безобидное плодоносное древо нельзя ни повреждать, ни истреблять".

2. Порфирий3, описывая иудейские обычаи в книге четвертой "О воздержании от мяса животных", основываясь на толковании, данном обычаем, распространяет этот закон даже на животных, употребляемых в сельских работах. По его словам. заповедь Моисея требует щадить их на войне. Талмуд и еврейские толкователи добавляют, что указанный закон относится4 также к бесцельному повреждению вещей, как например, к случаям поджога зданий, порчи съестных припасов и напитков.

С этим законом согласуется благоразумная умеренность афинского полководца Тимофея, который, по рассказу Полиэна, "не дозволял разрушения ни городского дома, ни сельской усадьбы и уничтожения плодовых деревьев". Сохранился также закон Платона в пятой книге его сочинения "Государство", воспрещающий "опустошение земли и сожжение домов"

3. Гораздо больше связывают эти ограничения после полной победы Цицерон не одобряет разрушения Коринфа, хотя здесь и подверглись дурному обращению римские послы ("Об обязанностях", кн. I) он же в другом месте объявляет ужасной, отвратительной, ненавистной войну против стен, крыш домов, колонн и врат ("О его доме"). Ливии восхваляет кротость римлян, проявленную после сдачи Капуи, так как там не свирепствовали пожары и не было разрушений ни в чем не повинных кровель домов и стен (кн. XXVI)5. Агамемнон у Сенеки ("Троянки") говорит.

По правде признаюсь (земля аргивская,

Будь не в обиду сказано!), фригийцев сокрушить

И победить желал, разрушить же, сравнять.

С землей их город я бы помешал!

4. Священная история учит нас с очевидностью, что некоторые города были богом обречены на разрушение (Иисус Навин, VI); также вопреки общему закону им было дано повеление вырубить деревья моавитян (II кн. Царств, III, 19) Однако это было совершено не в силу ненависти к врагам, а вследствие справедливого негодования против злодеяний, которые были либо общеизвестны, либо заслужили наказание по суду божию.

Если существует надежда на скорую победу

III. 1. Во-вторых, то о чем мы сказали, должно иметь место даже при сомнительном владении участками земли, если весьма велика надежда на скорую победу, наградой за которую послужат земли и плоды с них. Так, Александр Великий, по рассказу Юстина (кн. XI), воспретил своим воинам грабить народы Азии, "предупреждая их о необходимости беречь свое собственное имущество и не уничтожать то, чем они пришли завладеть"6. И, когда Филипп вторгся в Фессалию, опустошая все на своем пути, Квинций Фламиний внушал своим воинам, по словам Плутарха (жизнеописание Фламииия), совершать свой путь как по уступленной или уже освоенной области. Крез, убеждая Кира не предавать Лидии на разграбление воинам, сказал "Ты предаешь опустошению не мой город, не мои имущества. они твои, и уничтожается твое имущество" (Геродот, кн. I).

2. А к тем, кто поступает иначе, не лишне применить следующие слова Иокасты, обращенные к Полинику в "Фивянках" Сенеки:

Напав, ты губишь родину насильственно

Не овладеешь ею, сам себе вредишь

Ты ж направляя на нее оружие

Напрасно топчешь нивы плодородные,

Всех обращая в бегство по полям.

Никто не губит этак своего,

Ты ж мнишь чужое попалить огнем,

Посечь мечом.

Подобный же смысл заключен в следующих словах Курция "То, что не повреждено, признается принадлежащим неприятелю". От этих слов почти не отличаются слова Цицерона в "Письмах к Аттику" (IX, 7. 8, 10) где он выступает против совета Помпея губить собственную родину голодом. За то же самое Александр Иссейский порицает Филиппа в книге семнадцатой у Полибия, его слова Тит Ливни передает по-латыни таким образом "На войне Филипп не встречался с противником в равном бою и не сражался в решительной битве, но поджигал и опустошал города, служащие ему убежищем. Древние же македонские цари привыкли сражаться не так, а в строю, и щадить по мере возможности города, чтобы стяжать цветущие владения. Ибо какой смысл не оставлять себе ничего по окончании войны из того имущества, из-за которого ведется война?" (кн. XXXII).

Если неприятель получает средства существования из других источников

IV. 1. В-третьих, будет то же самое, если неприятель может получить в другом месте средства для поддержания своих сил, например, когда море или другие границы ему открыты Архидам у Фукидида в речи, в которой он отговаривал своих лакедемонян от войны с афинянами, задает им вопрос, накую надежду возлагают они на ведение войны. Может быть, располагая множеством воинов, они надеются на легкую возможность опустошить поля противника? Но ведь, замечает он, у афинян имеется достаточно других подвластных земель (подразумеваются Фракия и Иония), и подвозом с моря они могут обеспечить себя всем необходимым.

При таких условиях, стало быть, лучше всего, если земледелие будет в безопасности, даже в пограничных областях, что -как мы видим имело место продолжительное время в недавней войне между Нидерландами и Империей с уплатой дани обеим сторонам

2 Сказанное согласуется со старинными обычаями иудеев, у которых, по словам Диодора Сицилийского7, "земледельцы пользуются неприкосновенностью и как бы священны, мало того они в безопасности выполняют свои работы даже вблизи лагерей и театра войны" Диодор добавляет "Они не жгут неприятельские поля и не срубают деревья" И еще "Никто из врагов не причиняет вреда кому-либо из земледельцев этот разряд людей как благодетельный для всего общества обеспечен от каких-либо насилий".

3. Между Киром и царем Ассирии, по сообщению Ксенофонта, было заключено соглашение о том, чтобы "земледельцы пользовались миром, а война велась против вооруженных людей" Так, по рассказу Полиэна, Тимофей8 сдавал в аренду землепашцам наиболее плодородную часть земли, мало того, как Аристотель добавляет, он даже продавал врагам урожай, а "полученные деньги обращал на уплату жалования солдатам ("О хозяйстве", II) Это, по свидетельству Аппиана, делал также Вириат в Испании Мы видим, как то же самое с величайшим благоразумием и пользой соблюдалось в упомянутой уже войне между Нидерландами и Империей на удивление иностранцам

4 Каноны, внушающие человеколюбие обществу, предлагают это в виде образца всем христианам, долженствующим соблюдать и проповедовать по сравнению с прочими людьми наибольшую человечность, христианам предписывается охранять не только земледельцев, но и животных, на которых те пашут, и семена, приносимые на поля (С. 2, de treug. et pace). Несомненно по сходной причине законы гражданские воспрещают принимать в залог орудия, предназначенные для земледелия; у фригийцев и кипрян некогда, впоследствии у жителей Аттики и римлян9 считалось грехом убивать быка, на котором пахали (Николай Дамасский; Элиая, кн. V, гл. 14; Дион Хризостом, "Речи", LXIV; L. executoree. С quae res pign.).

Если самая вещь ничем не может способствовать ведению войны

V. В-четвертых, природа некоторых предметов такова, что они не имеют никакого отношения к военному делу и ведению войны. Рассудок подсказывает, что щадить соответствующие вещи тоже следует во время войны. К этому имеет отношение речь родосцев к Димитрию10, покорителю городов, в защиту изображения Иалиса; указанная речь так изложена у Геллия по-латыни: "Какое основание к тому, что тебе вздумалось похоронить эту картину под обломками дымящегося здания? Ибо если ты одолеешь всех нас, займешь весь этот город, то овладеешь также этой картиной, целой и невредимой; если же твои усилия победить нас будут напрасны, то берегись, чтобы к твоему стыду не сказали, что, не будучи в силах победить родосцев, ты повел войну с тенью скончавшегося Протогена" (кн. XV, гл. 31).

По словам Полибия. буйному нраву свойственно уничтожать вещи и тогда, когда это не отнимает сил у противника, не приносит выгод тому, кто уничтожает, что бывает в случае уничтожения храмов, портиков, статуй и тому подобного (кн. V). Марцелл, заслуживший похвалы Цицерона, "щадил все здания Сиракуз, общественные и частные, священные и светские, как если бы он прибыл со своим войском для их охраны, а не для их завоевания" {"Против Верреса", II). Цицерон затем пишет: "Предки наши оставляли то, что казалось приятным побежденным, нам же казалось малоценным" (кн. IV).

О том, что сказанное относится, в частности, к священным предметам и вещам, связанным со священными предметами

VI. 1. Подобно тому как нужно соблюдать предосторожность по отношению ко всякого рода художественным ценностям по только что высказанным соображениям, так точно следует соблюдать то же по отношению к предметам, посвященным отправлению богослужения, в силу особых соображений. Хотя ведь и такие предметы, как мы сказали в другом месте, представляют своего рода общественное достояние и хотя посягательство на них остается безнаказанным по праву народов, тем не менее, когда это не грозит никакой опасностью, необходимость охранять священные здания и их принадлежности внушает уважение к священным предметам11, в особенности же среди тех, кто поклоняется тому же богу по общему закону, если даже между ними и существуют некоторые различия в мнениях или обрядах (Сильвестр, на слово "война", ч. III, 5).

Дата добавления: 2014-11-25