Мифосемантика древних богов

МИФОВОЗЗРЕНИЕ ТЕОГОНИИ

М. Элиаде. Священное и мирское.M,1994, с 86

14. Там же, с. 56.

15. Там же, с.57.

16. Там же.

17. Ж.Пиаже. Речь и мышление ребенка. М.,1994,с.91.

18. См.: там же, с. 93.

19. Там же..

20. Там же.

21. Там же.

22. Цит. по: Коллингвуд Р.Дж. фия. М., 1980, с.14.

23. Там же, с. 15. и

24. Там же.

25. Там же, с. 17-18.

ГЛАВА 4.

Что представляет собой теогоническая последовательность появления богов у разных народов? По внешнему своему рисун­ку теогонический эпос - это генеалогия богов, более или менее подробное описание системы родственных связей между богами, более или менее подробное описание последовательности проис­хождения богов: кто, от кого и при каких обстоятельствах был рожден, и к каким последствиям во взаимоотношениях между богами это привело. При том каждая развитая культура древнос­ти предлагает свой вариант божественной генеалогии, свой вари­ант последовательности событий, находящихся в начале исто­рии, и этот теогонический вариант является в каком-то смысле определяющим для исторических судеб данной цивилизации.

А из этого следует, что общее количество различных вариан­тов теогонии в древних культурах может быть крайне велико. Да к тому же есть основания полагать, что возникновению обще­культурного теогонического канона той или иной древней циви­лизации предшествовал доканонический период, когда происхо­дило формирование теогонических последовательностей на уров­не отдельных городов-поселений и трудный процесс их собира­ния в некий единый псевдоисторический конструкт. Однако только общекультурный теогонический канон является знаком оформлен­ной государственности и служит духовной предпосылкой собст­венно исторического развития.

Такие теогонические генеалогии, несущие на себе отпечаток синтетической сборки и представляющие собой незыблемый ми­фологический канон, создает каждая культура, претендующая на государственно-историческое самоосуществление.

Вообще это крайне существенно, что феномен бога в культу­ре возникает как некая генеалогическая последовательность богов, а не как божественная единичность. Это позволяет по­нять саму суть древней религии, в которой важна не та или иная фигура бога сама по себе, а именно идея истории, которая ока­зывается представлена здесь в двух взаимодополнительных ас­пектах. С одной стороны, боги РОЖДАЮТСЯ друг от друга, и, следовательно, находятся между собой в отношениях родствен-

ной зависимости, что является основанием идеи исторической преемственности, идеи связи времен. А, с другой стороны, они вступают между собой в драматически-конфликтные отношения и ПРЕОДОЛЕВАЮТ друг друга, что является основанием идеи исторической изменчивости, открывает широкие возможности для тех или иных форм исторических деяний. Это именно то, что позволяет человеку древних цивилизации обрести столь не­обходимую для совершения истории меру свободы от собствен­ной мифологии, но при этом не впасть в исторический беспре­дел.

Вместе с тем, общим местом современного мифоведения явля­ется точка зрения, согласно которой в теогонических последова­тельностях богов оказываются озвучены космогонические воззре­ния древнего человека, т.е. представления о порядке возникнове­ния окружающего человека мира.

Имеет ли право на существование подобная точка зрения? Наверное, да. Действительно, сюжетные ходы теогонии могут быть расшифрованы в качестве рассказа о том, как что возникло и откуда что пошло. Однако при этом надо иметь в виду одно важное обстоятельство теогонического сценария происхождения. Само возникновение Вселенной, которое, казалось бы, должно высту­пать здесь абсолютной точкой начала, оказывается предъявлено в этом сценарии не с ясностью естественнонаучной модели, а, скорее, в виде весьма и весьма смутного образа, который едва прорисовывается в драматургии божественных деяний. Ведь не­посредственным сюжетным содержанием теогонии является никакое не создание Космоса, а более или менее подробный рас­сказ о взаимном происхождении богов и о различных перипетиях взаимоотношений этих богов друг с другом. А это и означает, что космогонический смысл божественных систем родства и совер­шаемых богами поступков совершенно неочевиден, и должен еще специальным образом реконструироваться, извлекаться, вытас­киваться из теогонических сюжетов на свет божий с помощью аналитических процедур. При том вариантов интерпретаций мо­жет быть множество, и всегда будет сохраняться опасность, что космогоническое содержание теогонического сюжета не столько извлекается из него, сколько ему навязывается.

Дело в том, что космогоническая расшифровка генеалогии богов предполагает отождествление богов с теми или иными при­родными силами, стихиями и явлениями: скажем, отождествле­ние бога земли с землей, бога неба с небом, бога солнца с со­лнцем и так далее. Только в этом случае чреда божественных рождений обретает действительно космогонические очертания. Однако где гарантии, что такого рода натурализация древних богов корректна? Где гарантии того, что боги древних народов, которых эти народы связывали по каким-то причинам с теми или иными природными явлениями и стихиями, именно представи­тельствовали эти природные стихии, а не находились с ними в более сложных и неоднозначных взаимоотношениях?

Увы, даже столь тонкий исследователь мифа, как А.Ф.Лосев склонен к натурализации греческого мифа. Скажем, на основа­нии характеристик, которые древнегреческая мифология дает Гее, он делает вывод, что именно так человек того времени... пред­ставлял саму землю. "Земля с составляющими ее предметами представляется первобытному сознанию живой, одушевленной, все из себя производящей и все собой питающей, включая небо, которое он тоже рождает из себя. Как женщина является главой рода, матерью, кормилицей и воспитательницей в период матри­архата, так и земля понимается как источник и лоно всего мира, богов, демонов, людей" '. Заметно, как в этой лосевской рекон­струкции первобытной греческой архаики отчетливо прорисовы­вается богиня Гея: именно с нее пишется портрет того, как, яко­бы, выглядела сама земля в представлениях первобытного чело­века. И, следовательно, сам образ Геи, по Лосеву, есть персони­фицированные представления древнего грека о том, что есть зем­ля. И, следует сказать, что такая позиция является общим мес­том современного мифоведения: мол, древние боги метафоричес­ки выражают представления человека о природе.

Однако не все, что является в науке общим местом, следует признавать истинным. И первый вопрос, который должен ре­шить современный исследователь древних теогонии, - это не вопрос о природе и устройстве Космоса, который будто бы в них представлен, а вопрос о природе богов, которые в этих теогониях фигурируют. Ведь каждый бог представлен в теогонии как загадка, как тайна - и догадываться о сущности каждого бога можно лишь на основе достаточно скудной информации. И оттого любые попытки космогонической интерпретации содер­жания теогонии похожи, скорее, на весьма и весьма условные схемы, в которых боги низводятся до уровня природных сти­хий, и, тем самым, мировоззрение древнего человека непопра­вимо модернизируется.

Так что же на самом деле представляют из себя боги, выстра­ивающиеся в некоей генеалогической последовательности в этих теогониях? С высокой долей достоверности можно было бы ин­терпретировать каждого бога как своеобразный мифосемантичес-кий комплекс, персонифицированно представляющий более или менее обширную группу мифов.

Поясню, что я подразумеваю под мифосемантическим ком­плексом.

Напомню, что мифологическое мышление первобытного че­ловека носит глубоко конкретный характер, и каждая отдельная вещь окружающего мира наделяется в этом мышлении своим пер­сональным именем (а, значит, и своим персональным мифом). Но, таким образом, первоначальное количество скрытых мифов в сознании первобытного человека просто фантастически велико и совпадает с количеством слов его языка: каждое слово - это не просто знак предмета или предметного действия, а МИФ, навя­зываемый человеку предмету, действию или явлению.

Понятно, что, чем более велико количество персональных имен, которыми человек наделяет предметы окружающего мира, тем более актуальным становится формирование у человека логико-обобщающих процедур, осуществляющих какую-то группировку этих мифологических имен в соответствии с какими-то предмет­ными основаниями.

Дело в том, что наделение предметов мифологическими именами, и, следовательно, создание у каждого предмета своей мифосемантической надстройки инициирует у человека (об этом подробно писалось в предшествующих главах) познавательный процесс, сутью которого является движение от субъективности к объективности, от мифологичности к предметности. И потому наряду с процессом наделения предметов все новыми и новыми персональными именами и придумыванием субъективной мифосемантики, возникает встречный процесс: предметы окружающе­го мира все более и более обнажают свою объективность, что становится принципиальным основанием для возможности их классификации на основании каких-то объективных параметров.

Каждый предмет оказывается, таким образом, сложным пере­плетением субъективной мифосемантики и совокупности каких-то объективных качеств. А последние становятся все более ре­льефными по мере нарастания познавательной деятельности пер­вобытного человека или познавательной деятельности ребенка, которая строится на принципиально тех же механизмах. Эти-то объективные качества предмета, открываемые человеком в про­цессе познавательной деятельности и становятся основанием для логико-обобщающих процедур группировки. Скажем, человек формирует обобщающую группу "растения" или "животные", опираясь не на мифосемантику, которой он наделил отдельные растительные и животные персоналии, а на некие объективные качества этих живых существ, открытые им в процессе своего познавательного поиска.

Однако мифосемантическое пространство каждой предметной персоналии неотрывно следует за своим хозяином. И хотя груп­пировка происходит, казалось бы, по объективным основаниям, группировать приходится не просто объективные предметы, но их ИМЕНА, а, значит, и мифосемантические структуры, скры­вающиеся за каждым именем. Но, таким образом, формирование элементарных структур логического обобщения у первобытного человека и приводит к формированию того, что можно было бы назвать мифосемантическими комплексами. Поэтому совершаю­щий логико-обобщающие операции первобытный человек создает не просто класс растений или класс животных в естественно-на­учном смысле. Он создает нечто совершенно иное - класс расти­тельных мифов и класс животных мифов, т.е. классифицирует на самом деле не предметы как таковые, а... свою мифологию, но классифицирует ее по объективно-предметному основанию. И это следует рассматривать как фундаментальный парадокс возник­новения обобщающих структур.

В сущности говоря, боги ранних религий - это не просто до­минантные символы прежних, дорелигиозных мифологий, но, так сказать, персонифицированные процедуры предельного обобще­ния. Каждый бог - это не просто имя, а целый мифологический комплекс, скрывающийся за этим именем. Имя каждого бога со­держит в себе в упакованном, сжатом, свернутом виде всю ту обширную группу мифов, которая ассоциируется в данной куль­туре с этим именем. Любые боги ранних религий - это именно мифологические КОМПЛЕКСЫ, каждый из которых стягивает в одну точку, точку того или иного божественного персонажа достаточно обширную группу мифов. Так, древнеегипетский Геб - это не просто земля, а мифосемантический комплекс, объеди­няющий в себе всю совокупность мифов, касающихся предметов, находящихся на земной поверхности. Нут - это не просто небо, а мифосемантический комплекс, объединяющий всю совокупность мифов, связанных с небом. И совершенно аналогичным образом можно проинтерпретировать любого другого бога древнеегипет­ской или какой угодно иной мифологии. Любой древний бог - это не столько метафора каких-то природных сил, сколько символ логической процедуры обобщения, стягивающей в некоторые точки сгущения, точки целостности всю совокупность хаотически раз­бросанных в сознании первобытного человека мифов. Эти мифомыслительные сгущения, образующиеся в человеческом сознании, представляют собой не что иное, как первичную понятийно-кате­гориальную структуру этого сознания, т.е. становятся несущим каркасом его мировосприятия.

Таким образом, появление столь глобальных, божественных фигур в мифологическом мышлении древнего человека свидетель­ствует о процессах категоризации этого мышления, а процесс тео­гонии выглядит в таком случае как упорядочение по временной оси мифологизированных категорий. Категорий, которые УЖЕ являются структурами рационалистического мышления, но ЕЩЕ имеют мифологическую оболочку.

Дата добавления: 2014-11-29