У любви свои законы 18 страница

Моника подняла голову и метнула на Грея горький взгляд. А ему захотелось дать Алексу по роже за то, что он поднял за столом эту тему при сестре.

— Я пытался убедить ее уехать, — коротко бросил он, почувствовав, как напряжение несколько отпустило Монику. — Кто-то решил попугать ее. Сегодня ей подбросили в дом дохлую кошку.

— Дохлую кошку? — Алекс поморщился. — Отвратительно! Но за каким чертом вас понесло в город?

— Обнаружив кошку, она позвонила мне и…

— Зачем? — требовательно спросила Моника.

— Затем, — грубо ответил Грей, нисколько не жалея об этом. — Я связался с Майком, и он приехал к ней. Потом он попросил нас приехать в полицию для снятия отпечатков пальцев… — Моника приглушенно вскрикнула. — А Фэйт была все еще в таком состоянии… Словом, я решил ее подвезти.

— Зачем с тебя снимали отпечатки пальцев? — уязвленно спросила Моника. — Она что, обвинила тебя в том, что это ты подбросил кошку?

(Нет, просто я прикасался к коробке. Майку надо было знать наши отпечатки пальцев, чтобы не запутаться.

Моника пожевала губы.

— И что? Он что-нибудь нашел?

— Не знаю. Когда Фэйт закончила писать свои показания, я отвез ее домой.

— Она уедет отсюда? — спросил Алекс.

— Нет, — буркнул Грей, яростно запустив пятерню в волосы. — Она уперлась так, что ее с места не сдвинешь. — Он поднялся из-за стола. — Ладно, я пошел.

— Куда? — удивленно и одновременно настороженно спросила Моника.

— Прогуляюсь. — Он чувствовал себя норовистым жеребцом, который почуял кобылицу, но не имеет возможности приблизиться к ней. Кровь стучала в висках, он не мог сидеть на месте. Ему хотелось, чтобы вокруг него все гремело и сотрясалось, хотелось грозы, но небо, как назло, было ясное. Это его немало раздражало. — Когда вернусь, не знаю. А с бумагами, Алекс, разберемся завтра.

Моника проводила его обеспокоенным взглядом. Она не знала, что и подумать. Похоже, Грей все больше запутывается в сетях этой женщины. Она не могла понять, как же он смеет — после всего, что довелось пережить им всем, после всех страданий. К тому же Майкл был у нее дома! Монике не хотелось, чтобы он вообще приближался к Фэйт Девлин. Все женщины из этой семейки как пауки. Они плетут свои хитроумные сети, в которые попадаются все мужчины, у которых хватает неосторожности приблизиться к ним.

Алекс покачал головой, в глазах у него была тревога.

— Пойду пожелаю спокойной ночи твоей матери, — сказал он и ушел наверх. Ноэль удалилась в свою личную гостиную на втором этаже сразу же после ужина, сославшись на усталость, но на самом деле ей просто уютнее было наверху, подальше от людей.

Он оставался там примерно с полчаса. Моника все еще сидела в кабинете, когда он вернулся от матери. Спускался Алекс с лестницы медленнее, чем поднимался. Остановившись на пороге, он взглянул на Монику. Глаза их встретились. Ее охватил страх, когда она увидела, что он потянулся рукой к выключателю.

Свет в комнате погас.

— Дорогая, — проговорил он, и Моника поняла, что он обращается сейчас не к ней, а к матери.

Фэйт ходила взад и вперед по комнате, будучи не в состоянии ни читать, ни смотреть телевизор. Несмотря на высказанное ею твердое решение никуда не уезжать, на душе было тревожно, как никогда. В кухню, после того как в ней лежала дохлая кошка, смогла зайти лишь через силу. Приготовила себе скудный ужин, да и к нему почти не притронулась.

Она снова позвонила Рини. Фэйт знала, что еще не время, но все же набрала мамин номер, повинуясь какому-то неясному импульсу. Позвонила не столько в поисках поддержки, сколько из-за того, что, кроме родства, их теперь крепко связывала еще одна вещь: мужчины из рода Руярдов.

— Мама, — сказала она в трубку, чувствуя, что голос слегка дрожит, — мне нужна помощь.

На том конце провода повисла минутная пауза, потом Рини настороженно спросила:

— А в чем дело?

Материнская тревога за ребенка была для нее неестественной реакцией.

— Кто-то оставил в моем почтовом ящике мертвую кошку, и еще я получила две записки с угрозами. Мне приказано прекратить ходить в город с расспросами, если я не хочу, чтобы меня постигла та же судьба, что и кошку. Я не знаю, кто все это делает…

— Что за расспросы?

Фэйт ответила не сразу, боясь, что, услышав, Рини тотчас бросит трубку. Но все же сказала:

— Про Ги.

— Черт возьми, Фэйт! — взвизгнула Рини. — Я ведь говорила тебе, чтобы ты перестала вынюхивать! Но разве ты меня когда слушала? Вот и получила! Ты понимаешь, что тебя могут убить, если ты не прекратишь заниматься этим?

— Как Ги, да? Ведь его убили, мама? И ты знаешь, кто убил, не так ли? Поэтому и уехала.

Рини шумно задышала в трубку.

— Не лезь в это дело, — почти взмолилась она. — Я не могу тебе рассказать. Я обещала, что буду молчать! У него мой браслет. Он сказал, что если у меня развяжется язык, он представит все дело так, что это я убила. Положит браслет рядом с Ги. Все подумают, что у нас с ним вышла драка и я его убила.

После нескольких недель неосознанных смутных подозрений, после всех расспросов, всех тупиков услышать наконец правду… Фэйт оказалась не готовой к этому. Ей не сразу удалось отойти от потрясения и взять себя в руки.

— Ты любила Ги, — наконец произнесла она убежденно. — Ты не могла его убить.

Рини зарыдала. Это отнюдь не был шумный плач с целью вызвать к себе сочувствие.

— Это был единственный человек, которого я когда-либо любила, — сказала она.

Фэйт не знала, любила ли мать его на самом деле. Но Рини искренне верила в то, что любила, и этого уже было достаточно.

— Что случилось, мам?

— Я не могу…

— Прошу тебя.

Фэйт стала лихорадочно отыскивать причину, которая смогла бы развязать Рини язык. Преодолеть ее эгоизм — нелегкое дело. Сильнее эгоизма была только ее жадность…

Решение пришло внезапно.

— Мама, все считают, что Ги еще жив. Он не объявлен мертвым, а значит, не вскрыто и его завещание.

Рини всхлипнула, но слово “завещание” явно привлекло ее внимание.

— И что?

— Если он что-то оставил тебе, это должно быть указано в завещании. У тебя могли бы быть большие деньги.

— Он всегда говорил, что позаботится обо мне, — захныкала Рини. Она шумно вздохнула, как будто для того, чтобы успокоиться, и Фэйт почувствовала, что мать приняла решение.

— Мы были в его летнем домике, как обычно, — начала она. — Мы уже… ну, это… Ну, ты понимаешь. Лежали в темноте, разговаривали. Тут он и приехал. Мы услышали, как подъехала чья-то машина. Ги вскочил и стал натягивать штаны, боясь, что это может быть кто-то из его детей. На жену ему было плевать, да и ей на него тоже…

…Они ушли в лодочный сарай и стали там говорить. До меня доносились крики. Одевшись, я пошла к ним. Мы с Ги едва не столкнулись лбами: я входила, а он выходил. Остановившись в дверях, он обернулся назад и сказал: “Я принял решение”. Я точно помню. И тут раздался выстрел. Ги получил пулю прямо в голову. Он упал на землю перед сараем. Я заревела и опустилась перед ним на колени, но он умер мгновенно. Даже агонии никакой не было.

— Это был Грей? — вдруг спросила Фэйт, почувствовав, как защемило сердце. Она не верила, что это был Грей, только не он, но спросить было необходимо. — Мам, это Грей убил своего отца?

— Грей? — недоуменно переспросила Рини и даже на секунду перестала плакать. — Нет, его там вообще не было.

Не Грей… Спасибо тебе, Господи! Не Грей, это был не Грей… До этой минуты у Фэйт еще оставались сомнения. Она уверяла себя в обратном, но они оставались, ибо рассеять их могла только мать. И она их рассеяла. Чувство небывалого облегчения снизошло на Фэйт.

— Мам, никто не поверил бы, что это ты убила Ги. Почему ты сразу не пошла к шерифу?

— Ты что, шутишь?! — Рини зло рассмеялась и снова сорвалась на плач. — Да в этом городе насчет меня во все поверят! Они были бы рады увидеть меня за решеткой, даже если б знали, что я ни в чем не повинна. И потом он мог все так подстроить…

— Но у тебя даже не было оружия!

— Он меня тоже собирался убить! Сказал, что сунет пистолет мне в рот и моей же рукой нажмет на спусковой крючок, если я только не поклянусь ему, что уеду и никогда больше не вернусь. И никому никогда не расскажу. Он такой, Фэйт. Он может все. Я пыталась сопротивляться, но он ударил меня. Я не могла от него убежать…

— Почему же он все-таки не убил тебя? — спросила Фэйт, пытаясь понять, отчего убийца с такой легкостью отпустил живого свидетеля.

Рини ответила не сразу, она все никак не могла унять свои рыдания. Наконец судорожно сглотнув, она произнесла дрожащим голосом:

— Он не хотел… Он и Ги не хотел убивать. Просто тот вывел его из себя, взбесил. Он и меня не хотел убивать. Забрал браслет и сказал, чтобы я убиралась из города. И пообещал, что если я когда-нибудь вернусь, он сделает так, что все подумают на меня. И я получу вышку! Ты его не знаешь, он все может!

У Фэйт жгло глаза. Впервые в жизни ей стало жаль мать. Бедняжка Рини, без образования, без влиятельных друзей. Да еще со своей репутацией… Она и правда была лучшим кандидатом в козлы отпущения. Человека, которого она любила, с которым связывала надежды на красивую легкую жизнь, убили на ее глазах и еще пригрозили, что свалят всю вину за убийство на нее. Нет, убийца рассчитал все точно. Рини никак не могла пойти к шерифу. Она поверила в угрозы убийцы, и, возможно, это был самый разумный выход.

— Хорошо, мама, — мягко проговорила она. — Хорошо.

— Ты… ты никому не расскажешь? Этот разговор должен остаться между нами, иначе меня арестуют. Я знаю, что он это сделает…

— Я никому не позволю арестовать тебя, обещаю. Тебе известно, что он сделал с телом Ги?

Рини от неожиданности икнула.

— С телом? — переспросила она. — Похоронил, наверное.

Возможно. Но, с другой стороны, разве стал бы убийца тратить время на рытье могилы, которую, кстати, могли обнаружить, если прямо перед ним было озеро? Камень к ногам — и нет проблемы.

— Что у него было за оружие? Ты видела?

— Я не разбираюсь в этом. Обычный пистолет.

— Это был револьвер, из каких палят в вестернах, с круглым барабаном? Или пистолет с обоймой, которая вставляется в рукоятку?

— В рукоятку, — чуть подумав, ответила Рини.

Автоматический пистолет. Это означало, что при выстреле вылетела гильза. Убийце нужно было избавиться от трупа и напугать мать. Вспомнил ли он про гильзу, подобрал ли ее?

Каковы шансы на то, что гильза и сейчас еще, по прошествии двенадцати лет, лежит в лодочном сарае? Практически никаких. Но после исчезновения Ги летний домик был заброшен, а лодочный сарай если и ремонтировали, то вряд ли основательно.

Гильза, конечно, могла упасть в лодку или даже в воду. То есть потерялась навсегда.

Но могла и в угол закатиться. Всякое бывает.

— Никому не рассказывай, — взмолилась Рини. — Никому. Кто тебя вообще просил возвращаться туда, Фэйти? Теперь он примется за тебя. Лучше уезжай, пока цела. Ты его не знаешь…

— Кто он, мама? Скажи. Может, мне удастся что-то сделать.

Рини швырнула трубку с таким оглушительным треском, что у Фэйт зазвенело в ушах.

Этот разговор дал ей очень много, но все же недостаточно. Главное, конечно, заключалось в подтверждении того, что Грей невиновен. Но плохо, что она до сих пор не знала имени убийцы.

Рини все время говорила: “он”. Значит, Андреа Уоллис и Иоланда Фостер автоматически отметаются. Впрочем, Фэйт и без этого уже исключила их из списка подозреваемых. Лауэлл Фостер, если верить его жене, узнал про ее роман с Ги только после его исчезновения. Но Фэйт отлично знала, как быстро в Прескоте распространяются слухи, так что нельзя было исключать вероятности того, что какой-то “доброжелатель” поведал обо всем Лауэллу еще до всех драматических событий.

Так что с Лауэлла Фэйт подозрений пока не сняла.

Кто же мог поссориться с Ги тем вечером в летнем домике? Из-за чего произошла ссора? Может быть, деловой партнер, обиженный на какую-то несправедливую, по его мнению, сделку? Или чей-то обманутый муж, что больше походило на правду, если вспомнить репутацию, которую снискал себе Ги в округе, благодаря своим любовным похождениям. С кем еще он спал тем летом?

Фэйт понимала, что сегодня ей уже не найти ответов на эти вопросы. Но мысль о гильзе не давала покоя. Точнее, не давала покоя мысль, что она вполне может проверить лодочный сарай хоть сейчас.

Она посмотрела на часы. Половина десятого. Если уж идти на это, так лучше всего ночью, когда меньше риск наткнуться на Грея, а если не повезет, то больше шансов скрыться от него.

Фэйт относилась к числу людей, которые, что-то задумав, тотчас же переходили к действиям. Только на этот раз она не забыла надеть более подходящую обувь, а также захватила фонарь.

Поначалу она направилась к личной дороге Руярдов, ведшей к летнему домику, но скоро передумала. Ее могли заметить и сообщить об этом Руярдам, а встречаться с ними сегодня в ее планы не входило. И вообще она решила не приближаться на машине к домику, чтобы в глаза не бросился свет фар, если там все-таки кто-то окажется.

Поэтому она остановила машину там же, где и в прошлый раз. Летний домик был отсюда примерно в миле ходьбы по ночному лесу, но это ее не пугало. Фэйт не боялась ни темноты, ни змей, ни других ночных обитателей леса. Подобрав с земли на всякий случай крепкую палку, она вступила в лес.

Вокруг было довольно шумно. Ночные хищники уже вышли на охоту. По деревьям карабкались опоссумы и еноты, ухали филины, скрипуче квакали лягушки, тонко жужжали насекомые, перекликались между собой ночные птицы, отчаянно стрекотали кузнечики. Какофония была невообразимая. В небе медленно покачивались густые кроны высоких сосен. Фэйт не торопилась: главное — не сбиться с дороги. И когда через несколько минут она вышла к ручью именно в том месте, где было нужно, то улыбнулась и внутренне похвалила себя. Значит, не все еще забыла из детства. Она на минуту остановилась, посветив фонариком на темную воду. Как бы не напороться на змею. Вроде все тихо. Она ступила на камень на середине ручья и перескочила на противоположный берег. Отсюда до летнего домика Руярдов было не больше двух-трех сотен ярдов.

Через пять минут она остановилась на опушке и внимательным взором окинула поляну перед озером, прежде чем выйти из тени ночного леса. В домике было темно и тихо. Она напрягла слух, но не услышала ничего подозрительного. Вода озера с шелестом накатывала на сваи причала, на ее темной поверхности отражались блики месяца. Время от времени слышался всплеск: это выскакивала на мгновение из воды рыба.

Фэйт неслышно направилась к домику.

Она не знала, что будет делать, если лодочный сарай окажется запертым. А ведь, скорее всего, так оно и есть, хотя в последний раз он был открыт. Но тогда Грей ловил рыбу. Он открывал сарай, чтобы взять рыболовные принадлежности.

“Будь я истинной любительницей острых ощущений, — подумала она, усмехнувшись, — то непременно вошла бы в воду и поднырнула под стену сарая. И плевать на все запоры”.

Но делать это ей совсем не хотелось.

Купаться ночью — не по ней. Она зябко поежилась, представив себе, как придется раздеться и погрузиться в непроницаемо-черную воду. К тому же в лодочном сарайчике, если он все эти годы в основном бывал заперт, наверняка поселилась всякая живность: мыши, змеи, белки и, возможно даже, еноты, которых она непременно спугнет своим неожиданным появлением из воды. Нет, уж лучше дать им возможность сбежать, чтобы не встречаться с ними. Интересно, есть ли здесь окно?

Лодочный сарай четко выделялся на фоне ночного неба, выбеленные стены казались саванами призраков. Подойдя к нему спереди, Фэйт зажгла фонарь и не смогла сдержать вздоха разочарования. На двери был висячий замок из нержавейки. С обычной защелкой она, пожалуй, еще справилась бы, но вот замок… Надежда оставалась только на окно.

На этой стороне сарайчика окон не было. Сплошная ровная стена. Зайдя с другой стороны, она со смешанными чувствами взглянула на маленькое окошко, темневшее в белой стене, словно черный глаз на бледном лице. Хорошо, что окно все-таки нашлось, но плохо, что оно располагалось довольно высоко, а вплотную к стене подойти было нельзя — примерно в футе от нее начиналась вода. Фэйт поняла, что забраться будет нелегко. Но нет ничего невозможного.

Вдруг чья-то сильная и теплая рука легла ей на плечо, она ощутила спиной чью-то мускулистую грудь.

— А ведь я предупреждал, что будет, если ты мне здесь еще хоть раз попадешься, — негромко проговорил Грей ей на ухо.

Глава 16

Он отнес ее на крыльцо, где сетка защищала их от москитов и прочих надоедливых ночных насекомых. Фэйт была охвачена ужасом, вызванным его внезапным появлением, и судорожно вцепилась в его плечи, когда он поднял ее на руки и понес к дому.

На нее почти сразу же нахлынула мощная волна возбуждения, мгновенно похоронив под собой и волю, и разум. Протестовать не было смысла и не было сил. В ней проснулось неутоленное желание, а все остальное отодвинулось на задний план. К тому времени, когда он поставил ее на дощатый пол веранды, она вся трепетала, прижимаясь к нему всем телом. Пришло время. Боже мой, да оно уже давно пришло, просто она все откладывала, отказывала себе и ему. Но теперь желание поднялось в ней с такой силой, что уже невозможно было сопротивляться, поэтому Фэйт, прильнув к нему, выражала свою покорность и открытость.

Он прижал ее к одной из квадратных колонн крыльца. Несмотря на яркую луну, здесь, на веранде, было темно.

Темно и тепло. Ноздри Фэйт трепетали. Она вдыхала в себя ночные запахи лета и его сильный и жаркий запах… Он обнял ее, шумно и горячо дыша, порывисто погладил волосы, зажал голову в своих мощных руках, наклонился и стал жадно целовать. Он был возбужден, она чувствовала, как трется о ее живот его напряженная плоть.

Фэйт страстно отвечала на его поцелуи, поднявшись на цыпочки. Ей хотелось подняться еще выше, выше…

Рубашка на нем была расстегнута, и грудь была голая. Она чувствовала под своими руками его жаркую и скользкую от пота кожу, жесткие курчавые волосы. Ее грудь мгновенно заныла от желания, соски отвердели, в них пульсировала кровь.

Он оторвался от ее губ, переводя дыхание. Мощная грудь раздувалась, словно гончарные мехи. Фэйт облизала свои губы и, обхватив его руками за шею, притянула обратно к себе. Грей не возражал и вновь накрыл ее рот страстным поцелуем.

Он обхватил руками ее груди и стал грубо мять их. Чувство наслаждения поглотило Фэйт целиком, она стонала от удовольствия и страсти, но уже через несколько мгновений поняла, что ей этого мало. Словно прочитав ее мысли, а, возможно, откликнувшись на свои собственные, он разорвал на ней блузку. Маленькие пуговки полетели на доски пола, застучав по нему в темноте, словно мелкий град. Застежка лифчика была у нее спереди. Быстро справившись с крючком, он оголил ее трепещущие груди и накрыл одну из них своим жадным ртом. Обхватив свободной рукой ее сзади, он приподнял ее с земли и тесно прижал к себе. Губы оставляли на ее груди темный влажный след поцелуев, захватив возбужденный сосок, он жадно втянул его в рот.

Судорожная дрожь прокатилась по всему телу Фэйт. Его ласки заставляли ее позабыть обо всем на свете. Фэйт казалось, будто она неудержимо скользит вниз по темному туннелю… навстречу сладостной развязке.

Она боролась с собой, не хотела, чтобы эта дикая лихорадка заканчивалась так быстро. Она подалась всем телом назад, пытаясь хоть немного ослабить давление его возбужденного фаллоса. Но не было сил… Грей крепко прижимал ее к себе, лишая возможности шевельнуться. Она даже не могла свести ноги. Лоно ее увлажнилось еще больше, давление на него становилось все сильнее…

Он снова поставил ее на ноги и поднял подол юбки, задрав ее до пояса. Фэйт бессильно откинулась на колонну — ощущения нарастали стремительно и бесконтрольно. Ей смутно вспомнилось, как он давным-давно занимался любовью с Линдси Партейн: мягко, нежно, нашептывая ей на ухо ласковые французские слова. Раньше она думала, что и у нее с ним будет так же. Но вышло иначе. Их обоих словно закрутил бешеный смерч. Они будто превратились в зверей, и оба были не в состоянии контролировать себя, управлять своими инстинктами. Ни о какой нежности не было и речи. Желание было слишком сильным, слишком неистовым.

Зажав в кулаке подол ее задранной юбки, он свободной рукой стянул с нее трусики до колен. Она тут же почувствовала голыми ягодицами дуновение свежего ночного ветерка. Фэйт вся трепетала. Приподняв ногу, он зацепил носком ее трусики и резко дернул. Она услышала, как треснула тонкая ткань, упав к ее ногам.

Грей приподнял ее, прижав спиной к деревянной колонне, и широко развел ей ноги, встав между ними. Фэйт откинула назад голову. Она слышала только собственное надсадное дыхание и мучительно ждала того заветного мгновения, когда, наконец, сможет утолить болезненную жажду. Он стал лихорадочно расстегивать брюки. Костяшки его пальцев касались ее обнаженного лона, и от этих прикосновений волны невыразимого наслаждения прокатывались по всему ее телу. Наконец в темноте взвизгнула “молния”, и его возбужденная плоть уперлась в нежные складочки между ее ног.

— Я хочу тебя, — глухо прорычал он. — Впусти меня. Быстрее!

Его уверенная рука была все еще между их телами, касаясь ладонью ее влажных складочек. Вот она нащупала маленькое нежное отверстие и в следующее мгновение Грей глубоко погрузил туда палец. Судорога прошла по всему телу Фэйт; она обхватила Грея руками за голову. Его палец тем временем продолжал исследовать нежную и чувствительную глубину ее лона, поднимая в Фэйт волны сладких переживаний. Мышцы влагалища плотно обхватили палец, отпустили, снова обхватили. Их судорожные сокращения, напоминавшие утонченную ласку, вызвали в Грее очередной прилив возбуждения. Шумно дыша, он что-то нечленораздельно промычал. Будучи не в силах больше ждать, он убрал палец и направил себя в ее лоно.

Фэйт вся оцепенела, почувствовав сильное давление у себя между ног. Лихорадка желания резко пошла на убыль и уступила место страху. В голове необычайно ясно встал образ Линдси Партейн. Фэйт помнила, как девушка вскрикнула в момент проникновения в нее Грея, и теперь поняла почему.

Затем все мысли были вытеснены из сознания, ибо Фэйт не могла уже думать ни о чем, кроме мощной плоти, которая с каждым коротким и резким толчком все глубже проникала в нее. Грей натужно стонал, досадуя на то, что войти в Фэйт оказалось совсем не просто…

Фэйт извивалась в его объятиях, словно червячок, насаженный на рыболовный крюк, то и дело с ее уст срывались тихие стоны.

Наконец они, видимо, дошли до сознания Грея, потому что он резко замер. Пот ручейками сбегал по его лицу и падал на ее обнаженные груди. Он отчаянно пытался вновь овладеть собой.

— Тихо, тихо, — шептал он, покрывая ее лицо быстрыми поцелуями. — Все хорошо, девочка. У тебя получится. Попытайся расслабиться и дай мне войти в тебя. Больно не будет. Я буду делать это очень медленно и аккуратно.

Говоря, он стал покачивать бедрами. Эти легкие движения помогли лучше слов. Они словно убаюкивали Фэйт. Она чуть расслабилась, и это позволило ему войти еще глубже в ее необыкновенно узкий вход. С губ ее слетел новый стон, и она вся затрепетала в его руках. Он почувствовал, как все ее тело изогнулось, словно в инстинктивном порыве принять его и подстроиться под его мощь. Грей попытался было взять себя в руки, но было уже поздно. Резким и сильным рывком он погрузился в нее до самого конца. Ее влагалище тесно обхватило его, и Грею на минуту показалось, что он взорвется от напряжения.

Шок потряс Фэйт от этого последнего удара. Она обмякла и поникла головой, словно маргаритка на сломанном стебле. Почувствовав это, Грей окончательно потерял над собой контроль. Сильно двигая бедрами, он стал входить и выходить из нее, словно мощный поршень. Фэйт бессильно повисла в воздухе, не касаясь ногами земли. Ее поддерживала только деревянная колонна да тело Грея. Вскоре все ощущения сфокусировались вокруг неистового сердцебиения и резких и неумолимых толчков Грея. Фэйт судорожно вцепилась в его рубашку, пытаясь не потонуть в волнах страсти, с которыми на нее обрушился Грей.

Когда до него дошло, наконец, что умственно и физически она отстранилась, он вновь замер.

— Ну уж нет! — рыкнул он хрипло. — Я не дам тебе замкнуться в себе! Иди ко мне, девочка. Откройся. Дай мне почувствовать тебя.

Фэйт захотелось ответить что-нибудь вроде: “Я не могу!” Захотелось сказать хоть что-то, но она не смогла. Оргазм, быстрое наступление которого еще минуту назад казалось совершенно неизбежным, отодвинулся далеко, как никогда. Фэйт чувствовала только страх и боль.

Тогда он чуть изменил позу, шире развел ей ноги и прижался к ней грудью, буквально пригвоздив к колонне. Фэйт чувствовала себя распятой, но самое страшное заключалось в том, что она была не в состоянии ни контролировать его толчки, ни реагировать на них. Освободив одну руку, он опустил ее вниз и быстро нащупал маленький и нежный бугорок у самого основания ее входа, скрытый под складочкой. Он обнажил его, действуя большим и указательным пальцем, и пододвинулся к ней еще ближе.

Когда он вновь закачал бедрами, Фэйт показалось, что молния пробила ее тело сверху вниз и скрылась между ног. Она ничем не могла защититься от потока мгновенно нахлынувших ощущений, которые только усиливались с каждым его новым толчком. Воистину Грей знал, что нужно сделать, чтобы привести ее к неминуемому оргазму.

Тотчас желание с полной силой вернулось к ней, а уже через минуту произошла кульминация. Фэйт кричала от наслаждения, изгибалась и дрожала в его объятиях, не помня себя.

Только закончились ее спазмы, как то же самое началось у него. Он откинул голову назад, вены на шее вздулись, он вздрогнул всем телом, и низкий хриплый стон сорвался с его уст.

Напряжение ушло. Они замерли и полностью отдались отголоскам того, что только что произошло. У Фэйт кружилась голова, и она склонила ее ему на плечо. Грей глухо постанывал, навалившись на нее. Теперь колонна поддерживала обоих. Пот блестел на их телах, одежда была мокрая и смятая. На Фэйт накатило такое изнеможение, словно она только что закончила тяжелейшее сражение.

Дыхание Грея становилось все ровнее, он с трудом приходил в себя. Она чувствовала своей грудью, как гулко и тяжело бьется его сердце. Потом он осторожно вышел из нее. Фэйт содрогнулась, ибо ей опять было больно…

Грей был потрясен до глубины души всем тем, что между ними только что случилось. У него язык не повернулся бы назвать это просто сексом. Секс был раньше. Столько раз, что и со счета немудрено сбиться. Он приносил наслаждение, порой бывал приятным, порой грязным. Сексуальный голод Грей испытывал довольно часто, но удовлетворить его было легко. Однако то, что произошло у него с Фэйт, было чем-то новым, неизведанным. Он словно побывал в огне, опалил себе шкуру, но уже неистово хотел все повторить. Он ощущал, как трепещет в его объятиях ее гибкое тело. Ему захотелось положить ее на пол, успокоить, а затем… вновь войти в нее. Желание было невероятно сильным, почти болезненным.

Уже не доверяя самому себе, он почел за разумное разомкнуть объятия.

Грей, почти ничего не соображая от потрясения, высказал первую пришедшую в голову мысль:

— Боже, — хрипло пробормотал он, — если с Рини все происходило так же, то мне понятно, почему отец не мог с ней расстаться.

Фэйт оцепенела. Жар утоленного желания мгновенно сменился холодом от его ядовитых слов. Она ничем не ответила на это грубое оскорбление, хотя оно и потрясло ее до глубины души. Если тем самым Грей хотел унизить ее, сделать так, чтобы она почувствовала себя дешевкой, то ему это прекрасно удалось. Фэйт почувствовала себя несчастной. Дурнота мгновенно подкатила к горлу, и она стиснула зубы, отчаянно пытаясь отогнать ее. Ей показалось, что у нее разрывается сердце. Зачем он это сказал? Чтобы отомстить? Рини была для него недоступна, так, по крайней мере, можно отыграться на дочери?

Опустив глаза и не глядя на него, она стала молча приводить себя в порядок. Лифчик был смят и скручен, но ей удалось застегнуть его. На блузке не осталось ни одной пуговицы, поэтому она просто завязала ее узлом на животе. Наклонившись за трусиками, она поняла, что надеть их уже не удастся. Краска прилила к ее лицу. Слава Богу, на крыльце было темно и Грей ничего не видел.

Сунув изорванные трусики в карман юбки, она отвернулась от Грея и с чувством собственного достоинства, насколько это было возможно в данной ситуации, пошла по веранде к двери. Какое тут, к черту, достоинство, если ею только что овладели с нежностью матроса, вернувшегося из полугодового плавания и подцепившего первую попавшуюся портовую шлюху?

Ноги не держали ее, внизу живота все горело и — что хуже всего! — сперма стекала по ногам.

Открыв дверь-сетку, она, шатаясь, спустилась с крыльца. Фонарик лежал там, где она его обронила, привлекая своим светом ночных насекомых. Тонкий луч освещал короткую траву. Фэйт нагнулась за ним, а когда выпрямилась, перед ней уже стоял Грей. Он подлетел к ней, будто привидение. Она не слышала, как он сошел с крыльца.

Фэйт попыталась обойти его, но он удержал ее за руку.

— Куда это ты собралась?

— К машине. — Он фыркнул.

— Я тебе днем не позволил идти по лесу, так неужели ты думаешь, я отпущу тебя ночью?

Она чувствовала, что в нем поднимается раздражение, но была настолько утомлена и измучена, что не придала этому значения. Она высвободила руку и, не поднимая глаз, проговорила:

Дата добавления: 2014-11-25