Начало с богом. Часть первая

Глава 1. О обретении риторики

По общей воли всех учителей сего художества надвое разделяем риторику, оставльше древних мнение басненное, яко от богов обретеся, на естественну глаголю и художественну.

Естественну глаголему ею же кийждо во двери жизни входя от естества напоися. Тем же и безазбучный поселянин хвалити и укоряти, совещавати и благодарити весть не починну, ниже в доволность, но поелику кого естество наслади и в благоречие язык омочи.

Художественную же иже ирои веков и мудрии обретоша и лишение тоя наполнивше местами, схиматы, образы и прочими узаконенми обогатиша, да вся тыя храня, никогда ж вкусит сухоты и скудости словес в похвалу, укоризну, совещание ж и благодарение или ино что, но всегда во устах си златоструйную слова имый реку Нил изобилно, сладко глаголет, ниже истощания бояся, ниже меры преходя, диколы ж, триколы, равноколы и весь период художеству предаше, да коеждо слово, мусикогласно входя во ушеса, насладит слышателя и яко медвеная река коеждо напоит сердце, от коего сладкаго течения и художество именовася риторика, еже есть течение.

Глава 2. О определении

Определение есть краткое слово, составлено о(т) рода и разнства, сказующее существо коеяждо вещи. Род по Стагириту есть распростираемый на множайшия и разнствующыя по виду, яко животное, камень, трава и проч. Разнство же яко словесное, нечювственное и проч. Риторики убо определение есть по древним многообразно, по новым же и обще сие: риторика есть художество благоглаголати. Зде род художество, вся науки свободныя и несвободныя приемлющь, яко врачебную, тектонскую и проч. Разнство же еже благлаголати, разлучающе от прочих художеств и риторице токмо едино дающе благая, полезная, потребная и чесому либо глаголати; художество именовася за еже имети предания такая, яко тем присночюдный явится глаголяй, не речи, но бисеры испуская драгия.

О деле, конце и веществе глава 3

Риторики дело есть еже обрести и глаголати ритору вся потребная, ко еже препрети же и понуждати слышателя к своей мысли. Конец еже препрети слышателя и привлещи к своей воли. Вещество ж и подлежащее сея суть вся видимая и невидимая, или умная в круглоконечном мире и превышше небес. Тем же ритору должно многая вещей всяких видети, слышати, чести и знати, и тако, пучину вещей ведения в персех имея и каноны риторики храня, никогда ж в мире оскудеет благоречия.

О взыскании глава 4

Взыскание сугубо бывает: неопределенное, глаголемое от риторов фесис, и определенное, именуемое ипофесис.

Фесис есть общее вещи взыскание, кроме коего либо обстояния. Яко сице: должно человеку славити и благодарити Бога. Господь Бог, от нечесого же вся сотворив, вручи человеку, создав того, горе, зряще да мудрости убо Божией присно дивится, красотою же наслаждается. Должен убо человек, Бога непрестанно благодаря, славити не токмо яко создателя, но и яко богатейшаго благодетеля. Сие обще и без обстояния коего‑либо бываемо фесис есть.

Ипофесис же яко аще монаху должно око свое часто простирати не яко философ Анаксагора к златозарному солнцу, но к самому Богу живому, и отверз убо уста, язык же разрешив, тому славословия и благодарения елики часы написати должно есть: должно монаху частше Бога славословити, нежели дыхати. Зане в начале от небытия в бытие Бог и привел, и во утробе матерни изобразив, та ж оттуду в мир егда извел вся сущая, яко солнце, звезды, небо, землю, воду, цветы и проч. Оставлю счиляти, яко щедротами своими побеждаем, невозможе пагубы его видети, но со тщанием и неизреченным смирением из отчиих недр низшед, скоро обрете и духом святым и водою от праотческаго греха измыв, паки роди плотию своею и кровию себе самому, неизреченною любовию соедини, печатию духа святого яко драгое сокровище запечатствова, от умных татей охрани, паки омовение грехов даде покаяние, немощей тяжкоценное врачевство остави – елеопомазание, церковь ему святую постави посреде мира, прибежище всяких бед и напастей.

Ведомо ж буди, яко аще кий ритор сухоязычен и пустоустный, не имать доволное вещество и доводы ко утверждению коея‑либо вещи, да не абие в ипофесис, но в фесис, яко в крисово да внидет сокровище и тамо обрящет цветы благоречия и златоструйнаго Нила седмь устия. И, доволно в фесис обходив, да изы‑дет от нея, яко ис пучины меда погружен и, став на вид яко на камень, да утвердит свою мысль на потребе.<… >

О частех риторики глава 5

Благовонствующее тело всех художеств царицы риторики пять имать частей, яко рука свободная пять перстов имущая,

яже суть обретение

сочинение

сказание

память и

произношение

1. От них же обретение 1 сущи часть неудобнейшая от прочих частей и требует остроумия, быстропарному орлу подобнаго, яко, скоро скоро облетев, всюду обрящет доводы, разумения и показания на украшение слова и препрение слышателя к своей мысли.

2. Сочинение учит собранныя к прению вещи, доводы и прочая, коеждо на свое положити место – не яко по притче сапоги на главу и шапку на ноги, но по чину и благому обычаю. Яко в начале предисловие, та же повествование и потом утвержение, законы и свидетельстванми или разрешение с показанми и, конечно, эпилог по изрядному художеству. И рука бо, смешаны имуща персты, ниже даяти, ниже прияти и показати что может.

3. Сказание, украшающее слово, сладкогласно во ушеса удобь входимо и гладко творит, очищающи е варварскаго и грубаго гласа. Период сочиняет кругловидный, двочастный и тричастный, четверочастный ли, многочастный и, вся обшедши мусов вертограды и цветы благоречия обравши, слово медоточно творит, да сладкомудрие, слышателя препрев, своей подчинит воли.

4. Память (яже естественный дар паче, яко и пятая часть, нежели художественный) стяжаваема доволным трудом и чтением своих и чюждых книг, художественным деланием слова и воспоминанием частей, помнити и крепко во уме держати намеренная глаголати ритору.

5. Произношение указует, како леть ритору чисто и сладко из уст и гортани словеса произносити, и по силе красно, сладко, цветено беседовати, подражающу разумочинному органу: не сонносно пети к молчанию паче, а не к слышанию желание к предстоящым творя и, по Одиссею, к заграждению ушес воскомь, не единогласное око от секиры, но разноперсто, образно, по разуму вещи: зде печално и жалостно, и зде радостно и весело, ныне осклабася и смехаяся, и ныне возяряся и гневаяся. И сия не токмо гласом, но и движением, и начертаванми главы, рук, ног, зрением очес и проч.

Вся ж сих не безчинно и безумно, но смысленночинномерно (и доброе бо несть добро не добре творимо) и лепотно, возбуждая тыяжде страсти у слышащых.

О общых и риторских местах глава 6

Уму всякому, аще и остропарный в густыя темности обретения доводов и показаний погружаему и яко в ин лавиринф зле страждущу, сладкоименитая риторика, яко свеща огненнояснозрачная, водящи дверь показует обретения и в вертограды благоречия, яко в крисово водит бездное сокровище. Сии суть места не токмо глаголемая от риторов внутренняя и художественная, но и внешняя и нехудожественная глаголемая.

Внутренняя убо и художественная глаголются места во утробе существе и естестве вещи обретаемая от ритора, яко душа есть безсмертна и бестленна, невещественна бо, от него же смерть и тление.

Внешняя же и нехудожественная именуются от вне емлемая, сиречь от иных свидетельства, яко душа есть безсмертна, зане тако рече Платон или тако мудрствова ин философ. Зде явно не от вещи, но от внешних свидетельств души безсмертной быти изявляет.

Внутренняя и художественная места доводов (яко сокровища бездны) – 16.<… >

О определении глава 7

Орос содержит первое место довод же и риторственное словоращении и краткоизвестно елико сила изявляет, яко предречися, существо же и естество вещи, яко риторики убо оры есть художество благоглаголати, от сего бывает эпихирма: художество благоглаголати есть всем желаемо, риторика есть художество такое, убо риторика есть всем желаема. Доводом сим изявляется, яко от всех желаемая вещь есть риторика и вси тую желают. Тем же и нужная и зело потребна, зане силою тоя сердца яко магнит глаголяй привлекает и, обуздав человека словоместенною уздою и в семь, яко за нос, к своей водит воли.

Ин довод: девство есть лучшая красота в мире; монашеский чин есть девство; убо монахови чин есть лучшая красота в мире.

Зде являеши, яко монашеский чин всему миру красота есть и удобрение девственный сущь. И сии доводы, яко видиши по философов, составлены правилом вкратце, изявляюще существо вещи.

Словоращение определений сплетается положением вкупе многих определений не по философом, яко вышше, но риторственно лежащих и ко утвержению похвалы или гаждения доволных.

Аще хощеши определенми девство похвалити, вышеписанного довода словоращением сице глаголи: Девство есть венец человеку, богатство девам, похвала монахов, слава аггелов, безчестие демонов, градов утвержение, воинов крепость, врагов победа, страстей обуздание, духу святому жилище и проч.

Ко всякому определению вящшаго ради украшения сладости же и силы купно сплетаются и лепотное прилагателно, благодать слову дающе, яко: девство есть златый венец человеку, богатства бездна девам, похвала безсмертная монахов, слава неизреченна аггелов, безчестие вечно демонов, градов нерушимое утвержение, воинов крепость непобедимая, врагов победа конечная, страстей обуздание твердое, духу святому жилище нескверное и прочее.

Есть и ин образ словоращения определений, составляемый множайшими реченми, иже и ипографи глаголется, яко: девство есть златый венец человеку, иже славно и яко царя над страстми овенчавает, богатства бездна девам, еже драгостию земных всех сокровищ паче царство небесное купит, похвала монахов безсмертная, яже и по смерти неотступно последствует, слава неизреченная аггелов, иже и бесплотны сим прославляются, демонов безчестие вечно, еже всегда их побеждающи посрамляет, градов утвержение, еже не токмо супостатов нашествие едино отвращает, но и Бога дерзостно умоляет, крепость воинов, еже и противныя, аще и гигантотелесныя погубляет, врагов победа, ею же тии побеждени никогда же возникнути главу возмогут, обуздание, им же обуздаются не токмо супостатныя страсти, но и госпожа наша плоть вся, жилище нескверное духу святому, в нем же той з Богомь Отцемь и Святым Сыном пришед, обитель сотворяют и впредь укрепляюще пребывающ, ключ царства небеснаго, им же и проч.

Веждь, яко между множайшими определенми краснейшая быти мнятся, яже приносителными гласы вещь кую либо толкующими аллегорическая именуются, даю ти парадигму на чюдотворца Алексиа митрополита, иже есть скипетроносныя и диадимоукрашенныя царицы Москвы солнце незаходимое:

Тебе глаголю, о царице Москве, тебе глаголю, о мати градов! Видиши ли сего Алексиа М(итрополита), твоего чюдотвор(ца)? Вем, яко видиши, в недрах своих имущи. Ведай же опасно и сие, яко сей есть пресветлое твое солнце, еже лучами своих добродетелей присно тя озаряет. Сей златозрачная луна, яже от правды солнца приемши свет мног и в мирозрачную грехов нощь сияющи, на сладкозарный изводит тя день здраву.

Шипок багряноличный, иже не токмо украшает столепно (свя‑толепно?), но и паче мир всяких тя благовонствуют златолистное древо, иже добродетелным плодом своим душу твою и тело изобилно питает. Златоструйный источник, иже не вод, но исцеление всяких недугов истекая, тя исцеляет. Страж твой неусыпный, иже отрежет тя и соблюдает от шумных врагов и видимых всяких наветов. Посредник к Богу, его же ходатайством вся нужная приемлеши. Предстатель дерзостен к Царю вышнему, иже всяк на тебе гнев Божий в милость обращает. Сей есть орел златозарный, иже, непрестанным оком к солнцу зря правды, на вышния взы‑де, гнездо же свое целбу (так! – А. В.) всем болящим остави неистощимо. Сей есть истинный твой архиерей и владыки Христа угодник, иже от высокаго престола Божия не токмо тебе, венценосцу царицу Москву, но и вся твоя чада благословляет вседневно.

Счисление частей – глава 8

Части глаголются составляющая все или содержимая вещи и окружающая ю, яко человеку части суть глава, руце, ноги и проч.; дому же вся в нем содержащая, яко красота, светлость, жители и проч. и вся окружающая, яко сад, птицы, реки, ветры и проч.; саду – разная древеса, цветы, плод, зелия, криницы, веющий ветры, поющыя птицы и проч. Такожде всякия вещи видимы или мнимый случаи и проч. Сих убо всех или множайших воспоминанием и описанием тростию риторскою частей глаголется счисление.

Аще хощещи новопроцветшую великаго государя нашего на враги в Азове победу изявити, и да реку сице пред очима всех положити счисление частей симь образом леть написати, счисляя вся наших благополучия и храбрости, тех же, сиречь азовских, вся беды и печали и проч., яко:

Милостию и помощию Вышняго Бога, благополучием же и благим тщанием гигантосилнаго, боговенчанного государя нашего и царя и проч., егда вернии его царскаго величества воины, подяша крестоукрашенныя хоругви, тогда абие и многожелателную на враги победу, вкупе же и супостатов конечное разорение светло предизбраша.

Понеже его царскаго величества быстропарным устремлением множайшии вкупе оттуду налетеша витязи и инии Ахиллеи звездочисленно отсюду, яко Богом зовоми, стекошася воеводи и инии агамемнони радостни отвсюду дождевно собрашася воини: вси повеление царское, яко из уст Бога прияша в разум, вси единодушно устремишася на подвиг, вси единогласно в помощь призываху Бога, в руку его царскаго величества блистосияваша зла‑тоадаматный скипетр и блистанием своим, аки пером, на враги предписоваше победу в руку воевод светлосияваше наг меч и сиянием бесчисленныя главы враг вкупе жняше, в руку сотников копие лик ваше и остротою своею сердца враг бодяше. Громкогласнии органи далече от сих всяк страх отгоняху. Тем же дерзостни вси на агарян стекахуся. Сладкогласныя свирели ушеса верных наслаждаху, тем же без горести ко Азову вси летяху. Честный крест на хоругви блисташе, тму всякую отгоняя. Тем же, яко царь

Константин, вси надежды помощи исполняхуся. Аще множество тех помыслиши, и число превосходит песка морскаго.<… >

Но что многая глаголю? Се приближишася православнии воини, се устремишася крестоукрашенныя хоругви, се дерзостни внидоша во Азов христоноснии ратницы и прежде своего вхождения предпослаша азовцем смерть горкую. Не бо потерпеша во граде ожидающе, но издалече еще сущим изшедше поклонишася християнским силам, паче непобедимей честнаго креста силе. Таковая сила державнаго нашего государя, таковая храбрость московских сил, таковая крепость крестооружных воинов, паче честнаго животворящего креста.

Но что потом? Весь град от основания обновляется, крестом господним осеняется, благодатию и нашествием Святаго Духа укрепляется и неусыпному Иоанну Предтечи честно вручается и сей паки Пресвятей Деве Марии благонадежно вверяется. Тако християнская слава явися, тако врагов сила победися, тако и прочая.

Глава 9. О этимологии

Сия есть толкование краткое имене или речения, премлемо к ращению слова. Яко Стефан бысть венец Христов или себе, Василий – царь страстей и нечистых духов, Афанасий – безсмертия сын и прочая.

Неведомая есть твоя слава, равноапостоле княже Владимире, и память твоя присно по Соломону с похвалами, понеже не токмо по имени своему, но подобие и по делом твоим владееши всем миром российским. Толикими устами владетель всего мира российскаго величаешься, еликими на всяк день Владимир именуешися. Ты первый именовался царь и князь велий стран северных. Ты многая языки смелыя смерил еси. Ты многая скипетры гордых князей попрал еси. Ты престолы низвергл еси и венцы неувядныя победы приял еси. Еликия леты в мире сем пребыл еси, толикия победы приял еси. Отсюду Владимир явился еси: и от дел, и от храбрости, и от благоразумия, и от внешних хитростей, от крепости, силы, дерзостей, смелости, славы, богатства и от всего добродетелей лика душевных и телесных.

Кто в тыя лета величашеся? Владимир. Кто славяшеся? Владимир. Кто от всех покланяшеся? Владимир. О, согласия Владимировых дел по имени! О пречюдных его побед по чюдному именованию! Аще ироя его наречеши, и дела его являются. Аще его исчисляеши, и имя того показуется. Сей пречюдный князь Владимир не токмо миром, но и подмирными властми пречюдно вла‑де, прежде ими владаемь. И да глаголю яснее: сей божественный пременением пременився, раб верный и апостол благовествующий бысть Христов, и многоглавныя керверы, иже суть темныя демони, вконец победи, посрами и из своея власти изгна. Тако, силу тех разрушив, весма победное знамение – честный насади крест, и ин Авраам Бога триипостасна в странноприимство прия. Сей православную веру умножи и прочая.

Глава 10. О систоисех или составных

Сице глаголются изобразуемая от единаго имене, яже разная суща многое между себе свойство стяжаху. Яко: мудр, мудрость; благ, благость, благое; владыка, владычество, владетели, владение; еллада, еллин, еллинский; Россия, россиянин, российский и прочая.

Епихирима сице сплетается: Бог любит благость, убо и благаго человека; Христос похваляет смирение, убо и смиреннаго; похвална есть мудрость, убо и мудрый человек.

Радуйся, славная Россия, и рукама вкупе восплещи, понеже и ты не лишилася еси равных восточной стране святолепных мужей. Российския святыя своя имущи, иже яко светозарныя звезды просвещают твою твердь православия. Владимир твой, яко ин первоправославный князь Константин, вся чада твоя святым крещением просвети, и недра твоя церквей наполни. Елена твоя не токмо животворящий крест, но и самого окрестованнаго на нем Христа на он пол Чермнаго моря обретши, к тебе привела и ему тя столепно обручи. Антоний твой и Феодосии во вся страны монашества святоплодоносныя сады насадиша и тако тя Богу плодоносну показаша. Лаврентий твой демоны жезлом железным силою креста далече от тебе отгнаша и житием своим тя посветиша. Благовернии твои князи Борисы и Глебы неповинною своею и честною кровию, хитон тебе порфироцарственный обагрянивше, соткаша и между прочими странами, яко царицу тя славную, показаша. И чюдотворцы твои Алексий, яко ин седьмовершинный Нил, вся твою скверну греховную мысленный Египет умыша и, поученми своими напоивше, убелену тя паче снега и многоплодну сотвориша. Петры твои инии Златоусты показашася Иоанны. И Ионы, и инии Спиридоны, Филиппы и Кирилы и прочии твои отрасли вси подобии явишися святым восточным.

Вси сии твои рустии суть сади, вся твоя суть чада, вси плоди твои и цвети неувяднии. Ты бо – Россия; и тии – российстии. Сии – россияне, и ты – Россия. Веселися убо и ты, яко и восточный святый дом, можеши и ты рещи со пророком: Се аз и дети мои. Можеши и ты и прочая.

О геносе или роде глава 11

Генос или род от Аммониа и Порфириа и иных многих, паче же от протофилософа Аристотеля<…>довлеет к риторскому словоращению и к плетеносвязанным доводом распространяющийся на множайшия и разнствующия виды, во еже каково что есть или составляемый от многообразнствующых и обемля множайшыя. Тем же род есть добродетель, обдержаща девство, смирение, кротость и весь лик добродетелей. Подобии роди суть грех, древо, камень и проч. К словоращению ритор обходит род и родственною похвалою хваловенчает или гаждомрачает кую‑либо злобу или вещь. Та ж нисходит в вид, яко от добродетелей на смирение, от греха на гордость, от птицы на голубя и прочая.

Мы убо, обшедше род учения, снисходим на вид риторскаго учения:

Сладкое ми сие имя учение и егда во нищетное си усто е приемлю, сугубым человек веселием наслаждаяся, дивныя бо силы учение имать и тленнаго человека гигантоступне умом всем показует. Сие удиви и елики дни удивляет естество человеков не толико же, но и безсловесных. Кто бо не дивится, услышав, яко учением малосилный ковач (человек), умягчив всю жестокость железа, тчет млатком главу неуязвимую и перси железныя, в них же вооружен, враги своя, дерзостен, побеждающи?<… >

Не колет ли тя чюдодейством игла матошная, яже крепко от магнита движима, обуреваема кормщика обнадежит, в темной нощи указующи сладкий восток посреде непроходимыя пучины?<… >

Откуду научен многотрудный поселянин ныне чешет без страха свою матерь землю железным ноготию оралом, и она, чадолю-безнотерпелива, млеком своим, еже есть плод, обильно и питает? Ныне же вкореняет во утробу ея лесы и медоточныя собрав класы, вседомовно напитается, но и внутренняя ископав, реки и хрепта ея испущает и душы жаждущыя орошает. Не видел ли еси инаго ниткоплетенным художеством глубины моря изследующа и водныя птицы ловяща? И сия вся в темныя нощи, егда по притче и перста си не видиши? Сия вся и ина чюднейшая учение творит, яже число всякое превосходит и быстроглаголивыя уста заграждают.

Но да умолчит всякое инно учение, да утаится всякое художество, зане риторское учение превосходит не токмо и ино учение всякое, но ум весь человеческий. Зане сие не токмо аггелы удивляет, но и самаго наслаждает Бога. Сие Демосфена самовластелна сотвори естеством человеком и яко уздою языком своим е водяше. Сие сотвори чюдноглаголива Нестора и медотекущую реку благоглаголания, глаголет галлический Ираклей, и чудотворною силою всех сердца к себе обращает. Беседует Исократ, или Ксенифон, и кроме баснословия сей претворити в сирину, он же в пчелы. Тем же един риторскою своею силою души человеков волшебствоваше, другий же книжным своимь сочинениемь наслади весь мир, оставив толикия чюдеса, елико сочини книг. Сим учением Ориген показался адамантный, святый Иоанн Златоустый, Великий Василий столп от земли до неба и прочыя церковныя пчелы. Подобие сию силу имеяй воевода страшнее показуется своим супостатом и паче вредителный, зане сим возбуждает коегождо на брань и всякаго лениваго во Ахиллеса претворяет.

Сим в судилищах ритор священный проповедник во амвонех, о Боже, елика чюдеса соделовают. Сей глаголет – и судия, языкомь глаголющаго связуемь опасно, и слушает; он гремит гласом – и весь народ, уста отверсше, яко птенцы ластовичии, чающе сладкия пищи, на гремящаго взирают; пострашит когда язычным жерлом – и вси, яко рыба, трепещут. Гремит устотворным гласом, а аще вси глубокобраднии, яко младенцы, страшатся; прослезит – и бывают ти очеса источники, и аще бы и камень был, текут ти слезы, аки реки. Аще пострашит тя, печален погубил еси всю теплоту естественную и от страха оляденен. И паки аще утешает тя, смеешися и между воздыханьми радуешися и между слезами обличает тя и кроме стрел уязвляет тя. Похваляет тя и, яко петел крилат, творит ти славу летающую всюду.

Сие действо имать учение, такую силу стяжает, такий скипетр вручает человеку, противно же неучение порабощение творит. Да постыдятся укоряющии учение, яко слепы, всем слепоты желающе. Да постыдятся, забывше притчю поселянскую: учение – свет, неучение – тма, да постыдятся и проч.

Вопросы и задания

1. В предисловии к «Пречистой Деве Марии» Козма Афоноиверский называет Богородицу «риторствующей». Какие свойства он приписывает Богородице и о чем молит Ее? Как при этом автор характеризует себя?

2. Что говорит в «Предисловии к читателю» Козма об истории создания своей книги? Какие трудности стояли на его пути?

3. Проанализируйте (3-е) «Предисловие всея книги». Каких авторов (античных и христианских) упоминает Козма и каково его отношение к ним?

4. Каково происхождение риторики? В чем смысл деления риторики на «естественную» и «художественную» (см. главу 1)?

5. Каковы цель и предмет риторики (см. главу 3)?

6. Насколько оригинально, на ваш взгляд, называет и описывает Козма части риторики (см. главу 5)? Например, композицию Козма называет «сочинение» – насколько это слово верно этимологически? Выбор слов назван «сказание» – насколько это точно?

7. Какие примеры из русской истории и реалий современной ему жизни приводит грек Козма? Каких русских деятелей (князей, святых-чудотворцев) упоминает Козма в своих примерах (см. главы 7 —11)?

8. Какие противоположные примеры и сравнения приводит Козма, чтобы показать действие риторической речи на слушателей (см. главу 11)?

9. Козма Афоноиверский – замечательный стилист. Он создает новые «хваловенчающие» и «гаждомрачающие» слова, строя их из дву– и трехсложных корней. Например, только корень «злат-» позволяет ему создать такие новообразования: златословие (название книги), златоструйная (река, риторика), златоадамантный (скипетр). Поищите в тексте подобные примеры с корнями «мед-» и «сладк-».

10. Выпишите встречающиеся дву– и трехсложные слова. Попробуйте их классифицировать. Многие из этих слов не встречаются в имеющихся словарях древнерусского языка или языка XVIII века, например: гигантопобедный, чюдноглаголивый, сухоязычный и пустоустный (о риторе), гугнивогласие, лишнословствуем и т. д. Какие из этих слов являются, по вашему предположению, авторскими неологизмами?

Дата добавления: 2014-11-26