Основные парадигмы в развитии естественнонаучного знания 3 страница

Исторически первой (XVII—XVIII века) сложилась натуралистическая исследовательская программа, допускающая возможность рассматривать общество по аналогии с природой и признающая правомерность экстрапо­лировать методологический потенциал естествознания на область социаль­но-гуманитарных наук. Натурализм в обществознании представлен тремя основными версиями.

Методологический редукционизм (от лат. гейисеге — возвращение назад, восстановление, сведение) предполагает использование теоретических конс­труктов, модельных систем и эмпирических схем естественных наук при изу­чении общества и его явлений. Вариантов методологического редукционизма предложено было достаточно много, причем выбор базисной естественнона­учной дисциплины определялся ее статусом в естествознании и ценностными ориентациями исследователя. Возникнув в форме классического механицизма, истолковывавшего общество как механический агрегат (Т. Гоббс, В. Парето), методологический редукционизм в дальнейшем нашел выражение в геогра-физме (Ш. Монтескье, Г. Бокль, Л.И. Мечников), квантовом механицизме (Э. Шредингер). Современной формой методологического редукционизма яв­ляется популярный в обществознании синергетизм. Он использует в интер­претации исторического развития общества модели нелинейной термодина­мики, что позволяет по-новому взглянуть на некоторые особенности развития социума как самоорганизующейся системы.

Особенно широкое распространение в обществознании получил биологи­ческий редукционизм, заложивший основы социологии как науки. Так, О. Конт считал социологию продолжением биологии, а методы естественных наук рас­сматривал в качестве образца научности.

Первое направление биологического редукционизма представлено клас­сическим социал-дарвинизмом (У. Беджгот, К. Руайе, В. Шальмайер, Г. Рат­ценхофер), пытавшимся интерпретировать общественное развитие, исходя из биологических закономерностей естественного отбора, а затем наследствен­ности, и современным социальным неоэволюционизмом, в котором ведущее место принадлежит социобиологии, рассматривающей культурные новации в обществе как явления, аналогичные генетическим мутациям.

Второе направление биологического редукционизма развивалось в рам­ках расово-антропологической школы (А. де Гобино, X. Чемберлен, М. 1рант, Ж. де Ляпуж), которая пыталась объяснить явления общества и его динамику действием расово-антропологических факторов.

В качестве третьего направления биологического редукционизма можно (формально) назвать органицизм, ибо в нем отправной точкой для рассмот­рения общества служит аналогия с живым организмом, причем некоторые представители органицизма считали эту аналогию достаточно полной. Так, русский социолог П.Ф. Лилиенфельд соотносил торговые связи в обществе с кровообращением, а роль государственного управления — с функциями го­ловного мозга; немецкий экономист и социолог А. Шеффле, признавая нали­чие у общества какдуха, так и «социального тела», уподоблял экономическую жизнь последнего обмену веществ в организме.

Тем не менее органицизм можно рассматривать как самостоятельную, вы­ходящую за рамки биологического редукционизма версию натуралистической исследовательской программы в обществознании. Придя на смену социально­му механицизму, артикулировавшему статику общества и сводившему его сущ­ность к взаимодействию реализующих свои интересы индивидов — «социаль­ных атомов», органицизм направлен, во-первых, на рассмотрение общества в динамике и, во-вторых, на репрезентацию социума как самоорганизующегося и неразложимого целого, в основе которого лежит некое объединяющее ду­ховное начало (народный дух, национальная идея, дух эпохи). Подобного рода органицизм, далекий от простого уподобления общества живому организму, присутствует в работах Ж.-Ж- Руссо, Ф. Шеллинга, Г. Гегеля, И. Гердера, по­литических философов консервативного направления.

В обществознании XX века органицистские аналогии в значительной мере приобрели характер скорее метафорический, способствуя становлению совре­менных системных подходов в изучении социума и развитию междисциплинар­ных методологий. Показательной в этом отношении является плодотворность использования органицизма Т. Парсонсом в создании структурно-функцио­нальной модели социума, получившей популярность и признание научной об­щественности.

Третья из основных версий натурализма в обществознании — этноцент­ризм. Происхождение термина «этноцентризм» обычно связывают с работой Л. Гумпловича «Расовая борьба», но авторство концепта и введения данного понятия в категориальный аппарат социально-гуманитарных наук принадле­жит американскому экономисту и социологу У. Самнеру. В работе «Народные обычаи» (1906) он, опираясь на анализ значительного этнографического ма­териала, попытался связать обычаи, а соответственно и культурные традиции народов с созданием этносами механизмов защиты от четырех биопсихических факторов — голода, сексуальной страсти, честолюбия и страха. В итоге Самнер редуцировал общественные отношения к механическим и внутриэтническим, введя понятия «мы-группа» (внутренняя группа) и «они-группа» (внешняя группа). Отношения в первом случае, согласно автору, отличаются сплочен­ностью, в то время как отношения во втором — враждебностью. Собственная группа ее членам представляется центром социума, а другие этносы оценива­ются по стандартам, характерным для нее.

В отечественной философии истории конца XX века, пожалуй, наиболее ярким выражением этноцентризма является концепция Л.Н. Гумилева, само название установочной работы которого «Этногенез и биосфера Земли» име­ет программный характер и указывает на важную роль природно-космических факторов обеспечения социодинамики этнических общностей. Для Гумилева общество воплощается в этносах, а историческое развитие социума — в про­цессах их становления и развития, причем ученый понимает этнос не столько как социальную, сколько как природно-культурную общность людей, фор­мирующуюся под влиянием в первую очередь природно-космических факто­ров, задающих состояние пассионарное™ — своего рода психоэнергетичес­кой заряженности на творчество. Этногенез соотносится с освоением данной общностью ландшафтных особенностей природного региона проживания. Действие природно-космических факторов дополняется влиянием фактора культурного самоопределения общности, становления у нее чувства компле­ментарное™, позволяющего осознать единство собственного этноса на фоне противопоставления его другим этническим сообществам. Как видим, мето­дология классического этноцентризма фактически воспроизводится в концеп­ции Л.Н. Гумилева, что, впрочем, не принижает ее эвристического значения. Она остается и в наше время популярной (хотя и дискуссионной) философско-исторической концепцией.

После того как в XIX веке возникла и самоопределилась в качестве само­стоятельной науки об обществе социология, естественно было ожидать появ­ления новой исследовательской программы в обществознании, оппозициони-рующей натурализму.

В основу социологической программы легла установка на признание органической включенности общества в природный Универсум и на подчи­нение социума действию определенных законов и в то же время на конста­тацию качественного своеобразия социальной реальности, ее несводимости к другим видам реальности. Эта установка означала, прежде всего, примат социальной реальности по отношению к индивидуальному существованию людей — общество надындивидуально (позиция социального реализма), л потому в раскрытии закономерностей его существования и объяснении об­щественных явлений должны использоваться специальные социологические методы. Так, согласно Э. Дюркгейму, хотя исторически общество возника­ет в результате взаимодействия индивидов, но, возникнув, существует по своим собственным законам. Отсюда следует известный методологический принцип реификации Дюркгейма, гласящий: «Социальные факты нужно рассматривать как вещи» — и ориентирующий на исследование устойчи­вых причинно-следственных связей и закономерностей в обществе. По мере становления социологии описанный способ объяснения общественных явле­ний в работах Л. Гумпловича, О. Шпана, Э. Дюркгейма наделяется универ­сальным для социогуманитарных наук значением, а последний из названных авторов начинает рассматривать социологию даже как систему социальных наук, придавая ей статус новой «науки наук» об обществе. Эта позиция ря­дом социологов была расценена как социологический экспансионизм, или социологизм.

Применение социологической программы в познании общества несомнен­но позитивно сказалось на развитии обществознания. В XX веке ее предметная область еще и расширилась после возникновения «понимающей» и «феноме­нологической» социологии. Но присущими социологии тенденциями сведения индивидуального к социальному, а познания — к объяснению все же задаются границы использованию этой исследовательской программы в обществозна­нии, делая актуальным призыв: «Вернуть человека в социологию».

В какой-то мере методологическую особенность социологической програм­мы можно объяснить стремлением ее сторонников избежать характерного психологизма, свойственного, по их мнению, психологической исследователь­ской программе, возникшей в XIX веке и быстро приобретшей популярность. Психологическая, а затем появившаяся на ее основе социопсихологическая исследовательские программы стремятся объяснить социальную жизнь исхо­дя из влияния психических феноменов на общество. Налицо общая методоло­гическая ориентация — сведение социального к психическому, которую мож­но охарактеризовать как психологический редукционизм. Различаются же две названные программы предметом редукции. Психологическая исследователь­ская программа за основу объяснения общественных явлений берет особен­ности психики индивида, а социопсихологическая — особенности групповой и социальной психологии.

Психологическая программа нашла выражение в психологическом эволю­ционизме (Л. Уорд, Ф. Гиддингс), в инстинктивизме (У. Мак-Дугал, У.Джеймс, Л. Бернард), в теории подражания (Г. Тард, Д. Болдуин), в концепциях школы психологии народов (Г. Лебон, М. Лацарус, X. Штейнталь), в классическом психоанализе 3. Фрейда.

3. Фрейд, рассматривая структуру психики индивида, абсолютизирует роль бессознательных влечений в качестве мотивов деятельности человека и затем экстраполирует действие механизмов психологической защиты на социальные процессы. Так, механизмы вытеснения (бессознательное устранение индиви­дом мотивов своих поступков из памяти), рационализации (бессознательное стремление индивида обосновать свои поступки «задним числом»), регрессии (бессознательное желание примитивизировать в определенных ситуациях свой образ в восприятии другого человека), проекции (бессознательный пере­нос собственных желаний и замыслов на оппонента) и ряд других приобретают характер объяснительных схем, с помощью которых интерпретируются исто­рические события и социальные явления. Отметим, что этот подход позволил раскрыть новые аспекты социального бытия, а созданная Фрейдом в 1932 году (совместно с американским дипломатом У. Буллитом) первая в истории пси­хобиография политика президента Вудро Вильсона положила начало целому направлению в обществознании — политическому психоанализу, что свиде­тельствует об эвристичности психологической исследовательской программы.

В развертке социопсихологической программы интересные результаты связаны с использованием ее неофрейдистской версии. Многие последователи 3. Фрейда, подвергнув критике его пансексуалистские методологические уста­новки, акцентировали внимание на роли социальных факторов в поведении человека и его деятельности в обществе. В частности, по мнению К. Хорни, чувство беспокойства, с которым человек появляется на этом, непривычном для него свете, сопровождает индивида на протяжении всей жизни и являет­ся основным побудительным мотивом социальных действий. В зависимости от того, как человек пытается если не устранить, то, по крайней мере, снизить степень своего чувства беспокойства и сопровождающих его чувств небезо­пасности, беспомощности и одиночества, Хорни выделяет три типа личности с характерными для них моделями поведения:

устойчивый, конструктивный (стремление к людям с тем, чтобы в диа­логической форме устранить причины возможного конфликта и прояснить си­туацию);

отстраненный (стремление уйти от людей как источника опасности, «за­биться в свою нишу»);

деструктивный, разрушительный (стремление пойти против людей с тем, чтобы уничтожить источник возможной опасности).

Использование социопсихологической программы оказалось продуктив­ным для творчества А. Адлера (анализ механизмов компенсации чувства не­полноценности и их влияния на поведение человека в обществе), К--Г. Юнга (анализ коллективного бессознательного и роли архетипов в социокультурных процессах, классификация регионально-цивилизационных типов личности), Э. Фромма (определение влияния исторических и экзистенциальных дихото­мий человеческого существования на противоречивый характер развития об­щества, выявление сдерживающего влияния социального характера на дина­мику социума) и др.

Наконец, еще одна исследовательская программа, широко используемая в обществознании, — культуроцентристская, или (как ее еще называют, учиты­вая широкое применение при рассмотрении особенностей цивилизационной динамики общества) культурно-историческая. У истоков ее стояли В. Диль-тей и представители Баденской школы неокантианства В. Виндельбанд и Г. Риккерт, высказывавшиеся за различение наук о природе и наук о духе, наук о культуре.

Первоначально разработка этой программы осуществлялась преимущес­твенно в русле анализа специфики методологических средств социогумани­тарного познания и их отличия от соответствующего инструментария естес­твознания. В. Дильтей пришел к выводу, что общественные науки должны не объяснять, а понимать социальные явления, поскольку понимание основыва­ется на изучении и постижении мотивов человеческой деятельности, обусло­вившей эти события. В отличие от приверженцев психологической програм­мы он настаивал на необходимости обращаться к объективным памятникам человеческой деятельности, в письменной форме фиксирующим явления ду­ховной жизни как основы жизни общества в целом. В. Виндельбанд оценил науки о культуре (в отличие от наук о природе, которые охарактеризовал как номотетические, т.е. ориентированные на выведение законов) как идеографи­ческие, связанные с описанием конкретных социальных явлений и событий. Его дополнил Г. Риккерт, определяя основной метод наук о природе как ге­нерализирующий, обобщающий, типизирующий, а основным методом наук о культуре называя индивидуализирующий метод, позволяющий отразить не­повторимость и своеобразие социальных явлений; впрочем, этот немецкий философ стремился избежать категоричности своей классификации, отмечая, что в конечном счете выбор метода в социогуманитарном познании определя­ется его конкретной предметной областью и теми задачами, которые ставит себе исследователь.

Действительно, современные социальные науки (экономические, социо­логические, политические) успешно используют генерализирующий метод, позволяющий раскрывать закономерности в изучаемых сферах общественной жизни; даже в исторической науке, которую Риккерт считал образцом гумани­тарного знания, объяснение и генерализация используются достаточно широко.

Главное же, что смогли закрепить в сознании обществоведов неокантиан­цы, — это признание культуры самостоятельной, наряду с природой, онтологи­ческой реальностью, составляющей основу бытия общества. Мир культурных ценностей — артефактов культуры — стал рассматриваться как выражение сущности общественной жизни, а понимание механизмов динамики культу­ры •— как условие познания общества в его историческом развитии.

С утверждением представлений о культуре как об онтологической реаль­ности прерогативы культурно-исторической исследовательской программы значительно расширились. В XX веке использование ее способствовало со­зданию таких оригинальных философско-исторических концепций, как кон­цепция «морфологии культуры» (О. Шпенглер), концепция «локальных ци­вилизаций» (А. Тойнби), концепция общества как суперсистемы (П. Сорокин) и многих других. Культуроцентризм породил еще и особую версию интерпре­тации исторического развития общества — историцизм. Последний не сле­дует смешивать с историзмом — развитым в работах Г. Гегеля, К. Маркса и ряда других мыслителей XIX века принципом рассмотрения общества в его развитии. Историцизм исходит из признания самоценности и неповторимости культуры каждой исторической эпохи, делая вывод о фактической несопоста­вимости исторических эпох в развитии общества. Это создает предпосылки для релятивизации исторического познания и, значит, представляет серьезную опасность для объективности исследования.

Становится очевидным: каждая из рассмотренных исследовательских программ в обществознании имеет и достоинства, и недостатки. Поэтому по­нятно существующее в среде методологов желание создать синтетическую программу, которая вбирала бы в себя эвристические компоненты сущес­твующих. Основанием для подобного синтеза вправе служить близость, а иногда и взаимодополняемость известных программ. Специалисты считают: взаимодополняемость как раз характерна для теоретических моделей обще­ства, созданных М. Вебером, Т. Парсонсом, Ю. Хабермасом. Она приближает их авторские версии исследовательской программы к идеалу синтетической. Но есть и другая точка зрения: создание такой программы в принципе невоз­можно и не нужно (учитывая многогранность общества и его феноменов, а также многообразие теоретико-методологических подходов к их изучению в современных социально-гуманитарных науках). Синтез социогуманитарного знания, согласно этой точке зрения, должен осуществляться в рамках единой социально-научной картины мира, а не путем формирования универсального методологического средства постижения социума.

Важнейшие функции исследовательских программ в социально-гума­нитарном познании — содействие сближению социально-гуманитарных дисциплин, обеспечение теоретико-методологического единства общество-знания и, что особенно актуально для современной науки, использование, разработка и освоение междисциплинарных методологий в исследователь­ской деятельности.

Научная дисциплина — это институционально оформленная область ис­следовательской деятельности, характеризующаяся особым предметом, тра­дициями развития, системой научных коммуникаций, методологией познания и упорядоченным знанием, отвечающим канонам научной рациональности.

Формирование социально-гуманитарных дисциплин произошло сравни­тельно недавно. Еще в XVII веке (например, у Т. Гоббса) можно встретить раз­деление наук на натуральные (о природе) и моральные (об обществе), причем первые (в частности, классическая механика) являлись образцом, методо­логическим стандартом. Оформление социально-гуманитарных наук шло во нторой половине XVIII — XIX веке, во время возникновения дисциплинарно-организованного знания. Наряду с их самоопределением тогда же началась их дифференциация на социальные и гуманитарные. Большая часть XX столетия прошла под знаком специализации социальных и гуманитарных наук, нара­щивания их внутридисциплинарного потенциала, а последняя четверть XX и начало XXI века отмечены стремлением возродить единство научного знания, осуществить его теоретико-методологический синтез, свидетельством чего является отчетливо выраженная тенденция использовать междисциплинар­ные методологии, созданные на основе социальных, гуманитарных и естест­веннонаучных дисциплин.

В современном социогуманитарном познании наиболее перспективными и востребованными общественной практикой оказываются как раз исследо­вания, осуществляемые на стыках наук: в экономических науках с психоло­гией, социологией, социальной экологией, правоведением и этикой; в исто­рических — с культурологией, социологией, психологией, религиоведением; в юридических — с этикой и социологией; в политических — с социологией, психологией, теорией социальной коммуникации; в филологических — с ней-ролингвистикой и т.д.

Философское знание в силу присущих ему мировоззренческих, общемето­дологических, аксиологических и интегративных возможностей оказывается востребованным современным обществознанием. Единство философского знания, сопряженное с наличием в нем специализированных областей (эконо­мической и политической философии, философии права, философии истории, философии культуры и т.д.), делает философию эффективным посредником в освоении междисциплинарных методологий — таких перспективных, как ме­тодология психоистории, этнометодология, методология тендерных исследо­ваний, нейролингвистики, экзистенциального менеджмента, социобиологии, синергетического подхода и др. Многим дисциплинам в своем генезисе и раз­витии доводилось ориентироваться на образцы, в качестве которых выступа­ли смежные науки о человеке и обществе со свойственным им проблемным полем и методологическим арсеналом: социология — на естественнонаучные дисциплины (в частности, биологию); психология — на физиологию высшей нервной деятельности; история — на социологию. Конечно, применение меж­дисциплинарных методологий сопровождается опасностью редукционизма. Но опыт развития социально-гуманитарных наук показывает: позитивные ре­зультаты подобного междисциплинарного синтеза оправдывают риск. Именно поэтому освоение и использование междисциплинарных методологий иссле дования является характерной особенностью современного социально-гума нитарного познания.

2.4. ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

ФИЛОСОФИЯ И НАУКА НА РУБЕЖЕ XX—XXI ВЕКОВ

Формирование нового образа философии, скоррелированного с наиболее актуальными процессами социокультурной динамики на рубеже XX—XXI сто­летий, осуществляется в процессе постоянного диалога между философским и научным сознанием. Он позволяет существенно расширить смысловое про­странство интерпретаций важнейших проблем современного мира и придать им статус основополагающих векторов цивилизационной динамики в условиях кар­динальных изменений в структуре материального и духовного производства.

В последние десятилетия XX века в культуре западных обществ оформ­ляются и заявляют о себе особые тенденции, инициирующие становление приоритетов философии как социокультурного феномена XXI века. К этим тенденциям можно отнести кризис техногенной цивилизации и глобальные проблемы современности; противоречия социодинамики, обнаруживающие себя в потенциально возможном конфликте различных типов социума и циви-лизационных структур; феномен информационной революции и становление нелинейных и виртуальных моделей жизни сознания.

Данные тенденции в развитии современных обществ инициируют активные философские дискуссии и поиски новых образцов и парадигм философствова­ния. При этом акцент переносится на такие сферы и области проблематизации философского знания, как философия и общество: границы и возможности коммуникативной компетенции; философское обоснование постнеклассичес-кой научной рациональности; новые образы знания и реальности в эпоху ин­формационной революции; феминистский поворот в культуре и философии; социокультурный статус философии эпохи модерна и постмодерна и др.

Одной из актуальных проблем, определяющих приоритеты современных философских дискуссий, является вопрос о судьбе самой философии как ат­рибутивного компонента в структуре классических версий западноевропей­ской культуры. Он неоднократно становился предметом акцентированных дискуссий, порождая самые разные проекты трансформации языка и целей философствования в условиях радикальной смены аксиологического строя культуры. В XX столетии подобные проекты нередко приобретали характер откровенно пессимистических констатации «конца философии» и «смерти метафизики» как реальных референтов духа и ценностей эпохи Просвеще­ния. Одна из последних версий такого умонастроения связана с критическим анализом «проекта модерна» и развитием постмодернистского стиля фило­софствования.

Постмодернизм как модный термин в современной литературе трактуется весьма широко, и зачастую его семантика определяется не столько фиксиро­ванным набором сущностных признаков, сколько контекстом и условиями ис­пользования данного понятия. Наиболее обоснованной и распространенной интерпретацией постмодернизма выступает его понимание как своеобразной «идеологии» постиндустриальной эпохи. Именно в этом значении он противо­стоит эпохе и культуре модерна.

В искусствоведении слово «модерн» чаще всего употребляется для обо­значения особого художественного стиля в культуре XX века. В философских дискуссиях последних десятилетий понятие «модерн» закрепилось за истори­ческой эпохой Нового и новейшего времени с характерными для нее особен­ностями социального и культурного развития. Важнейшей из этих особеннос­тей считается непрерывная модернизация и стремление к нововведениям, в противоположность традиционным культурам с их установками на консерва­цию и сохранение ценностей и стилей жизни. Чаще всего началом эпохи мо­дерна считают век Просвещения, а конец ее связывают с социокультурными изменениями последних десятилетий XX века и процессами глобализации в современном мире.

В чем же усматриваются важнейшие черты проекта модерна как социо­культурного феномена? Обычно к ним относят следующие его особенности:

1.Провозглашение модернизации магистральной стратегией развития об­щества. При этом она трактуется как нерасторжимое единство дифференциа­ции социальной деятельности и ее всеобщей рационализации и инструмента-лизации. Происходит отделение знания от религии, наука дистанцируется от философии, морали и искусства.

2.Субъект, познающий мир в соответствии с требованиями теоретическо­го разума, провозглашается исходным пунктом философии. Индивид выступает как потенциальный носитель рациональности, которую он привносит в произ­водство, в политику, общение, культуру, повседневную жизнь.

3. Для модерна характерны культ науки и «сциентизация» любого знания, а также проистекающая отсюда вера в социальный и научно-технический прогресс.

4. Развитие и обоснование идей господствующей и контролирующей рациональности, которая понимается как инструмент тотального господства человека над природой, эффективного контроля и власти общества над индивидуальной волей и желаниями субъекта.

Эти характеристики эпохи модерна обнаруживали себя в политике, пра­ве, религии, литературе, искусстве. Однако именно философия выразила их в обобщенной и универсально значимой форме.

Постмодернистские дискуссии начались с резких и решительных обвине­ний в адрес эпохи модерна и ее базовых ценностей, с критики идеи рациональ­ности жизни и мышления.

В широком философском и социально-культурологическом смысле термин «постмодернизм» впервые употребляет А. Тойнби в своей книге «Изучение истории» (1947) для выражения идеи конца западного господства в религии и культуре. В 80-х годах XX века французский философ Ф. Лиотар определил постмодернизм как «скептицизм по отношению к метанарративам», понимая под последними любые идеи и концепции, претендующие на объяснительную силу и истинность в духе традиций Просвещения с его установками на демок­ратию, прогресс и рациональность.

Следует отметить, что подобный скептицизм и критика философских претен­зий разума не являются чем-то принципиально новым в философии. Достаточ­но упомянуть Ф. Ницше, М. Хайдеггера, Г. Зиммеля и других мыслителей из не столь далекого прошлого, чтобы убедиться: критика рационалистически-про­светительской парадигмы мышления была нередко востребована в философс­ком познании. Однако в последней трети XX века она вспыхнула с новой силой.

Поворот от модернизма к постмодернизму в этот исторический период свя­зан прежде всего с переходом от европоцентризма к глобальному полицент­ризму, с разрушением колониальных империй и возникновением глобальных проблем современности. Ценности науки, техники, индустрии и либеральной демократии утрачивают свой абсолютный характер. Им на смену приходят иные ценностные приоритеты: производство информации вместо производс­тва вещей; утверждение пригородного, а не городского стиля жизни; индиви­дуальная значимость биологического и психологического, а не физического времени; доминирование нелинейных процессов и темпоральных структур над линейными.

Существенные изменения происходят в сфере искусства, которое все в большей мере ориентируется на массовую аудиторию, переходя от вербаль-ности к телесности, используя жест, ритуал, шоу-технологии. Постмодернист­ская культура в целом акцентированно ориентируется на воображение и ил­люзии, мир бессознательного, который наиболее соответствует хаотичности и эфемерности современной социальной реальности.

Борьба за новые ценности началась в конце 50-х годов XX века в дискус­сиях о новейших тенденциях в литературном творчестве. Впоследствии, в 60—70-х годах, дискуссии о постмодернизме были перенесены в сферы ар­хитектуры, живописи и других видов творчества. При этом искусство модерна объявлялось элитарным, а постмодернистское ориентировалось на массо­вую аудиторию и преодолевало барьеры между элитой и широкой публикой. В 60—70-е годы заметно оживились и собственно философские дискуссии на тему постмодернизма.

В литературе, посвященной проблемам формирования философской докт­рины постмодернизма, обычно выделяют два этапа этого процесса. Первый (низан с развитием базовых идей постмодернистской философии на основе ре-1М1 терпретации концепций постструктурализма и постфрейдизма: идеи Ж. Ла­кана о воображаемом и символическом; теория деконструкции Ж. Деррида и се применение в эстетике; концепция «ризомы» Ж. Делеза и Ф. Гваттари; концепция «симулякра» Ж. Бодрийара и др.

Второй этап — развитие философии постмодернизма. Хотя следует огово­риться насчет того, что в современной культуре постмодернизм присутствует не столько в форме завершенной эстетической концепции или сложившегося философского направления, сколько как интегральная фиксация постнеклас-сических тенденций в духовной жизни западной цивилизации конца XX века. К наиболее известным представителям постмодернистской философии обычно относят следующих авторов: Ж- Бодрийар, Ж. Делез, Ф. Гваттари, Ж.-Ф. Ли­отар, Ж-Деррида, Ю. Кристева (Франция); Д. Ваттимо (Италия); X. Кюнг, Д. Кампер (Германия); Ф. Джеймисон, Р. Рорти, И. Хассан (США) и др.

Дата добавления: 2014-11-18