Описание социосистемы с помощью термодинамических параметров. Социальная температура и социальная энтропия. 1 страница

ТЕОРІЯ БУХГАЛТЕРСЬКОГО ОБЛІКУ - 2001

За редакцією доктора економічних наук, професора М.В. Кужельного

6-те видання

Рекомендовано Міністерством освіти України як навчальний посібник

Відповідальна за випуск /. Бойченко

Підписано до друку 10.09.2001. Формат 84x108 1/32.

Папір газ. Друк високий. Гарнітура «Тітез».

Умови.-друк. арк. 14,28. Зам. № 0-666

«А.С.К.», 04112, Київ-112, вул. Шамрила, 26. Свідоцтво серія ДК № 66 від 29.05.2000 р.

Надруковано з готового оригінал-макета

на Головному підприємстві республіканського

виробничого об'єднання «Поліграфкнига»,

03057, Київ-57, вул. Довженка, 3.

Состояние социосистемы может быть представлено в виде точки в некотором формальном пространстве параметров {P_i}. Будем называть социальным процессом (социальным движением) изменение со временем хотя бы одного из параметров. Понятно, что социальные процессы изображаются в виде кривых в пространстве параметров. Если кривая замкнута (система возвращается в исходное состояние), процесс называется социальным циклом.

Опишем параметры, которыми характеризуется всякая социосистема.

Прежде всего, таким параметром является число носителей разума - N. Понятно, что речь идет об аналоге полной физической массы термодинамической системы⁴. Следует, однако, иметь в виду, что величина N дискретна.

Термодинамическому объему V соответствует площадь V, занимаемая социосистемой в физическом пространстве.

Введем понятие обобщенной силы, как меры взаимодействий внутри социосистемы и между социосистемой и окружающей средой⁵. Отношение обобщенной силы, действующей на ту или иную границу (самой социосистемы, ее областей, ее подсистем), к длине границы назовем социальным давлением Р.

Социомеханика [7] - наука о наиболее общих законах динамики социосистем разделяется, как и физическая механика, на кинематику и динамику. Следуя классической диалектике, социомеханика считает источником социального движения взаимодействие (наличие нескомпенсированных обобщенных сил), а причиной взаимодействия - противоречия внутри социосистемы, а также между социосистемой и окружающей средой⁶.

Анализируя социосистему, можно выделить произвольное число "структурообразующих противоречий". Фиксируя уровень исследования (то есть, принимая те или иные факторы за "несущественные в рамках поставленной задачи"), мы ограничиваем количество источников движения. Однако и в этом случае возникает проблема "принципиальных" и "непринципиальных" противоречий: первые из них вызывают макроскопические социальные движения, вторые же - не вызывают. Или, точнее: в каких-то случаях вызывают, в каких-то - нет.

Таким образом, социомеханика подразумевает необходимость социальной термодинамики - науки об источниках социального движения. В идеале социальная термодинамика должна не только давать ответ на вопрос, какие противоречия наиболее существенны для описания развития данного состояния социосистемы, но и позволять проектировать "социальные тепловые двигатели", то есть, социосистемы, способные совершать за счет своих внутренних ресурсов ту или иную полезную деятельность⁷.

Интеграл обобщенной силы вдоль параметрической кривой будем называть социальной работой А. Если работа за социальный цикл равна нулю, можно ввести понятие потенциальной энергии состояния U и потенциала состояния f=U/N. В этом случае работа по переводу социосистемы из состояния (1) в состояние (2) равна U₁-U₂.

Большинство социальных процессов относятся к диссипативным (вихревым). Для таких процессов характерно превращение потенциальной энергии во внутреннюю или тепловую, иными словами - упорядоченного движения социосистемы, как целого, в беспорядочное "тепловое" движение отдельных ее элементов.

Будем называть социальной температурой Т меру беспорядочности социального движения⁸. Данное определение носит интуитивный характер, однако, физический смысл понятия достаточно прозрачен.

Сунь-цзы сказал: "Путь - это когда достигают того, что мысли народа одинаковы с мыслями правителя, когда народ готов вместе с ним умереть, готов вместе с ним жить, когда он не знает ни страха, ни сомнения". Подобное состояние общества, характеризующееся практически полным отсутствием хаотических процессов, будем называть переохлажденным. Заметим, что в переохлажденных социосистемах группы низшего по отношению к обществу ранга (семья, цех, клан и т.п.) неустойчивы и легко разрушаются внешним воздействием. Заметим также, что предметом социальных утопий, а равным образом, и антиутопий, обычно оказываются переохлажденные социосистемы.

Напротив, общество, в котором любое упорядоченное социальное движение (например, вызванное внешним воздействием) рассыпается на беспорядочные вихревые процессы, является перегретым. К этой категории относятся социосистемы, находящиеся на грани структурных фазовых переходов или, в другой терминологии, революционных преобразований. Перегретые социосистемы в принципе не поддерживают существования любых упорядоченных структур, включая семью. "Брат встает на брата, сын на отца…"

Введем интуитивно понятный термин "нормальные условия". Для социосистемы, находящейся в таких условиях, характерна упорядоченная деятельность ("Путь") в масштабах семьи, домена, цеха, политической партии, но, как правило, не общества в целом.

Иными словами, "норма" это общество, состоящее из "кирпичиков" - социальных блоков. Переохлажденное общество - "человеческий муравейник", перегретое - собрание крайних индивидуалистов

Большинство современных человеческих обществ лежит в зоне нормальных условий. Для таких обществ "социальный нагрев", вызванный внешним воздействием или внутренними процессами, сопровождается негативно окрашенными последствиями. Эффект нагрева измеряется по росту бытового, экономического и политического насилия (спровоцированного и не спровоцированного), увеличению частоты самоубийств, прогрессирующему разрушению института брака и снижению рождаемости.

Всякое отклонение от нормальных условий (и, прежде всего, нагрев) приводит к нарушению псевдогауссовой структуры "возрастно-половой пирамиды". Тем самым, изменение социальной температуры может быть формально вычислено через отношение площади "разностной пирамиды" к площади исходной пирамиды⁹. Разумеется, при современном уровне социальной статистики проводить такие вычисления в реальном времени невозможно.

"Социальный нагрев" затрудняет управление обществом, способствует росту заболеваемости, усугубляет демографический кризис, наконец, просто повышает сумму человеческого страдания. Нельзя недооценивать и влияние этого фактора на производительность труда.

Понятие температуры, в том числе - социальной температуры, не применимо к системам, далеким от равновесия. Развивая термодинамические представления, введем понятие социальной энтропии (инферно) S как меры социальной энергии, связанной диссипативными процессами. Иными словами, инферно есть социальное движение, превращенное в беспорядочную (тепловую) форму. Как и физическая энтропия, социальная энтропия не измеряется, но вычисляется.

На практике определять инферно через соотношение беспорядочного/упорядоченного социального движения затруднительно, и мы будем использовать альтернативное определение социальной энтропии через затраченную, но не реализованную на достижение какой-либо конечной цели социальную работу.

Социальная энтропия возрастает:

· при попытке добиться физически или социально невозможного результата (экономика на алхимическом золоте, энергетика на вечных двигателях первого или второго рода или на "торсионных полях", "мир без наркотиков", "честная политика" и т.п. программы);

· при наличии "конфликта интересов", когда в рамках индивидуального или группового тоннеля реальности¹⁰, не существует такого конечного состояния системы, при котором все конфликтующие стороны осуществили свои намерения (двое добиваются должности, которая может достаться только одному из них - вся деятельность проигравшего пошла на увеличение социальной энтропии);

· при "ошибках перевода", когда получаемая перпациентом информация существенно отличается от той, которую индуктор намеривался передать;

· при трансляции окружающим негативных эмоций (гнев, раздражение, зависть, обида).

Все перечисленные механизмы роста социальной энтропии допускают управление со стороны общества. Используя гуманитарные технологии социотерапии, можно минимизировать возрастание инферно в социосистеме.

Здесь, однако, необходимо иметь в виду, что в замкнутых социосистемах социальная энтропия не убывает в процессе динамики. Это суждение является простой метафорой второго начала термодинамики. Оно следует из опыта, но может также быть обосновано принципиальным отсутствием в замкнутых социосистемах механизмов, понижающих инферно.

Разумеется, за редкими исключениями социосистемы являются открытыми. Это позволяет регулировать социальную энтропию данной социосистемы, но всегда за счет неких "внешних" социосистем. Этим объясняется склонность переохлажденных обществ, поддерживающих у себя низкую температуру и стремящихся к наименьшему приросту энтропии, создавать внутреннего или внешнего "врага", которому передается отводимое из системы "тепло". Примерами таких "врагов" являются евреи в Третьем Рейхе, "буржуи" в СССР, исламские террористы в нынешних Соединенных Штатах, коммунисты в сегодняшней российской Думе.

Не во всех случаях энтропия отводится из социосистемы столь явно, тем не менее, следует отдавать себе отчет в том, что всякое социальное конструирование создает структуры, "отягощенные злом".

Продолжая эту аналогию, не будет большим преувеличением сказать, что способу производства и экономическому развитию (определяющих характер отношения общества к природе и рамки тех условий природного существования, в которых протекает жизнедеятельность людей) К.Маркс отводил такую же решающую роль в социальной истории, какую Дарвин отводил естественному отбору в биологической эволюции. И эти аспекты развития общества как целостной, сложной органической системы проанализированы К.Марксом и Ф.Энгельсом достаточно убедительно.

Однако отсюда не следует, что разработанная ими схема социальной динамики в целом безупречна и не нуждается в каких-либо дополнениях, а тем более пересмотре. Один из ключевых ее изъянов состоял в том, что в ней были выявлены функции культуры как способа передачи накопленного социально-исторического опыта (надбиологических программ человеческой жизнедеятельности), ее роль в организации социальной жизни, в ее изменениях и порождении различных видов общества.

Эта проблематика стала активно разрабатываться в философии и социологии с конца XIX в. и преимущественно немарксистскими направлениями. Причем решающая роль принадлежала здесь XX веку, эпохе, породившей множество новых знаний о культуре и ее роли в социальной жизни. Проблематика культуры исследовалась историками, антропологами, социологами, этнологами, психологами, лингвистами. Во второй половине столетия к спектру наук, изучающих эту проблематику, подключились теория информации, теория систем и семиотика.

Естественно, что философия получила в свое распоряжение огромный эмпирический и концептуальный материал, позволивший по-новому осмыслить роль культуры в социальной жизни.

Я особо хотел бы выделить еще одно важное обстоятельство, которое стимулировало новое видение культуры как особой подсистемы общественной жизни, обеспечивающей воспроизводство и развитие человеческой социальности. Речь идет о представлениях современной генетики и теории эволюции относительно роли наследственной информации в воспроизводстве и развитии видов.

Параллели между биологической и социальной эволюцией традиционно оказывали огромное воздействие на разработку представлений об обществе, особенно после создания Ч.Дарвином теории образования видов. Это воздействие испытала и концепция К.Маркса. Но последарвинское развитие биологии, связанное с открытием генов, а затем и с разработкой популяционной генетики, создало новое поле продуктивных аналогий и гипотез.

И если общество рассматривать как целостный организм, подверженный исторической эволюции, то для объяснения его эволюционной динамики недостаточно выявить структуры и процессы, выступающие аналогом естественного отбора. Важно обнаружить еще и аналог генетического кода — информационные структуры, аккумулирующие накопленный исторический опыт, в соответствии с которым выстраиваются основные состояния социальной жизни.

При рассмотрении культуры как развивающейся системы программ деятельности, поведения и общения, программ, которые фиксируются в знаковой форме и функционируют в качестве различных семиотических образований, эта аналогия культуры с генетическим кодом обретает глубокий смысл.

Человек при таком рассмотрении предстает не только в качестве социального существа, имеющего двухкомпонентную телесную организацию, но и как воспроизводящийся и развивающийся по двум различным типам генетических программ — биокоду, закрепляющему биологическую наследственную информацию, — и социокоду, закрепляющему накопленный социально-исторический опыт. В соответствии с этим опытом и его изменениями воссоздаются и меняются виды деятельности, поведения, и общения людей, что, в свою очередь, определяет воспроизводство и развитие соответствующего типа общества.

Мировоззренческие универсалии, которые организуют в целостную систему сложнейший набор различных феноменов культуры и которые выступают в качестве базисных структур социокода, играют роль своего рода ДНК социальной жизни. Напомню, что смыслы мировоззренческих универсалий (категорий: “природа”, “космос”, “пространство”, “время”, “человек”, “свобода”, “справедливость” и т.д.), формируя целостный образ человеческого жизненного мира и выражая шкалу ценностных приоритетов соответствующего типа культуры, определяют, какие фрагменты из непрерывно обновляемого социального опыта попадают в поток трансляции, а какие остаются вне этого потока, т.е. не передаются новому поколению и не играют сколь-нибудь важной роли в его становлении. Тем самым они определяют, какие образцы, знания, верования, ценностные ориентации, целевые установки и т.д. будут преимущественно регулировать поведение, общение и деятельность людей и формировать состояния их социальной жизни В этом отношении функционирование универсалий культуры действительно весьма похоже на роль ДНК, как своеобразной матрицы синтеза белков и других веществ, из которых построены клетки и многоклеточные организмы, матрицы, которые определяют основную структуру и функции этих организмов.

При таком видении социальных процессов в новом свете предстает и их историческая эволюция. Чтобы изменился тип общества и возник новый социальный вид, должно произойти изменение культурного кода, мутации мировоззренческих универсалий, а затем уже технико-экономическое развитие и конкуренция с другими обществами определит дальнейшую судьбу нового типа социальной организации.

Изменение в сфере производства, связанное с изобретением новых орудий и средств деятельности, возникновение новых форм разделения труда, бесспорно могут стимулировать изменения смыслов универсалий культуры, но только в том случае, если новый, значимый для людей опыт не отторгается той схемой его трансляции, которая задана мировоззренческими универсалиями.

Нельзя упускать из виду, что в смыслах универсалий таких как “человек”, “природа”, “деятельность”, “труд” и др., закреплены определенные программы отношения к природе, которые задают весьма общие стратегии производственной деятельности человека. Ценность самих производственных инноваций и внимание к экономической жизни, характерная для современного цивилизационного развития, отнюдь не всегда и везде была характерна для социальной жизни. Даже в античной цивилизации, от которой ведет свою родословную линия новоевропейской культурной традиции, вопросы хозяйственной жизни и технологического развития не были кардинальными проблемами социальной жизни и не занимали значимого места в шкале социальных ценностей, которое сегодня кажется для многих из нас чем-то само собой разумеющимся [23]. Древний грек, гражданин полиса не был homo economicus, он был homo politicus.

Не существует односторонней детерминации характера культуры способом производства, но имеются сложные корреляции и состыковки этих двух сфер человеческой жизнедеятельности. Их взаимодействие нужно описывать не в терминах поведения жестко детерминированных систем, а в терминах самоорганизации, послеживая их прямые и обратные связи.

В деятельности людей, которая представляет собой преобразование объектов человеком в соответствии с поставленной целью, ценностно-целевые структуры не являются вторичными по отношению к преобразуемым объектам. Скорее, наоборот, цель как идея, как образ возможного результата предшествует самому результату (состоянию объекта, возникающему как продукт деятельности). Идея реактивного самолета, выраженная в чертежах и расчетах, первична по отношению к каждому конкретному самолету, построенному по этим расчетам и чертежам. И если бы вдруг из памяти современного человечества исчезла эта идея, то можно гарантировать, что исчезли бы и все реактивные самолеты, они просто разрушились бы со временем. Но если допустить обратное, что вследствие некоего катаклизма вдруг были бы уничтожены все самолеты, однако в культуре сохранилась бы их идея и соответствующие ее разработки, то можно не сомневаться, что самолеты были бы построены.

Выходит, что идеи, которые целенаправляют деятельность, вовсе не вторичны, а первичным по отношению к создаваемым в деятельности вещам. Выходит совсем не глупые мысли развивали Платон и Гегель, когда говорили, что мир идей предшествует миру вещей, что вещи есть опредмеченные идеи. Это справедливо по отношению ко всей созданной человеком искусственной природной среде (неорганическому телу цивилизации), которая возникает только благодаря деятельности людей и не является результатом естественной эволюции природы (природа не создала ни колеса, ни ЭВМ на кристаллах, и вероятность их возникновения без человеческого разума чрезвычайно мала, хотя их формирование не противоречит законам природы).

В свое время известный философ-марксист и ученый-естествоиспытатель А.А.Богданов, автор одной из первых попыток разработать общую теорию систем, развивал идею, согласно которой общественное бытие тождественно общественному сознанию. Известна критика этой концепции В.И.Лениным, который настаивал на незыблемости тезиса о первичности общественного бытия (понимаемого как материальная жизнь общества) по отношению к общественному сознанию. Этот тезис мы повторяли со школьных лет, и он входил в массовое сознание через систему обязательного изучения марксизма, становясь чем-то вроде святого заклинания. Но чем больше по мере эволюции советского общества расшатывалось жестко идеологизированное отношение к марксизму, тем больше возникало вопросов и сомнений относительно возможности четкого и безусловного разделения материальной и духовной сфер общественной жизни и вторичности духовной сферы. Применение же в социальных науках идей информатики, кибернетики и общей теории систем, с одной стороны, и интенсивная разработка проблем семиотики культуры, с другой, создало новый класс моделей, представлений и концептуальных средств, позволивших выявить и адекватно описать программирующие функции культуры в жизнедеятельности людей.

Постепенно выяснилось, что возникающие и транслируемые в культуре программы деятельности, поведения и общения играют ключевую роль в организации социальной жизни. Причем эти программы действуют не только на уровне общественного сознания, но и на уровне социально подсознательного и бессознательного. В культуре всегда присутствуют кодовые системы, которые управляют человеческим поведением, но не обязательно осознаются людьми.

Так, большинство людей, воспитанных в той или иной культурной традиции и принимающих ее ценности, не осознает ее мировоззренческих универсалий. Спросите у “человека с улицы”, что такое справедливость, он, как правило, не сможет дать определение этому понятию, но в своей жизни он довольно часто использует слова “справедливый”‑”несправедливый” — применительно к действиям и поступкам людей. Это значит, что соответствующая категория подсознательно принята им в качестве ценностно-смысловой шкалы, с которой соотносятся и соизмеряются различные поступки и в соответствии с которой производится их своеобразная селекция.

Осмысление же категорий культуры, рефлексия, формулирующая их определение, предлагает уже специальную философскую работу.

Духовная жизнь общества, взятая во всем многообразии ее проявлений и понятая предельно широко, как состояние и развитие культуры, пронизывает все без исключения сферы человеческого бытия. Она определяет воспроизводство и изменения многочисленных структур социальной жизни, аналогично тому как генетический код и его мутации определяют структуру живого и изменения его организации.

Когда Маркс анализировал возникновение капитализма, рассматривая его как результат развития простого товарного производства, превращения денег в капитал и возникновения класса наемных работников и класса капиталистов, то это была только одна сторона процесса. Вторую же его сторону стремился раскрыть М.Вебер в своей концепции становления “духа капитализма” и в частности, его связей с протестантской этикой. И если продолжать эту линию, то речь должна идти об анализе великого переворота в культуре, который начался в эпоху Ренессанса и затем продолжился в эпоху Реформации, когда складывались новые мировоззренческие представления о человеке и природе, человеческой деятельности и ее отношении к богу, о разуме и чувстве, о труде и богатстве и т.д.

Такой подход, когда при исследовании социальной динамики учитываются программирующие функции культуры, отнюдь не подрывает представлений об обществе как сложном системном объекте и его развитии как естественно-историческом процессе. Точно так же, как не подрывается объективность биологического исследования при учете программирующих функций генетического кода в развитии организмов.

Сложные исторически развивающиеся объекты, такие как биологические и социальные системы, аккумулируют основные особенности предшествующей эволюции (опыт приспособления к среде) в особых информационных структурах (биокод и социокод), которые регулируют взаимодействие системы с окружающей средой. И с позиций сегодняшнего уровня знаний, картина строения и развития таких систем будет принципиально не полной, если в нее не включены представления об информационных структурах, выражающих тип наследственности, свойственный соответствующему биологическому или социальному организму.

По-видимому к пониманию этих особенностей сложных органических систем приближался А.Богданов, когда он предлагал модернизировать марксистскую концепцию общества, отказываясь от жесткого проведения принципа вторичности общественного сознания. И он правильно полагал, что такая модернизация не противоречит идеалу объективности описания общественных процессов, который отстаивал К.Маркс.

В.И.Ленин своей идеологизированной критикой богдановского эмпириомонизма, стимулированной прежде всего внутрипартийными “разборками” и стремлением утвердить партийное единомыслие, по существу закрывал возможности видоизменения и дополнения социально-исторической концепции марксизма на основе новых достижений науки. Что же касается самого создателя этой концепции, то разумеется было бы нелепо упрекать его за то, что он не учел научных достижений, появившихся уже после его смерти. Каждая теория — продукт своей эпохи и на каждой лежит печать определенной ограниченности. Важно, чтобы в ней были рациональные и конструктивные аспекты, позволяющие объяснять и предсказывать определенный круг явлений.

В этом смысле можно еще раз подчеркнуть, что развитые в классическом марксизме представления о роли способа производства в социальном прогрессе и в конкуренции различных типов общества между собой находили множество подтверждений в истории индустриального капитализма. Эти представления, навеянные успехами индустриальной фазы техногенной цивилизации, схватывали одну из реальных и важных сторон социальной динамики, хотя и общая картина этой динамики, начертанная Марксом, была неполна и нуждалась в корректировке.

Развертывая идею о решающем значении способа производства, Маркс и Энгельс предложили известную концепцию исторического процесса как смены общественно-экономических формаций. И здесь вновь можно обнаружить глубокую связь марксистской теории с приоритетами техногенной культуры. Концепция формаций по существу была изначально ориентирована на исторический материал, ограниченный рамками становления техногенной цивилизации, ее развития и ее предыстории.

Это обстоятельство, на мой взгляд, проясняет трудности, которые возникли затем при сопоставлении данной концепции с более широким историческим материалом. В частности, историки не раз отмечали, что рабовладельческий способ производства и признаки того состояния общества, которые можно было бы обозначить как рабовладельческую формацию, обнаруживаются лишь в регионе Средиземноморья и прежде всего в античном мире (а это именно тот регион и те культуры, от которых шел непосредственный импульс к будущей новоевропейской культурной традиции, сформировавшей основные ценности техногенных обществ). Что же касается других регионов (Индия, Китай, Япония, славянский мир и т.д.), то переход от первобытной общины к цивилизации здесь не был связан с появлением рабовладельческой формации и рабовладельческого способа производства. В этих видах традиционных обществ можно встретить лишь некоторые элементы рабовладения (домашнее рабство), переплетенные с элементами феодальной зависимости, причем весьма часто с доминированием специфической формы этой зависимости, связанной с функционированием государственной бюрократии в качестве совокупного феодала.

Показательно, что, обратившись к анализу истории традиционных обществ Востока, К.Маркс зафиксировал особый тип производственных связей, который он обозначил как азиатский способ производства. Но тогда возникла проблема универсальности ранее развитой формационной концепции. Формальный выход из трудностей состоял в попытках редуцировать азиатский способ производства к докапиталистическим формациям, например к феодализму, с учетом специфических черт его проявления в различных регионах. Собственно, по этому пути и пошли многие историки и философы, защищавшие незыблемость классической формационной концепции. Поскольку в этой системе рассуждений постулировалось, что феодализм как формация на определенной стадии развития с неизбежностью порождает капитализм, постольку неявно допускалось, что саморазвитие любого традиционного общества может трансформировать его в капиталистическое.

Однако этот вывод как раз и вызывает множество сомнений. Реальный путь истории состоял в том, что переход к капитализму, знаменовавший возникновение и развитие техногенной цивилизации, был связан с особой линией эволюции традиционных обществ. К.Маркс выделил эту линию из многоликого исторического процесса и описал ее в терминах смены формаций. При этом, поскольку ставилась задача последить логику исторического движения, главное внимание было уделено закономерностям переходов от одной исторической формы к другой. Эти формы выстраивались в линейный ряд, и каждая предыдущая рассматривалась как ступень к более высокой.

Вместе с тем исторический процесс имеет не только магистральное направление прогрессивного развития, но и тупиковые линии эволюции. Он всегда поливариантен.

Выделив одну из множества линий всемирной истории и определив ее как главное направление человеческого прогресса, Маркс оставил и своим последователям, и своим оппонентам проблему, как соотносится эта линия с другими, сосуществующими с ней. Для решения этой проблемы только формационный подход уже недостаточен; его необходимо дополнить анализом соотношения между типами цивилизационного развития и перехода от одного типа к другому.

Можно предположить, что существуют несколько направлений эволюции традиционных обществ. У Маркса было выделено два из них: одно, реализовавшееся в европейском регионе, другое, сопряженное с развитием традиционных обществ Востока (азиатский способ производства). Лишь первая линия выводит к техногенной цивилизации и может быть описана в терминах перехода от рабовладельческого к феодальному и к капиталистическому обществу.

Что же касается второй линии, то здесь возможности перехода традиционных обществ к капиталистическому развитию только за счет внутренних импульсов проблематичны, механизмы социального воспроизводства, заложенные в глубинных матрицах их культуры, являются труднопроходимым барьером на пути формирования новых типов ценностей и новых видов деятельности, характерных для техногенного общества. И до тех пор, пока традиционные общества Востока не сталкиваются с уже сложившимся капитализмом и его успехами на путях техногенного развития, до этих пор, взаимодействуя только с другими традиционными обществами, они остаются в русле старого, исторически первичного типа цивилизационного развития. Переход же к новому типу осуществляется только в обстановке внешнего давления со стороны уже возникшей техногенной цивилизации, путем прививок ее достижений на традиционную почву, модернизации и даже разрушения традиционных культур.

Дата добавления: 2014-11-20