V. Национальная идея. Идея общественная

Щ

Курс Русской истории. Глава четвертая 297

ния — там все совершенство. Идти в этом направлении дальше там некуда; остается лишь застыть в благоговейном созерцании Божества И, с сердцем, преисполненном блаженства и тихой радости, благода­рить и славословить.

Но где источник этой оторванности от Земли, этих исканий Потус­ тороннего мира? За отсутствием биографических данных, ответа при­ ходится искать в исторически сложившейся обстановке того времени, в том духовном разладе, который в ту пору являлся уделом далеко не одного инока Андрея. Время Рублева, конец XIV —начало XV в, было едва ли не самой глухой и тяжелой порой в русской жизни. Беспрерыв­ ные кровавые усобицы князей и татарское иго, даже не столько само иго, сколько злая татарщина, те злые, некультурные, привнесенные игом начала, всосавшиеся в плоть и кровь тогдашнего уклада русской жизни, — вот что делало эту жизнь такой глухой и тяжелой Насилие, грубый произвол, распри и кровь, злорадная месть, рабское искательст­ во перед сильным и готовность униженно лизать ту самую руку, что на­ носила тебе удар; вечная тревога за сегодняшний день и полная неуве­ ренность в завтрашнем — вот в какой атмосфере приходилось жить тогда русскому человеку. По несчастным городам и весям Русской земли далеко-далеко разносилась унылая, минорная песня, везде остав­ ляя за собой душевный надрыв и страдание. И — что, может быть, еще ужаснее — эта песня раздавалась изо дня в день, из года в год, из поко­ления в поколение, без перерыва, без изменений, без просвета, без на­ дежды на лучшее. Люди рождались, начинали под звуки этих горест­ ных аккордов свое жизненное поприще и заканчивали его все под тем же неизменно-сумрачным небом, все с той же неисходной тоской в обез­ доленном сердце. Казалось, русскому Данте, появись такой в те време­на, было бы излишне повторять предостережение итальянского собра­ та: «оставьте всякую надежду все те, вступает кто сюда» — его слова звучали бы запоздалым анахронизмом: фатальное преддверие темного Аида — русский человек едва ли уже не перешагнул через него

Для девяносто девяти сотых такое положение стало почти нор­мальным; громадное большинство сжилось с ним, примирилось, но отдельные единицы, те, кого отметил Перст Божий, — те примириться не хотели и не могли. Протест, обычный и естественный для людей XX века, им был неизвестен, да в тогдашних условиях прямо бес­ смыслен. Выход оставался один: уйти из мира. И такие люди, Действительно, уходили. Одни, как Сергий и Герман Валаамские, Сергий Радонежский, Кирилл Белозерский, шли на дальние острова, забирались в непроходимую глушь лесов и болот; другие, как Стефан Пермский, направляют свой путь к далеким чужим людям, не веда­ ющим истинного Бога, проповедовать им слово Божие — для всех их такой «уход из мира» являлся действительно уходом в Потусторонний Мир, где их ждал желанный душевный покой, далекий от злой суеты злой Земли.

298

Е. Ф. Шмурло

Наконец, горсточка наделенных особым даром Божиим, «уходили» по-своему, на свой лад: палитра и кисть давали им возможность забыть о Земле и дарили той радостью блаженства, какую они так удивительно прекрасно, с такой редкой чистотой сердца передали нам в наследство на своих иконах и фресках.

И чем большим диссонансом звучало для них все вокруг, чем меньше могли «скучные песни Земли» заменить им «звуки Небес» тем выпуклее выступал перед ними мир Идеальный, тем большую силу вдохновения обретали они в этом контрасте, тем дальше и дальше уносились они ввысь. Вот почему Рублев и безыменные иконописцы

XIV —XV веков не только великие мастера своей кисти — кроме
искусства известной эпохи, они отразили также и известный истори­
ческий момент в жизни Русского народа: своею кистью они помогают
нам осветить политические и бытовые явления современной им эпохи,
так как в нарисованном ими Потустороннем мире невольно отрази­
лась и та Земля, от которой они бежали и так старательно отряхали
с себя ее прах. И в этом — большая историческая заслуга иконописцев
вообще и Андрея Рублева в особенности.¹

Миниатюра и орнамент.

I. Особым родом живописи являлась миниатюра и орнамент (заглавные буквы, заставки). В украшении рукописей, за время X I -

XV вв., можно проследить два направления: первоначально господ­
ствует орнамент геометрический, позже ему на смену приходит ор­
намент звериный. Начало татарского ига, если не требовать точности
в определении, можно принять за хронологический рубеж между тем
и другим.

1. Геометрический орнамент. «Начиная какую-нибудь главу, писец оставляет часть страницы пустой, а художник, если писец сам не обладает уменьем, потом на этом месте рисует заставку, которая обыкновенно имеет вид прямоугольника, параллелограмма. Внутри этой рамки он делает какой-нибудь рисунок. Последний можно срав­нить с каким-нибудь вышиваньем цветными шелками или нитками, или с ковром. Здесь преобладают геометрические линии¹ круги, квад­раты, треугольники. Иногда этот параллелограмм открыт внизу в виде арки, где пишется часть заглавия текста. Рисунок раскрашивается определенными красками, по большей части довольно пестро, но в красивой гармонии цветов, а если позволяют средства, с прозолотой. Краски употреблялись чаще других: желтая, зеленая, голубая, чаще всего красная. Красной краской обыкновенно художник делает контур, промежутки клетки заполняет разными цветами».

¹ См. Приложения. № 36: «Какой „школы" было письмо Андрея Рублева?»

Курс Русской истории. Глава четвертая 299

2. Звериный орнамент. Это плетенка из причудливого переплета ремней, расположенных «таким образом, что получается известный рисунок-мережка. В плетенке этой можно заметить фигуры и изобра­жения зверей, большею частью фантастических чудовищ (драконы, грифы, львы и т. д.), исполненных этим ремнем. Этот рисунок называется тератологическим орнаментом, т. е. чудовищным Он получает особое распространение в XIII— XIV веках, в особенности в Новгороде. Если перед нами рукопись и в ней, в виде орнамента (в заставках и заглавных буквах), рисунок дракона, чудовищных птиц, грифов, львов, смело можно утверждать, что по украшениям данная рукопись относится к школе тератологической и ко времени XIII —XIV веков» (Сперанский).

В. Прикладное искусство.

Деятельные сношения Древней Руси в домонгольский период с Западом, мусульманским Востоком и особенно с Византией сказались не только на архитектуре и живописи, но и в прикладном искусстве (эмаль, скань, орнамент, резьба).

I. Восток. Во времена Олега русские купцы доходили со своими
товарами до самого Багдада; при Игоре и Святославе Русь неодно­
кратно производила набеги на берега Каспийского моря, возвращаясь
оттуда с богатой добычей; соседняя Хазария служила постоянным
посредником между Киевом и Востоком

Пара турьих рогов, найденных в Чернигове: работа X века, памятник раннего влияния восточного искусства на русское. Рисунок изображает охоту с собаками на птиц; тут же драконы сплелись с грифами. Это образец так называемого звериного стиля, распростра­ненного в древнюю пору искусства чуть не у всех народов мира (NB. Не смешивать с плетенкой в красках на миниатюрах' см. выше) Орнамент рогов по стилю очень близок к рельефу, что на мавританском водоеме XII столетия в Валенсии (Испания).

II. Византия. Ближайшим проводником византийского искусства
на Руси был крымский Херсон-Корсунь, издавна высылавший на
север пурпурные одежды, ткани, редкие материи, нашивки. На Руси
различали «корсунское» дело (т. е. корсунский стиль) от щареград-
ского»; корсунское — все редкое, высокое и старинное, чуть не ар­
хаическое; цареградское — все утонченное и совершенное; техника,
Доведенная до наивысшей ступени (Кондаков). В сканном деле и
технике перегородчатой эмали русские мастера оказались талантли­
выми учениками греков. Центрами художественного производства
были: Киев, Чернигов, Суздаль, Рязань.

1. Сканное дело, скань (от глагола съкати, сучить), иначе: фили­грань, было двоякое: а) работа из зернистых нитей (filum granum) — Для каймы, оторочек и т. п.; б) работа тоже из золотых и серебряных

300

Е. Ф. Шмурло

нитей, но не зернистых, а вытянутых, наподобие проволоки: такими нитями не оторочивали, а обматывали.

2. Эмаль — это особый «способ покрытия металлических поверх­ ностей прозрачным или непрозрачным слоем цветной стекловидной легкоплавкой массы». Эмали были разных видов: 1) эмаль росписная подобие живописи по фарфору или глине; 2) эмаль выемчатая узор выдалбливался; 3) эмаль с металлическими накладками: пластинки металла, образующие рисунок, вставлялись на поверхности одноцвет­ ной эмали; наконец, 4) эмаль перегородчатая (cloisonne) или фи­нифть, как ее называли на Руси; наиболее древняя и технически наиболее сложная.

«Перегородчатые эмали делались следующим образом: по золотой доске мастер устанавливал стоймя тонкие золотые ленточки по всем контурам изображаемого узора или фигуры, так сказать, ставил пере­городки. Затем расстояния между этими перегородками заполнялись цветною эмалью, так что в целом получалось изображение человечес­ кой фигуры, птицы, зверя или просто какой-нибудь узор«(Николь­ ский).

Прекрасные образцы филигранного и финифтяного дела: Рязан­ ские бармы, княжеская диадема конца XII в.; оклад евангелий. Мсти- славова, Симеона Гордого, боярина Кошки; крест преподобной Еф­росиний Полоцкой; потир 1549 г.; золотая панагия-складень 1456 г. (см. ниже: «Памятники Духовной Культуры«).

Что воспитало в русских людях национальную идею.

Сознание, что известное сообщество людей, связанных единством места, общностью языка, обычаев, единством интересов, составляет одну большую семью, народ, нацию; что есть нечто такое, что не только роднит людей, сближает их духовно, но и побуждает дорожить этим единением, укрепляет и поддерживает его — такое сознание слагается у молодых народов крайне медленно; в течение первых шести веков русской истории (862 — 1462) оно успело проявиться пока еще в довольно слабой степени и свое выражение, сколько -нибудь отчетливое, нашло лишь в отдельных единицах.

Что помогло ему сложиться? Что воспитало русских людей в этом сознании?

1. Общность происхождения.

2. Единство языка.

3. Единство быта, семейных и общественных отношений.

4. Единство веры.

5. Влияние православной Церкви.

6. Общий источник образования — Византия.

Курс Русской истории. Глава четвертая

301

ф 7. Убеждение князей в том, что Русская земля есть общее до­ стояние всего княжеского дома: «мы не венгры и не ляхи, но потомки •одного предка и отказаться от Киева не можем», говорят Ольговичи.

8. Однородность, во всей Русской земле княжеского управления
И суда.

9. Княжеские усобицы.
10. Общие враги: борьба с иноплеменниками.

1. Единство языка. Русский народ не мог не заметить, что его, точно какой обширный остров или оазис, со всех сторон окружали враждебные стихии, иноязычные: с запада — венгры и поляки, с северо-запада и с севера — литовцы и финны, с востока и с юга — волжские болгары и степные инородцы-кочевники. МЫ и ОНИ — JJOT первый шаг на пути национального самоопределения.

2. Борьба с соседями. Напряженная и длительная борьба с ино­племенниками, особенно с кочевою Степью; военные походы в те светлые моменты, когда князья, забывая свои несогласия и распри, совместно ходили на эту Степь, на этих «ОНИ», тоже поддерживали в сознании народном понятие о племенном родстве и общности ин­тересов. Вот почему «в иностранных сношениях не было ни Переяс­лавского, ни Черниговского князя, а только Русские князья Нацио­нального значения деление на волости не имело. Узкого местного патриотизма не развилось. Все идеалы поэтические и политические имели не волостное, а общенациональное значение. Все герои, князья и богатыри являются в народном сознании как общенациональные герои. В таком смысле воспевают их наши песни» (Градовский) В народном сознании одинаково для всех, кто говорит на русском языке и исповедует православную веру, существует одно общее по­ прище действий — «Святая Русь» с главным центром в Киеве и с главным князем — киевским.

3. Влияние православной веры. Русский остров окружен был не только иноплеменниками: эти иноязычные народы оказывались также Я иноверными — язычниками, мусульманами, католиками. Оказыва­ лось, что среди этого моря чуждых по языку и вере народностей только один он, народ русский, познал истинного Бога, и вполне естественно, если на тогдашней ступени развития православие явилось Для него самым характерным признаком отличия от окружающей среды: православие помогло ему определиться, познать самого себя, «стало народным знаменем, заступило место народности» (Кавелин) С течением времени выражения: русский и православный получили В народном понятии тождественный смысл и значение, так что пра­вославный, будь он даже не русский по происхождению, считался Все-таки русским, природный же русский, но не православной веры, ⁸& русского не признавался.

302

Е. Ф. Шмурло

4. Княжеские усобицы. Если что они и обнаружили, то — единство
государственное', собранная Ярославом Мудрым Русская земля, дей­
ствительно, снова распалась на отдельные княжества и волости, зато
взамен выросло и окрепло единство духовное: все княжества сходились
около одного, старшего, Киевского, как дети вокруг своего отца или
матери. Постоянные перемещения князей с одного княжения на другое
вовлекали население одной области в дела другой, и, вызывая по­
стоянное соприкосновение, создавали многократные случаи непосред­
ственно, на деле убеждаться в единстве своей веры, языка, быта и
норм жизни, и в сознании этого единства противополагать себя другим
народам и племенам.

5. Книжный язык. «С принятием христианства явился на Руси
один общий язык — книжный»: новая связь, новый залог духовного
единства. Он стал орудием распространения веры; Церковь, по всем
углам земли Русской, говорила на нем; на нем говорила и правящая
власть (законы, распоряжения, судебные приговоры). На том же
языке вел и летописец свои записи, все равно, касалось ли дело
Кривской земли, Киевской или Новгорода. «Явились школы, и в
этих школах учили на том же языке, не обращая внимания на то,
из какого племени были учащиеся» (Костомаров).

6. Время Владимира и Ярослава (988 — 1054) тоже немало содейст­ вовало пробуждению национального самосознания: много ценного и по­ ложительного усвоено было за эти годы, много пережито Русские люди сделали большие завоевания, как в политической, так и в духовной жизни, они поднялись в своих собственных глазах, отчетливее почувст­ вовали себя, как особый мир, особый народ, обладающий собственными признаками, выделяющими его из ряда других народов. Этим своим ес­ тественно было дорожить, защищать его. Свое взывало к уважению

7. Высокомерие греков. Греки видели в русских варваров, всецело обязанных им своим просвещением. Взгляд этот со всею резкостью сказался, по-видимому, непосредственно вслед за учреждением в Киеве митрополии (1037) и тогда же вызвал отпор. 1) Греки утверждали, что «только они являются виновниками новой жизни на Руси, а никак не князь Владимир, который, по их мнению, не имеет никаких прав на канонизацию и на признание за ним заслуг по введению на Руси христианства» (Истрин) — а Иларион, в своем «Слове о законе и благодати», наоборот, даказывал, что светом христианского учения Русь обязана не константинопольской Церкви, не грекам, а Владимиру, своему князю. 2) Разошлась русская паства с своим митрополитом-греком и по вопросу, за кем больше прав на канонизацию, за Фео- досием или за Антонием? Основателем Киево-Печерского монастыря русские считали Феодосия, всем своим обликом русского человека; греки же утверждали: нет, монастырь основан Антонием, который свое монашеское воспитание получил в Константинополе и на Афоне, где он обошел тамошние монастыри, принял там пострижение, недаром

Курс Русской истории. Глава четвертая 303

де впоследствии он говорил печерской братии: «как меня Святая Гора постригала, так и я вас постригаю. Да будет на вас благословение первое от Бога, а второе от Святой Горы». 3) Греки утверждали, будто русская история есть лишь простой придаток к истории гре­ ческой; что сама по себе она лишена самостоятельности — в ответ ga это появилась «Повесть временных лет» с ясно выраженным сознанием национальной самобытности.

Такого рода расхождения служили для XI —XII вв своего рода воспитательною школою и не могли не прививать идеи национальности, если не во всех, то, по крайней мере, в высших, руководящих слоях тогдашнего общества.

В ком нашла национальная идея наиболее яркое выражение?

1. Первый летописец: он берется за перо, чтобы рассказать, откуда «есть пошла Русская земля», понимая под нею все области и племена, говорящие русским языком.

2. Даниил Паломник: в Иерусалиме он зажигает лампаду с елеем «от всей Русской земли и за всех князей наших, и за всех христиан Русской земли».

Дата добавления: 2014-11-25