Часть I. Главные психические функции и анатомо-физиологическое устройство. 18 страница

Притворство и вытеснение

Притворно демонстрировать какое-либо телесное и душевное состояние, прикидываться обиженным, больным, ребячливым, бешеным или мертвым, избегать неприятных ситуаций и таким образом достигать желаемого — это в общем преимущество животных, детей и душевно незрелых людей. Многие из этих притворств и обманов совершаются инстинктивно или полуинстинктивно, другие же — с полным осознанием цели, правда, чаще всего людьми душевно слаборазвитыми, инфантильными, слабонервными, имбециликами и морально дефективными. Это, как правило, касается обычных условий, но под сильным аффективным давлением переживания и высокоразвитые, сильные люди могут начать притворяться, помимо всех других примитивных реакций. Так, наблюдателями установлено, что во время войны под сильным впечатлением ужаса от смерти ближайших товарищей у отличных бравых солдат появлялись кратковременные сумеречные состояния, во время которых они реагировали детски-театральными жестами, заговариваясь, подобно людям, охваченным псевдодеменцией или обнаруживающим ганзеровский синдром (Gansersyndrom). Затем следовало внезапное пробуждение, при котором выявлялась прежняя сильная личность, совершенно не помышляющая о притворстве или бегстве с фронтовой службы.

Вытеснение мы можем рассматривать как душевный механизм, родственный феноменам притворства. Вытеснение — это притворство перед самим собой. Поэтому эмпирически мы так часто наблюдаем внутреннее вытеснение и внешнее притворство в тесной функциональной зависимости, являющейся прежде всего признаком истерических образов. Под вытеснением мы понимаем выталкивание неприятных или амбивалентных составных частей наличного состояния сознания в его сферу, закрывание глаз на собственные душевные процессы. Из вытесненных переживаний преимущественно образуются сферические комплексы, побочные энергетические центры, которые могут питать как гипобулические и гипоноические механизмы, так и тенденциозные компоненты притворства, входящие в них, так что вытеснение и притворство все время действуют рука об руку. То, что обычно называют истерией, часто является сплетением вытеснения, притворства и гипобулически-гипоноических механизмов. При этом нужно подчеркнуть, что не все истерики вытесняют свои комплексы. Многие их осознают или легко могут осознать. Переход комплекса в видимые истерические симптомы может происходить как сферически, так и сознательно без того, чтобы результирующие образы существенно отличались друг от друга. В истерии мы находим все комбинации сферической и осознанной деятельности комплексов.

В псевдодеменции, ганзеровских синдромах и синдромах кривляния, а также в родственных проявлениях, особенно ярко и часто наблюдающихся у дегенерирующих заключенных, желающих избегнуть судебного наказания, во всех этих синдромах тенденция притворства проявляется как самостоятельный психологический образ во всех оттенках, начиная с коварной симуляции вплоть до автоматически возникающего в сумеречном состоянии инстинктивного действия. Тогда продуцируются образы, подобные тем, в которых простой смертный представляет себе ребячливо-тупоумного «безумного» или «дикого» человека. Эти образы могут комбинироваться с любыми примитивными механизмами.

Гораздо чаще, чем в такой самостоятельной роли, мы наблюдаем тенденцию к притворству, как что-то скрытое и замаскированное, являющееся динамическим составным компонентом, действующим из глубины и незаметно усиливающим и подчеркивающим другие имеющиеся группы симптомов, например примитивные реакции, рефлекторные образы или легкие телесные заболевания. В современном понимании истерическими считаются только те симптомы, которые обнаруживают эти тенденциозные компоненты, эту цель в форме или активного вожделения, или пассивного самоукрывательства, «воли к болезни» или «бегства в болезнь». На более ранней стадии изучения истерии главной задачей было установление гипобулически-гипоноических механизмов, так что истерией называли также острые реакции ужаса без тенденции к притворству. Само по себе каждое из этих определений истерии является, конечно, правильным. С течением времени нужно будет только решить, какое из них следует выбрать. Случаи, подходящие к тому и другому определению, чаще всего совпадают, но не всегда.

Может случиться, что большое число людей одновременно поражено тяжелой катастрофой, например землетрясением. У многих из спасенных впоследствии обнаруживаются следы недавнего аффективного потрясения в форме гипобулически-гипоноических механизмов, например сумеречные состояния, тяжелые сновидения, напоминающий кататонию ступор, симптомы паники и явлений раздражения в рефлекторном аппарате (дрожание, тик, судороги, нарушение сердечно-сосудистой деятельности). Как известно, каждый вид острого и хронического аффекта непосредственно рефлекторно отражается на функциях телесных органов, особенно интенсивно — на сердечно-сосудистой системе, аппарате пищеварения, секреторных, а также трофических функциях. Через несколько часов или дней все эти люди, первоначально обнаружившие одинаковые реакции ужаса, делятся на две группы: те из них, кто не застрахован, снова стали совершенно спокойными и здоровыми, те же, кто в связи с серьезными травмами ожидают получения страховки, возможно, будут дрожать и дергаться долгое время. Только с того момента, как появился этот целевой компонент, воздействуя на первоначально чисто автоматическое течение психофизического процесса, усиливая и стремясь сохранить его, мы можем говорить об истерии, только тогда недавняя реакция ужаса истеризирована.

Таким образом может истеризироваться каждый вид телесного или душевного спонтанного процесса. К примеру, кто-нибудь получил легкое ранение, ревматизм, катар гортани или душевное огорчение. Если в то время, когда эти нарушения находились в процессе самопроизвольного разрешения, на человека воздействовало бы душевное раздражение, способное сделать желанным продолжение этого нарушения, то могло бы случиться, что выздоровление сильно затянулось или не наступило бы вовсе. Кашель, боль, хромота загадочным, по-видимому, образом сохраняются или даже усиливаются. Такие мотивы желания, цели и ограждения себя от чего-нибудь могут быть самыми разнообразными: получить ренту, избежать несчастливого брака, добиться внимания, любви, сострадания, заставить удивляться себе, играть большую роль, выразить протест или досаду и т. д. При этом могут иметь место как банальные мгновенные мотивы, так и запутанные старые механизмы комплексов.

Даже не нужно острых толчков аффекта или болезни, чтобы начали реализовываться тенденции притворства, хотя эпизодические поводы и могут быть использованы для открытого прорыва этой тенденции. У кого-то могут быть прирожденный органический недостаток или диспозиция к рефлексу, которыми он пользуется для достижения своей цели, специально усиливая и расширяя их, как только он попадает под влияние какой-нибудь примитивной тенденции, желания или стремления оградить себя от чего-нибудь. Так, нервный человек может от природы иметь лабильные сосудодвигательные центры мозга или легкий тремор; при определенном поводе эти легкие предрасположенности с помощью динамических целевых компонентов могут усилиться до истерического обморока или сильного дрожания.

Каким образом происходит это загадочное психофизическое изменение, благодаря которому, например, желание ренты превращается в вялоцианотический паралич, а отвращение к мужу — в тик? Мы различаем главным образом следующие, часто комбинирующиеся между собой возможности:

1) Преднамеренное притворство;

2) истерическая привычка;

3) произвольное усиление рефлекса;

4) гипобулически-гипоноическая отколотость.

Относительно пункта 1 следует только заметить, что некоторые дегенераты и психопаты могут с помощью ненормальных прирожденных диспозиций рефлексов произвольно вызывать такие реакции, которые у обыкновенного человека происходят помимо его воли. Так, например, существуют люди, которые, играя, легко воспроизводят рвоту, дрожь, обморок. А потому надо быть очень осторожным с негативным суждением о том, что известная картина симптомов не может быть воспроизведена произвольно.

Истерическая привычка соответствует нормальным основным психофизическим законам, которым мы уделяем слишком мало внимания. Лишь часть наших действий проводится от начала до конца с участием сознательной воли. Воля для каждой поставленной цели приводит в действие определенную совокупность вполне готовых механизмов, приспособленный к данному случаю аппарат (Gelegenheitsapparat по Блейлеру), который начинает самостоятельно функционировать. Если я вечером приму твердое решение проснуться в 5 часов, то «что-то как бы разбудит меня» автоматически в 5 часов, хотя я не направляю на это постоянно свою волю в продолжение всей ночи. Приспособленный к данному случаю аппарат, полученное однажды соединение, далее функционирует самостоятельно и в результате постоянного упражнения начинает сокращаться как бы до формулы, подобно тому как мы, учась читать, сначала складываем слоги, а затем одним взглядом охватываем все слово. Кроме того, он начинает сглаживаться, т. е. протекать все увереннее и ровнее, пока не эмансипируется от воли и не приобретет, подобно рефлексу, собственного движения, так что сможет функционировать не только без участия воли, но даже и против нее. Так, например, выходя из двери при свете дня, мы невольно беремся рукой за электрический выключатель, и это без всякого намерения с нашей стороны.

Таким образом, мы работаем психически, в основном не с дифференцированными, ad hoc данными побуждениями воли, а с выглаженными, сделавшимися самостоятельными, полуавтоматическими сокращенными формулами действий.

Именно так возникают бесконечно многообразные, проще построенные истерические картины, которые мы называем истерическими привычками. При легком ишиасе для защиты от боли человек принимает особое положение тела, которое при большей продолжительности формулообразно выглаживается. Нормальная воля к выздоровлению выключает этот аппарат, как только он перестает быть необходимым. Если же этой воли нет, если личность подпала под какую-нибудь тенденциозную установку, которая заставляет ее не интересоваться прекращением заболевания или даже быть заинтересованным в его продолжении, то раз созданный для данного случая аппарат (т. е. хромота при согнутой ноге) продолжает функционировать автоматически, при возрастающем выглаживании и эмансипации — и так in infinitum, ведь здесь нет никого, кто бы его ликвидировал. К тому же при большей длительности легко присоединяется и гипобулическая отколотость.

Произвольное усиление рефлекса может происходить только определенным путем. Если воля вмешается в рефлекторный процесс с самостоятельной точно определенной двигательной целью, она воспрепятствует ему и нарушит его; но она может и усилить его, если более сферично и диффузно откроет пути для притока энергии к рефлексу. Так, например, мы произвольно можем усилить рефлекс дрожания, если не будем пытаться подражать явлению дрожи, а будем лишь диффузно гипертонизировать дрожащие мускулы. Другую форму произвольного усиления рефлекса мы называем техническим приобретением аффекта, заключающимся в том, что истерик день за днем аффективно обогащается, ищет малейшего повода к возбуждению и пользуется им, чтобы с помощью таких аффективных раздражений постоянно питать и поддерживать свои рефлекторные механизмы (дрожь, тик, сердцебиение, готовность к судороге). Существует много путей для поддерживания автоматических механизмов психического, чувствительного и моторного типов. Боль усиливается постоянно направленным на нее вниманием, препятствующим ее прекращению и в конце концов делается формулообразно привычной. Дурное настроение и возбужденные состояния могут также намеренно усугубляться путем искусственной возгонки с помощью моторной сферы (беганье взад и вперед, брань, форсированное дыхание) до чрезмерного накаливания и появления настоящих эксплозивных реакций — судорог и дремотных состояний. Это называется накачиванием аффекта (Affekt-pumpen); у преступников и нервных морально дефективных людей это приходится часто наблюдать, при этом они могут прибегать к помощи алкоголя или обходиться без него.

Мы уже говорили о гипобулически-гипоноической отколотости. У вырождающихся истериков, шизоидных психопатов и дегенератов, глубокие душевные аппараты невероятно легко диссоциируются от более высоких пластов под действием ничтожных случайных аффективных раздражений. Как только это происходит, тотчас пожеланию, имеющему характер влечения, становится непосредственно доступным целый ряд вегетативных и рефлекторных механизмов, а также форм выражения аффектов, которые не управляются ясной целенаправленной волей, ибо, как мы видели, на низших душевных ступенях развития выражение воли и выражение аффекта еще не дифференцировались. Таким путем, следовательно, легко может произойти сцепление инстинктивных тенденций личности с рефлекторным аппаратом.

Сюда относится и уже упомянутый выше случай, когда гипоноические символические образования вступают в психомоторную сферу, например находящаяся в несчастливом браке женщина выражает господствующее над ней желание — «Только бы вон отсюда!» — в истерически обезображенной походке, беге с наклоненным вперед туловищем.

Так в области истерии виды тенденциозного притворства, начиная с простой симуляции, через все переходные ступени и комбинации доходят до вполне инстинктивно кататимной гипоноической символизации.

Глава 14. Реакции личности

Примитивные реакции уклоняются от полной интерполяции целостной личности на более элементарные побочные пути. Они возникают в тех случаях, когда личность еще не сформировалась, не вполне развита или когда они не встречают со стороны личности полного согласия. Они могут даже противоречить ей и в виде изолированных образований выпадать из ее обычного поведения. Поэтому примитивные реакции до известной степени не специфичны. При соответствующей степени переживания они могут возникать у любой личности, хотя чаще всего они бывают у определенного типа личности — примитивного. В противоположность этому реакциями личности мы называем такие, когда в возникновении реакции интенсивно и сознательно участвует вся личность, так что реакция является чистейшим и отчетливейшим выражением целостной индивидуальности. Таким образом, реакции личности строго специфичны, ограничены предрасположением характера и определенными раздражениями переживания. Они возникают только тогда, когда на индивидуальность воздействует подходящее ей переживание.

Такие переживания, приспособленные к тому, чтобы вызвать в известной личности характерные для нее реакции, мы называем ключевыми переживаниями (Schlusselerlebnisse). Характер и ключевое переживание подходят друг к другу, как ключ к замку, как комплемент и амбоцептор, особенно когда при этом кумулирующим образом воздействуют определенные формы среды. Так, переживание небольшого сексуально-этического поражения может воздействовать специфически раздражающим образом на сензитивный тип характера, в то время как для сутяжнической боевой натуры оно, возможно, пройдет бесследно. Наоборот, проигранный гражданский процесс для человека сензитивного типа может оказаться скоро забытой банальностью, в то время как у экспансивной натуры он вызовет к жизни все запасы сил для беспощадной борьбы.

Одно и то же внешнее переживание, к примеру несчастная любовь, разными характерами перерабатывается в совершенно различные внутренние формы переживания, которые затем развиваются, как реакция, в немногих типически отличных направлениях. Экспансивная девушка усмотрит недостойное оскорбление для себя, позор для мужчины в неверности возлюбленного, в которой девушка сензитивного типа увидит только собственное поражение и стыд, а инфантильно-истерическая натура, вытесняя неприятное обстоятельство из сознания, в конце концов сохранит от него только глухое тягостное недовольство и имеющее характер влечения желание, которое впоследствии может разрядиться, например, в нескольких истерических припадках.

Так как всякое переживание происходит между двумя полюсами («я» и внешним миром), фактическое непосредственное субъективное переживание имеет также биполярную упорядоченность. Наше психическое отношение к внешнему миру является игрой сил, в которой мы переживаем то чувство превосходства, радостной силы, господства и деятельности, то чувство поражения, малодушного страдания, подавленности и стыда. Первое мы называем стеническим, второе — астеническим переживанием. В зависимости от темперамента, среды и воспитания комплексная жизненная установка каждого направлена больше к стеническому или астеническому полюсу, так что по среднему типу реакций личности мы различаем более стенические или более астенические характеры. Уже при примитивных реакциях проявляется эта преобладающая ориентировка на наступление или бегство, так, например, эксплозивные или внезапные действия у стенической личности в среднем проявляются больше в агрессивных припадках бешенства и насилия, у астенической — в действиях страха, отчаяния или в бегстве без оглядки. Истерическое притворство также одними пускается в ход для осуществления их тиранических инстинктов власти, другими же для «бегства в болезнь» от решения угрожающих жизненных задач.

Не подлежит сомнению, что стеническая или астеническая ориентировка в среднем типе реакции какого-нибудь лица коренится преимущественно в предрасположении его темперамента. Гипоманиакальный человек склонен к стенической жизненной установке, к радости и гневу, к наивному непоколебимому самочувствию и оптимизму, к почти смешной уверенности в своей ценности и достижениях. Тяжелокровный циклотимик, напротив, склонен к унынию, скромности, недостаточной уверенности в себе и предприимчивости, к самоубийству, самообвинению, длительным депрессивным реакциям. И среди шизотимических темпераментов комплексная жизненная установка достаточно разнообразна, хотя и не просто определима. В общем, мы находим среди нежных гиперэстетиков много таких, которые не переносят переживаний средней силы, характерных для обыкновенной человеческой жизни. Их глубоко задевают малейшая шутка, банальные повседневные огорчения, и поэтому они постоянно чувствуют себя глубочайшим образом оскорбленными и задетыми. Они очень склонны к астеническому переживанию, острейшему чувству недостаточности, тягостным воздействиям комплексов, бегству из жизни в тихое царство неодушевленной природы, далеких от мира идеалов и всякого рода пристрастий. У них развивается с чрезмерной компенсацией раздраженное лабильное самочувствие, грозящее ежеминутно перейти в чувство тягостного поражения. Известная степень аутистичного сужения психэстезии, при котором уже почти угас аллопсихический резонанс, способность к восприятию чужого переживания, автопсихический резонанс по отношению к своему и себе подобному мышлению и чувствам у них сохранились. Такое состояние психэстетической пропорции часто вызывает в преувеличенной, доходящей до странностей, степени самовозвеличивание, самообожание, презрение и игнорирование окружающего их мира, чрезмерно экзальтированное и ни с чем не считающееся стеноическое восприятие и действие, не сопровождаемое добродушно веселой наивностью, как это бывает при стенической установке гипоманиакального типа, а выражающееся резко, фанатично, бесчувственно или грубо. Подобно этому астеническая установка шизотимного гиперэстетика легко обнаруживает нервную, исполненную горечи, подозрительную склонность к рессентименту, в противоположность мягкой, добродушной скромности и унылости тяжелокровного (schwerblutig) циклотимика.

В построении личности со стенически ярко реагирующим характером мы находим самые разнообразные смешения циклотимно-гипоманиакальной и шизотимно-фанатической частей темперамента, так, в клинической психиатрии хорошо известны отношения экспансивных параноиков и сутяг, с одной стороны, к хроническим маньякам, с другой — к известным параноидным (парафренным) группам шизофреников. В то же время среди преимущественно астенично реагирующих сензитивных типов группы невротиков, имеющих навязчивые представления, бред которых носит характер отношения всего к самому себе, можно иногда наблюдать подобное конституциональное двойное родство тонких шизоидных гиперэстетиков и циклотимных депрессивных типов.

Кроме стенической и астенической жизненных установок существует еще одно, основное, решение проблемы взаимодействия «я» и внешнего мира, которое не является ни победой, ни поражением, а просто отступлением к самому себе. Это чисто аутистичная жизненная установка человека, который сам хочет обладать своими радостями и страданиями. Предусмотрительно отгородившаяся от бедствий внешнего мира и замкнувшаяся в себе психика сама реализует возникающие желания в приятных сновидениях наяву и дорогих сердцу или горделивых надеждах на будущее — и это безо всякой борьбы с внешним миром, не замечая никаких помех и противоречий с его стороны; или же она пугает себя фантастическими призраками, которые сама же породила. Такое чисто аутистичное решение проблемы является уделом более пассивной индолентной и слабой побуждениями группы шизоидов и возможно только на этой своеобразной основе темперамента или, по крайней мере, на частичной его основе.

Ясно, что стенический, астенический и чисто аутичный способы реакции личности на раздражения окружающего мира могут скрещиваться и друг из друга развиваться во всевозможных комбинациях. Поэтому тяжелые астенические мучения совести с течением времени при возрастающем давлении аффекта могут разразиться в насильственные наступательные аффективные действия, а нежный гиперэстетик может наконец уйти от постоянно испытываемых им уязвлений совести в уединение чисто аутистичной резиньяции.

Так же часто мы наблюдаем, как переплетаются между собой примитивные реакции и реакции личности. Раздражение от переживания может пройти через длительное сложное развитие личности, затем внезапно исчезнуть с душевной поверхности, энергетически перейти в истерическую конверсию, в тик или какую-нибудь неправильность посадки и проявиться в совершенно неожиданном месте. Или подобное развитие личности может привести к острому эксплозивному кризису аффекта и прийти к концу.

Стенические натуры при чрезмерно сильном воздействии на них переживания в таком остром аффективном кризисе иногда могут довести до конца внутреннюю переработку какого-нибудь переживания.

Сильная по натуре и гордая крестьянская девушка забеременела от русского военнопленного, убила ребенка и подверглась аресту. В несколько дней она отреагировала на эту невыносимую для нее ситуацию упорным молитвенным настроением. Она молилась до тех пор, пока пот градом не полил по ее лицу и она наконец в ночных галлюцинациях не увидела небо открытым для себя. После этого она стала веселой, здоровой и спокойной.

Реакции такого типа мы называем острыми стеническими кризисами. Они встречаются довольно редко, потому что сильные натуры приходят в такое исключительное состояние только под влиянием крайних внешних воздействий переживания.

Простые астенические реакции ярче всего проявляются у таких людей, которые одновременно являются и меланхолично мягкими, и гиперэстетичными. При каждом серьезном толчке переживания они впадают в депрессивно-нервное настроение, при котором они себя чувствуют очень усталыми, уязвленными, беззащитными и теряют мысли. Само собой разумеется, сюда относятся и частые простые реактивные депрессии меланхоличных циклотимиков, как и соответственные нервные расстройства и припадки отчаяния у шизоидов.

Экспансивные развития

Больший психологический интерес (чем просто стенические и астенические реакции) вызывает душевное развитие сильно контрастирующих характеров, т. е. таких людей, у которых преимущественно стеническое предрасположение характера осложняется острым противоположным астеническим полюсом или наоборот. Первых мы называем экспансивными, вторых — сензитивными натурами.

Наиболее яркие проявления экспансивного душевного развития мы наблюдаем при паранойе у сутяг, а также в случаях бреда ревности и преследования. У таких экспансивных людей мы видим ярко выраженное стеническое восприятие: это натуры бойцов, фанатически упорные, гневливые, безудержно наступательные, с резким, высокомерным, преувеличенным самосознанием. Если мы проследим переживание такого человека, то в глубине его души найдем больное место, чрезмерную нервную уязвимость, скрытый очаг старых чувств неудовлетворенности. Мы обнаружим, что самочувствие особенно напряженно и наступательная позиция по отношению к другим людям особенно остра и желчна. В этом случае мы должны искать астенические комплексы: неизжитую обиду с тягостным чувством бессилия или стыда, рессентимент, внутренний недуг, поражение в конкурентной борьбе или боязнь его, так как стенически воспринимающие натуры спокойны и уверены в своем самочувствии, ровны без нервности, неизменны даже в острейшей борьбе. Там же, где мы видим экзальтированное и безмерное наступление по отношению к окружающему миру, в большинстве случаев мы можем предположить наличие сверхкомпенсации, астеническое жало, которое скрывается в стеническом восприятии.

Учитель Вагнер, внешне производящий впечатление человека безмерно самоуверенного, преисполненного резкого, обидного презрения к людям, в течение нескольких лет вынашивает в своей душе жестокий обдуманный план мести своей прежней общине — Мюльгаузен, члены которой, как он думает, зловредными сплетнями разрушили его репутацию. В 1913 г. он, хорошо вооруженный смертоносными орудиями, нападает ночью на деревню, поджигает ее со всех концов, стреляет и убивает всех, кто только ему попадается. Как в своих драматических поступках, так и в данном случае он себя чувствует чем-то вроде мессии, преследуемым сверхчеловеком, карающим пошлость мира.

Из психологического анализа явствует, что в 1901 г. в Мюльгаузене он тайно совершил содомистический эксцесс, из которого, благодаря тяжелым угрызениям совести, развился бред отношения всего к самому себе, заключавшийся в том, что он думал, будто его проступок был замечен и известен в Мюльгаузене и все говорят только об одном, маскируя свои шпильки. Всюду, куда он ни перебирался впоследствии, он усматривал те же намеки по отношению к себе, которые ему показывали, что жители Мюльгаузена распространили слух о нем даже здесь.

Этот случай содержит в себе нечто типичное: глубоко в корне таится комплекс поражения и мучительное чувство вины, из которого во время десятилетнего развития личности возникает в качестве сверхкомпенсации сложная система мыслей величия, ненависти и наступательной мести, безмерное сверхраздражение самоощущения и стенически агрессивной жизненной установки. Порой грубый опасный бред ревности у пьяниц возникает подобным же образом из скрытого чувства собственной вины по отношению к женщине и из своей сексуальной импотентности; или же фанатическая жажда моральных поступков у некоторых основателей сект или хранителей природы берет свое начало из стенически сверхкомпенсированных сомнений, связанных со старыми «грехами юности» (онанизм и т. п.).

Во многих случаях достаточно, однако, простого переживания по поводу насилия над собственным правом без чувства личной вины, чтобы началось экспансивное развитие. Нигде эта борьба за право не выступает так величественно и потрясающе, как в длинном и кровавом борении берлинского торговца Ганса Кольгазе (Михаэль Коль-газе в новелле Клейста), имевшем место в 1532—1540 гг.

Кольгазе во время путешествия на Лейпцигскую ярмарку в октябре 1532 г. вступил в спор с людьми саксонского юнкера Цешвица. Саксонцы удержали у него две лошади, за возвращение которых требовали 5 грошей кормовых денег, но Кольгазе отказывал им в них. Тщетно вмешался в это дело курфюрст Бранденбургский, которого Кольгазе просил о помощи как своего сюзерена. Лошади тем временем погибли, Кольгазе вследствие затянувшихся переговоров был разорен. Тогда, в духе своего времени, он дал письменное объявление войны фон Цешвицу, а когда вмешался курфюрст Саксонский, то и ему тоже, и прошел, начиная с 1535 г., в течение четырех лет всю Саксонию, опустошая ее огнем. Тщетно пытался и Лютер стать посредником в этом деле. Кольгазе не успокоился до тех пор, пока наконец, побежденный курфюрстом Иоакимом, он не был схвачен и колесован.

Пять грошей кормовых денег, как исходный пункт, и война с двумя могущественными курфюрстами Римской империи, как конец, — это типичный путь тяжелых экспансивных развитии. Маленький камешек падает в воду, вызывая круг за кругом, каждый следующий больше предыдущего — и так без конца почти с машинообразной закономерностью. Экспансивный параноик, в котором однажды воспламенилась реакция, не может больше успокоиться, он должен, как бы по принуждению, приводить в движение все большие круги окружающей его среды, пока не уничтожит себя или все вокруг себя.

В таких случаях могут также иметь место сильные чувства рессентимента низших общественных классов, как это бывает в подобном бреду сутяжничества поведении невротиков ренты, которые, апеллируя от инстанции к инстанции, делают содержанием своей жизни воображаемое право на ренту, совершенно игнорируя при этом другие точки зрения. Партийные вожди, руководительницы женского движения, передовые борцы угнетенных народностей и общественных классов, защитники собственных непризнанных заслуг и открытий могут под влиянием своей сверхценной идеи впасть в чисто экспансивное развитие личности, когда они, слепые и глухие ко всякому другому интересу, будут жить лишь безудержной борьбой с окружающим миром. У некоторых из таких типов весьма явственны чувства рессентимента и скрытые чувства недостаточности, у других, во всяком случае с внешней стороны нельзя ничего обнаружить, кроме идеальной борьбы за право. Однако и в этих последних случаях нужно уметь разглядеть следы более интимных переживаний в глубине души, которые обусловливают приток сил к общим идеалам и даже могут иметь решающее значение для силы расходуемого на них аффекта.

Дата добавления: 2014-11-25