Лекция 5. Цивилизация средневекового Запада 2 страница

Нечеткость и низкая скорость распространения информации, труднодоступность книг - все это сужало границы ойкумены, населенного мира. Для француза и англичанина XII века не только Багдад, но и Константинополь рисовались сказочными городами, а Индия и Африка были почти мифическими странами. О космосе, о далеких пределах Земли представление складывалось не в результате наблюдений, а по книгам и устным преданиям, в строгом соответствии с общепринятыми нормами, продиктованными церковью и охраняемыми государством.

Общим местом космографических представлений средневековья было учение о Земле как центре Вселенной. Она мыслилась, согласно книге «Образ мира» монаха Госсуина (XIII в.), шаром, который со всех сторон окружен небом, словно скорлупой, облегающей яйцо. Небо наполнено «духовным воздухом» - эфиром, свободно пропускающим свет. Ангелы легко пересекают эфир, но для смертных он гибелен, как гибельна суша для рыб. Небо состоит из сложной системы сфер, об этом говорил еще Аристотель. О числе сфер велись нескончаемые споры: одни насчитывали всего три, другие — свыше пятидесяти. Только с начала XIII века постепенно внедряется концепция Птолемея, дававшая более близкое к действительности объяснение движения планет на небе.

Мир в целом рисовался воображению средневекового человека состоящим из четырех элементов: огня, воздуха, воды и земли. Они существуют раздельно, как белок и желток в яйце. Земля -самый тяжелый из элементов, и потому она расположена в центре Вселенной.

Центром («пупом») земли считался Иерусалим. К востоку от него (средневековые карты помещали восток наверху, где теперь расположен север) находилась высокая гора. С нее брали начало четыре великих реки: Тигр, Евфрат, Фисон и Геон, обтекавшие сад Эдемский - земной рай. При этом Фисон идентифицировали с Гангом (иногда с Индом), а Геон - с Нилом. Французский историк конца XIII ^_ начала XIV века Жуанвиль, описавший поход Людовика IX в Египет, рассказывает, что жители этой страны опускают на ночь сети в Нил и утром вылавливают алоэ и корицу, имбирь и ревень. Говорят, что эти пряности происходят из Эдема: с райских деревьев они падают в реку, и Нил уносит их прочь, словно сухие бревна. Неоднократно, продолжает Жуанвиль, подданные султана пытались подняться к истокам Нила, но всякий раз их останавливали непреодолимые препятствия.

Индийский океан рисовался замкнутым морем, и его острова фантазия людей наполняла золотом, пряностями, благовонными деревьями, населяла диковинными существами. Даже венецианец Марко Поло (1254-1324 гг.), оставивший описание своих путешествий по Китаю и Северной Индии, говорил о людях с хвостами, толстыми, как у собак. Легенды же помещали на краю ойкумены кинокефалов - людей с песьими головами, и других людей - совсем без головы, с глазами, посаженными посредине груди. Окраины ойкумены - не только земли богатств и чудес, но и страны, свободные от социальных и моральных ограничений (так старательно насаждавшихся церковью и государством): от половых табу, от сословных рангов, от постов и голодовок. Легенды повествовали о каннибализме и нудизме (травмировавшем средневековое общество с его страхом перед обнаженным телом), о полигамии и сексуальной свободе аборигенов окраинных земель.

Животный мир на окраинах ойкумены также представал в сказочных образах. По свидетельству Госсуина, тигр - это синее или многоцветное животное, от которого можно спастись, если бросить ему зеркало: он принимает отражение за детеныша и останавливается, чтобы приласкать его. Дыхание пантеры так сладко, что оно завлекает всех остальных животных. Другие звери и вовсе порождение мифологии: среди них единорог и феникс или какое-то странное чудовище, соединяющее в себе коня, слона и вепря и наделенное подвижными рогами.

Ойкумена разделялась средневековой географией на три части: Европу, Азию и Африку, причем это географическое деление усугублялось делением религиозным. Европа мыслилась христианским материком, Азия и Африка - средоточием язычества, магометанства (ислама), неверия и нечестия. Средневековое пространство было иерархизировано, и эта иерархия «пространственных уровней» окрашивалась этической оценкой. Пространство могло быть «дурным» или «благим». Рай и Иерусалим имели иную оценку на средневековой пространственной шкале, нежели степи, населенные кочевниками, или леса, полные волков и вурдалаков. Иерархия космоса соответствует иерархии божьих тварей и в сознании средневекового человека прочно связана с социально-политической иерархией сеньориально-вассальных отношений.

Иерархия пространства воплотилась в противопоставлении неба (рая) и подземелья (ада). В «Божественной комедии» Данте размещает круги ада на разных пространственных уровнях; движение к Сатане - это спуск вниз, в то время как «лестница Иакова» ведет вверх. Но владетели «нижнего пространства» не отделены от земного (человеческого) мира - они проникают в него, непрерывно в него вторгаются, воздействуют па его грешных обитателей, стараясь свернуть их с прямого пути (вверх) и направить по своей стезе (вниз). Сатана, или Диавол, не играл большой роли в представлениях раннего средневековья. По словам французского историка Ж. Ле Гоффа, он явился «порождением феодального общества» -во всяком случае, этот мифологический образ (родившийся, разумеется, много раньше, но широко распространившийся с XI века) хорошо вошел в систему феодальных понятий. Он стал символом предателя, неверного вассала и поэтому началом и родоначальником всякого зла. Самый цвет Диавола и его воинства - черный - превращается в символ губящего и гибельного.

Не слишком полагаясь ни па собственное благочестие, ни на милосердие божье, человек средневековья отдавал себя в руки магии, предназначенной защитить его от реальных и сверхъестественных опасностей.

Средневековое сознание разработало целую систему магических средств, обороняющих от враждебной силы. В центре этой оборонительной магии был поставлен крест - знак мученической кончины Христа, наделенный чудодейственной способностью отгонять нечистых духов. Крест - важнейший символ христианства; его водружали па церквах, наперсный крест носили князья церкви, крест выносили во время литургии, знак креста ставили в начале делового документа, знаком креста осеняли пищу. Магическую силу приписывали и мощам святых. Церкви гордились священными останками христианских мучеников и героев, но наблюдательные люди уже в средние века (среди них был и Гвиберт Ножанский, писатель начала XII века) замечали, что у иных святых набиралось куда больше ребер, ног и рук, чем это полагалось бы человеку.

Убежденность в магической силе всевозможных талисманов, подчас очень далеких от христианского благочестия, - талисманов, обеспечивавших здоровье или безопасность в пути, - также была весьма распространена.

Иерархизированное пространство четко разделялось на земли «свои» и «чужие». Религиозная, племенная, языковая принадлежность дробила мир на мирки, отделенные барьерами, подчас более неприступными, нежели лесные массивы. Греки, носившие бороду, любившие и умевшие писать, говорившие па своем языке и к тому же схизматики (сторонники отколовшейся от папства церкви), по-иному представлявшие себе божество, вызывали брезгливое презрение. Мусульмане - это племя неверных, а их пророку Мухаммеду отводилось видное место в иерархии врагов Христа. «Он подготовил Антихриста, как Моисей подготовил Христа», - писал в конце XII века Иоахим Флорский, один из наиболее смелых мыслителей своего времени, в данном случае отдававший дань самым обыденным предрассудкам. Враждебным было отношение и к евреям -народу Ветхого завета, не пожелавшему принять проповеди Христа, и долгое время к славянам, сохранявшим языческие обычаи. Но и внутри католического мира этническая вражда не исчезала: англичане и французы, французы и провансальцы, немцы и итальянцы осыпали друг друга насмешками, издевались над чужими обычаями, смысла которых не могли и не хотели понять. Средневековое пространство распадалось «по горизонтали» на множество враждовавших миров.

2. У себя дома. Культура средневековья

Окруженный огромным миром, полным реальных и воображаемых опасностей, человек средневековья стремился уйти от этих опасностей, замкнувшись в собственном доме. Публичность античного быта - основную часть своего времени гражданин (во всяком случае, мужчина) проводил на улице и соответственно этому благоустройство улицы занимало центральное место в проблемах градостроительства, - эта публичность отошла в прошлое вместе с просторными городскими площадями, открытыми театрами и местами заседаний совета, портиками и аллеями, где, прогуливаясь, философы наставляли учеников. В средние века быт организуется вокруг дома, и хотя, конечно, дома были весьма различными и хижина крестьянина, крытая грязной соломой, ничем не напоминала баронский замок, в одном отношении все дома были тождественными - они должны были скрыть, запрятать, защитить их собственника от воздействия внешних (и уже поэтому враждебных) сил. Отсюда проистекала характерная для средневековья особая правовая защита дома («домовый мир»): одно и то же правонарушение, совершенное на чужом поле или в чужом доме, каралось по разной шкале. Неприкосновенность жилища была принципом средневекового права, хотя, разумеется, принцип этот неоднократно нарушался в ходе войн и в политических схватках, как, впрочем, не раз нарушался в античности принцип храмового убежища.

Римское жилище было в каком-то смысле «открытым домом». Оно было открыто вверх, к небу, ибо имплювий в центре здания давал свободный доступ воздуху и дождевой влаге. Его атрий был имитацией внешнего пространства - с садом, с журчащей водой фонтана. Вместе с тем римское жилище, в принципе одноэтажное, состояло из четкой системы прямоугольных помещений с определенным назначением каждого. Цель же средневекового дома - отгородиться от окружающего мира, а не открыться, сохранить тепло, а не впустить внутрь себя дождь. Средневековое жилище окружено забором или глухой стеной, и если колодец был вырыт на границе двух усадеб и использовался обоими владельцами-соседями, вертикальная перегородка над ним позволяла каждому черпать свою воду так, чтобы соседи не могли наблюдать, ибо, по выражению Э. Фараля, «быть увиденным означало потерять свободу». Поэтому при сооружении окон заботились прежде всего о том, как бы избежать любопытных взоров. Двери были окованы железом, окна закрывались плотными ставнями. Если дом использовался так же, как лавка, эти ставни раздвигались на шарнирах: нижняя половина опускалась и служила прилавком, верхняя, напротив, поднималась и выполняла роль навеса. Если окно было открытым, значит, лавка работала. «Продавать при открытых окнах», - так говорили о купце, который занимался своим делом на законном основании.

Бревенчатые перекрытия и черепичная или соломенная крыша отделяли средневековый дом от неба. Дом тянулся вверх и состоял из нескольких этажей. Высокие (до 10-12 м) и прочные (в Англии особенно ценился дуб) столбы составляли основу здания, к ним крепились балки, поддерживавшие полы верхнего этажа. Двускатная крыша подчеркивала вертикальную ориентировку такого дома. Характерная для средневекового жилища устремленность вверх объяснялась не только ограниченностью пространства в средневековом городе, но до какой-то степени, видимо, и «вертикальной ориентацией» средневекового сознания. Недаром многоярусной была и сельская усадьба. Дом тянулся вверх и при этом терял строгую четкость римского плана: комнаты и комнатки лепились в беспорядке, эркеры образовывали выступы, нависая над улицей, у лестницы возникали каморки, под крышей - чуланы.

Тип и материал жилища был разнообразным и зависел как от местных традиций, так и от социального и имущественного состояния владельца. Большая часть жилищ крестьян и ремесленников вплоть до конца средних веков воздвигалась из ивняка, покрытого обмазкой, из бревен или плохо отесанного камня, кое-где встречались и полуземлянки, крытые соломой.

Во Франции к югу от Луары зажиточный крестьянский дом представлял собой сооружение из больших гранитных блоков с узкими оконными проемами, оставленными в кладке. Цокольный этаж использовался как погреб и помещение для живности. К двери жилой части вела каменная лестница высотой в один-два метра. Двускатная кровля покрывалась сланцем или каменными плитами, в других местах - черепицей.

К северу от Луары, а также в Германии и Англии дома были первоначально бревенчатыми, а с XI века их заменяют жилища на каменном цоколе, над которым возвышались два-три этажа. Деревянные каркасы этажей заполняли глиной с рубленой соломой, камнем. Но еще и в XII веке дерево продолжают широко применять даже в строительстве храмов, а при возведении оборонительных сооружений - и в XIII веке.

Городские дома в XII веке, как правило, не отличались от сельских, однако именно в городах каменное строительство распространяется с большей интенсивностью. Сперва это относилось к усадьбам таких ремесленников, где имелись горны и печи, - пекарей, кузнецов и т. п. Затем в Германии в XIII веке зажиточные бюргеры начинают строить из камня и прежде всего особое однокомнатное высокое сооружение (так называемое Kemenate), где хранились на случай пожара наиболее ценные вещи.

Основным типом отопления в средневековом доме был открытый очаг, расположенный поодаль от стен, с устроенным над ним вытяжным козырьком. Пол очага был выложен камнем и обмазан глиной. В холодной Англии цокольный этаж покрывался каменным сводом, а не деревянными стропилами для предотвращения пожарной опасности от разводимого в комнате открытого огня.

Снабжение водой было не менее примитивным: иногда во дворе вырывали колодец, на юге (в Италии) нередко собирали дождевую влагу в специальные цистерны, размещавшиеся на чердаках. Чаще приходилось ходить за водой к городским фонтанам.

Канализация составляла серьезную проблему средневекового жилища. Отхожие места были далеко не в каждом доме. Грязную воду и твердые отбросы выливали обычно в специальные ямы для нечистот, которые время от времени опорожнялись. Предписания городских властей строжайше запрещали выливать нечистоты на улицу, но трудно представить, что подобные запреты соблюдались достаточно строго.

Баня - столь характерное явление греко-римского мира - в средние века стала редкостью. Общественными банями (типа римских герм) западное средневековье практически не пользовалось, во всяком случае, до XIII века, да им и не было места в условиях, когда общественная жизнь резко сократилась. Не было бань и в частных жилищах, пожалуй, только в некоторых монастырях строились помещения для мытья: так, в Клюнийском аббатстве в XI веке существовала дюжина деревянных клетушек, служивших умывальнями. Но в XIII веке баня становится модной. В Париже в 1292 году было по меньшей мере двадцать шесть общественных бань, да и в частных домах охотно купались в лоханях, особенно после еды. В парижских общественных банях были устроены парильни, тут можно было побриться и помыть голову.

Специальных кухонь рядовое частное жилище средневековья не знает. Как правило, ею служила комната, в которой размещался очаг, она же была столовой. Только в замках и в монастырях приготовление пищи было вынесено в особое помещение. Монастырские кухни представляли собой сооружения, покрытые своеобразным сводом пирамидальной формы, обеспечивавшим лучшую тягу.

Над очагом находился чугунок, подвешенный на специальном крюке. Рядом, на стойке, размещалась вся кухонная утварь: кочерга и щипцы для огня, шумовка и сито, большая вилка с двумя зубцами, решетка и шампуры для приготовления жаркого, зернотерка и мельнички для пряностей. На полу в треножниках находились горшки, на этих же треножниках их ставили и на огонь (в средние века мясо чаще приготовляли в горшках и на решетках, нежели в бронзовых котлах, как это было раньше). Здесь же над очагом подвешивали мясо - сушить и коптить. Готовили на открытом огне и в золе - кухонные печи появляются только в XV веке. В кухне-столовой, обычно возле стены, находился стол, уставленный всевозможной кухонной утварью. Другой стол прямоугольной формы служил обеденным, возле него стояла скамья или табуреты, здесь же находился и буфет с посудой.

В средние века не хватало металла, а керамическое производство в Западной Европе не получило широкого распространения. Соответственно в домашней утвари преобладали изделия из дерева. Античные глиняные пифосы (большие сосуды для хранения зерна и жидкостей) уступают место деревянным бочкам - профессия бочара получает огромное распространение. Из дерева изготовляли тарелки, ложки, всевозможные столовые приборы. В крестьянском быту даже в начале XIV века деревянная и отчасти оловянная посуда встречалась чаще, чем глиняная. Еще более редкой была стеклянная посуда, хотя кое-где в Европе (в частности, в Рейнской области) прочно сохранялись традиции римского стеклоделия, с той только разницей, что мастерские были перенесены из городских центров в глубь леса. Фарфора средневековая Европа еще не знала, и в богатых домах пили из кубков - хрустальных, золотых и серебряных. Массовое изготовление стеклянной посуды и предметов домашнего обихода (стаканов, флаконов, ламп из прозрачного и цветного стекла) начинается лишь в XIII-XIV веках.

Как и каркас жилого дома, средневековая мебель, сделанная обычно из дуба и ореха, была тяжелой и громоздкой. Плотные стойки и толстые доски соединялись простыми пазами и скреплялись гвоздями. Она казалась еще массивней оттого, что снаружи часто была обита железом. Обычно столом служила длинная и прочная доска, лежавшая на козлах. Сидели преимущественно на скамьях или табуретах простейшей конструкции: ножки тех и других плотно вгонялись в «тело» доски-сиденья и закреплялись клиньями. Утварь размещалась на кухонных столах или на полках, а невысокие шкафы-поставцы употреблялись под припасы. Хранилищем одежды и белья служили лари (сундуки), а верхние вещи домочадцы, сняв с себя, развешивали на оленьих рогах.

Штаны и рубаху снимали уже лежа в постели и закладывали под подушку. Массивность и грубость средневековой мебели, редко переставляемой с места на место, камуфлировалась мягкими тканями: столы покрывались скатертями, скамьи - подушками. Там, где дерево не закрывали (двери, стенные панели), его раскрашивали.

Содержание улиц в порядке и чистоте составляло постоянную заботу городских властей. Серьезную проблему представлял вопрос, куда девать мусор и нечистоты: большей частью их сбрасывали в реки или в близлежащие рвы, подчас для этой цели использовали древнеримские сооружения. Служба мусорных повозок была организована в Париже лишь в XIV веке, в Амьене - в XV веке. В некоторых городах жители отдельных улиц нанимали мусорщиков за собственный счет. Первые сведения о мостовых исходят из Парижа конца XII века. Каждому горожанину вменялось в обязанность заботиться о том, чтобы улица перед его домом была замощена. По инициативе короля эта мера была введена впоследствии и в других городах, так что к XIV веку улицы важнейших французских городов имели мостовые. Постановление о мощении улиц было принято в 1331 году в Праге. Оно предписывало горожанам засыпать ямы на улицах и удалять все, что мешает движению.

Но так обстояло дело далеко не во всех городах средневековой Европы. Первая мощеная улица в богатом немецком городе Аугсбургс появилась только в начале XV века, и еще в конце этого столетия жители города Рейтлингена уговаривали императора Фридриха III (1440 - 1493) не приезжать к ним, однако он не послушался совета и едва не погиб в грязи вместе с лошадью. Водосточные канавы появляются только в XIV - XV веках, да и то лишь в крупных городах.

Примерно в середине XII века романское зодчество начинает вытесняться готическим, и в XIII столетии готическая архитектура достигает расцвета. Название «готический» - условное и странное. В готических храмах нет ничего собственно «готического», варварского, - французы гораздо удачнее называют готический стиль стрельчатым. Стрельчатая дуга явилась великолепным инженерным решением, позволившим облегчить давление свода и в силу этого уменьшить массивность стен; в готическом храме устранены те элементы кладки, которые не несли никакой механической нагрузки, и здание предстает перед зрителем как обнаженный каркас с подчеркнутыми линиями «ребер».

Живописный и мозаичный декор уступает место витражам, рельефу и скульптуре. Объемные каменные фигуры украшали как интерьер, так и порталы церкви (особенно западный, буквально наполненный скульптурными изображениями), и скульптурное распятие стало логическим центром внутреннего пространства храма. Цветные стекла витражей, причудливо преображавшие солнечный свет, создавали иллюзию реального присутствия библейских и житийных персонажей. Но в храмовый декор проникали не только герои христианской легенды - здесь нашлось место для сцен трудовой жизни, для светских властителей, для сказочных животных. Храм был микрокосмом средневекового человека, вмещавшим в себя весь мир.

Постепенно по мере укрепления городской самостоятельности и роста купеческих богатств в городах начали возводить новые общественные здания: помещения городских советов (ратуши) и крытые рынки (в Брюгге торговый центр представлял собой сложное сооружение, куда по специальному крытому каналу заходили морские суда), больницы и колледжи, общежития поселившихся в городе студентов, склады и цеховые помещения.

Ратуша - символ городской независимости - обычно имела в нижнем этаже склад или арсенал; по фасаду нижний этаж украшался аркадами, над ним был устроен парадный зал и ряд меньших помещений для заседаний. Подражая феодальному замку, ратуша включала в себя башню, где висел набатный колокол, размещалась городская тюрьма и хранились городские хартии и казна.

Медицинская помощь в эпоху средневековья была развита слабо. В некоторых городах не было своего врача и приходилось обращаться в соседний, что, разумеется, было доступно лишь немногим. Больницы обслуживали монахи и монашенки, не имевшие специальной подготовки.

Научная медицина в средние века была слабо развита - медицинский опыт перекрещивался с магией, астрологическими наблюдениями и религией. Кровопускание и очистка желудка оставались основными, едва ли не единственными лечебными средствами. Чтение «Отче наш» сочеталось с применением порошка из имбиря и корицы (для излечения перелома), а к постели человека, уснувшего летаргическим сном, рекомендовали привязать свинью. Лечебные свойства приписывались драгоценным камням и внутренним органам животных, например, печени жабы. Еще в XIV и XV веках лучшие специалисты рекомендовали такой способ борьбы с болезнью, как подвешивание больного за ноги, чтобы яд вышел из ушей, носа, рта и глаз. Хирургия находилась под запретом, кроме практической хирургии, которая была отдана не врачам, а цирюльникам. Парижский медицинский факультет около 1300 года прямо выразил свое отрицательное отношение к хирургии. Впрочем, интерес к изучению человеческих внутренностей уже рождался, однако он являлся на свет в суровом средневековом обличье. Хронист Салимбене рассказывает о медицинских экспериментах императора Фридриха II (1212-1250 гг.), который обильно угостил двух людей, а затем одного отправил спать, а другому приказал бодрствовать. Через некоторое время он приказал умертвить обоих, вскрыть желудки и установить, в каком случае пища усвоена лучше. Другой опыт Фридриха II носил более «теоретический» характер: он запер человека в плотно запечатанный ящик, и когда ящик вскрыли, там нашли только тело, но души не обнаружили; это обстоятельство укрепило Фридриха в его сомнениях о существовании посмертного бытия. Представления об устройстве и функционировании человеческого организма оставались смутными. Желудок «трактовали» как котел, в котором пища варится с помощью огня, выделяемого печенью, служащей очагом.

Жалобами на врачей-обманщиков, на невежественных лекарей полна средневековая литература задолго до Мольера. И все-таки советы средневековых врачей не всегда были совершенно бессмысленны. Любопытное руководство по сохранению здоровья, составленное в XIII веке в соответствии с принципами салернской медицинской школы, содержит ряд советов относительно диеты и гигиены. Оно рекомендует по утрам вымыть глаза и руки холодной водой, пройтись, чтобы немного размяться, причесаться и даже почистить зубы. Не стоит злоупотреблять горячими ваннами. Отправляясь спать, нужно сперва лечь па левый, потом на правый бок. Обжорство вредно, впрочем, следует избегать и чрезмерного похудания.

Средневековый рацион отличался от современного прежде всего недостатком белков (во всяком случае, рацион простых людей - крестьян и ремесленников; мясо ели сравнительно редко, во время праздников), а также сахара, который почти не был известен в Западной Европе, а мед не заменял его. К северу от Альп не знали оливкового масла, так распространенного в Греции и на Ближнем Востоке. Недостаточную питательность пищи обитатели средневековых городов и деревень компенсировали количеством: чувство сытости ассоциировалось с тяжестью в желудке, люди наедались, лишь когда желудок переполнялся. Особенно много потребляли хлеба. М. Руш, исследовавший рационы питания в ряде французских монастырей и светских вотчин, определяет ежедневное потребление хлеба монахами и светскими людьми к концу раннего средневековья в 1,6-1,7 килограмма; по расчетам Э.Эштора, в более поздний период средневековья состоятельный горожанин съедал до одного килограмма хлеба ежедневно, солдату или моряку выдавалось до 700-750 граммов.

Хлеб был преимущественно ржаным; невысокого качества. Кроме того, ели много каши, бобов (под чесночным соусом) и изредка сыр и рыбу (свежую, сушеную и соленую), доля овощей и фруктов в рационе тоже была небольшой. Из-за малого потребления свежих овощей в пище почти отсутствовали витамины А, Е, К и особенно С; не случайно отшельники, питавшиеся дикорастущими плодами, отличались долголетием.

Античная одежда (как и античное жилище) была открытой, что в какой-то мере объясняется мягкостью средиземноморского климата, но не в меньшей степени и общими этическими и эстетическими принципами эпохи и прежде всего уважением к красоте человеческого тела. Античная одежда состояла из двух элементов: рубашки и плаща, которые, как правило, обертывались вокруг тела и закреплялись застежкой (изредка сшивались) на плечах. Драпировка складками составляла важнейший прием украшения античного костюма: существовали специальные правила, как драпировать римскую тогу (белоснежный шерстяной плащ размером примерно 6 х 1,8 м), и политические деятели Рима зачастую проводили часы в совершенствовании своего туалета. Правая рука и ноги, обутые в сандалии, оставались открытыми. Мужчины, как правило, не носили головных уборов. Перчатки также еще не были изобретены.

Накладная рубаха и штаны входят в обиход в эпоху Римской империи, по всей видимости, под варварским влиянием, - и эти новые принципы легли в основу средневекового костюма, гораздо более закрытого, чем римский. Это отвечало как климатическим условиям (в Центральной и Северной Европе римская одежда была бы холодной и неудобной), так и изменению этического идеала: церковь объявила плоть греховной и требовала, чтобы люди наглухо закрывали свое тело. В принципе костюм средневековья составляли: льняная рубашка - камиза или шэнс (chaince), штаны, верхняя рубаха, плащ и мягкая обувь. Женская одежда отличалась от мужской лишь известными модификациями.

Часть одежды шили дома, но уже в XI — XII веках существовали цехи портных, изготовлявших костюмы по заказу или на рынок. Принципы конструкции костюма - мужского и женского, знатных лиц и простонародья, мирян и духовенства - в раннее средневековье были одинаковы, и их отличали скорее качество материала и применение украшений, нежели формы кроя. Конечно, во время работы крестьянин, босой, в коротких брэ и камизе, отличался от священника или вооруженного рыцаря, но в домашнем быту рыцари, одетые в домотканые одежды, вряд ли выделялись среди своих зависимых людей. Нужно было время, чтобы половые и социальные градации отразились и были закреплены в одежде. В конце VII века римский папа еще осуждал только что рождавшийся обычай духовенства носить особые одеяния, а несколько раньше другой папа жаловался на те трудности, которые порождало отсутствие разницы между мужским и женским костюмом.

Разграничение началось прежде всего с цвета. Простому народу было запрещено носить яркие цвета, он должен был довольствоваться серым, черным, коричневым, тогда как знатные люди одевались в зеленое, синее, красное. Сказывались качество тканей и особенно орнаментировка и наличие украшений в одежде знатных лиц. Постепенно обособляется так называемая литургическая одежда: духовенство стало носить костюм, отличный от платья мирян и сложившийся, по-видимому, под византийским влиянием. Перемены стали заметными в середине XII столетия. Нормандский хронист Ордерик Виталий возмущался новшествами в туалетах феодалов: короткие одежды, удобные для движения, стали заменяться длинным костюмом. Удлинились носки туфель, длиннее стали рубашки и плащи, которые подчас даже волочились в пыли, расширились и удлинились рукава. Даже волосы и те стали отпускать. Разумеется, изменение не было столь внезапным, как это кажется Ордерику Виталию, - оно объясняется в конечном счете осознанием классом феодалов своего особого места в общественной системе.

Только с XII века входят в употребление пуговицы — из кожи, кости, металла. До этого времени отдельные элементы средневекового туалета скреплялись завязками и застежками, имевшими помимо функционального еще и декоративное назначение. Пуговицы нашли широкое применение в закрытом костюме XIII столетия: узкий ворот застегивался на несколько пуговиц или скреплялся застежкой-аграфом.

Дата добавления: 2014-12-08