Понятие о неизбежности в современном представлении об исторических явлениях

ПРЕДЕЛЫ ИСТОРИЧЕСКИХ ПРЕДВИДЕНИЙ

СУДЬБЫ СОЦИАЛИЗМА

КНИГА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

§ 1. Понятие о неизбежности в современном представлении об исторических явлениях. Изменения, внесенные наукой в наше современное мировоззрение. Понятие об эволюции и о неизбежности. Почему социология в современном ее состоянии не может представить собой науку. Ее бессилие предвидеть события. Исторические предвидения были бы возможны для ума, неизмеримо превосходящего человеческий. Полезность понятия о неизбежности явлений.

§ 2. Предвидение социальных явлений. Невозможность точно предвидеть социальные явления, хотя они и повинуются известным законам. Наши предвидения — не более как гипотезы, основанные на аналогиях, и должны ограничиваться лишь очень близким будущим. Наше общее неведение первоначальных причин всех явлений.

Вскоре нам придется изложить вкратце наши предположения относительно будущности социализма. Не лишним будет предварительно исследовать, в каких пределах наука допускает эти предположения и с какими оговорками можно их формулировать.

Как только успехи наук раскрыли перед человеком строй вселенной и правильную связь явлений, его общее представление о вещах изменилось. Еще не так давно благожелательное Провидение направляло течение событий, непосредственно руководило человеком, решало исход сражений и вершило судьбу империй. Как предвидеть Его веления? Они были неисповедимы. Как оспаривать Его определения? Они были всемогущи. Перед Ним народам оставалось лишь покорно преклоняться и смиренными молитвами стараться умилостивить Его гнев или произвол.

Новые мировоззрения, сложившиеся под влиянием научных открытий, освободили человека от власти богов, когда-то созданных его воображением. Эти мировоззрения не даровали ему большей свободы, но показали ему, что бесполезно пытаться влиять молитвами на непреклонное и неумолимое сцепление законов, управляющих вселенной.

Дав нам некоторое понятие о последовательном ряде этих законов, наука познакомила нас с общим процессом преобразования нашей планеты и с ходом развития, благодаря которому жалкие существа первых геологических эпох пришли с течением времени к своей современной форме.

Когда законы этого развития были выяснены по отношению к отдельным существам, их попытались применить и к человеческим обществам. Современные исследования показали, что и общества прошли через целую серию низших форм, прежде чем достигли уровня, на котором мы их видим теперь.

Из этих исследований возникла социология: отрасль научных познаний, которая, быть может, и приобретет со временем прочное положение, но которой до сих пор приходилось ограничиваться лишь регистрацией явлений, но не удавалось предугадать ни одного из них.

Именно вследствие этой неспособности предусматривать, социология не может считаться не только наукой, но даже зачатком ее. Совокупность сведений заслуживает названия науки только тогда, когда она дает возможность определять условия явления и, следовательно, позволяет его воспроизводить или, по крайней мере, предусматривать заранее его осуществление. Таковы химия, физика, астрономия и, до некоторой степени, даже биология. Совсем не такова социология. Все, что она может сказать нам (и что даже не ею открыто), заключается в том, что нравственный мир, подобно физическому, подчинен непреложным законам; то, что мы называем «случаем», есть бесконечная цепь неведомых нам причин.

Но запутанность этих причин делает невозможным всякое точное предвидение. Не только предвидения, но просто некоторого понимания социальных явлений можно достигнуть не иначе, как изучив в отдельности каждую из действующих причин и исследовав потом их взаимодействие. Теоретически этот прием тот же, что применяет­ся в астрономии для определения пути светил. Когда количество взаимодействующих элементов очень велико, современная наука оказывается бессильной выяснить окончательный результат этого взаимодействия. Определить относительные положения трех тел, массы и скорости которых различны и которые действуют друг на друга — задача, в продолжение долгого времени не поддававшаяся проницательности знаменитейших математиков.

Для социальных явлений существует уже не три причины, а целые миллионы причин, взаимодействие которых нужно определять. Как же тогда предчувствовать окончательный вывод при такой запутанности? Чтобы получить просто общие и краткие указания, не говоря уже даже о приблизительных выводах, нужно поступать как астроном, который, пытаясь определить положение неизвестного светила по тем возмущениям, какие оно производит в движении светила известного, не гонится за тем, чтобы обнять своими формулами совокупное действие всех тел вселенной. Он пренебрегает второстепенными возмущениями, которые сделали бы задачу неразрешимой, и довольствуется приблизительным решением.

Даже в самых точных науках приблизительные выводы суть единственные, которые может достигнуть наш слабый ум. Но такой ум, о каком говорит Лаплас, «который в каждый данный момент распознавал бы все оживляющие природу силы и взаимное положение населяющих ее существ, если притом он был бы достаточно обширен, чтобы подвергнуть анализу все эти данные, такой ум в одной формуле мог бы выразить движения величайших тел вселенной и легчайшего атома. Такому уму было бы все ясно: будущее, как и прошедшее, было бы у него как перед глазами».

Мы не знаем, появлялся ли хоть водном из миллионов миров, совершающих,свой безмолвный путь по небесному своду, такой ум, о каком говорит Лаплас, ум, который мог бы прочесть в окружающем нас тумане происхождение человека, фазы его истории и тот час, когда для последних существ на нашем остывшем шаре наступит последний день. Не будем слишком завидовать такой прозорливости. Если бы книга судеб была открыта перед нашими глазами, то самые могучие двигатели человеческой деятельности скоро были бы сокрушены. Те, которых Сивилла античного мира посвящала в тайны будущего, бледнели от ужаса и устремлялись к священному источнику, влага которого даровала забвение.

Величайшие умы — Кант, Стюарт Милль и новейшие психологи, например, Гумплович, утверждают, что если бы психология личностей и народов была хорошо изучена, то мы могли бы предусматривать их действия. Но это лишь значит высказывать, только в другой форме, ту же гипотезу Лапласа, т. е. предполагать известными элементы слишком многочисленные, чтобы мы могли их знать, с взаимодействием слишком сложным, чтобы мы могли подвергнуть его анализу.

Итак, нам следует довольствоваться сознанием, что нравственный мир также подчинен известным законам, и решительно отказаться от мысли знать последствия этих законов в будущем.

Это понятие о неизбежности, которое современная наука все более и более старается установить, не есть пустая, совершенно для нас бесполезная теория. Оно, по крайней мере, приучает нас быть терпеливыми и позволяет приступать к изучению социальных явлений с хладнокровием химика, анализирующего какое-нибудь тело или исследующего плотность газа. Оно учит нас точно так же не раздражаться событиями, идущими вразрез с нашими понятиями, как не раздражается ученый при неожиданном результате произведенного им опыта. Философ не может негодовать на явления, подчиненные неизбежным законам. Следует ограничиваться установлением этих явлений в уверенности, что ничто не могло бы помешать их осуществлению.

Дата добавления: 2014-11-08