Статья Белкина. Обычаи и обыкновения. 18 страница

Нужно сказать, что реакция на публикацию этих карикатур во многих странах оказалась разной. В самой Дании государственные органы отказались применять какие-либо санкции к газете, почитав, что она (газета, редакционная политика) защищается свободой слова. Поскольку дело получило очень широкую общественную огласку, то во многих государствах мира эти карикатуры стали перепечатывать, чтобы показать своим читателям, о чем спор. В частности, одна из региональных или муниципальных газет Ростовской области в РФ тоже перепечатала эти карикатуры, главный редактор был привлечен к уголовной ответственности (ст. 282 УК РФ) за разжигание религиозной вражды. В этом отношении, российское законодательство и правоприменительная практика оказывается, с одной стороны, более карательной по отношению к свободе слова, с другой стороны, более ориентированной на защиту тех ценностей, которые находятся под угрозой, которые ущемляются со стороны редакций соответствующих СМИ.

В этом отношении, Белов бы хотел в нескольких словах обрисовать ту разницу в подходах, которая сложилась в Европе, и в США.

Белов не хотел бы расставлять акценты, говорить о том, что какой-то подход Белову представляется более правильным, хотя Белову кажется, что есть больше степень правовой последовательности в той аргументации, которая складывается в США. Другое дело, что баланс в этом случае оказывается смещенным по сравнению с тем, что в Европе. В Европе, не только в РФ, но и в тех государствах, в которых конкретно с карикатурами обошлись несколько более либерально, чем у нас в стране, но, в целом, оценивая меры законодательные, которые предприняты по борьбе с экстремизмом, мы можем говорить о том, что преследуются или ограничиваются любые идеи, которые потенциально способны создать конфликты в обществе, которые потенциально способны породить вражду. В этом отношении, любые произведения – художественные, философские, пропагандирующие, например, неравенство, они могут расцениваться как посягающие потенциально на важные общественные ценности, и, тем самым, потенциально ограничиваемые в их обороте, в их распространении.

Белов бы сказал, что неким символом подобной литературы может быть книга «Майн Кампф» А. Гитлера, про которую очень много было в свое время дискуссий и в России, и в других государствах. Ее опубликование рассматривается в Европе как пропаганда нацизма, как пропаганда тех идей, которые там высказываются. В США подход принципиально другой. Там выработаны некоторые критерии, наличие которых может делать тот или иной материал, то или иное высказывание противоправным. Эти критерии предполагают, что посягательство на общественную безопасность, возбуждение вражды или розни должны быть максимально конкретными, максимально явными и непосредственно призывающими к совершению каких-то активных действий, непосредственно создающими угрозы для общественной безопасности. Не распространение идей, а призывы что-то конкретное делать: куда-то идти и кого-то быть. В этом случае мы можем говорить о распространении информации потенциально составляющей угрозу для общественных ценностей и для общественной безопасности.

Но в Европе в силу разных причин, в силу, отчасти, исторических, культурных традиций Европы, все-таки отношение, степень экстремистского характера материала оказывается другой. А в России еще более жесткой по отношению к оценке того, что может расцениваться как возбуждающее вражду или рознь, а что может оцениваться только как распространение неких идей и убеждений.

Две нормы: право на объединений и свобода объединения. Это разные аспекты одного и того же механизма реализации права.

Право на объединение можно рассматривать как способ реализации других прав, в этом отношении, упомянутое в прошлый раз Постановление КС о свободе совести 1999 года, говорит о коллективном аспекте права на свободу религии, свободу вероисповедания, выражаемое в праве создать религиозные объединения.

Тоже самое касается политических прав. Из права создавать политическую партию многие делают вывод, что право на объединение – это политическое право. На самом деле, ничего подобного. Право на объединение может проявляться и в экономической сфере, и в культурной, и в политической сферах. Оно выступает т.о., в каком-то смысле, вторичным инструментом реализации других прав.

Но само по себе право на объединение тоже представляет собой определенную ценность. И в современном правовом регулировании прав человека рассматривается и как самостоятельное право, представляющее собой важное для любого человека право создавать объединения для достижения совместных с другими людьми целей. Предполагается, что эти цели будут общественно полезными.

Право на объединение касается создания любых объединений. Как тех, которые имеют статус юридического лица, т.е. созданы для того, чтобы принимать участие в имущественных отношениях, для того чтобы участвовать в гражданском обороте, так и объединения, отечественное законодательство позволяет создавать объединения, не регистрируя их как юридические лица. Объединения могут носить характер коммерческий, могут носить характер некоммерческий. Обычно право на объединение рассматривается в контексте права создавать некоммерческие общественные объединения. На самом деле, создание юридических лиц коммерческого характера тоже охватывается тем же самым правом на объединение.

Объединения, которые создаются на основании закона 1995 года «Об общественных объединениях», наиболее тесно связаны с реализацией конституционного права, поскольку предполагается, что они направлены на достижение каких-то общественно полезных задач, и государство не должно препятствовать гражданам в достижении этих общественно полезных целей. Даже если государство считает эти цели избыточными, неправильными, ненужными, даже если государству не нравится, что граждане хотят создать то или иное объединение.

Закон регламентирует механизм создания таких объединений, типологию, в эти вопросы мы углубляться не будем, в этом нет необходимости, мы сами посмотрим закон «Об общественных объединениях». У нас есть в действующем законодательстве, на основании положений ГК РФ, отдельный закон «О некоммерческих организациях», но общественные объединения как вид некоммерческих организаций регулируются особо подробно, и вопрос о создании таких объединений часто рассматривается в контексте не просто возможности создавать те же политические партии, или общество по борьбе с алкоголизмом, но и по сути дела право создавать такие объединения, выполняющие определенные общественные задачи, функции выступает формой самоорганизации граждан. Создание таких объединений с т.з. теории демократий – это маленькие ячейки того, что называется гражданским обществом. Это то, что предполагает активность граждан в решении любых вопросов: как политических, так и экономических, культурных, разного рода тех дел, которые каждого гражданина касаются, и в решении которых гражданин хочет принимать участие. Мы когда-то говорили про принцип защиты местного самоуправления, это по сути дела, что-то похожее на создание общественных объединений.

В мировой практике негосударственным общественным объединениям уделяется много внимания как механизму развития демократии. За рубежом обычно такие организации называются неправительственными организациями (NGOs - non government organisations), соответственно, эти самый негосударственные некоммерческие организации, они сыграли существенную роль в разных процессах демократизации и, отчасти, в процессах смены политических режимов авторитарных, в части инструмента подготовки всякого рода цветных революций. В этом отношении неправительственные организации отражают определенную систему ценностей, они очень часто поддерживаются международными организациями и зарубежными государствами, заботящимися о развитии демократии.

В нашей стране сегодня в рамках нашего политического поля принято рассматривать их как агентов иностранного влияния, как агентов, с помощью которых, иностранные государства пытаются вмешиваться во внутриполитические, и вообще во внутренние дела нашего государства. Мы слышали про недавно принятые поправки к закону «Об общественных объединениях». Если неправительственные организации получают финансирование из-за рубежа, то она должна заявить об этом, и сказать, что: да, мы работаем на иностранное государство.

В этом отношении, конечно, есть явные противоречивые характеристики, которым весь институт неправительственных организаций может быть охарактеризован, потому что, с одной стороны, это действительно важно, это действительно необходимо для развития демократии, без способности граждан объединять свои усилия для достижения поставленных целей, поставленных задач гражданское общество и демократия не могут существовать, они не развиваются. Но роль этих неправительственных организаций в разных политических процессах и реальное в некоторых случаях использование их для определенных политических задач, конечно, искажает саму суть этого института, саму внутреннюю демократическую суть института негосударственных объединений.

В связи с этим стоит вопрос: до каких пределов государство должно защищать, до каких пределов государство должно ограничивать, контролировать деятельность этих организаций? Государство во многих странах пытается взять под контроль деятельность таких организаций. Понятно, что общество филателистов мало кому интересно, но, например, экологические организации, они уже рассматриваются как потенциально небезопасные для интересов, например, обороны, национальной безопасности, и есть такая интересная экологическая организация «Беллона», которая широко известна среди государственных органов РФ как агент влияния, по крайней мере, часто характеризуемая как агент влияния иностранных государств.

Естественно, в этом отношении ЕСПЧ, КС (в меньшей степени) в целом ряде решений признавали, что РФ не защищает право на объединения, не защищает то, что в ст. 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод называется правом на ассоциацию, правом на создание организаций, объединений, потому что государство, конечно, должно преследовать цели защиты собственной безопасности, это вполне допустимая и уважительная цель, но с этим злом, если оно действительно растет, нужно бороться методом выкашивания всего. К сожалению, в нашем государстве иногда именно так происходит.

Второй аспект того, что касается объединений – это свобода объединений. Здесь Конституция акцент делает на другом. Если право на объединение предполагает защиту от государственного вмешательства в части ограничения возможности создавать общественные и прочие организации, то свобода объединения предполагает недопустимость со стороны государства принуждать граждан к вступлению в те или иные организации.

В целом, как общий конституционный смысл, свобода объединений предполагает, что ни в каких случаях государство не может заставлять граждан принимать участие в деятельности, становиться членами общественных объединений. Но, при этом, есть и исключения.

КС, в частности, в нескольких делах приходил к выводу, что создание тех или иных общественных объединений, некоммерческих организаций связано с обеспечением со стороны государства выполнения тех или иных функций, функций публичного характера.

Например, в 1997 году КС рассматривал конституционность закона, который делал обязательным членство в коллегиях адвокатов, и не допуска лк участию в уголовном процессе в качестве защитника лиц, которые не имеют статуса адвоката, а именно, не являются членами Коллегии адвокатов. В том случае КС посчитал, что Коллегия адвокатов – это организация, выполняющая публичные функции, с помощью такого инструментария как создание и контроль за деятельностью Коллегии адвокатов государство в т.ч. обеспечивает контроль за качеством оказываемых юридических услуг, юридической помощи. 48 статья Конституции гарантирует каждому право на получение квалифицированной юридической помощи, а право на получение квалифицированной помощи как и любое другое право должно обеспечиваться государством. В тех случаях, когда речь идет, например, об уголовных преследованиях, расследовании уголовных дел, государство лицу, которое не может само себе нанять защитника, государство обеспечивает такую защиту. Это один аспект 48 статьи.

А другой аспект, по мнению КС, заключается в акценте на слове «квалифицированной». Если речь идет о государстве, оно должно в тех случаях, которые предусмотрены законом обеспечивать вообще юридическую помощь, но и заботиться о том, чтобы помощь была квалифицированной. А сделать это можно путем создания специальной системы контроля за той юридической помощью, которая оказывается гражданам. И сделано это государством с помощью Коллегий адвокатов. Таким образом, Коллегии адвокатов выступают по природе своей общественными объединениями, тем не менее, связанными с выполнением определенных государственных задач, государственных функций. Поэтому, членство в Коллегиях адвокатов может быть обязательным.

Очень похожую логику КС применил год спустя в отношении нотариальных палат, тоже посчитав, что нотариусы выполняют публичные функции, и здесь логика обоснования может быть абсолютно аналогичной.

Но были чуть позже еще и целый ряд дел, одно только закончилось Постановлением в 2005 году, проверял КС положения закона «О банкротстве» в части обязательного членства арбитражного управляющего. В той части, в которой речь идет о саморегулируемых организация, Кс оценивал конституционность норм закона, предусматривающих обязательное членство арбитражных управляющих в саморегулируемых организациях арбитражных управляющих. Саморегулируемые организации – такие объединения, чаще всего добровольные, в некоторых случаях членство может быть обязательным, как было, в частности, с арбитражными управляющими. Целью создания таких организаций выступает замена государственного контроля контролем общественным, точнее сказать, контролем профессионального сообщества. Профессиональное сообщество арбитражных управляющих образуют профессиональную организацию, устанавливают свои профессиональные стандарты своей деятельности, и осуществляют контроль за соблюдением этих стандартов в деятельности каждого члена саморегулируемой организации. Государство может такие организации просто поощрять, и считать их деятельность социально полезной, но в тех случаях, когда государство считает нужным избавиться от административного контроля за тем или иным видом деятельности, но не считает возможным полностью исключить какой-либо контроль, государство может создать саморегулируемую организацию, так было сделано с арбитражными управляющими. Членство в них тоже стало обязательным. Поскольку контроль, осуществляемый за членами саморегулируемой организации, заменяет собой государственный контроль, функция у них примерно та же, что и органов государственного надзора, следовательно, сделал вывод КС, эта публичная функция ради выполнения которой государство законом может установить обязательность членства в саморегулируемых организациях.

По сути дела, это единственное исключение, которое до настоящего времени существует в практике КС. Во всех остальных случаях, если речь шла о неком принуждении со стороны государства к вступлению и членству в саморегулируемых организациях, КС признавал соответствующие нормы неконституционными. Один из примеров – ТСЖ. При желании, наверное, в деятельности ТСЖ можно было бы тоже найти некую публичную составляющую, КС не нашел, он посчитал, что ТСЖ по характеру своему – это организация, преследующая частные цели, следовательно, членство в такой организации не может быть обязательным для собственников жилья в соответствующем многоквартирном доме.

Право на объединение уже в каком-то смысле можно считать пограничным правом, и в разных классификациях, в разных учебниках его можно встретить в разных группах прав. Мы относим его к числу личных прав. Но, с этим соглашается большинство авторов, а еще несколько прав, которые мы тоже будем относить к личным правам, их чаще всего из числа личных прав исключают, их включают в число социально-экономических, или просто экономических прав. Но, по сути дела, здесь руководствуются идеей, в качестве основного критерия сферой осуществления этих прав. Мы будем руководствоваться теми критериями, которые обозначали раньше: по юридическим свойствам тех или иных прав, по роли и значению государства в защите и обеспечении этих прав, и с т.з. этих критериев к личным правам мы отнесем еще ряд тех прав, которые не всегда к таковым относятся.

В частности, это право на свободное осуществление предпринимательской деятельности (ст. 34 Конституции РФ).

По своему юридическому содержанию, по своему характеру это право столь же негативное, как и все те права, которые мы рассматривали до сих пор. Это право на защиту от вмешательства государства, это право на свободное осуществление определенного вида деятельности. Это право защищаться от вмешательства в эту деятельность со стороны государственных органов. И такое право может, исходя из этой юридической характеристики, вполне отчетливо присоединяться к числу прочих личных прав.

Вместе с другим фундаментальным правом личным – правом собственности – право на свободное осуществление предпринимательской деятельности составляет основу либеральной рыночной экономики.

Тот принцип участия государства в экономике, и тот тип экономической системы, который у нас провозглашается в общих положениях Конституции, в Основах конституционного строя, и который мы разбирали в числе конституционных принципов деятельности государства, он опирается, базируется во многом на свободу предпринимательства, на свободу экономической деятельности, посягать на которую государство не должно. Мы, разбирая этот принцип в качестве общего принципа деятельности государства, говорили о требованиях, которые к государству предъявляются в рамках этого принципа. Но когда мы говорим о содержании индивидуального права, то, естественно, для нас акценты несколько смещаются и здесь мы не говорим о том, какую вообще государство должно играть роль в экономике. Мы говорим о том, что государство не должно ограничивать возможность занятия предпринимательской деятельностью.

Но государство, естественно, ограничивает. Любое такое ограничение должно соответствовать тем условиям, которые установлены для обычного ограничения прав. Оно не должно носить дискриминационный характер, оно должно быть пропорциональным, необходимым и обоснованным, и, естественно, оно должно быть предусмотрено законом.

КС положения статьи 34 Конституции РФ применял не слишком часто, но в некоторых делах он высказал ряд довольно существенных правовых позиций, которые раскрывают содержание права на свободное осуществление предпринимательской деятельности.

Во-первых, нужно сказать, что в деле 2004 года, в Постановлении 7-П, КС пришел к выводу, что ограничения, которые государство вводит, должны быть конституционно оправданными. Это обоснованность, необходимость и соразмерность. Вполне явный, отчетливый, осязаемый пример. Речь шла о положения закона, который позволял Правительству определять перечень портов, в которых запрещалась деятельность негосударственных лоцманов. Просто Правительство решало – в этом порту будут только государственные лоцманы, и КС то положение закона, на основании которого принимались такие решения Правительством, признал неконституционным, потому что не было никаких разумных оснований, не было никаких отчетливых критериев, по которым Правительство могло определять, где именно можно осуществлять свою деятельность частным лоцманам, а где нет. И, по сути дела, такое ограничение не могло ничем быть конституционно оправданно, никакой конституционно-значимой ценности за ним не стояло, соответственно, никаких конституционных оснований не было.

Другой, и, может быть, более значимый, более важный пример – это Постановление 2004 года по делу о налоговых проверках. Там КС весьма осторожно, на взгляд Белова, робко формулировал требование о том, что государство, вводя те или иные инструменты административного контроль за предпринимательской деятельностью, не должно допускать ситуации, когда эти меры административного контроля фактически ограничивают свободу предпринимательства. На языке нашего прежнего Президента это называлось «кошмарить бизнес». Собственно, государство кошмарить бизнес не должно, это противоречит конституционным принципам, в первую очередь, праву на свободу предпринимательской деятельности. Те административные инструменты, которые государство применяет, оно должно применять только в той части, в которой это оправданно конституционными целями, конституционно-значимыми целями деятельности государственных органов. Применительно к налоговому контролю это касалось ситуации, когда налоговые проверки не должны парализовывать деятельность какого-то предприятия, а применительно к другим видам контрольной деятельности, КС, например, в 2008 году пришел к выводу о том, что если на предпринимателя в рамках надзорного производства возлагаются какие-то платежи, речь шла о платежах за проведение экспертиз в рамках надзорной деятельности, то эти платежи должны быть разумных размеров, назначаться только при определенных четко оговоренных законом условиях применения этих платежей, соответственно, в четких размерах, и само по себе взимание таких платежей не должно создавать препятствие для осуществления предпринимательской деятельности как таковой, т.е. не должно убивать бизнес в принципе.

По сути дела, КС об отдельных инструментах административного контроля говорил, что эти инструменты должны быть разумными, пропорциональными и необходимыми.

При этом, КС не ставит под сомнение саму возможность государства вводить административный контроль, вводить административный контроль за предпринимательской деятельностью во многих ситуациях гораздо более жесткий, чем за деятельностью некоммерческих организаций.

В частности, в теории административного права отмечается, что лицензирование как разрешительная форма допуска к осуществлению предпринимательской деятельности может применяться только в тех случаях, когда речь идет о предпринимательстве, потому что именно в рамках предпринимательской деятельности риск причинения вреда особенно высок. некоммерческая деятельность не связана с погоней за прибылью, следовательно, в ней не столь велик соблазн пожертвовать какими-то мерами безопасности ради получения дополнительных экономических выгод. А предпринимательская деятельность, сама деятельность на это направлена, следовательно, контроль за такой деятельностью со стороны государства должен быть более серьезен.

Кроме того, естественно, государство может вводить те меры административного контроля, которые направлены на обеспечение жизненно важных интересов граждан, на защиту безопасности, и, если речь идет о предотвращении серьезных угроз безопасности, то государство подобного рода административные механизмы может и должно использовать.

Другое дело, что КС не рассматривал, не рассматривает вопрос о совокупной административно нагрузке на бизнес, совокупном административном давлении на осуществление предпринимательской деятельности. Собственно, мы слышали, много разговоров про это ведется, Россия занимает в разных международных рейтингах одно из довольно низких мест по такой характеристике как создание административных барьеров в экономике, создание административных барьеров для ведения бизнеса. Совокупный административный барьер, совокупное административное давление КС не оценивалось. Хотя это вопрос по сути своей конституционный. Это вопрос баланса тех интересов, которые пытается защищать государство, и свободы предпринимательства, которая предполагает защиту от такого вмешательства.

Целый ряд международных актов и отечественная Конституция относит к числу фундаментальных прав, в числе первых получивших свое конституционное признание и закрепление, и выступающих определенной основой самого института прав человека.

Право собственности (далее – ПС) предполагает невмешательство государства в имущественную сферу гражданина, предполагает защиту экономическую, от какого-либо посягательства, от какого-либо вмешательства со стороны государственной власти.

При этом, если почитать Комментарий к Конституции РФ и многие учебники, там излагается весьма примитивное представление о том, что есть ПС в конституционном смысле. Очень многие попадаются на простую приманку, не пытаются раскрывать положения Конституции о ПС через положения отраслевого законодательства, в частности через положения гражданского законодательства о содержании ПС. Тем не менее, практика КС, практика ЕСПЧ достаточно отчетливо демонстрирует, что ПС в гражданско-правовом смысле и ПС в конституционно-правовом смысле – это два разных института.

Для многих эта идея кажется едва ли не кощунственной, потому что для многих ПС существует только как категория ГП, однако сегодня практика развивается, практика КС не только в нашей стране, практика ЕСПЧ достаточно отчетливо дает основания говорить о том, что представление о ПС как, например, в действующем ГК РФ как о вещном праве, т.е. о праве, которое предполагает господство над определенным материальным объектом, и этим ограничивается, оно не исчерпывает тех гарантий, которые должны предоставляться в рамках конституционной защиты ПС.

ПС в конституционном смысле предполагает не только владение, пользование и распоряжение имуществом, ПС в конституционном смысле предполагает защиту имущественных интересов, любых имущественных активов лица, независимо от формы их выражения. Они могут существовать именно в форме имущества, в форме вещей, а могут существовать в форме, например, каких-то обязательств, с которыми гражданин связан с другими участниками гражданского оборота. которые предполагают его право получить в будущем, или при его желании, в любой момент, какие-то, например, денежные средства от другого лица. Например, от государства. В этом отношении, ПС оказывается для кого-то более размытым, для кого-то просто более широко защищающим имущественные, экономические интересы гражданина.

ПС предполагает защиту, например, в тех ситуациях. Самое первое дело «Бурдов против РФ», самое первое дело, рассмотренное ЕСПЧ против РФ, дело, в котором речь шла о выплате социальных пособий ликвидаторам аварии на Чернобыльской АЭС, и неисполнение решений судов. ЕСПЧ в том деле мотивировал необходимость защиты интересов Бурдова именно защитой ПС, хотя, естественно, у него было только право, закрепленное законом, право на получение каких-то денежных выплат со стороны государства. В его ПС в цивилистическом смысле такие денежные средства не могли входить, он ими реально не имел возможности распоряжаться. Однако, поскольку юридически за ним это право было признано, и он предполагал возникновения в ближайшем будущем возможность распорядиться этими средствами, ЕСПЧ посчитал, что речь идет о появлении собственности в широком конвенционном смысле.

Примерно также рассуждал КС РФ, который тоже не только вещные, но и обязательственные активы гражданина относит к числу той собственности, которая подлежит конституционной защите.

В отношении собственности, конечно, один из самых сложных вопросов – это вопрос о том, как может быть ограничено ПС. Ограничение предполагает, во-первых, определенные основания, определенные условия. В частности, таким условием может быть изъятие собственности для государственных нужд. В РФ эту проблему мало рассматривают, за рубежом она тоже не особенно актуальна, но, по крайней мере, в доктрине развитой больше, например, в США был известный критерий – по делам, когда государство, исходя из интересов публичных, интересов экономического развития, считало возможным изъять ту или иную частную собственность. В этом случае возникал вопрос, а где основание?

Белов говорит про ситуации, когда имущество взимается навсегда, когда земельный участок отбирают для того чтобы на нем что-нибудь построить: дорогу, например. В этом случае изъятие имущества для государственных или публичных нужд, оно предполагает некую оценку правомерности цели, для которой государство изымает такое имущество у частного собственника.

В этом смысле, в РФ эту проблему широко не обсуждают, хотя с конституционной т.з. здесь могли бы быть поставлены вопросы о критериях, при которых публичный интерес может быть основанием, может превалировать над частным интересом, и может быть основанием для ограничения ПС. В т.ч. вопрос о том, насколько правомерно изымать вообще имущество гражданина, связан с тем, насколько собственность подлежит абсолютной защите, насколько собственность должна защищаться как некое неприкосновенное право, как некая общая привилегия частного лица на защиту от какого-либо публично-правового вмешательства.

В действующем законодательстве перечень тех ситуаций, когда государство может таким образом вмешиваться, таким образом ограничивать ПС не так уж велик, но, тем не менее, в этих случаях можно говорить об общей проблеме – проблеме конституционных оснований.

Например, в ГК есть такие основания как принудительное изъятие бесхозяйственно содержимых культурных ценностей, принудительный выкуп животных, при ненадлежащем обращении с ними, изъятие вместе с земельным участком объекта недвижимости, в проекте ГК сейчас рассматривается и изъятие для продажи с публичных торгов объекта незавершенного строительства. Государство постепенно расширяет перечень тех условий, при которых оно считает возможным принуждать гражданина и изымать собственность для более эффективного общественного использования, предполагая, что в этом присутствует отчетливый общественный интерес. Можно ли говорить о том, что собственность предполагает защиту публичного интереса – это вопрос достаточно общий, достаточно принципиальный.

Дата добавления: 2014-11-09