Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Идеал трех статей, или Утопия точной жизни




 

Так пришел Моосбругер к своему смертному приговору, и только благодаря влиянию графа Лейнсдорфа и его расположению к Ульриху сохранились виды на еще одно психиатрическое освидетельствование. Ульрих, однако, вовсе не собирался тогда печься о судьбе Моосбругера и в дальнейшем. Унылая смесь жестокости и несчастности, составляющая естество таких людей, была ему так же неприятна, как смесь точности и небрежности, являющаяся признаком выносимых им приговоров. Он точно знал, что ему думать о Моосбругере, когда трезво рассматривал этот случай, и какие меры надо попробовать применить к таким людям, которым не место ни в тюрьме, ни на свободе, да и в сумасшедших домах тоже нечего делать. Но ему было столь же ясно, что это знали и тысячи других людей, что каждый такой вопрос они без конца разбирают, подходя к нему с тех сторон, которые им особенно интересны, и что государство в конце концов убьет Моосбругера, потому что при таком состоянии незрелости это просто яснее, дешевле и надежней всего. Может быть, оно и жестоко — примириться с этим, но и скоростные средства передвижения требуют больше жертв, чем все тигры Индии, а бессовестность и беспечность нашего к этому невозмутимого отношения есть, с другой стороны, явная причина наших неоспоримых успехов.

Самое знаменательное свое выражение этот склад ума, такой зоркий, когда речь идет о чем-то ближайшем, и такой слепой, когда речь идет обо всем в целом, получает в идеале, который можно назвать идеалом труда всей жизни, состоящего не больше, чем из трех статей. Есть виды умственной деятельности, где предмет гордости человека составляют не большие книги, а маленькие статьи. Если бы кто-нибудь, например, открыл, что при обстоятельствах доселе еще не наблюдавшихся, камни способны говорить, ему понадобилось бы всего несколько страниц, чтобы описать и объяснить такое сногсшибательное явление. Зато о благомыслии можно всегда написать еще одну книгу, и дело это отнюдь не узкоакадемическое, ибо это означает метод, которым никогда не удастся выяснить важнейшие вопросы жизни. Разновидности человеческой деятельности можно разделить по числу слов, которые им нужны: чем больше слов, тем хуже обстоит дело с характером деятельности. Все знания, доведшие наш биологический вид от меховой одежды до полета по воздуху, заполнили бы вместе с их готовыми доказательствами ни больше чем справочную библиотеку. Но и книжного шкафа величиной с Землю никак не хватило бы, чтобы поместить все остальное, даже исключая весьма широкую дискуссию, которая велась не только пером, но и мечом и цепями. Напрашивается мысль, что свои человеческие дела мы ведем крайне нерационально, если вершим их по способу наук, столь образцово продвинувшихся в своей линии.

Таково и в самом деле было настроение и мнение эпохи, — скольких-то лет, вряд ли десятилетий, — которую еще успел застать Ульрих. Тогда об этом думали, но расплывчатость этого неопределенно-личного «думали» нарочита; нельзя сказать, кто и сколько людей так думали, и все же это носилось в воздухе, — что можно, вероятно. жить точно. Сегодня спросят: что это значит? Ответ, пожалуй, таков, что труд жизни может ведь так же, как из трех статей, состоять из трех стихотворений или из трех действий, в которых личная продуктивность повышена до предела. Это значило бы, следовательно, примерно то же, что молчать, когда тебе нечего сказать; делать только необходимое, когда тебе не надо добиваться чего-то особенного; а самое важное — оставаться бесчувственным, когда у тебя нет несказанного чувства, что ты распростер руки и поднят волной творчества. Нетрудно заметить, что тем «самым прекратилась бы большая часть пашей психической жизни, но ведь это, может быть, и не такая уж страшная беда. Тезис, что большой сбыт мыла свидетельствует о большой чистоплотности, не нужно распространять на мораль, где справедливее более новое положение, что ярко выраженная потребность в мытье указывает на не совсем чистый внутренний уклад. Это был бы полезный эксперимент — свести к минимуму потребление морали, сопровождающее (какого бы рода она ни была) все наши действия, и быть нравственными лишь в тех исключительных случаях, когда это имеет смысл, а во всех других думать о своих действиях не иначе, чем о необходимой стандартизации карандашей и винтов. Хорошего, правда, произошло бы не бог весть как много, но что-то получше все-таки получилось бы; талантов не осталось бы, а только гений; из картины жизни ушли бы тусклые копии, возникающие из бледного сходства действий с добродетелями, а на их место пришло бы опьяняющее единство добродетелей в святости. Одним словом, от каждого центнера морали остался бы миллиграмм эссенции, которая и в количестве одной миллионной грамма волшебно отрадна.

Но возразят, что ведь это утопия! Конечно, утопия. Утопии примерно равнозначны возможностям; если какая-то возможность не стала действительностью, то это означает только, что обстоятельства, с которыми она в данный момент сплетена, мешают ей это сделать, ведь иначе она была бы просто невозможностью; а если освободить ее от того, что ее связывает, и дать ей развиться, возникает утопия. Это процесс, сходный с тем, который происходит, когда исследователь наблюдает изменение какого-то элемента в сложном феномене и делает отсюда свои выводы; утопия означает эксперимент, где наблюдают возможное изменение какого-то элемента и воздействие, оказываемое этим изменением на тот сложный феномен, который мы называем жизнью. И если наблюдаемый элемент — это сама точность, то, выделив его и дав ему развиться, видя в нем привычку ума и манеру жить и предоставив ему распространять свою образцовую силу на все, что с ним ни соприкоснется, приходишь логически к такому человеку, в котором парадоксально сочетаются скрупулезность и неопределенность. Он обладает тем неподкупным намеренным хладнокровием, которое и есть темперамент точности: но все другое, не захватываемое этим свойством, определенности лишено. Прочный внутренний уклад, обеспечиваемый моралью, не представляет собой большой ценности для человека, чье воображение направлено на перемены; а уж когда требование точнейшего и максимального осуществления переносится из интеллектуальной области в область страстей, то и вовсе обнаруживается, как было уже намеком сказано, тот удивительный результат, что страсти исчезают, а на их место выходит какая-то похожая на изначальный огонь доброта… Такова утопия точности. Неизвестно, как должен проводить этот человек свой день, ведь он же не может непрерывно пребывать в акте творчества и, наверно, жертвует печным огнем ограниченных чувств ради какого-то воображаемого пожара. Но этот точный человек существует сегодня! Как человек в человеке, он живет не только в исследователе, но и в коммерсанте, в организаторе, в спортсмене, в технике; хотя пока только в те главные часы дня, которые они называют не своей жизнью. а своей работой. Ибо его, так глубоко и непредубежденно во все вникающего, ничто так не отвращает, как идея глубокого проникновения в себя самого, и, увы, почти не приходится сомневаться, что утопию самого себя он сочтет безнравственным опытом, поставленным на людях, занятых серьезным делом.

Поэтому в вопросе, следует или нет подчинить наиболее мощной группе внутренних достижений все остальные, другими словами, можно или нельзя найти цель и смысл чему-либо происходящему и происшедшему с нами, — в этом вопросе Ульрих всю жизнь оставался довольно-таки одинок.

 




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2014-11-25; Просмотров: 397; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.013 сек.