Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

История Икс 12 страница




Я слегка взволнована. Плати? Собрание? С кем?

Бегу к двери. Джузеппе нигде не видно, но снизу доносятся голоса. Кто-то болтает за завтраком? Я словно в большом отеле, к тому же улавливаю аромат свежесваренного кофе. Мчусь вниз по лестнице и поворачиваю направо — нет, это всего лишь задний дворик. Ошеломленно смотрю на припаркованные машины. Некоторые из них дорогие, некоторые просто практичные. Здесь и «лендровер» Марка. Значит, он уехал с кем-то еще. С кем? С Джузеппе?

Я возвращаюсь в замок, иду налево, потом направо, следуя за ароматом свежей выпечки и голосами людей. Выхожу на широкую террасу с большими столами под зонтами. Завтрак здесь довольно поздний. Девушки в белом разносят гостям кофе, сок, круассаны и конфитюр.

Должно быть, это та самая открытая терраса, выходящая на долину, леса и заброшенную Рогуду, где вчера мы танцевали с Марком. Днем здесь все иначе, даже слегка пугающе из-за этих утонченных особ: улыбающиеся богачи, мужчины и женщины, молодые, средних и преклонных лет. Я смутно помню их лица, но откуда? С прошлой ночи? Может быть, а может, откуда-то еще. По сайтам о знаменитостях. Из газет. Журналов светской хроники.

Внезапно мне становится не по себе. Рядом нет Марка, чтобы направлять меня в этом коварном мире европейской роскоши и декаданса высшего общества. Чтобы галантно проводить до столика, положив крепкую ладонь мне на спину, время от времени надавливая и ненавязчиво обучая, как себя вести.

Осматриваюсь по сторонам.

— Александра?

Вот и спасательный круг. Поворачиваюсь и вижу за самым дальним столиком Франсуазу. Она машет мне рукой.

— Капучино, per favore, — киваю я девушке в белом.

Подхожу к столику с белыми металлическими стульями. Франсуаза как раз доедает круассан.

— С добрым утром, — озорно улыбается она.

— Bon jour.

— Могу поспорить, ты хорошо играешь в теннис. Крепкий удар. — Ее улыбка становится шире.

— Эффектная подача — мой конек.

Франсуаза вежливо смеется:

— Тебе понравилось?

— Это было… захватывающе, — отвечаю я. — Так что, наверное, да, понравилось.

Я открыто смотрю на свою собеседницу, без тени застенчивости. Тянусь к корзиночке и беру круассан. Макаю в абрикосовый конфитюр. Сладко-горьковатый джем, темный кофе с горчинкой и молочной пенкой. Вкусно!

Глаза Франсуазы сияют. Одета она еще проще, чем я: в джинсы и простую белую футболку. Но я отлично помню ее нагишом: исписанное красками обнаженное тело, подвешенное к потолку. Полностью в моем распоряжении. Вспоминаю, как высоко заносила руку, чтобы нанести удар по белоснежным ягодицам. Очень возбуждающе. Почему? Я что, бисексуалка? Нет, вряд ли. Слишком уж мне нравятся мужчины, особенно Марк Роскаррик. Но это действительно было захватывающе и по-своему возбуждающе.

— А как ты? — спрашиваю я, делая глоток кофе. — Что думаешь… обо всем этом? Я про мистерии в целом.

— Они изменяют меня, — непринужденно отвечает Франсуаза, глядя на крошащуюся балюстраду замка, за пределами которой раскинулись мрачные леса Горьких гор. Выглядит она очень грустной. — Даниэль предупреждал: мистерии изменят меня. Я по-настоящему не верила, но правда есть правда. Они пленили меня. Мне все очень нравится. Я обожаю мистерии, даже всю эту театральность, интригу «куда же мы отправимся в следующий раз»? Что произойдет со мной? Но… — Француженка на мгновение замолкает. — Они меня… пугают. Un peu dangereux [74].

Около столика терпеливо ждет девушка в белом одеянии. Я заказываю еще кофе. Затем поворачиваюсь к Франсуазе. Расспрашиваю ее о Даниэле. Она рассказывает, что утром он занят делами, а вечером они уезжают. Дела… Как и у Марка!

Она вежливо интересуется про Марка, где мы познакомились, где он сейчас. Я радостно рассказываю ей все. А потом, с померкшим весельем, вспоминаю ее слова на Капри.

Мне действительно нужно все выяснить. Не могу перестать думать об утреннем исчезновении Марка.

— Франсуаза, на Капри ты кое-что сказала про Марка…

С долины, что далеко внизу, поднимается нежный, теплый ветерок и колышет ткань на зонтиках. Франсуаза внимательно слушает мой вопрос. В ее глазах — искренность и откровенность. Но с примесью волнения.

— Мне вообще не стоило ничего говорить.

— Франсуаза…

— Правда. Я действительно не знаю ничего больше.

— Знаешь.

— Но…

— Расскажи мне. Прошу. Как подруге.

— Но…

— Франсуаза!

Она поднимает на меня глаза и тяжело вздыхает.

— Хорошо, — говорит девушка. — Ходят слухи. Про то, чту он сделал. Но мне все равно не стоило ничего говорить. Это лишь беспочвенные сплетни.

— Что он сделал? Ты про «Каморру»? О его принадлежности к «Каморре»?

Она удивленно смотрит на меня и хмурится:

— Нет.

— Тогда что? Что? Это касается его умершей жены? Денег? Чего именно?

Над нами кружит хищная птица. Теперь терраса почти опустела, столики завалены скомканными салфетками, стулья отодвинуты. Мы почти одни. Где Марк? Как он смеет вот так бросать меня здесь? Уехал, значит, на собрание в Плати? Меня вдруг одолевает внезапный, но справедливый гнев.

— Франсуаза, я хочу все знать. Все, что угодно, все! Расскажи. С меня хватит этой таинственной чуши.

Девушка вздрагивает, а потом кивает:

— Ладно. Вот самый безумный слух, который я слышала. — Она делает глубокий вдох и выдох. — Узнала на днях, когда разговаривала с подругой, итальянкой, познакомилась во время второй мистерии, разговаривала о тебе. Затем я упомянула Роскаррика, и тогда моя подруга, ее зовут Клея, ну, понимаешь, у нее связи в Риме…

— Франсуаза!

— Хорошо! Говорят, что Марк состоял в «Ндрангете» — совсем юным — здесь, в Калабрии…

— Что? Чем он занимался?

Пауза. Наконец Франсуаза отвечает:

— Говорят, он кого-то убил. Хладнокровно застрелил. При свете дня. В Плати.

Над нами по-прежнему кружит орел, издавая хищные, зловещие звуки. Я замолкаю.

Франсуаза тянется через столик и кладет ладонь на мои руки:

— Икс, помни, пожалуйста. Марк Роскаррик молод, красив, богат и умен, а общество завистливо. Это не Америка, где люди радуются твоим успехам. Это старая Европа. Темная старушка Европа. Здесь люди зачастую презирают успех других, он порождает жгучую зависть. Так что, думаю, это всего лишь слухи. Выкинь все из головы.

Выкинуть из головы? Да в моей голове ураган! Марк — убийца?

И тут я за кое-что цепляюсь. Отворачиваюсь от Франсуазы и смотрю на орла.

Плати!

Вспоминаю лицо пожилого мужчины, что прошлой ночью заговорщически общался с Марком у двери. Я решила тогда, что знаю его лицо. Теперь я понимаю откуда. Я часто видела его в газетах, в «Коррьере делла Сера». Но не потому, что он знаменитый политик, актер или предприниматель. Нет. Он скандально известный гангстер: один из самых влиятельных в «Ндрангете». Я даже помню его имя.

Энцо Пазелли.

Поэтому я и слышала название Плати раньше. Это дом «Ндрангеты», сердце беспроглядной тьмы. Дом клана Пазелли.

Я тут же встаю.

— Икс, куда ты? — бледнеет Франсуаза.

— В Плати. Он ведь неподалеку? Должно быть, да. Едешь прямо по дороге. Так Марк говорил.

— Нет, ты не можешь. — Ее потрясение очевидно. — Безумие какое-то! Они… они убивают людей… На дорогах слишком опасно!

Я бегу прочь от столика. Через збмок. Забираюсь в «лендровер». Как я и полагала, ключи торчат в зажигании. Кто осмелится украсть машину с вечеринки, где присутствуют самые отъявленные гангстеры Италии?

Поворачиваю ключ и завожу мотор.

Слышу голос. Это Франсуаза выбегает во двор:

— Икс, не делай этого. Нельзя! Плати — ужасное место, там опасно, Александра!

Я сдаю назад и поворачиваю направо, уезжая по грязной дороге к Плати.

 

Поначалу дорога кажется нормальной, но затем она сужается до тоненькой полоски земли, которая извивается вокруг крутых гор. Слева от меня разверзлась пропасть, заполненная камнями и тускло-серым гравием, река пыли, присоединенная к серо-бирюзовой глади Ионического моря. Временами я даже вижу воду среди зелени буков.

Сейчас здесь все уныло, но могу представить весну: дикие цветы, розовый олеандр, желтый ракитник, отблески воды, потоки тающего снега. Но знойным летом — лишь камни, пыль и пустота. И исчезающая дорога.

Еще один пыльный поворот — и я вижу, как оползень унес целый кусок дороги. Мне придется тащить машину через сотни ярдов коварных дебрей. В четверти мили подо мной среди деревьев притаился обугленный каркас «фиата», заржавевшее напоминание о ком-то, кто не смог безопасно проехать по этой дороге.

И все же я жму на педаль и еду вперед, переключаю скорости, слушая жалобное нытье мотора. Я медленно рулю по камням, грязи и щебню, «лендровер» рычит, знаменуя мою решительность, которая граничит с отчаянием.

Я должна добраться до Плати. Должна узнать правду о Марке. Просто уверена: Энцо Пазелли расскажет мне все, если только я доберусь до него.

Не знаю, с чего я это взяла.

Двигатель джипа визжит. Я вдавливаю ногу в пол, и машина рывком прыгает вперед, разбрасывая камни в стороны. Задние колеса опасно кренятся влево и повисают над обрывом! Но передние прочно цепляются за землю, и машина выстреливает вперед. Мы снова на дороге, «лендровер» и я. Целые и невредимые.

Несмотря на секундное облегчение, меня одолевают тяжкие сомнения. А вдруг Марк окажется там? Сидит за белым столиком и смеется, попивая амаретто и вспоминая своих жертв.

Меня охватывает дрожь.

Неужели убийца?

Боже, прошу, пусть окажется, что Марк не убийца!

Еду дальше. Просто веди машину, Икс, доберись до места, сократи расстояние между вами. Пыльная, неровная, извилистая дорога, казалось, тянется бесконечно. Вдруг замечаю одинокую дикую лошадь, ошарашенно глядящую на меня. Наверное, ей тоже интересно, чту в этом опаленном солнцем месте забыла машина. Дорога наконец становится лучше, а вот мое напряжение нарастает.

Что, если Марк отправился в Плати из-за какого-то конфликта? Марк, прошу, не поступай так со мной! Не окажись одним из них.

Плати.

Вот и приехали. Из узкого проезда, лишенного растительности, спускаюсь в другую долину. Теперь я вижу городок, не такой уж маленький, как я ожидала. Он рассыпался по зеленым холмам, как мусор, будто кто-то опустошил здесь мешок с отбросами и ушел. Повсюду недостроенные дома, дороги, магазины.

— Эй! Эй! — кричат двое мальчуганов и показывают на машину.

Проезжаю мимо обнесенного стеной кладбища на окраине Плати. Мальчишки играют на могилах в какую-то глупую игру, но, завидев меня, радостно прыгают и кричат.

— Signorina! Signorina!

Один из них показывает непристойный жест, оба хохочут и визжат от радости. Никак не могу понять, удивлены ли они появлением человека на ужасно опасной дороге или выступают в роли наблюдателей для жителей города.

Затем до меня доходит. Их поразило, что в Плати вообще приехал кто-то новый. На лицах всех остальных я встречаю то же ошеломленное выражение, распахнутые рты и огромные глаза. Рядом с покрытым сажей баром стоят пожилые мужчины с бутылками граппы. Старики разом поворачивают голову и следят за чужой для них машиной. Один из них мрачно и угрюмо качает головой, будто оскорблен до глубины души.

Теперь мне и впрямь страшно. Плати — омерзительное место, воздух здесь пропитан враждебностью. На мгновение мною овладевает желание вдавить педаль газа и проехать прямиком сквозь этот отвратительный городок, вырулить на нормальную дорогу и направиться к побережью, Реджо и аэропорту.

Но я не могу, нужно узнать правду о Марке. Припарковываюсь на пустой площадке. Видимо, здесь, по безобразным меркам Плати, находится главная площадь, пьяцца, хотя на самом деле вокруг лишь скопление бетонных зданий, которые лишь чуть выше остальных, однако такие же недостроенные.

Замечаю простенький бар, замаскированный среди бетонных стен. На улице даже стоят несколько пластиковых столиков, за которыми потягивают выпивку и пялятся на меня мужчины. Вот так. Обычное итальянское кафе — это средоточие общества, а поскольку передо мной самый большой бар в городе, то, скорее всего, здесь я найду Энцо Пазелли и правду о Марке.

Сажусь за свободный пластиковый столик, стараясь не замечать реакцию окружающих: один парень стучит пальцем по носу — знак, что дело пахнет жареным, другой опускает веки, словно бы говоря: смотрите в оба.

К моему столику подходит унылый официант. Он всем своим видом показывает, что не горит желанием обслужить меня. Парень не хочет со мной даже разговаривать, лишь бы я уехала. Но хватит краснеть, я уже слишком далеко зашла.

— Signorina?…

— Эспрессо, per favore.

В глазах парня загорается надежда: значит, синьорина лишь выпьет чашечку кофе и уйдет, какое облегчение!

Но тут я добавляю по-итальянски:

— Sto sercando Enzo Paselli [75].

Лицо официанта словно каменеет. Наверняка я нарушила какой-то ужасный кодекс, лишь упомянув это имя.

Официант не отвечает. Побледнев на глазах, он поворачивается и скрывается в кафе.

Люди за соседними столиками таращатся на меня. Две молоденькие мамаши с младенцами на руках открыто кривятся. Трое мужчин среднего возраста, в аккуратных блейзерах и хорошо отутюженных брюках, удивленно смотрят поверх бутылки «Неро д’Авола» на глупую американскую блондинку.

Возвращается официант.

— Эспрессо, — грубо бросает он и, не протерев стол, ставит маленькую белую чашечку и блюдце.

Как же он хочет, чтобы я поскорее выпила кофе. Уходи, signorina, прочь отсюда!

Я поднимаю на него глаза и повторяю:

— Sto sercando Enzo Paselli.

Официант выпрямляет спину и осматривается, словно ища поддержки, какой-то помощи с этой ненормальной американкой, желающей, чтобы ее застрелили.

Мое сердце бьется часто, но ритмично. Да, мне страшно, однако я не отступлю. Этот вздор я повторяю трижды за час. Каждый раз, когда официант возвращается, я заказываю кофе или воды и спрашиваю про Энцо Пазелли. Каждый раз парень бледнеет и грустно смотрит на меня, ничего не отвечает и приносит кофе. Слышу, как перешептываются другие посетители. Один из троих мужчин поднимается и покидает своих друзей. Пошел за пистолетом? За головорезами?

Вдалеке раздается хлопок от машины, на мгновение мне кажется, что момент настал. Кто-то стреляет. Мне хочется заплакать, убежать из этого ужасного места, Плати. Но нужно узнать правду о Марке. Поэтому я встаю и иду прямиком к официанту, который чуть ли не отпрыгивает от меня.

— Sto sercando Enzo Paselli, — в сотый раз повторяю я.

На этот раз он отвечает итальянским жестом: сводит ладони вместе, как для молитвы, затем трясет ими вверху и внизу. Это значит: прошу, прошу, прошу вас, не нужно безрассудства.

— Signorina, per favore, non si capisce… [76]

— Sto sercando Enzo Paselli!

Я почти перехожу на крик. Я в отчаянии. Они имеют полное право вызвать полицию, но вот только она никогда не приезжает в Плати.

Затем мне на локоть ложится чья-то ладонь. Поворачиваюсь и вижу низенького мужчину.

— Venga con me, — говорит он на калабрийском.

«Иди за мной».

Возможно, он отведет меня в мою же машину и пристрелит. У него на шее огромная татуировка. На ногах — байкерские сапоги со скошенным каблуком. Следую за мужчиной, мы поворачиваем за заваленный мусором угол, и тут же я вижу другое кафе, более утонченное, с навесом для летней террасы и скатертями на добротных столах.

И вот передо мной Энцо Пазелли. Сидит за воскресным, довольно поздним ланчем. В одиночестве. Смотрит на меня. На его столе полбутылки вина и тарелка с улитками. Babalucci, прикрепленные к зеленым листьям.

Когда я подхожу к столику, мужчина даже поднимается. На нем бледно-голубые брюки и рубашка с расстегнутым воротником, которая обнажает дряхлую шею. Грудь покрыта седыми волосами. Лицо исчерчено морщинами, на голове лысина. Однако от Энцо Пазелли исходит невероятное чувство опасности, даже смертельной свирепости. Киллер со вставной челюстью.

Он протягивает руку, испещренную коричневыми пятнами. Пожимаю ее. Рукопожатие этого мужчины слабое, еле уловимое. Наверное, он все же нанимает других для убийств.

Затем мужчина садится и проглатывает еще одну крохотную улитку. По его подбородку, сверкая на солнце, стекает склизкая жидкость. Он начинает разговор на идеальном американском английском:

— Как я понимаю, вы меня искали.

— Да.

— Знаете, это очень глупая затея. — Он улыбается, на подбородке по-прежнему блестит влага.

— Да.

— Так зачем? — Он съедает еще одну улитку, раздавливая ее вставными зубами. — Зачем приезжать в Плати?

Тишина. Что мне сказать? Энцо прерывает мои размышления.

— А вы знаете, юная леди, что здесь часто похищают людей? Буквально под каждым домом есть туннель. Повсюду в лесах предаются земле тела. Очень, очень много тел!

— Я девушка Марка Роскаррика и хочу узнать правду.

Вновь пауза, но чуть короче. Мужчина кивает в мою сторону:

— Значит, вы Александра Бекманн. Так я и думал.

Я пораженно смотрю на него. Он больше ничего не говорит, лишь берет салфетку, будто для того, чтобы вытереть с подбородка слизь, но вместо этого отгоняет ею муху. Затем подается вперед и делает глоток вина «Греко ди Бьянко». Муха по-прежнему жужжит вокруг нас.

— Как вы узнали, — заикаясь, спрашиваю я, — кто я такая?

— Это моя работа, все обо всех знать. В противном случае… — попивая вино, улыбается он. Затем съедает еще одну улитку. — В противном случае я стал бы одним из трупов, похороненных в лесах над Джоя-Тауро.

Пока Энцо Пазелли жует, пьет и смотрит на меня водянистыми глазами, между нами висит тишина. На его подбородке все еще блестит след от улитки. Может, мужчина намеренно не стирает слизь, чтобы вызвать во мне отвращение, — мафиозный спектакль. Если так, это работает. Я почти теряю самообладание, еле сдерживаюсь, чтобы не убежать.

— Прошу, — подаю я голос, — расскажите мне правду про Марка Роскаррика. Вы ведь знаете его. Я видела вас прошлой ночью в замке Рогуда. Мне надо знать правду о нем и о том, что произошло в Плати.

Энцо Пазелли задумчиво поедает улиток, осторожно отделяет их от тонких зеленых листьев, насаживает на крошечную вилку и отправляет в свой влажный старческий рот. Проглатывает, затем отвечает:

— Вы смелая женщина, мисс Бекманн. Приехали сюда по горной дороге из Рогуды? В самый опасный город во всей Италии. А вы знаете, что он еще и самый богатый? Правда, деньги похоронены, как и разлагающиеся трупы. — Энцо Пазелли откидывается на стуле. — Так вот, вы смелая, очень смелая. А я восхищаюсь смелостью. Это величайшее человеческое достоинство, достоинство Иисуса. И лишь поэтому, — улыбается он, — я расскажу вам правду про Марка Роскаррика. — Он поднимает бокал и слегка наклоняет его, любуясь золотистой жидкостью. — Роскаррик — убийца. Это правда. Он убил мужчину, здесь, в Плати, средь бела дня. Рядом с кафе, где вы выпили несколько эспрессо.

Солнце одновременно обжигает и холодит мою шею. Голова идет кругом. Все кончено. Моя любовь, мой лорд, мое одиночество. Все кончено.

Энцо Пазелли улыбается. Между его вставными зубами блестит слизь от улиток. Это грандиозная комедия, но я не смеюсь, совсем даже не смеюсь.

— Но у него была на то причина. Вы должны знать все обстоятельства.

— Что? — выдавливаю я, пытаясь сохранить спокойствие. — Тогда, пожалуйста, расскажите мне об этом.

— Лорд Роскаррик вел здесь бизнес, импорт через Реджо.

— Да, это я знаю.

Энцо Пазелли кивает и проглатывает одну из последних улиток.

— Здесь, в Плати, он разозлил очень многих людей. Насолил кое-каким важным шишкам. Он совершенно не подсластил наш кофе, понимаете?

— Да.

— Некоторые из этих людей захотели убрать Роскаррика. Поручили работу Сальваторе Пальми. Вы вряд ли слышали о нем. Но в Калабрии его все знали, по крайней мере его прозвище — Норцино. — Пауза. — Мясник. — Энцо делает большой глоток вина, вздыхает и продолжает рассказ: — Норцино было не подобраться к Роскаррику, уж слишком хорошо его охраняли, но вот работников Роскаррика он запросто мог достать. Итак, Мясник отправился на работу и зарезал несколько людей Роскаррика. Изрубил их на куски. Троих за неделю. Буквально разрезал на мелкие кусочки, заживо. У него были особые ножи.

Я потрясенно смотрю на этого старика. Слизь от улитки подсохла на солнце, превратившись в пленку. Время будто замерло. Мы сидим на улице вдвоем, а внутри ресторана, поглядывая на нас, маячат взволнованные лица.

Энцо отодвигает тарелку и завершает свой рассказ:

— Сальваторе Пальми был омерзительным психопатом. Его ненавидели, боялись. Даже в Плати его считали… изгоем. Но полиция была слишком напугана, чтобы предпринимать какие-либо действия. Сальваторе работал на кланы, на боссов. Неприкасаемый и неудержимый. Норцино слишком уж любил свою работу, обожал делать прошутто из человечины. На следующей неделе Сальваторе убил старшего рабочего Роскаррика. Дома, на глазах у детей: отрубил ему голову, а затем сразу же убил его жену. И только потому, что Норцино нравилось убивать. — К горлу подступает тошнота. Энцо качает своей лысой головой. — Страх сковал всех и каждого. Норцино был словно домашняя собака, ротвейлер, которая теперь пугала и семью. Слишком большая, чтобы ее контролировать. В тот день, воскресным утром, он сидел в кафе, там, где вы сегодня попивали эспрессо. Вместе со своими приспешниками. Мясник Сальваторе даже подумать не мог, что у кого-то хватит смелости вот так заявиться в Плати. — Молча смотрю на Энцо. Он кивает: — Но у Марка Роскаррика этого мужества хватило. В следующее воскресенье, после того как Мясник зарезал ту семью, твой бойфренд заявился в Плати, на главную площадь. Подошел к Сальваторе с пистолетом в руке. Норцино пил «Просекко», расслабленный, совсем не готовый к такой встрече и совершенно потрясенный. Роскаррик поднял Сальваторе на ноги, вытащил в центр площади, поставил на колени и прострелил Мяснику голову. Затем сел в машину и уехал. — Глоток вина, мудрая улыбка. — Это был самый смелый поступок на моем веку, а как я уже сказал, я восхищаюсь храбростью. К тому же довольно умный шаг: столь эффектный, что перерос в легенду. Роскаррик заработал себе репутацию, которая по сей день водится за ним. Многие поверили, что у него есть власть, влияние, что он на верхушке «Каморры». Как иначе объяснить такую дерзость?

— Значит, он не состоит в «Каморре»?

Энцо пропускает мой вопрос мимо ушей:

— Народ Плати отомстил бы за такую выходку, но на этот раз мы решили проявить лояльность. Все же Роскаррик избавил нас от проблемы, от собаки, которая стала слишком большой. — Энцо напрягается, будто собирается встать. — Мы встретились с твоим лордом Роскарриком. Объявили перемирие. Велели ему покинуть Калабрию и пришли к согласию, что на этот раз «Ндрангета» не станет мстить. Поэтому я и встречался с твоим парнем прошлой ночью и этим утром. Чтобы сохранить перемирие. — Морщинистые губы Энцо расплываются в улыбке. — Мне нравится Роскаррик, но он совершенно сбивает меня с толку. До сих пор не могу понять, святой он или грешник. Откуда он взял деньги, чтобы начать бизнес? Семья Роскаррика погрязла в бедности. Затем умирает его богатая молодая женушка, так внезапно. Злая шутка судьбы. — Энцо вновь отмахивается от мухи салфеткой. — А теперь, Александра Бекманн, нам пора прощаться. Если вы когда-либо вновь приедете в Плати, то найдете меня в этом ресторане. По вечерам здесь готовят отменное osso bucco [77]. Но сейчас вам пора уезжать, я не могу держать собак в будке весь день. Уезжайте, пока не попали в леса над Джоя-Тауро. Уезжайте.

Слегка шатаясь, я поднимаюсь на ноги. Заворачиваю за угол и пересекаю неряшливую пьяцца. Забираюсь в машину. На этот раз я еду по главной дороге, по побережью Калабрии. Мне хочется ощутить себя в безопасности, хочется выбраться отсюда, сбежать. Прошу, Господи, спаси меня! Прошу, прошу, прошу!

Рыча, машина спускается вниз. В голове кружится ураган мыслей. Я бегу. Из Плати. Единственная хорошая дорога ведет в долину. Я мчусь мимо оливковых рощ, уезжая слишком далеко, уносясь подобно моим мыслям. Поворачиваю и вижу машину, направляющуюся мне навстречу. На дороге одностороннее движение. Два лица, двое мужчин. Один из них выбирается наружу, я останавливаюсь.

Это Марк. Он стоит передо мной с напряженным, грустным, даже отчаянным лицом.

На трясущихся ногах выхожу из машины. Марк смотрит на меня своими печальными, бледно-голубыми прекрасными глазами. Нас разделяют шесть ярдов.

Я так рыдаю, что, кажется, сейчас потеряю сознание. Бегу в его распахнутые объятия.

— Марк… Марк… Марк!

 

Марк крепко прижимает меня к груди, пока я всхлипываю, глотая слезы. Затем поднимает мою голову и дважды целует, в лоб и губы. Во рту солено от слез.

— Я вернулся в Рогуду, в замок, — говорит он.

— Но, Марк…

— Одна девушка, Франсуаза, сказала, что ты уехала в Плати по той ужасной горной дороге. Одна?

— У меня не было выбора…

— Я уже приготовился к худшему. — Он целует меня. — Думал, ты сорвалась с дороги, погибла. Потом… — Он снова целует меня, страстно и стремительно. — Потом я подумал: даже если ты добралась до Плати, что тогда? Что ты станешь делать? Что скажешь? С тобой могло случиться… все, что угодно. Я послал людей проверить горную дорогу, а мы с Джузеппе поехали по этой до Плати. — Марк снова поднимает мою голову за подбородок. — Что случилось?

Рыдания утихают. Вытираю лицо ладонью, смахивая со щек соленую влагу. Джузеппе делает шаг вперед и подает салфетку.

— Grazie, — бормочу я.

Я вытираю слезы. Джузеппе придерживает дверь машины. Пытаюсь выровнять дыхание, успокоиться. Забираюсь на переднее сиденье, Марк садится за руль. Джузеппе следует к «лендроверу». Мы уезжаем прочь, на юг, к Ионическому морю.

— Марк, я виделась с Энцо Пазелли, — говорю я. — Он рассказал мне про… про Мясника. И то, что ты сделал.

Марк молча ведет машину. Его лицо напряженно и задумчиво.

— И что? — спрашивает он, не глядя на меня.

— Марк, забери меня отсюда. — Я касаюсь его руки. — Куда-нибудь. Куда угодно.

Он поворачивается ко мне. Кладет руку на мое бедро, нежно, успокаивающе. Подавляю новый поток слез, готовый хлынуть из-за переизбытка эмоций.

По узким улицам Калабрии неспешно льется поток машин. Мимо проносятся безобразные города. Наконец я выхожу из своего странного, полуобморочного состояния.

— Куда мы едем?

— В аэропорт, затем — в Южный Тироль.

— Тироль?…

— Джузеппе вернется в Неаполь, а мы долетим прямым рейсом до Вероны, а оттуда возьмем машину. Хочу ненадолго уехать с юга.

— Хорошо… хорошо. Тироль. У тебя там дом, шлосс.

Вспоминаю теперь: Южный Тироль. Конечно же. Как я могла забыть головокружительное вино. «Москато роса».

— Там тихо и красиво, — говорит Марк, глядя на разрушившееся здание без половины фасада. — Там безопасно, и отсюда далеко. А потом, — добавляет он, поворачиваясь ко мне, — мы поедем в Венецию.

 

К тому времени, как мы приземляемся в аэропорту Вероны, мои нервы приходят в порядок. Немного. За пределами маленького терминала Марка встречает какой-то друг — или знакомый, а может, слуга — и передает ему ключи от другой машины: небольшого и быстрого «БМВ». Поражаюсь, как все в жизни становится проще с богатством Марка. Однако он заработал эти деньги, борясь с мафией. И в конце концов убил человека.

Мне хочется убежать навсегда. Но еще я страстно желаю поцеловать Марка. Однако я молча забираюсь в машину, и мы направляемся в Тироль.

Поначалу местность выглядит разрозненной: сельские пейзажи Северной Италии. Супермаркеты на перекрестках и бетонные каналы, большое количество сельчан — уставшие и раздражительные в жарких лучах заходящего солнца. Даже в восемь часов вечера здесь тридцатиградусное пекло. Пыльные, опаленные солнцем равнины Венто. Засохшие и коричневые. И я такая же засохшая. Мне нужен секс. Мне нужно снять напряжение сексом. Только так я смогу со всем справиться. Только так смогу принять Марка.

Секс!

Может, просто дотянуться и поцеловать Марка? Но почему-то я не могу. Причины не знаю. Значит, буду просто сидеть, желать его и смотреть на проносящиеся мимо кипарисы. Разглядывать выставочные залы «альфа-ромео» и пологие холмики.

И тут я изумленно распахиваю глаза. Вижу впереди горы. На верхушках некоторых лежит снег, они колоссальные и грандиозные, кристально чистые и сверкающие. По указателям на Тренто и Больцано определяю, что мы уже на подъезде. С ревом несемся по автостраде, рассекая огромную речную долину, а по обеим сторонам нависают горы.

— Ослепительно! — высовываясь из окна, говорю я.

Пожалуй, первое слово за последние два часа. Оно вырвалось само собой в ответ на внезапно открывшуюся красоту. И я по-прежнему хочу Марка.

— Подожди, cara mia. Скоро станет еще лучше, — отвечает он.

Марк вжимает педаль, и мы обгоняем длинный чешский грузовик. Держим курс на север. Когда скорость увеличивается, я понимаю, о чем говорил лорд Роскаррик.

Теперь пейзаж просто потрясающий, даже сказочный. Ярко-зеленые виноградные и яблочные сады поднимаются к утесам, на которых, пленительно сверкая на солнце, восседают темные фигуры замков. Еще дальше, позади замков и древних горных деревень, высятся горы.

— Доломиты.

Никогда не видела ничего подобного. Будто не настоящие. Это горы в представлении маленького гения: огромные иглы серых, покрытых льдом скал, парящие в десяти или пятнадцати тысячах футов над землей. Они почти вертикальные. Как башни из камня и льда, величественные соборы, ожидающие чего-то. Но чего именно?




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2014-11-25; Просмотров: 339; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.118 сек.