Синтаксическая стилистика 28 страница

Особый интерес представляет изучение видовых форм глагола в художественной речи. Ее конкретно образный характер, казалось бы, должен был проявиться в решительном преобладании глаголов совершенного вида. Однако увеличению их числа в художественной прозе препятствует то, что большая роль в ней отводится повествованию, которое требует употребления настоящего исторического и прошедшего повествовательного времени, выражаемых глаголами несовершенного вида. Но все же и здесь прослеживается общая закономерность: конкретность содержания обращает автора к использованию и конкретных языковых единиц, и в том числе глаголов совершенного вида.

Важно также подчеркнуть, что глаголы совершенного вида передают поступательное движение от одного факта к другому в цепи событий, в то время как глаголы несовершенного вида не выражают развития событий во времени. Поэтому с совершенным видом связывается элемент динамики, а с несовершенным видом - статики.

Однако выразительность и динамичность речи в художественных текстах достигается использованием экспрессивных возможностей обоих видов глаголов; причем для образного их употребления характерна весьма неравномерная частотность то одних, то других видовых форм, что также способствует усилению двойственности речи. Кроме того, изменение конкретно-фактического видового значения глагола в контексте возможно лишь в эмоциональной речи.

Наибольшая выразительность присуща глагольным формам совершенного вида, который в русском языке выступает как сильный член видового противопоставления и поэтому про трансформации свойственного ему грамматического значения притягивает внимание новизной своей функции. Так, при обозначении повторяющегося действия глаголами совершенного вида возникает возможность передачи типичного через единичное: Чего женщина не сделает, чтобы огорчить соперницу (Л.). Это потенциальное значение совершенного вида указывает, что названное действие может произойти всегда при известных обстоятельствах, ср.: Так делает всякая женщина, когда хочет огорчить соперницу.

Глаголы несовершенного вида, обозначающие обобщенно-фактическое действие, привлекаются для указания на действие, присущее обычно совершенному виду, - конкретно-фактическое: Скорее кончалось бы все это! (М. Г.); ср.: скорее кончилось бы…

Образному восприятию глаголов способствует и нейтрализация видового противопоставления, т.е. употребление глаголов несовершенного вида, получающих некоторые функции совершенного, в таких временных планах, которые, казалось бы, исключают совершенный вид. Например, глаголы в форме настоящего исторического, настоящего сценического или настоящего в значении будущего, имеющие форму несовершенного вида, в тексте как бы замещают глаголы совершенного вида, обретая характерные для них значения; ср.: Прихожу я вчера и узнаю. - Пришел я вчера и узнал; Завтра же уезжаем и расстаемся навсегда. - Уедем и расстанемся… В таких случаях глаголы несовершенного вида обозначают конкретный единичный факт.

Нейтрализация видового противопоставления значительно расширяет диапазон выразительных возможностей несовершенного вида. Так, в этом случае они могут обозначать конкретное единичное действие, наступившее после предшествовавшего длительного: Саперы работают без передышки. Вдруг Шамов падает (Павл.); ср.: Работали, упал. В подобных контекстах глаголы несовершенного вида даже изменяют свою грамматическую сочетаемость: они могут сочетаться с наречиями, обозначающими быстрое действие, смену событий: вдруг, неожиданно.

При нейтрализации противопоставления глаголы несовершенного вида, означающие многоактный способ действия, получают значение одноактного действия: С полатей выбирается мальчуган, напяливает полушубок, схватывает шапчонку и хлопает дверью (Баж.). Такое «наложение», сочетание контрастных видов живо рисует действие, создавая зримую картину.

Таким образом, нейтрализация видового противопоставления является стилистическим средством достижения изобразительности глагольного слова. Однако нельзя забывать и о том, что переносное употребление видовых форм глагола может стать причиной двоякого понимания высказывания: Герой добивается любви этой девушки - неясно: действие достигло результата или нет?

Современные грамматисты связывают изучение вида глагола с характеристикой способов действия, которые наряду с категорией вида являются морфологическим выражением категории аспектуальности и тесно взаимодействуют с видовыми значениями глагола. Анализ способов действия представляет большой интерес для грамматической стилистики, поскольку различные группы глаголов, объединенных по способу действия, аккумулируют в себе особую изобразительную энергию. Разнообразные оттенки видовых значений и стилистической окраски у глаголов разных способов действия определяются, как правило, особенностями их словообразования.

Стилистически маркированы глаголы совершенного вида, обозначающие одноактный способ действия с суффиксом -ану-, имеющие просторечную окраску и выделяющиеся оттенком резкости, неожиданности и интенсивности действия: резануть, рубануть. Близкие к ним по значению, но лишенные просторечного оттенка глаголы совершенного вида с суффиксом -ну-: кольнуть, свистнуть, крикнуть, стукнуть привлекают писателей своим динамизмом и также выполняют изобразительную роль в речи. М. Горький, анализируя язык «Брусков» Ф.И. Панферова, указал, например, на недостаточное внимание автора к слову при употреблении глагола (С рыком сорвался с цепи), предложив более выразительную форму рванулся. Нельзя пренебрегать оттенками способов действия, делающими речь точной и выразительной.

Разговорный характер носят глаголы несовершенного вида прерывисто-смягчительного способа действия, образованные с помощью приставки по- и суффиксов -ва-, -ива- (-ыва-): повизгивать, позевывать, покрикивать. Глаголы многократного действия несовершенного вида, образованные от бесприставочных глаголов несовершенного же вида с помощью суффиксов -а-, -ва-, -ива- (-ыва-), имеющие только формы прошедшего времени, также используются в разговорной и художественной речи: хаживать, говаривать, знавать, певать. Их стилистическая окраска привлекает писателей. Интересно отметить, что А.С. Пушкин, работая над повестью «Станционный смотритель», заменил стилистически нейтральную форму глагола народно-разговорной в предложении: Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не (бранился) бранивался?

Ряд способов действия выделяет особенно сильная экспрессивная окраска. Это прежде всего усилительный способ: разахаться, развоеваться, разоткровенничаться. Ему не уступает в экспрессии интенсивный способ действия, представленный несколькими группами глаголов, выражающих различные оттенки значения: забегаться, заждаться, загоститься, загуляться (такие глаголы обозначают действие, выходящее за пределы обычного или допустимого, отражая увлеченность, поглощенность субъекта действием); загнать, заласкать, заездить, закормить (эти глаголы указывают на результативность, которая иногда бывает осложнена оттенком такой полноты и интенсивности действия, что доводит объект до какого-то крайнего, выходящего из обычных границ состояния); убегаться, упрыгаться, уходиться, уездиться (глаголы этой группы обозначают действие, которое вызывает усталость, бессилие субъекта); избегаться, изголодаться, исстрадаться (у этих глаголов подчеркнуты длительность, интенсивность и исчерпанность действия).

Экспрессивны и глаголы, обозначающие длительно-смягчительный способ действия: наигрывать, напевать, насвистывать. Они называют длительное и в то же время ослабленное, приглушенное действие и употребляются преимущественно в разговорном стиле.

Нельзя отказать в выразительности и некоторым другим глаголам, характеризуемым разными способами действия: разгуливать, выделывать, выплясывать, переловить, пересажать.

Особый интерес вызывает использование вида глагола в формах повелительного и сослагательного наклонения. В повелительном наклонении также возможна нейтрализация видового противопоставления глаголов: Сядь. - Садись; Зайдите! - Заходите! В таких случаях формы несовершенного вида имеют оттенок приглашения, а формы совершенного вида представляются более категоричным выражением побуждения, они означают, скорее, приказание, чем просьбу; ср.: Рассказывайте, рассказывайте, мы внимательно слушаем! - А ну, расскажи, как ты там жил в эти два года (М. Г.). В иных случаях (например, при повторении глагола и сопоставлении видовых форм) несовершенный вид может выразить оттенок более резкого и решительного требования: Выверните карманы! Ну, живо! Что я вам говорю? Выворачивайте! (Н. О.)

Для выражения совета с помощью сослагательного наклонения используется обычно несовершенный вид: Шла бы ты домой, Пенелопа! (шуточная песня), Молчали бы вы лучше. И только некоторые глаголы, означая желание, просьбу, употребляются в сослагательном наклонении преимущественно или исключительно в форме совершенного вида: вы спросили бы; ты сказал бы.

При отрицании глаголы сослагательного наклонения в форме совершенного вида выражают беспокойство, опасение: не опрокинул бы, не ударилась бы, не забыли бы.

5.5.3.3.

Стилистическая характеристика категории наклонения

Категория наклонения вызывает стилистический интерес благодаря развитой синонимии и яркой экспрессивной окраске ряда глагольных форм. Частотность форм изъявительного наклонения является стилеобразующим признаком (на тысячу словоупотреблений в научном стиле приходится 72 формы изъявительного наклонения, в официально-деловом - 38, в художественной речи - 132).

Изъявительное наклонение по сфере употребления универсально, оно свободно используется в любом стиле и поэтому в стилистическом комментарии не нуждается.

Объектом изучения стилистики должны быть повелительное и сослагательное наклонения, которые как «косвенные» противопоставлены изъявительному, или «прямому» наклонению. Обозначая нереальное действие, они являются «сильными» членами противопоставления в системе наклонений, что и определяет их экспрессивную окраску. Из-за ограниченного употребления в функциональных стилях повелительное и сослагательное наклонения стилистически маркированы.

Повелительное наклонение принадлежит преимущественно разговорной речи и проникает в те книжные стили, которые открыты для ее влияния. Показательно, что в официально-деловом стиле, для которого весьма характерна модальность, отличающая повелительное наклонение (приказание, требование, побуждение и т.д.), не популярны «чистые» повелительные формы (ни в одном приказе не встретим: «наградите орденом…», «поблагодарите работников», «уплати штраф», «возмести убытки»). Здесь для выражения соответствующего модального значения используются иные языковые средства, например инфинитивные конструкции: наградить, возместить, оштрафовать (чаще - наложить штраф). Сама природа повелительного наклонения, в выражении которого решающее значение имеет интонация, указывает на его «разговорность», принадлежность устной форме речи.

Яркая экспрессия императива привлекает к нему писателей и публицистов. Они используют формы повелительного наклонения для воспроизведения диалога: - И ни-ни! не пущу! - сказал Ноздрев. - Нет, не обижай меня, друг мой, право поеду, - говорил зять… Нет, ты не держи меня… (Г.) В поэтической речи повелительные формы глагола служат средством создания эмоционально ярких побудительных конструкций: Отворите мне темницу, дайте мне сиянье дня… (Л.); средством достижения высокой патетики речи: Восстань, пророк, и виждь, и внемли … (П.)

В повествовании стилистически обыгрывается «разговорность» повелительного наклонения: автор обращается к читателю, как к доброму собеседнику, придавая речи непринужденный, дружеский тон: Славная бекеша у Ивана Ивановича! отличнейшая! А какие смушки!.. Взгляните, ради бога, на них! (Г.)

В научно-популярных произведениях, в некоторых жанрах научного стиля (прежде всего в учебной литературе) повелительное наклонение помогает автору установить контакт с читателем, воздействовать на восприятие текста, вызвать интерес, усилить внимание: Не забывайте, что мы с вами перенеслись на несколько столетий назад. Этот прием оживляет речь, увеличивает читательскую активность.

В публицистическом стиле, кроме случаев обращения журналиста к читателю с целью активизировать его восприятие, следует указать особую сферу стилистического применения повелительных форм глагола - газетные заголовки с побудительными конструкциями: «Берегите леса сибирские!»; «Наследуй опыт!»; «Дерзай, твори!» Подобные обращения в заголовках призваны воздействовать на читателя.

Особый стилистический прием, популярный в публицистическом стиле и художественной речи, - побуждение к действию неодушевленного предмета или животного, приводящее к олицетворению: «Работай, великан!» (о заводе); «Расти, норка, большая!» (о звероводстве) или: Скажи мне, ветка Палестины… (Л.)

Сослагательное наклонение не встречает функционально-стилевых преград. Оно употребляется и в разговорной речи, и в книжных стилях. Однако потребность в нем - в силу экстралингвистических факторов - появляется нечасто, поскольку модальность гипотетичности действия встречается значительно реже, чем модальность реальности действия или побуждения к нему; ср.: Полчаса тому назад, сударь вы мой, вы бы увидели меня в совершенно другой позиции. (Т.) - Вскоре я увидел в туманной мгле какие-то строения. Вторая конструкция, несомненно, более употребительна. Что же касается переносного употребления сослагательного наклонения (для выражения желания, побуждения), то его сфера ограничивается разговорной и художественной речью: Я сыграла бы теперь что-нибудь (Ч.); Вы бы поговорили с Александрой, она ведет себя отчаянно (М. Г.).

Для грамматической стилистики представляют интерес языковые средства выражения различных экспрессивных оттенков значений «косвенных» наклонений. Так, известно, что добавление к форме повелительного наклонения постфикса -ка смягчает приказание: посмотри-ка сюда! Однако этим не ограничивается стилистическая роль постфикса, он может придавать высказыванию оттенок интимности: Лексейка, боязно чего-то, поговори-ка ты со мной (М. Г.), иронии, насмешки: Нет, голубчик, иди-ка, иди! Я говорю - иди (М. Г.). В сочетании с формой повелительного наклонения, не имеющего значения времени, постфикс -ка уточняет темпоральность высказывания: его употребление обычно указывает на действие, близкое к моменту речи: Дай-ка мне книгу! Подожди-ка! Вернись-ка!; ср. в старинной песне: Тебя я умоляю, о дай мне снова жить! Вернись ко мне, вернись! - действия не близкие, а скорее весьма отдаленные: вернись когда-нибудь, в необозримом будущем.

Частица пускай, вовлекаемая в образование форм 3-го лица повелительного наклонения, придает им разговорную окраску: пускай говорит; пускай все узнают. От нее стилистически отличается частица пусть, которая, наряду с частицей да, используется в лозунгах и восклицаниях, придавая речи торжественную окраску: Да здравствует солнце, да скроется тьма! (П.); Пусть всегда будет солнце!

Разговорные частицы да, же, присоединяемые к формам повелительного наклонения совершенного вида, придают им оттенок настойчивости, нетерпения: Да подожди! Да не спеши ты! Отвечай же!

Стилистически разнятся повелительные конструкции с личным местоимением и без него: Заходите - Вы заходите; Не говори. - Не говори ты; добавление местоимения смягчает требование, придает высказыванию оттенок просьбы, создает атмосферу интимности.

Интересно отметить особенность употребления вида в повелительных формах глаголов при утверждении и отрицании: совершенный вид глагола в побудительной конструкции закономерно сменяется несовершенным в отрицательной: Расскажите! - Не рассказывайте!; Принеси! - Не приноси!; Останьтесь! - Не оставайтесь!; Вызовите! - Не вызывайте! Если же употребить повелительное наклонение совершенного вида (не расскажите!), то оно выразит предостережение.

Форма совместного действия, нередко включаемая в парадигму повелительного наклонения, образуется нерегулярно; некоторые глаголы в этой форме выглядят как книжные, устаревшие: накормимте, потратимте, сосчитаемте, решимте. Напротив, оттенок непринужденности, нередко фамильярности отличает формы с частицей давай (давайте): Давайте сделаем! Давай расскажем!

Яркую эмоционально-экспрессивную окраску имеет глагол в повелительной форме 2-го лица единственного числа, обращенный ко многим лицам: Ложись! Стой! Так обычно в устной речи выражается команда: Обернувшись, вполголоса подал команду: «Подтя-ни-ись, братцы!» (Бонд.)

Экспрессивно окрашены и формы повелительного наклонения, употребленные в переносном значении, когда императивность сменяется иными модальными оттенками. Так, форма повелительного наклонения в конструкциях, направленных к обобщенному лицу, означает невозможность действия: А попробуй скажи ему об этом. Куда там! (Троеп.); Жди от такого помощи, как же (Зал.). Эти конструкции выражают невозможность побуждения и действия.

Повелительное наклонение может означать вынужденную необходимость действия: У нее нет ни дома, ни родных. Хочешь не хочешь, а иди и слушай разговоры (Ч.). В подобных конструкциях отсутствует всякое побуждение.

5.5.3.4.

Стилистическая характеристика категорий лица и числа

Категория лица, выражающая значение персональности, наряду с формами времени и наклонения в системе морфологических признаков глагола справедливо считается одной из основных. Грамматисты видят в совокупности этих категорий средство выражения предикативности высказывания. И хотя персональность в сочетании с темпоральностью и модальностью не исчерпывают значения предикативности, они отражают ее важнейшие стороны, определяя организующую роль глагола в структуре предложения.

Для стилистической оценки рассматриваемых категорий важно, что лицо и число из всех формальных признаков глагола наиболее способствует наглядности, конкретности изображения действия, от чего зависит и экспрессивная окраска глагольных форм, и специфика их использования в разных стилях речи. Переносное употребление личных форм глагола создает разнообразные стилистические оттенки в их значении.

Использование форм лица и числа глаголов в функциональных стилях подчиняется определенным закономерностям. Наиболее свободно эти формы функционируют в художественной речи; в официально-деловом стиле они сведены до минимума. Это объясняется преобладанием глагольности в художественной речи, ее личностным характером в противовес именному типу речи деловых документов и господствующему в них «безличному» стилю изложения, исключающему указание на конкретное лицо.

Научный стиль выделяется полным отсутствием глаголов 2-го лица единственного числа и очень редким употреблением 2-го лица множественного числа. В соответствии с функциональной спецификой в научном стиле широко используется 1-е лицо множественного числа, означая так называемое «авторское мы»: Ниже мы приводим диаграммы; Напомним, что…; Заметим … и т.д., а также «мы совокупности» при активном привлечении слушателей, читателей к описываемому: Станем нагревать стержень…; Возьмем более поздний период… Нередко 1-е лицо множественного числа в научном стиле получает характерный оттенок обобщенности: Мы называем пустым сосуд, если в него ничего не налито или безличности: Длительный звук мы называем музыкальным (ср.: принято называть…); Описанные особенности мы можем выразить таким образом (можно выразить…). В то же время в научном стиле практически отсутствует самое характерное для 1-го лица множественного числа - указание на нескольких лиц (я и другие), которое как исключение встречается лишь в коллективных трудах.

В научном стиле 3-е лицо глагола также отражает его отвлеченность: оно указывает преимущественно не на лицо, а на предмет: Водород получается следующим образом. В научном изложении глаголы 3-го лица очень часто приобретают неопределенно-личное значение, иногда с оттенком обобщенности: Эти свойства приписывают кислороду. Во многих случаях формы 3-го лица в научном стиле, по существу, не содержат вовсе указания на какого-либо деятеля, он неконкретен, неизвестен: Материя познается…; Присутствие масла не замечается …

Официально-деловой стиль также отличает ограниченность употребления личных форм глагола. Форма 1-го лица единственного числа употребляется лишь в особых клишированных оборотах некоторых видов деловых бумаг, например в заявлении: Прошу рассмотреть… доверенности: Доверяю получить…, а также в резолюциях: Разрешаю…; Не возражаю… Формы 2-го лица единственного и множественного числа практически не употребляются, что обусловлено экстралингвистическими факторами и господствующей здесь «безличной» формой речи. Глаголы 3-го лица в этом случае употребляются чаще, чем в научном. Это объясняется содержанием официально-деловых текстов: в них регулируются отношения между лицами, организациями, устанавливаются их права и обязанности. Поэтому в документах, закрепляющих эти отношения, называются лица и предметы, а глаголы согласуются с их наименованиями в 3-ем лице: Окончательные расчеты производятся…; Платежи вносятся…; Поставщик обязуется … Причем в официально-деловом стиле, в отличие от художественной речи, форма 3-го лица глагола очень часто указывает не на субъект действия, а приобретает страдательное значение: Выплата страховой суммы производится по истечении срока…; Договор признается недействительным…

В публицистическом стиле, дающем простор использованию всех трех личностных форм глагола в единственном и множественном числе, обращение к ним обычно диктуется стремлением журналистов сделать текст живым, эмоциональным. Повествование от 1-го лица обычно ведется в тех случаях, когда автор пытается показать свое отношение к факту, воздействовать на читателя. Личные формы глагола дают возможность выразить ту или иную мысль через субъективное восприятие автора или его героев, что значительно повышает действенность речи, решает проблему «очеловечивания» темы, затронутой публицистом.

Я пишу эти заметки в Смоленске, на земле великой русской славы. Я стою у подножия огромной горы, насыпанной руками ветеранов и солдаток, вдов и детей, и жуткая, тревожная мысль не дает мне покоя. Какое же множество людей должна была убить война, что столько земли, скупо взятой с их погребений в одной сравнительно небольшой области, принесено на этот курган! Но есть еще и неведомые, не найденные могилы… А некоторые за рубежом нас упорно не желают понять, порой и бранят за то, что чересчур надолго запомнили войну, до сих пор болеем ею. Затем и бранят - в надежде, что забудем прошлое, примиримся с неизбежностью новой войны. Нет, не примиримся!

Прежде всего обращает на себя внимание разнообразие личных форм глагола, и среди них таких, которые свойственны диалогической речи, что придает стилю разговорность, эмоциональность. Речь от 1-го лица в наибольшей мере приближает письменное монологическое повествование к устному рассказу, создает тон беседы. Публицист как бы вступает в роли очевидца, участника описываемых событий; убедительность изложения при этом возрастает.

В случае возможной конкуренции личных форм глагола, конкретизирующих действие, и синонимичных им форм, но придающих речи обобщенный, отвлеченный характер, журналист отдает предпочтение первым; ср.: Я пишу эти заметки… - Эти заметки писались…; Забудем прошлое… - Забудется прошлое… Личные формы глагола, которые употреблены в обобщенном, неопределенно-личном значении, в контексте воспринимаются почти конкретно: Нет, не примиримся - за 1-м лицом множественного числа - не обобщенный субъект с отвлеченным значением, а русские люди как убежденные противники войны. В подобных случаях в публицистическом стиле употребление лица глагола становится средством образной конкретизации речи.

В материалах, посвященных актуальным темам современности, журналисты используют такие личные формы глагола, которые представляют информацию живой, исходящей непосредственно от человека, действующего лица. Возьмем, к примеру, заглавия газетных статей: «Штурмуем рекорды», «Держим экзамен», «Ищем модель содружества», - форма 1-го лица в этих случаях предпочтительнее формы 3-го лица («Держат экзамен»).

В то же время публицистическому стилю не чужды и приемы переносного употребления личных форм глагола, приобретающих в тексте дополнительные оттенки значения и экспрессии.

Для художественной и разговорной речи характерно использование всех личных форм глаголов, которые функционируют здесь не только в своих основных грамматических значениях, но и в образных, возникающих при переносном употреблении форм лица. Использование разнообразных экспрессивных оттенков лица глагола получает эстетическую функцию в художественных и публицистических произведениях, на чем следует остановиться подробнее.

В экспрессивной речи развита синонимия личных форм глагола. Богатство значений отличает употребление 2-го лица единственного числа. Эта форма может указывать на говорящего: Эх, бывало, заломишь шапку, да заложишь в оглобли коня, да приляжешь на сена охапку, - вспоминай лишь, как звали меня (Ес.); может исключать конкретное лицо: Это здесь ты отчаянный, а в Москве из тебя слова не вытянешь; а также представлять его обобщенно: Наскучило идти, - берешь извозчика… а не хочешь заплатить ему - изволь: у каждого дома есть сквозные ворота, и ты так шмыгнешь, что тебя никакой дьявол не сыщет (Г.).

Во множественном числе 2-е лицо также может предавать обобщенно-личное значение: У нас все так… Если, говоря с начальником, вы ему позволите поднять голос, - вы пропали (Герц.).

Форма 3-го лица единственного числа может приобретать безличное значение: Тихо светит по всему миру: то месяц показался из-за горы (Г.). Это же значение развивается у глаголов прошедшего времени в форме среднего рода единственного числа: Из сада несло сладким запахом лип (Т.). Во множественном числе 3-е лицо - при отсутствии подлежащего в предложении - развивает неопределенно-личное значение: Здесь судят военных преступников; его приобретают и формы множественного числа глаголов прошедшего времени: Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна… (Кр.) Такое употребление глагола подчеркивает, усиливает его значение. Афористический характер высказыванию придает обобщенно-личное значение 3-го лица множественного числа: Снявши голову, по волосам не плачут (посл.), а также множественного числа глаголов прошедшего времени, у которых форма лица грамматически не выражена: «Подсчитали - прослезились» (заглавие фельетона). Реже 3-е лицо получает в контексте значение 1-го: Тебе говорят или нет!; ср.: тебе говорю.

Форма 1-го лица единственного и множественного числа также может приобретать обобщенное значение: Чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу; Что имеем не храним, потерявши, плачем (посл.); только во множественном числе эта форма обобщает говорящего и собеседника (собеседников): Мы почитаем всех нулями, а единицами себя (П.); выступает в значении «авторского мы»: Но прежде, чем приступим к описанию его торжества… мы должны познакомить читателя с лицами… (П.) Это же значение свойственно и множественному числу глаголов прошедшего времени: Дочь Кирила Петровича, о которой сказали мы еще только несколько слов… (П.) Реже 1-е лицо во множественном числе употребляется в значении 2-го, подчеркивая участие говорящего, сочувствие:[Треплев:] Нина! Нина! Это вы… вы… Я точно предчувствовал, весь день душа моя томилась ужасно. О, моя добрая!… Не будем плакать, не будем (Ч.).

Особой экспрессией выделяются наиболее редкие переносы значения личных форм глагола. Так, о себе говорящий тоже может отозваться как о 3-м лице: Я увидела себя как бы со стороны и отметила: а она держится

правильно… Эта же форма изредка используется по отношению к собеседнику: О, моя добрая, моя ненаглядная, она пришла! (Ч.) Подобное употребление 3-го лица исключает обращение к собеседнику, хотя имеется в виду именно он; реплика принимает форму отвлеченного замечания, характер ремарки.

На стилистическую окраску личной формы глагола влияет и сочетание ее с личным местоимением или пропуск его. Как заметил В.В. Виноградов, «формы настоящего времени 1-го и 2-го лица в сочетании с личными местоимениями являются более нормальными и нейтральными, чем соответствующие формы без личных местоимений», поэтому пропуск местоимений воспринимается как стилистический прием. Так, один из героев Ф.М. Достоевского, оценивая речь сатирического персонажа, замечает: Всего более обозлило меня то, что он почти уже совсем перестал употреблять личные местоимения - до того за-ажничал. В другом случае сам писатель комментирует это стилистический прием: Подхожу сегодня к зеркалу и смотрюсь в него, - продолжал Фома, торжественно пропуская местоимение я. - Далеко не считаю себя красавцем, но поневоле пришел к заключению…

Всевозможные случаи стилистического использования личных форм глагола, придающие речи яркую изобразительность, лиризм или, напротив, резкость, афористичность и т.д., характерны лишь для эмоциональной речи и недопустимы в официально-деловом и научном стилях.

5.5.3.5.

Стилистическая характеристика категории залога

При стилистической оценке залога глагола важно показать функционально-целевую специализацию соотносительных действительных и страдательных конструкций и экспрессивные особенности некоторых залоговых форм.

Многие русские глаголы можно употребить в форме действительного и страдательного залога, образуя соотносительные конструкции: Автор пишет аннотацию. - Аннотация пишется автором; Книги выдают в читальном зале. - Книги выдаются…; Решили, что повесть нужно опубликовать. - Было решено, что повесть нужно опубликовать. Соотносительные залоговые обороты могут быть трехчленными (первый пример), двухчленными (вторая пара конструкций) и одночленными (последний пример). Наиболее ярко страдательное значение выражено в трехчленной конструкции с творительным падежом, указывающим на реальный субъект действия: Средства выделяются (выделены) организациями… В других страдательных конструкциях к основному значению залога добавляются различные семантические оттенки, грамматические варианты залоговых значений превращаются в лексические; например, отмечается непроизвольный характер действия: считается, что… указывается, что действие совершалось помимо воли субъекта: Средств не выделялось; Работа была прервана.

Дата добавления: 2014-11-25