Благодарности 2 страница. Он недолгое время верил, что у нацизма имеются потенциалы Вероятно наиболее болезненной темой (как для юнгианцев

"Он недолгое время верил, что у нацизма имеются потенциалы"
Вероятно наиболее болезненной темой (как для юнгианцев, так и для неюнгианцев) является подозрение о связи Юнга с национал-социалистами. Желая поправить его репутацию, Жене Намеш специально спрашивала почти у всех своих собеседников (знавших Юнга в тридцатые и сороковые годы) о его отношении к евреям и национал-социализму, а также о его возможной связи с нацистами. В большинстве своем последователи Юнга оправдывали своего учителя. Некоторые уклонялись от ответа. А истина, естественно, находится где-то посередине.
Народническое (Volkish) мировоззрение Юнга и его любовь к языческому символизму и мифологии способствовали тому, что на первых порах национал-социалистское движение в Германии показалось ему вполне привлекательным. Национал-социалисты сконструировали свою идеологию из элементов немецкого народнического (Volkish) мышления, пользовавшегося огромной популярностью у нескольких поколений представителей образованного среднего класса. Из оккультизма и арийского мистицизма они почерпнули свой солярный символизм. В центре национал-социалистского флага имеется белый солнечный диск или мандала, внутри которой расположен другой солярный символ: Hakenkreutz или свастика — символ вечного возвращения и способности к перерождению. Солнце являлось могущественным природным символом и национал-социалисты нередко расцвечивали свою риторику ссылками на связь солнечной мощи с Народом (Volk)28. Национал-социалисты воспользовались руническими символами и при разработке специальных эмблем для различных политических и военных организаций.
Юнга всегда интересовало духовное перерождение арийской расы. Он искал пути для восстановления "архаического человека" или "немецкого варвара" внутри представителей своего племени. Как и Хьюстон Стюарт Чемберлен, он считал, что в расовом отношении ближе всего к немцам, швейцарцам и австрийцам стоят англичане. А политика сама по себе его интересовала мало. Он мог быть немецким народником и вероятно антисемитом, но нет никаких свидетельств о том, что он когда-либо был нацистом.
Но это еще не говорит о том, что он противостоял нацистам. Вильгельм Биттер (основатель Штуттгартского института психотерапии), проходивший анализ у Юнга в тридцатые годы, заметил, сколь парадоксальными были установки и поступки Юнга в период правления нацистов. "Фрейдистам, причем не обязательно еврейского происхождения, ничего не стоит сказать, что Юнг был нацистом", — сказал он Намеш в сентябре 1970 г. "Но подобное утверждение является некорректным. Да, он недолгое время верил, что у нацизма имеются потенциалы, и благоволил к нему. Он говорил о еврейской психологии, но не в антисемитском ключе. Его лучшими учениками были евреи: Эрих Нойманн, Герхард Адлер... и Якоби — все они являются евреями". Однако ранее Биттер отмечал, что в 1933 и 1934 гг. в юнговском окружении присутствовала сильная симпатия к нацистам. Это заинтриговало Намеш и она решила его расспросить об этом поподробнее.
Ж.Н.: Вы ведь говорили, что в 1934 г. Юнг и некоторые его ученики стали нацистами. Могли бы вы это с уверенностью подтвердить?
В.Б.: 1933 г., да.
Ж.Н.: Что он стал нацистом?
В.Б.: Юнг? Ну не нацистом в буквальном смысле слова
Как пытается доказать Биттер, Юнга в первую очередь интересовала духовная ревитализация германских народов. "Он размышлял о возрождении — о возрождении в хорошем смысле", — сказал Биттер29. Многие другие, подобно Биттеру, считали, что фатальным недостатком Юнга была его склонность все "психологизировать", не учитывая при этом тех политических изменений, которые происходили в реальной Германии. После того, как в течении почти что двадцати лет немецкие средства информации практически не замечали его существования, в 1933, 1934 и 1935 годах Юнг внезапно обрел совершенно беспрецедентную популярность к северу от швейцарской границы. Немецкие ученые с невиданной прежде настойчивостью искали его расположения. Он проводил семинары в Берлине и читал лекции в других немецких городах. Согласно Иоланде Якоби, являвшейся в тридцатые годы одной из его ближайших последовательниц, "его представление [о нацистском движении] состояло в том, что подобный хаос рождает нечто положительное или ценное. Таким образом, можно сказать, что германское движение он рассматривал в качестве хаотического состояния, предшествующего рождению нового мира. Относительно его ответа на ее письмо, в котором она выразила свои сомнения насчет опасностей нацизма, Якоби сказала: "Он ответил мне: 'Раскройте свои глаза. Вы не можете отвергнуть зло, ибо оно является носителем света'. Люцифер — это носитель света. Поймите, таково было его убеждение. Это свидетельствует о том, что он не видел и не понимал внешнего мира. Для него [нацистское движение] было внутренним событием, которое следовало воспринимать в качестве предварительного психологического условия для возрождения"30.
Весной 1936 г. появилось знаменитое эссе Юнга о Вотане31. Как он не раз утверждал впоследствии, именно в нем он впервые выразил сомнение по поводу перегибов, допускаемых немцами. Однако, в то же самое время, он подтвердил свою уверенность в том, что Германия одержима Вотаном — подлинным богом немцев, и проблема лишь в том, что слишком многие из них этого не осознают. Он сказал, что их неведение о произошедшем в двадцатом веке возрождении этого языческого бога и было причиной их "одержимости". Как только немцы смогут осознать своего бога, они сразу же смогут найти свой путь к подлинному духовному возрождению. Юнг снова просто психологизировал политическую проблему.
По поводу антисемитизма и у самой Якоби нет однозначной точки зрения. С одной стороны, она защищает Юнга от подобных обвинений, ссылаясь на свою длительную дружбу с ним и на невинность его народнических (Volkish) идей о различиях между цивилизованными евреями и варварами-немцами. "Вы же знаете, что ваши предки были врачами, священниками и учеными уже шесть тысяч лет назад, тогда как мои предки еще тысячу лет назад бегали нагишом (лишь слегка прикрытые звериными шкурами) по германским лесам", — сказал он ей. С другой стороны, Якоби признавала, что иногда он высказывал достаточно грубые взгляды. "Но как-то раз он сказал... 'Вы ведь знаете, что я никогда не хотел бы иметь детей от лица, имеющего еврейскую кровь'"32.
На заре нацистской эры высказывания Юнга иногда (особенно когда рядом с ним не было евреев) были вполне созвучны антисемитской риторике. Направляясь в 1933 г. на свою первую встречу с Юнгом, Майкл Фордхам познакомился в купе третьего класса с одним евреем, рассказавшим ему о том, что он покидает Германию из-за национал-социалистов.
На следующий день после моего прибытия в Цюрих я встретился с Юнгом и... упомянул о еврее, уехавшем из Германии. К моему изумлению это его задело и он стал говорить без умолку. Я привык к подобным разговорам на личные темы и просто слушал. Он рассказывал о евреях скороговоркой и, как мне кажется, это длилось целых сорок пять минут. Он сказал массу вещей, но мне запомнились два пункта. Первым было его весьма решительное заявление о том, что евреи отличаются от остальных людей и должны носить другую одежду, иначе мы можем перепутать их с нам подобными. Я предполагаю, что он говорил мне об их обычаях примерно в том же ключе, в котором он привык делать это и при других обстоятельствах. Мне кажется, что это различие между евреями и остальными было его основным тезисом... Вторым же... был... его риторический вопрос о том, чем по моему мнению они сорок лет занимались в пустыне: песок ели? Естественно, сказал он, пока они оттуда не выбрались, их кормом были плоды урожаев, выращенных другими людьми33.
Другие последователи рассказывали о настроениях Юнга в начале тридцатых годов примерно то же самое, однако Корнелия Брюн-нер вспомнила о том, что в тот день, когда в Германии были сожжены синагоги, Юнг был "ужасно расстроен". А до этого он, согласно ей, "постоянно исследовал эту проблему: Почему мы так непохожи? В чем отличие [между арийцами и евреями]?" Брюннер признала: "В определенном смысле мы тоже боялись евреев, ведь они столь ловки. Они ловчее нас и потому вполне могли захватить власть в свои руки... Мы ощущали различие — они являются средиземноморским народом со значительно более длительной историей и значительно более развитым интеллектом. Мы просто иначе мыслим. У меня много еврейских друзей, между прочим — очень даже хороших"34.
В своем интервью с Жене Намеш Ирэн Шампернон призналась, что Юнг действительно поощрял антисемитские настроения у своих пациентов. Это было своего рода психотерапевтической техникой, средством для того, чтобы они постоянно осознавали свою "тень":
Да, он был очень суров к евреям. Вы знаете, что существовала великая проблема, великая коллективная проблема... нам всем следовало сделать евреев своей тенью, ибо мы завидовали им и их положению. Он также указывал и на то, что они до такой степени оппортунисты, что если у вас появится чувство, что вас используют, то уж будьте уверены, именно так и есть на самом деле, и вам следует твердо стоять на своем, иначе вас обвинят в погроме. Поэтому он и поощрял у нас негативное отношение к евреям (я надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду), причем до такой степени, что он даже мог сказать: "Вы ведь отдаете себе отчет в своих чувствах к евреям, которые вас эксплуатируют"35.
Шампернон, которая впоследствии имела практику в Лондоне, рассказала, что когда в тридцатые годы Англию наводнили евреи, у британских юнгианцев возникли проблемы с отстаиванием специфически "британского" духа их организаций. Она обсудила эти трудности с Юнгом.
[Он] сказал: "Если у вас имеются какие-то чувства против евреев", (а именно в тот момент они, конечно же, у всех у нас были, ибо евреи засасывали и использовали нас), "не теряйтесь. Не давайте им заходить слишком далеко. Иначе вас обвинят в погроме". Да, это сложная вещь. Но по моему мнению именно это чувство и стало называться впоследствии негативным отношением к евреям. А ведь никто так не помогал еврейским аналитикам как Питер Бай-нес и сам Юнг...Поэтому я совершенно убеждена в том, что он вовсе не был антисемитом в том смысле, который вкладывают в это слово некоторые евреи. Но мне кажется, он чувствовал, что нам нужно не забывать о своей тени, что так часто случалось в любой из стран, в которой евреи захватывали власть — в Германии или в некоторых кругах в Англии36.
В тридцатые годы многие из швейцарских немцев, являвшихся членами Цюрихского Психологического Клуба, как и Юнг, сочувствовали происходящему к северу от их границы. "В Клубе было несколько самых настоящих нацистов", — вспоминала Алина Ва-лангин, первая жена д-ра Владимира Розенбаума — одного из последователей Юнга с конца десятых и до середины тридцатых годов (вплоть до его исключения из членов Клуба)37. Другая пациентка Юнга, находившаяся в Цюрихе в конце тридцатых, Мэри Эллиот поделилась аналогичными воспоминаниями об атмосфере, царившей в клубе. "Мне кажется, что в начале войны у достаточно большого числа членов Клуба были прогерманские настроения". Однако она все же добавила, что "они были не совсем уж прогерманскими. Они даже не были пронацистскими, просто у жителей этой части Швейцарии очень сильно чувство их немецкой принадлежности"38.
Независимо от того, будем ли мы считать Юнга антисемитом, нацистом, человеком, симпатизировавшим нацистам, или кем-то еще в этом роде, корни тех установок, которые он демонстрировал во время нацистской эры, могут быть обнаружены в его народническом (Volkish) утопизме и арийском мистицизме, всеобщее увлечение которыми предшествовало в Германии политическому восхождению Адольфа Гитлера и национал-социализма. Нам следует помнить о том, что эти народнические (Volkish) идеи жили своей собственной культурной жизнью (часто даже независимой от политики), вызывавшей огромный резонанс еще до Первой мировой войны. Чтобы быть справедливыми к Юнгу и людям, жившим в германской Европе на рубеже веков, мы должны оставаться чуткими к когнитивным категориям тех времен. То была эра, в которую биология и духовность образовали мощный сплав и во время которой для многих стала вполне допустимой (более того, предпочтительной) идея арийского Христа. И нет ничего странного в том, что эти люди обратили свои взоры на того, кто был самым сильным выразителем этой идеи на Земле.

Мудрый старец
Тридцать шестой оказался решающим годом в трансформации публичного образа Юнга. Он выступил в Гарвардском университете во время празднования трехсотой годовщины колледжа. Хотя многие были против его приглашения, Генри Мюррей (в ту пору — известный гарвадский психолог) сумел настоять на своем. На следующий год Юнг снова прибыл в Америку: на этот раз для чтения лекций по религии в Йельском университете. Нужно сказать, что эти два приглашения куда больше способствовали укреплению международного признания Юнга, чем всё случившееся с ним за предыдущие двадцать лет.
В Цюрихе сообщество его последователей начало разрастаться за счет врачей и духовных искателей из Англии и Америки. Эти последователи стали (и во многих случаях продолжают делать это и в наши дни) очищать образ Юнга от черт немецкого мистика и шарлатана со склонностями к антисемитизму и превращать его в мудрого старца. Вторая мировая война и Холокост вынудили Юнга приглушить свой народнический утопизм и арийский мистицизм, ибо международное сообщество стало однозначно связывать этот набор идей с Гитлером и нацизмом. (Так считается и по сей день.) Почувствовав, что в Англии и Америке возобладали антигерманские настроения, Юнг — чтобы отмежеваться от немцев — стал везде где только можно подчеркивать свое швейцарское происхождение. Он также стал все более интенсивно заниматься своими исследованиями по алхимии — дабы вызвать впечатление, что в его религиозном мировоззрении по-прежнему осталось что-то от христианства и монотеизма. Его алхимические тексты переполнены ссылками на Библию и особенно на Христа. Юнг даже сделал специальный акцент на том, что алхимическая работа является одной из фаз духовного искупления. Однако он не отказался от своих народнических предрассудков полностью, ибо и в ряде своих работ по алхимии он отождествил фигуру "Духа Меркурия" не только с Христом, но и с Вотаном. Поскольку ни в одном известном алхимическом тексте нет упоминаний ни о Вотане, ни о каком-либо ином древнегерманском языческом боге, это явно свидетельствует о том, что культ арийского начала продолжал быть частью его мировоззрения и в сороковые, и в пятидесятые годы.
В Цюрихе же обожание Юнга его апостолами достигло новых высот. "Это было подобно культу", — вспоминала Лилиан Фрей, начавшая анализироваться у Юнга еще в 1934 г. и остававшаяся одной из его преданнейших последовательниц в течение последующих сорока лет39. Джейн Уилрайт, американский аналитик, обучавшаяся у Юнга в тридцатые годы, также воспользовалась словом "культ" для описания атмосферы, царившей в те времена в Кюснах-те и Цюрихе40. Иоланда Якоби вспоминала о том, что Юнг написал ей "разъяренное письмо" в ответ на ее решение принять католицизм. Якоби сказала: "Он ответил мне: 'Рядом со мной нет места для тех, кто пребывает в лоне Церкви. Ваш духовник находится тут, а не там. Я служу для тех людей, которые вне Церкви'". Якоби предоставила это письмо Аниэле Яффе для публикации в сборнике писем Юнга, но та оказалась это сделать, "поскольку оно бросает на Юнга тень". Последнее высказывание о Юнге, сделанное Иоландой Якоби, являвшейся в течении четырех десятилетий его помазанницей, стоит запомнить: "Он сам вел себя так, словно его психология была еще одной религией"41.

Примечания
1 Heinz Gess, Vom Faschismus zum Neuen Denken: С. G.Jung's Theorie im
Wandel der Zeit (Luneburg: zu Klampen, 1994).
2 JL, 1:39-40.
3 Beatrice Hinkle, The Re-Creating of the Individual: A Study of Psychological Types and Their Relation to Psychoanalysis (New York: Harcourt, Brace, 1923), 128-29. Эти две иллюстрации (рис. 5 и рис. 6) находятся между указанными двумя страницами.
4 См.: "From Esther Harding's Notebooks: 1922-1925", in William McGuire and R.F.C.Hull, eds., C.G.Jung Speaking: Interviews and Encounters (Princeton: Princeton University Press, 1977).
5 См.: JC, 99-103.
6 Christiana Morgan, "The Gods and Their Representation in the House" (notebook). Christiana Morgan Papers, CLM.
7 Christiana Morgan, "Notebook. Zurich 1925", Christiana Morgan Materials: Letters and Personal Writings, 1910-1980, box 2, HUGFP 97.75, Henry A. Murray Papers, HUA.
8 Christiana Morgan, "Notebook. Dreams, Analysis, June 8, 1926 to October 20, 1926". Christiana Morgan Papers, CLM.
9 Ibid.
10 Ibid.
11 Henry A. Murray interview, November 1968, JBA, 56.
12 Ernest Harms interview, November 1968, JBA, 16-17.
13 C.G.Jung, Seelenprobleme der Gegenwart (Zurich: Rascher, 1931). В этом
томе содержится большое количество наиболее народнических работ Юнга.
14 См.: McGuire and Hull, C.G.Jung Speaking, 433-35.
15 C.G.Jung, Psychology of the Unconscious: A Study of the Transformations
and Symbolisms of the Libido, trans. Beatrice M. Hinkle (New York: Moffat, Yard, 1916), 108-9. [Русский перевод дан по изданию: К.Г.Юнг, "Либидо, его метаморфозы и символы". — Спб., 1994. —I стр.107.] По поводу Хонеггера см.: Hans Walser, "An Early Psychoanalytical Tragedy: J.J.Honegger and the Beginnings of Training Analysis", Spring (1974).
16 Подвергшиеся "ревизии" версии имеются в: "The Structure of the Psyc-
he" (1928/1931), inCW8, par. 319; а особенно в: "The Concept of the Collective Unconscious" (1936), CW9, i, par. 105.
17 Jung, Psychology of the Unconscious, 109 [русск. перев.: указ. изд. —
стр. 107].
18 G.R.S.Mead, A Mithraic Ritual (London: Theosophical Publishing Society,
1907).
19 Albrecht Dieterich, Eine Mithrasliturgie (Leipzig: B.G.Teubner, 1903; 2d
ed., Leipzig, 1910).
20 См.: CW 9, i, para. 105 n.5.
21 По поводу контекста см.: Elizabeth Eisenstein, The Printing Press as an Agent of Change, 2 vols. (Cambridge: Cambridge University Press, 1979). Тот факт, что еще за тридцать лет до того, как Юнг и его сотрудники по клинике в Бурхгельцли, начали сбор свидетельств в пользу существования коллективного бессознательного, в популярной культуре Европы уже преобладала теософская литература, дает возможность высказать правдоподобную альтернативную гипотезу относительно присутствия мифологических мотивов и гностических/алхимических/герметических символов в сновидениях людей, живших в Швейцарии во времена Юнга.
22 C.G.Jung, "A Study in the Process of Individuation", CW 9, i, para 542.
[Русский перевод дан по изданию: К.Г.Юнг, "Исследование процесса индивидуации" (перевод В.Кушакова) в: К.Г.Юнг, "Тэвистокские лекции". - М., Рефл-бук, К., Ваклер, 1998. - с. 213, 225].
23 О Кристине Манн, ее увлечении Сведенборгом и алхимическими идеями
см.: James Webb, The Occult Establishment (La Salle, III.: Open Court, 1976), 388-94.
24 Michael Fordham interview, Feb. 17, 1969, JBA, 21-22.
25 John Layard interview, Dec. 17, 1969, 67.
26 James Hillman interview, Jan. 1, 1970, JBA, 32.
27 Irene Champernowne interview, Dec. 19, 1969, JBA, 56.
28 Согласно Эрнсту Гэфстенглу (Hanfstangl) (одному из ближайших соратников Гитлера времен его восхождения к власти), "мы принялись обсуждать флаг партии, который ему [Гитлеру] очень хотелось придумать самолично. Я сказал ему, что мне бы не хотелось использовать черный цвет для изображения свастики, ибо она, как солнечный символ, должна быть красной." Ernst Hanfstangl, Hitler: The Missing Years (New York: Arcade, 1994 [1957]). Именно в доме у Гефстенгла Гитлер укрылся после своего мюнхенского путча 1923 г. По стечению обстоятельств перед самым началом Первой мировой войны Гефстенгл был личным помощником Гарольда Маккормика и менеджером низшего звена в Международной комбайновой компании. Письма Гефстенгла к Маккормику можно найти среди документов в: HFM Corr. at MIH. См. также: Malcolm Quinn, The Swastika: Constructing the Symbol (London: Routledge, 1994).
29 Wilhelm Bitter interview, Sept. 10, 1970, JBA, 17.
30 Jolande Jacobi interview, Dec. 26, 1969, JBA, 53.
31 C.G.Jung, "Wotan", Neue schweizer Rundshau 3 (March 1936): 657-69.
См. также: CW 10.
32 Jolande Jacobi interview, Dec. 23, 1969, JBA, 24.
33 Michael Fordham interview, Feb. 1969, JBA, 1-2.
34 Cornelia Brunner interview, Jan. 8, 1970, JBA, 26-27.
35 Irene Champernowne interview, Dec, 19, 1969, JBA, 58.
36 Ibid., 60.
37 Aline Valangin interview, Sept. 2, 1970, JBA, 13.
38 Mary Elliot interview, Dec. 1969, JBA, 22.
39 Liliane Frey interview, Dec. 1969, JBA, 4.
40 Jane Wheelwright interview, Dec. 1968, JBA, 15.
41 Jolande Jacobi interview, Dec. 23, 1969, JBA, 27-28.

Я написал основную часть данной книги с мая по август 1996 г., но на протяжении предшествовавших лет (в ходе моих предварительных исследований К.Г.Юнга и его движения) мне оказывали помощь многие учреждения и частные лица.
Я хотел бы поблагодарить Ричарда Вольфе из Медицинской библиотеки имени Фрэнсиса Каунтвея при Гарвардской медицинской школе за разрешение воспроизвести фотографии и процитировать следующие материалы, содержащиеся в коллекциях редких книг и рукописей: подборки из неопубликованных дневников и конспектов Фанни Боудич Кац, Констанции Лонг и Кристины Морган; подборки из писем Фанни Боудич Кац, Марии Моль-цер, Джеймса Джексона Патнэма и К.Г.Юнга, хранящихся среди документов Фанни Кац; а также подборки из интервью для Биографических Архивов К. Г. Юнга.
Нина Мюррей великодушно дала мне разрешение прочитать и процитировать некоторые материалы из документов Генри Мюррея, хранящихся в архивах Гарвардского университета.
Синтия Найт (работаяющая архивариусом в Коллекции Международной комбайновой корпорации Маккормиков при Государственном историческом обществе штата Висконсин в городе Мэдисон, Висконсин) любезно пожертвовала ради меня своим временем и продемонстрировала великолепное знание материалов, хранящихся в ее архиве. Я хотел бы поблагодарить и ее учреждение, и ее лично за разрешение приводить цитаты из документов семьи Маккормиков и за предоставленные в мое распоряжение семейные фотографии 1917 г. с изображением Эдит Рокфеллер-Маккормик, Гарольда Фулера Маккормика и их детей.
Доброжелательно настроенные работники Рокфеллеровского архивного центра (Покантико Хиллз, Северный Тэрритаун, Нью-Йорк) делали все возможное, чтобы я мог работать в их учреждении, невзирая ни на какие проблемы. В частности, директор центра Дарвин Стэплтон, а также Том Розенбаум были необьиаино любезны ко мне и регулярно воодушевляли меня и снабжали необходимыми материалами. Я благодарю это учреждение за разрешение цитировать фрагменты из писем рокфеллеровского семейства.
Цюрихский Дом Искусств в Швейцарии любезно предоставил мне ряд фотографий и дал разрешение воспроизвести их в данной книге. Д-р Геральд Шиманн предоставил мне копии всех существующих фотографий Отто Гросса, а также фотографии Германа Гессе и Фидаса. Здесь я смог воспользоваться лишь некоторыми из них, но я и впредь буду хранить все эти фотографии как особые сокровища.
Эрика Краузе и Олаф Брайдбах из Дома Эрнста Геккеля в Иене (Германии) были чрезвычайно добры ко мне во время ряда моих визитов в Иену с целью изучить жизнь Эрнста Геккеля. Я благодарен Дому Эрнста Геккеля за разрешение воспроизвести фотографии с изображением Геккеля, Айседоры Дункан и геккелевских рисунков радиолярий. Все они вошли в этот том.
Мартин Грин был и остается моим самым стойким другом, неизменно вдохновлявшим меня на осуществление данного проекта. Он щедро поделился со мной неопубликованным материалом об Отто Гроссе, подобранным им для написания биографии Гросса, работа над которой близится к завершению.
Стивен Борак готовил для меня все фотографические материалы, причем в большинстве случаев он умудрялся делать это в самые сжатые сроки, за что я ему крайне признателен.
Курт Алмквист любезно предоставил мне свою копию письма, написанного Юнгом к Паулю Бьерру в 1913 г. и хранящегося в Kungliga Biblioteket в Стокгольме. Я хотел бы поблагодарить Ларса Хольма за то, что он сообщил мне о существовании этого письма.
Мое доверенное лицо по данной книге Джон Брокман поддержал ее провокационное название. Я хотел бы поблагодарить его и Катеньку Мат-сон (также из Brockman, Inc.) за все, что они сделали для появления этой книги.
Книга получилась бы намного хуже, если бы не тщательная работа моих редакторов: Энн Годофф из издательства "Рэндом Хауз" и Джорджины Морлей из издательства "Макмиллан" (Великобритания). Дизайнеры обоих издательств проделали замечательную работу и я всем им очень благодарен. Тимоти Меннель перепечатывал рукопись и постоянно страдал от синдрома "Deja vu".
Среди тех, кто во время работы над книгой давал мне пищу для ума и вдохновлял меня на завершение этого проекта были: Пол Бишоп, Алан Элмс, Фрэнк Саллоуэй, Ричард Уэбстер, Фрэнк Маклинн, Стив Вассер-штром, Леонард Джордж, Вивьен Эли, Давид Улансей, Кэтрин Рэмсленд, Нельсон дос Райе, Лючия Мария Гонзалес Барбоза, Леонардо Бофф, Пэм Донливи, Элизабет Кнолль, Роберт Ричарде, Ральф Раффио, Джим Павлик, Виет Рид, а также Стош, Джерзи и Игнац.
Благодаря международной дискуссии развернувшейся вокруг моей предыдущей книги ("Юнговский культ: Истоки харизматического движения"), мне посчастливилось читать лекции, обсуждать и дебатировать мои исследования по Юнгу на трех континентах. Я хотел бы поблагодарить приглашавшие меня учреждения и слушателей из следующих городов: Стокгольм, Лондон, Нью-Йорк, Бостон, Рио-де-Жанейро, Сан-Паулу, Ванкувер и, конечно же, Кембридж (штат Массачусетс).
В январе 1997 г. едва не была сорвана работа недельного "электронного" семинара по Юнгу, в котором пригласили участвовать и меня. Но несмотря на отчаянные попытки юнгианских аналитиков из Америки, Канады и Англии бойкотировать усилия его организатора — профессора Джона Холль-вица из Крайтонского университета (спонсора специальной страницы в сети "Internet" под названием "JUNG-PSYC") — семинар все же выжил. Я хотел бы поблагодарить профессора Холльвица за то, что он не поддался запугиваниям со стороны некоторых влиятельных юнгианских аналитиков и не поместил на своей странице запущенные ими в "Internet" удивительно фальшивые (и даже клеветнические) комментарии обо мне. Некоторые юн-гианские аналитики готовы пойти буквально на все, лишь бы помешать мне открыто излагать свои взгляды другим "юнгианцам". А это говорит не только о том, что они боятся поставить под угрозу свой традиционный авторитет, но и об их невероятно скверных манерах. Юнговский культ жив и здоров. Мне страшно. Пора взрослеть, ребята.
Мои родители — Ричард и Бетти Нолл, а также мои сестры — Линда, Лори, Барбара и Беверли сделали очень многое для того, чтобы мне удалось осуществить этот проект. Меня также поддерживали воспоминания о моей бабке Белле Марии (Типински) Адамчак.
Эта книга посвящается Сюзан Нэйлор, вновь и вновь переносящей мои временные приступы графоманства, но всегда способной напомнить мне, что является в этой жизни самым важным.

Ричард Нолл
Кембридж, Массачусетс
Март 1997 г.

Почтовый конверт отеля Baur au Lac в Цюрихе, 1915 г, к книге "Тайная жизнь К. Юнга"

Почтовый конверт отеля Baur au Lac в Цюрихе, 1915 г. Хотя в Швейцарию Эдит Рокфеллер-Маккормик прибыла для того,чтобы Юнг излечил ее от агорафобии, тем не менее она редко выходила на улицу из этого отеля, где прожила в номере люкс с 1913 г. по 1921 г. После того как она потратила два миллиона долларов (по нынешнему курсу) на создание Психологического Клуба, Юнг позволил ей стать аналитиком. Все ее пациенты приходили к ней на прием прямо в отель, ибо она практически не выходила из номера.

Фидас, рисунок на обложке Теософского Журнала, 1910 г., к книге "Тайная жизнь К. Юнга"

Фидас, рисунок на обложке Теософского Журнала, 1910 г. Эдемовские образы змеи и женщины присутствовали и в видениях, пережитых Юнгом во время обожествления в декабре 1913 г.

Фидас, "Сексуальная религия", к книге "Тайная жизнь К. Юнга"

Фидас, "Сексуальная религия", 1897 г. Эта иллюстрация к серии томов об арийском мистицизме демонстрирует раннее выражение андрогинной целостности. Янусоподобная пара "мужчина/женщина" является тем, что Юнг впоследствии назвал "анимус/анима". Это то, что объединяется в символе "самости" — арийском солнечном колесе или мандале, высшем символе целостности или Боге.

Последний общий портрет семьи Маккормиков к книге "Тайная жизнь К. Юнга"

Последний общий портрет семьи Маккормиков. Сидят: Мюрнэль и Элит. Стоят: Матильда, Фулер и Гарольд Фулср Маккормик. Лишь маленькая Матильда не проходила анализ у Юнга или Марии Мольцер.

Дата добавления: 2014-11-25