КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Человек, возделанный мифомМИФ И ПРИРОДА ДЕТСТВА
Итак, миф - это то, что указывает границы человеческой свободы, и, тем самым, делает эту свободу впервые возможной. Свобода впервые является человеку в мифе и благодаря мифу. Лишь имея перед глазами более или менее четкую иерархию мира и умея следовать законам этой иерархии, человек может позволить себе роскошь свободы по отношению к этой иерархии. Миф - это своеобразная школа мышления, навязывающая человеческому сознанию определенную норму понимания и смысловой интерпретации окружающего мира. Разумеется, я употребляю здесь термин "школа" в более чем условном смысле: и по своим "учебным технологиям", и по своему психологическому механизму школа мифа не имеет ровным счетом ничего общего с тем особым культурным и социальным институтом, который мы традиционно именуем школой. Школу мифа проходит всякий ребенок, в том числе в современной культуре, даже не замечая того, как он усваивает те или иные социальные и культурные нормы: школа мифа вводит все эти нормы незаметно, и ребенок принимает их как естественные и самоочевидные. Настолько естественные и самоочевидные, что ему даже в голову не приходит в них сомневаться. Вселенная ребенка-дошкольника - это Вселенная, центрированная его семьей, его ближайшим окружением, и ему, в сущности, дела нет до существования иных Вселенных. Он твердо знает, что абсолютной и высшей точкой отсчета для всех совершающихся в мире событий являются мнение и позиция тех людей, которых он называет мамой и папой. И весь мир для него построен принципиально "мамоцентрично" или "папоцентрично". И это является настолько самоочевидным и естественным фактом его жизни, что всякая попытка сформировать у него позицию объективистского мироцентризма будет психологически обречена. В этом отношении ребенок безусловно похож на первобытного человека: тот тоже абсолютно твердо знает, что ценности его племени - это единственные ценности, которые имеют статус реальных и подлинных, и что знание его племени - это единствен- ное знание, которое имеет смысл, и которое надо иметь в виду. Все прочее - бессмысленно. То знание, которое у него есть - это единственно возможное знание. Другого знания не существует и не может существовать. И для представителей тысяч других племен дело обстоит точно таким же образом: их знание существует как единственное. Первобытному человеку нет дела до того, что у других племен существуют свои мифологические представления по поводу происхождения вещей, по поводу смысла и предназначения тех или иных предметов. Только знание ЕГО племени имеет для него статус реально существующего знания, а все прочие знания как бы не существуют. Что касается настоящего школьного обучения, не знакомого первобытному человеку, то там все подчинено задаче объективации сознания ребенка, задаче формирования у ребенка образа ДРУГОГО, и, вследствие этого, не может осуществляться как естественный процесс принятия самоочевидного и единственно возможного, а предполагает специальные волевые усилия ребенка, что, между прочим, оборачивается неизбежным интеллектуально-психологическим травматизмом и отчуждением мира школьных знаний от личности. Впрочем, о фундаментальном несовпадении школы мифа и той школы, которая возникает как особый социальный институт в эпоху цивилизации, еще предстоит разговор в дальнейшем. Сейчас же достаточно той оговорки, что школой мифа я называю особый культурный механизм, с помощью которого человек усваивает некие нормы восприятия мира, не прибегая к специальному школьному учению. Это те мифологические нормы восприятия, которые только и свидетельствуют о том, что человек культурен, т.е. принадлежит к некоей культуре. Любой человек гордится этой своей культурной принадлежностью, этой своей способностью воспринимать мир в нормах своего племени, в нормах своей культуры: как уже отмечалось выше, каждое первобытное племя (а, в общем, это относится и к любой развитой культуре) воспринимает себя как особый культурный вид, отделенный от других племен жесткими линиями семантической демаркации. Будь это племя красных попугаев или племя водяных крыс, будь это культура античного грека или культура православного христианина, - все они с подчеркнутой гордостью манифестируют свою особую способность видеть мир: видеть, воспринимать мир иначе, чем видят и воспринимают мир представители иных племен и иных культур. А поскольку культура - это и есть способность ценностно-упорядоченного восприятия мира, каждая культура предлагает свой вариант такого упорядоченного восприятия. В формировании человеческого взгляда как культурно упорядоченного, как взгляда, способного смотреть на всепредметный мир не безразличным взглядом животного и не хаотическим взглядом сумасшедшего, а взглядом, опосредованным некоей культурной нормой, и состоит базовая, фундаментальная функция мифа в культуре. Человек, прошедший ту или иную школу мифа (=школу той или иной культуры) - это человек, усвоивший некую модель миропонимания и построивший свой взгляд, свое миропонимание по законам этой модели. Это человек, который способен воспринимать мир не хаотически, не бессмысленно, а в соответствии с ценностно-мифологическим законом своего племени (своей культуры). Поэтому он и является человеком мифа, а, стало быть, человеком своего племени, человеком своего социума, человеком своего коллектива. Миф - это именно то, что делает человека социальным (и ограниченным в своей социальности). Миф облагораживает взгляд человека на мир. Взгляд человека, прошедшего школу мифа - это взгляд, который о-гранивает мир, навязывает ему некоторую эстетическую размерность, а вслед за тем - размерность смысловую и понятийную. Да и сам мифологический человек - это человек, определенным образом ограненный, культурно возделанный, способный к неким культурным формам восприятия действительности. Не случайно в любом древнем мифе главный пафос -это пафос противостояния хаоса гармонии, пафос возделывания хаоса и обращения хаоса в гармонию. Мифологический человек -это человек, настаивающий на своей принадлежности к какой-то культуре и противостоящий в этом своем культурном пафосе акультурному началу. В древнейшей мифологии носителем акультурного начала является Тотем - странный и чудовищный первопредок человека. Тотем - это такой мифологический персонаж,' который живет в мифе, но который сам... не знает мифа как высшего регулятора своей жизни, т.е. не знает смыслового упорядочения своих взаимоотношений с миром. Тотем ни в коем случае нельзя назвать животным первопредком человека: это именно ЧУДОВИЩНЫЙ, мифологический первопредок, несущий в себе в концентрированном виде все то, что первобытному человеку представляется асоциальным и акультурным. Он грязен, распущен, безобразен, и его жизнь не знает смысла. Он прародитель человеческой культуры, но сам он - абсолютная стихия акультурного. Тотем - это мифологический первопредок, которого ни в коей мере не коснулось облагораживающее начало мифа, облагораживающее начало культуры. И этим он отличается от возникающих в последующие эпохи богов. Хотя ранние боги еще несут на себе черты тотемных чудовищ, между ними есть и фундаментальное различие: боги являются носителями и создателями культуры. Богам интересен человек, и оттого боги вступают с людьми в сексуальные отношения, производя на свет богочеловеческое потомство - всех тех, кто в последующей истории играет роль культурных героев, носителей божественного знания. Что же касается тотемных предков первобытного человека, то они абсолютно акультурны, и весь пафос тотемистического мышления, не знающего богов, состоит в том, чтобы жить... вопреки законам тотемных предков. В этом и состоит высшая функция первобытного мифа: научить человека жить по закону, противоположному тотемисти- ческому началу в человеке. И создать тем самым совокупность искусственных и иллюзорных смысловых ориентиров, которые позволили бы человеку обрести уверенность по отношению к феномену всепредметного, всевозможностного мира. Создать такие точки отсчета, на которые мог бы опереться глаз в своем восприятии этого мира, - так, чтобы можно было бы занять по отношению к этому миру спокойную познавательную позицию. И оттого суть раннемифологического человека состоит в том, что он совершает деяние ВОПРЕКИ своему собственному тотемному предку. Впрочем, об Этих странных взаимоотношениях первобытного человека с собственным тотемом самая подробная речь в последующих главах. Так или иначе, но раннемифологический человек светится антитотемным мифологическим благородством. МИФОродством. Ведь он не из утробы женщины рожден, а... из утробы культуры, из утробы мифа. Именно миф, а не женщина является его подлинной пра-родиной. И он не ЖИВОрожденный, А МИФО-рожденный. Миф - это именно то, благодаря чему он стал тем, что он есть. И именно с мифа - с иллюзии, вводящей в мир некую совершенно условную и совершенно субъективную идею порядка (порядка ВОПРЕКИ),- начинается сам феномен человека, а, значит, и феномен культуры как феномен нескончаемого диалога мифологически-субъективного человека с миром объективной природы. Ведь миф, выступающий основанием для надбиологического предметного выбора, сам становится элементарной ячейкой культуры, той элементарной ячейкой, с которой реально начинается строительство всего грандиозного культурного здания. Парадокс мифологической ограниченности. Итак, глядя на мир сквозь призму своего культурного мифа, человек огранивает мир, заставляет его существовать по законам той или иной мифологической размерности, того или иного мифологического порядка. Мир начинает светиться для него особой - мифологической - гармонией. И, тем самым, человек огранивает самого себя: делает себя самого мифологически возделанным, окультуренным, надприродным. Но, о-гранивая, он неизбежно о-граничивает. Он манифестирует свою культурность, и, вместе с тем - свою культурную ограниченность. Ведь культура - это и есть граница, которую человек пролагает между "своим" и "чужим". Между своим образом мира и чужим. Между своей структурой понимания и чужой. Между своими культурными шифрами и чужими. А это значит, что человек культурный - это человек принципиально ограниченный. Человек, ограниченный определенным культурным углом зрения. Человек, ограниченный своим мифом. Человек, ограниченный некоей совокупностью норм культурного мировосприятия. Впрочем, эта специфическая культурная ограниченность и есть не что иное, как источник творческого отношения человека к миру. Ведь миф - это не только координаты наличной культуры. Это субъективные ориентиры порядка в ПРЕД-СТОЯЩЕМ диалоге человека с предметным миром, это направляющие стержни, на которые нанизывается тот диалог, который еще только возможен. И вся культура создается путем нанизывания на эти мифологические оси порядка. Культура влекома мифом, но она не тождественна мифу. Мифы - это только точки опоры, на которых возводится предметное здание культуры. Миф - это только средство упорядочения предметного мира, а реальная культура в ее предметном многообразии - это результат некоего человеческого деяния, некоего демиургического творческого процесса, который совершается человеком, влекомым мифологическими ориентирами. Таким образом, мы получаем еще одно определение мифа. Миф - это то, что искушает человека на творчество, искушает человека на создание культуры, которое происходит не хаотически, а в неких искусственно положенных границах. Это значит, что человек, о-граненный и о-граниченный своим мифом, есть человек, который научается видеть объективный мир не безлико-объективным взглядом, а взглядом, исповедующим определенную культурную позицию, взглядом откровенно субъективным. И, похоже, другого способа видеть объективный мир просто не существует. Это нужно специально и многократно подчеркнуть: в той мере, в какой человек культурен, он - субъективен. И именно субъективность делает его человеком культуры (и одновременно - человеком, способным видеть сам объект, а не свои биологические потребности в объекте), коль скоро культура есть не что иное, как эксплицированная в пространстве и времени субъективность - субъективность того или иного мифа, субъективность того или иного способа вести диалог с объективным миром. Коль скоро культура есть форма человеческой ограниченности. Человек племени красных попугаев, представитель древнегреческой цивилизации или современный человек - все они, являясь представителями различных культур, находятся в глубокой зависимости от тех умственных схем, которые характеризуют их культуры. Причем, чем более архаична та или иная культура, тем более субъективный характер она носит и тем менее ее волнует какая бы то ни было объективность. Именно субъективность, а не объективность представляет собой сущностную характеристику феномена культуры. Субъективность - это ведь и есть ограниченность, а ограниченность - это и есть субъективность. И только субъективность (=ограниченность) является подлинным началом творчества, подлинным началом авторской позиции в культуре. Именно ограниченность (а вовсе не универсальность), и только ограниченность является подлинным началом культуры как таковой. Лишь обладая некоей мифологической ограниченностью взгляда на мир, человек способен вступать в субъективно-авторский диалог с этим миром в его реальной объективной многосложности. Человек культуры - это неизбежно человек мифа, а, значит, человек ограниченный. Ограниченный мифологическим углом зрения на мир. Ограниченный рамками какого-то смыслового понимания. Ограниченный (и, тем самым, спровоцированный) неким субъективно-культурным представлением о приоритетах. О-гранить - это и значит вместе с тем о-граничить. А потому, сколько мифов - столько и субъективных способов огранки предметного мира. А, стало быть - способов о-граниченного восприятия. Поскольку миф - это и есть определенный горизонт восприятия, определенный угол зрения на мир. Определенная ограниченность восприятия. Горизонт как граница. И это та форма ограниченности, без которой принципиально невозможен диалог со всепредметным миром. Однако вот что при этом удивительно. Любой миф, являя собой форму очевидной ограниченности человеческого взгляда, оказывается чрезвычайно емким пространством, способным вместить в себя практически бесконечные объемы информации о мире. Если это и ограниченность, то ограниченность, вмещающая в себя бесконечность. Очерченное этим горизонтом пространство оказывается поразительно универсальным, вмещая в себя... всю объективную действительность без остатка. Какие угодно познавательные факты и явления окружающей действительности способны получить в рамках этого мифа достаточную интерпретацию и право на жизнь без нарушения принципиальной топологии этого пространства. Миф функционирует по законам того, что М.К.Мамардашвили описал как "превращенную форму": он выступает самостоятельным механизмом в управлении реальными процессами на поверхности системы '. Пространство мифа - это в каком-то смысле исчерпывающее и самодостаточное образование. Любые познавательные данные, как губкой, впитываются этой универсальной топологией, упорядочиваются по силовым линиям ее "гравитационного поля", и нет такого факта который мог бы потревожить ее фундаментальный характер. Впрочем, миф не столько вмещает в себя или вбирает в себя бесконечность окружающего человека мира, сколько воистину творит бесконечность, или, точнее, сам раздувается в бесконечность, подчиняя своей мифологической логике все предметы окружающего человека мира и делая эти предметы мифонесущими предметами, заставляя эти предметы складываться в причудливые смысловые орнаменты. А в результате возникает множество параллельных мифологических Вселенных, насыщенных, казалось бы, одними и теми же предметами (с точки зрения их объективных, природных качеств), но на самом деле - совершенно разными предметами с точки зрения разных культур, предметами, имеющими совершенно различную мифологическую семантику. Казалось бы: всем без исключения племенам светит одно и то же солнце, одна и та же луна, одни и те же звезды; над ними простирается одно и то же небо. А что касается близкоживущих племен, то они и вовсе имеют дело с одними и теми же деревьями, животными, водными источниками, с одними и теми же ре- льефами местности... Однако даже ближайшие соседи, живут как бы в разных Вселенных: им светят разные Солнца, разные Луны, разные звезды и т.п. Представители двух соседних племен, показывающие на одно и то же дерево или на один и тот же каньон, или на одну и ту же горную вершину видят в них воистину разное. Они видят в них не одинаковую объективную реальность, а то, что диктуют им их культурные мифы. Видят различную культурно-смысловую семантику этих природных объектов. А поскольку мифы различных племен заведомо разные, постольку и реальность, предстающая их глазам, выглядит существенно по-разному. Мифологический человек не просто поименовывает мир. Посредством называния мира он творит его как бы впервые - так, будто до момента этого поименования мира вовсе и не было. Впрочем, в каком-то смысле его на самом деле не было вплоть до момента поименования. Не было как определенной культурной упорядоченности. Он был как потенциальный хаос, закрытый во всем своем реальном многообразии взгляду животного. И только человеческое, культурно-мифологическое поименование вносит в него тот порядок, который позволяет впервые увидеть мир, во всем его реальном, фантастическом многообразии. Увидеть его не в той заведомой ограниченности, которую предполагают те или иные животные потребности и инстинкты, но во всем реальном, бесконечном объеме. Что и позволяет сделать призма мифа, как призма заведомо иллюзорного порядка. Но порядка, в который способна уместиться бесконечность. И это удивительнейший парадокс человеческого познания. Чтобы увидеть мир в его реальном объеме, требуется особая призма - призма субъективной интерпретации этого мира. Призма, которой принципиально не обладает взгляд животного: оттого-то бесконечно-гигантские области окружающего животное мира находятся за границами его восприятия. Человек же начинает видеть мир ВЕСЬ - но благодаря механизму субъективно-мифологического восприятия. И оттого способность увидеть мир в его реальном объеме возникает в форме сотен и тысяч параллельных, не совпадающих друг с другом видений одного и того же универсально-предметного мира. Таким образом, миф - это условие постижения объективно-предметного мира, но постижения через предельную субъективизацию этого мира, постижения через творчески-мифологическое перевосоздание его. И это, судя по всему, единственно возможный способ постижения мира в его реально бесконечном многообразии. Десятки и сотни исследователей первобытной мифологии обнаруживали тот факт, что миф по сути своей есть Вселенная, вмещающая в себя весь окружающий человека мир, без остатка. Но при этом не обсуждалось то обстоятельство, что миф - это ЕДИНСТВЕННО ВОЗМОЖНЫЙ способ диалога человека с миром, коль скоро последний открывается в своей реальной бесконечности. Миф, субъективность, авторство - это та точка отсчета, которая только и позволяет вести этот странный диалог с бесконечным. Впрочем, есть вещь, которую миф принципиально отказывается впустить в себя. Позицию другого мифа, позицию чужого взгляда на мир. Ее он отвергает высокомерно и безоговорочно, -ведь это ЧУЖОЙ угол зрения, заведомо ложный и неестественный. Миф, если угодно, лишен любопытства по отношению к тому, что составляет основание иных культур, иных способов миропонимания. Он готов присвоить знание О других культурах, но не намерен поступаться своими собственными принципами и основаниями, своей эстетикой, своими богами, своими смыслами. Ему глубоко безразличны те умственные схемы, которые являются основой организации мышления и понимания у представителей других культур. Его собственная культура для него - не просто центр Вселенной, но тождественна Вселенной. И потому, кстати, когда в древних цивилизациях происходили какие-то насильственные религиозные реформации, в результате которых изменялся удельный вес тех или иных богов или происходило завоевательное утверждение чужих богов, эти новые боги начинали действовать по схемам старых. Можно достаточно легко сменить имя бога, но неизмеримо труднее сменить схему мировосприятия, лежащую в основании бога. И это - важнейшее свидетельство субъективности мифа: факт его глубокого равнодушия, глубокой невосприимчивости к другим углам зрения, другим точкам зрения на мир. Миф интересуется чужим исключительно как проекцией своего собственного. Впрочем, именно так работает творческое мышление.
Дата добавления: 2014-11-29; Просмотров: 445; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |