Вина, совесть и нравственность 7 страница

Веру в Бога и религиозное воспитание принято считать одной из важнейших предпосылок совестливости и способности к переживанию вины. Верующие люди часто отмечают особую роль, которую играет религиозное воспитание в процессах формирования зрелой совести, в усвоении специфических источников переживания вины. Некоторые аспекты поведения верующих людей непосредственно определяются религиозными ценностями и нормами. И все-таки можно сказать, что формирование совести и порогов переживания вины даже у крайне религиозных людей определяется не только религиозным воспитанием, но и более общими факторами, такими как нравственность, этические нормы и присущее данной культуре понимание <что такое хорошо и что такое плохо>.

Лондон, Шульман и Блэк (London, Schulman, Black, рукопись без даты) изучали связь между переживанием вины и религиозными убеждениями. В ходе исследования было обнаружено, что выборка испытуемых не соответствует специфике поставленной проблемы: мужчины и женщины давали существенно отличающиеся ответы на вопросы, а выборки религиозных групп не были сбалансированы по половому признаку. Независимо от исповедуемой религии мужчины гораздо реже, чем женщины, говорили о переживании вины. Было обнаружено статистически значимое (р < 0,05), хотя и не очень существенное различие в уровне личностной вины - иудеи продемонстрировали несколько более -высокие значения по этому показателю, чем протестанты. Авторы пришли к выводу, что религия, исповедуемая индивидом, не оказывает существенного влияния на характер переживания им вины, в данном случае, более значимым фактором оказывается пол испытуемого. Авторы не раз возвращались к поднятой ими проблематике. Например, они обнаружили, что религиозные убеждения человека не влияют на то, насколько пагубно влияет переживание вины на его личность, насколько часто оно приводит к психопатологической симптоматике.

Кац и Зиглер (Katz, Ziegler, 1967) заявили, что становление способности к переживанию вины находится в тесной связи с развитием способности к тонким когнитивным суждениям и с общим созреванием личности. Это мнение согласуется с ранее представленными теоретическими концепциями взаимоотношений, связывающих личную и социальную ответственность, с концепциями развития ответственности. Авторы опросили 120 школьников пятых, восьмых и одиннадцатых классов. Предлагаемые обследуемым вопросы были направлены на обнаружение и измерение степени рассогласования реального <Я>, социального <Я> и идеального <Я>. Результаты исследования показали, что степень рассогласования реальной и идеальной Я-кон-цепции непосредственно связаны с возрастом испытуемого и с его коэффициентом интеллекта. Опираясь на результаты своего исследования, авторы заявляют, что ни вина, ни тревога не заслуживают того, чтобы их заведомо относить к вредоносным элементам <психического хозяйства> индивида. Исследователи обращают особое внимание на тот факт, что развитие индивида вызывает все большее рассогласование между его реальным и идеальным <Я>. По их мнению, с возрастом человек обретает способность к когнитивной дифференциации и к самоумалению, которые и становятся предпосылками развития способности к переживанию вины. Как заявляют авторы, данные исследования, проведенного ими, вынуждают их стоять на своем и снова и снова повторять - все большее рассогласование между реальной и идеальной Я-концепциями и все более развитая способность к переживанию вины определяют зрелость личности. Зрелый человек предъявляет к себе больше требований и, таким образом, более склонен к переживанию вины.

Николас (Nicholas, 1966) провел в чем-то сходное исследование, результаты которого могут подтвердить выводы о существовании тесной взаимосвязи между виной и Я-концепцией. Автор вскрыл неожиданный интересный аспект этого сложного комплекса эмоционально-личностной динамики. В результате исследования Николаса была обнаружена значимая отрицательная корреляция между показателем вины и показателем самопринятия. Автор делает вывод, что, если говорить о некой <норме>, то переживание вины не влияет на процесс личностной адаптации. Этим заявлением он вступает в полемику с выводами более раннего исследования, проведенного Роджерсом (Rogers, 1959) и его коллегами, которые показали, что высокое рассогласование реальной и идеальной Я-концепций, сопровождающееся низким уровнем самопринятия, можно считать показателем нарушения личностной адаптивности.

Нельзя сказать, чтобы исследование Роджерса и его коллег, так же как и любое из исследований, рассмотренных выше, противоречило представлению о том, что личностная ответственность и социально-эмоциональная зрелость обусловлены становлением определенного порога переживания вины. Излишне сильное или неотступное переживание вины, связанное с предельно низким порогом этой эмоции, могут стать причиной серьезных психологических заболеваний, фактором дезадап-тации. К этому же выводу пришла Фенайс (Fenyes, 1967). Ее исследование наглядно продемонстрировало существование тесной связи между способностью к нравственным суждениям и частотой немотивированного самоосуждения. Кроме того, с помощью проективных методов исследования она обнаружила, что склонность учитывать чужое мнение напрямую связана со склонностью принимать на себя вину за страдания других людей.

ВИНА И ВРАЖДЕБНОСТЬ

Исследования, проведенные Мошером со студентами и коллегами, внесли значительный вклад в изучение психологии вины. Отталкиваясь в своих рассуждениях от теории социального научения Роттера, Мошер доказал, что человек, преступая религиозные, моральные или этические нормы, обречен на наказание - реальное или предвосхищаемое, внешнее (страх) или внутреннее (вина). Мошер определил вину как предощущение вреда, который неминуемо наносит себе человек, преступивший интернализованные стандарты верного поведения. (Сами эти стандарты, которые теория дифференциальных эмоций интерпретирует как результат взаимодействия эмоции вины и когнитивных процессов, имеют двухкомпонентную структуру, каждый из них несет в себе негативный элемент - то, чего <не следует> делать, и позитивный целеполагающий элемент - что <полагается> делать.) Мошер говорит об <антиципации вины> как о функции социального научения индивида (социализации). Формирование способности к <антиципации вины>, по его мнению, происходит одновременно с процессом интернализации стандартов поведения, под воздействием одобрения или неприятия поступков индивида. Мошер считает, что поведение человека в ситуации, чреватой переживанием страха и вины, определяется воздействием трех факторов: 1) желанность цели, к которой устремлен поступок (или сила подкрепления); 2) предощущение внешнего осуждения поступка (устрашающее условие); 3) антиципация вины.

Главным инструментом, с помощью которого Мошер попытался измерить переживание вины, стал тест незаконченных предложений. Ряд исследований, проведенных с использованием этой методики, позволяет нам с гораздо большей уверенностью, чем ранее, говорить о вине как о личностной черте. Результаты этих исследований укрепили уверенность Мошера в том, что основным фактором, определяющим поведение человека в ситуациях, когда он вынужден противостоять искушению преступить религиозные, моральные или этические нормы, является фактор взаимодействия эмоций страха и вины. Например, было обнаружено, что предощущение осуждения или наказания со стороны окружающих оказывает большее влияние на поведение субъектов со слабо выраженной способностью к переживанию вины, чем на поведение испытуемых с развитой способностью к переживанию вины. Кроме того, Мошер обнаружил, что способность к переживанию вины непосредственно связана со способностью индивида вербально описать в ситуации условия, связанные с переживанием вины.

Руководствуясь отчасти результатами своих исследований, Мошер предложил интересную классификацию разновидностей переживания вины: 1) вина за враждебное поведение (переживание вины индивидом вызвано его враждебными чувствами и агрессивными поступками); 2) вина за сексуальное поведение (переживание вины вызвано мыслями, чувствами и поступками индивида, связанными с сексуальными отношениями); 3) нравственная вина (переживание вины, связанное с угрызениями совести). Впоследствии Мошер и его коллеги провели еще несколько экспериментов по исследованию двух первых разновидностей переживания вины. В результате было обнаружено, что переживание вины за мысли, чувства и поступки сексуального свойства вызывает перцептивную защиту от сексуальной стимуляции (чем сильнее переживание вины, тем выше порог восприятия сексуально окрашенных слов). Авторы заметили, что субъекты со слабой способностью к переживанию вины сексуального характера лучше понимают смысл высказываний, содержащих в себе возможность внешнего наказания, в то время как в ответах субъектов с выраженной способностью к переживанию вины сексуального характера обнаруживается ярко выраженная тенденция следовать внутренним стандартам. Однако, если хорошо развитая способность к переживанию вины сексуального характера способствует лучшему вербальному описанию сексуального содержания, то способность к переживанию вины за проявления враждебности мешает вербальному описанию враждебного содержания. Основываясь на результатах своих исследований, Мошер делает интересное умозаключение, - он утверждает, что чем более развита у человека способность к переживанию вины, тем в меньшей степени его поведение определяется требованиями ситуации. Он представил эмпирические доказательства своего вывода: по его данным, испытуемые с развитой способностью к переживанию вины почти не учитывали в своем поведении фактор внешнего наказания или неодобрения. И наоборот, на поведении субъектов со слабо развитой способностью к переживанию вины фактор антиципации вины практически не влиял, однако они выказали особую чувствительность к возможности наказания или неодобрения со стороны окружающих людей.

ВИНА И СЕКСУАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ

Мошер и его коллеги поставили ряд экспериментов по исследованию переживания вины, связанной с сексуальным поведением (например, см.: Mosher, Galbraith, 1970). По результатам этих экспериментов авторы сделали несколько заключений: 1) существует отрицательная корреляция между тем, насколько развита у индивида способность к переживанию вины сексуального характера, и легкостью ассоциаций, относящихся к стимульному материалу с сексуальным содержанием; 2) субъекты с развитой способностью к переживанию вины сексуального характера демонстрируют плохую способность к осознанию сексуального и несексуального подтекстов сти-мульного материала; 3) активизацию сексуально окрашенных ассоциаций при выполнении словесно-ассоциативной задачи после соответствующей стимуляции (например, после того как испытуемым мужского пола предлагали оценить изображения обнаженных или слегка одетых девушек) демонстрируют только испытуемые со слабо развитой способностью к переживанию вины сексуального характера.

Эксперимент Мошера и Гэлбрэйта (Mosher, Galbraith, 1970) являет собой прекрасный пример тех исследований, которые позволили авторам сделать указанные выше выводы. Авторы оценивали способность к запоминанию ассоциаций у испытуемых с сильно и со слабо развитой способностью к переживанию вины в экспериментальной ситуации, условия которой либо содержали, либо не содержали элементы сексуальной стимуляции. С помощью <Опросника принудительного выбора вины> Мошера исследователи разделили испытуемых на две группы - в одну попали испытуемые с сильно развитой способностью к переживанию вины сексуального характера, в другую - испытуемые, у которых эта способность была слабо развита. Процедура сексуальной стимуляции требовала от испытуемых рассмотреть 27 фотографий и оценить сексуальную привлекательность изображенных на них обнаженных и полуобнаженных девушек.' После этого проводился ассоциативный тест. В качестве стимульного материала были использованы 30 двусмысленных и 20 нейтральных слов. Испытуемых попросили как можно быстрее давать определения этих слов. Латентный период ответа измерялся открытым способом - нажатием на кнопку секундомера. Сразу же по завершении вербального ассоциативного теста испытуемых просили повторить свои определения. И на этот раз исследователи измеряли латентный период, а кроме того, точность воспроизведения ассоциаций.

Как показали результаты эксперимента, испытуемые с развитой способностью к переживанию вины сексуального характера менее точно воспроизводили ответы в условиях сексуальной стимуляции и лучше - в контрольных условиях. Кроме того, при условии сексуальной стимуляции эти испытуемые несколько хуже воспроизводили даже свои определения нейтральных слов. В то же время условия сексуальной стимуляции не помешали испытуемым со слабо развитой способностью к переживанию вины сексуального характера успешно вспоминать свои определения сексуально окрашенных и нейтральных слов: напротив, они обнаружили даже некоторое улучшение воспроизведения. Мошер и Гэлбрэйт объяснили ошибки припоминания у испытуемых с развитой способностью к переживанию вины действием отрицательных эмоций. Авторы предположили, что ситуация эксперимента вызывает у таких испытуемых переживания страха и вины, побуждает их давать такие определения двусмысленному стимульному материалу, которые на самом деле слабо ассоциированы в сознании испытуемого со стимульным словом, и потому припоминание таких определений достаточно затруднительно.

Мошер (Mosher, 1968) исследовал влияние способности к переживанию вины сексуального характера (которую он понимает как личностную черту) на эмоциональные реакции, сопровождающие чтение женщинами литературного отрывка эротического содержания. В этом эксперименте испытуемых-женщин, обладавших более или менее развитой способностью к переживанию вины сексуального характера, просили прочитать нейтральный или эротический отрывок литературного произведения либо в присутствии, либо в отсутствие экспериментатора того же пола. Было обнаружено, что только у испытуемых с развитой способностью к переживанию вины сексуального характера чтение отрывка эротического характера вызывает выраженное переживание вины. Выраженность переживания вины измерялась с помощью <Опросника настроения> Ноулиса.

Изард и Каплан (lzard, Caplan, 1974) повторили процедуру эксперимента Моше-ра, однако испытуемыми в их эксперименте были и мужчины, и женщины. Было обнаружено, что прочтение эротического отрывка вызывало у испытуемых-мужчин, в отличие от испытуемых-женщин, такие реакции, как сексуальное возбуждение, эмоции интереса и удовольствия. Испытуемые-женщины, напротив, демонстрировали реакцию отвращения. Однако реакцию страха и испытуемые-мужчины, и испытуемые-женщины проявляли в равной степени. Отличие полученных ими результатов от результатов экспериментов Мошера авторы объясняют тем, что за пять лет, прошедших с того времени, когда Мошер и его коллеги проводили свои исследования, в обществе произошли существенные изменения - взгляды на секс стали более либеральными, в литературе и в средствах массовой информации (особенно в кино) все больше и все более откровенно обсуждаются проблемы сексуальности.

В 1977 году Изард и его коллеги повторили свой эксперимент (lzard, Caplan, Walker, Kotsch, 1977). Отличие от предыдущего исследования заключалось в том, что теперь испытуемый имел дело с экспериментатором противоположного пола. Точно так же, как в исследовании Мошера и в предыдущем эксперименте Изарда-Каплана, испытуемым было предложено прочитать эротическую сцену, описанную в главе 72 романа <Вечный огонь> Колдера Уиллингэма (Willingham, 1963). Авторы измеряли степень выраженности таких реакций испытуемых, как сексуальное возбуждение, интерес, радость, удивление, печаль, гнев, отвращение, страх, смущение и вина. В рамках обсуждаемой нами проблемы нас будет интересовать степень переживания вины и отношения, связывающие переживание вины сексуального характера, измеренное с помощью шкалы Мошера, с прочими базовыми эмоциями, измеренными с помощью шкалы дифференциальных эмоций.

В эксперименте приняли участие 1 12 мужчин и 1 12 женщин. Испытуемым было предложено прочитать отрывок литературного произведения либо эротического, либо нейтрального характера. Чтение происходило либо в присутствии экспериментатора, либо в одиночестве. Так же как и при проведении эксперимента Изарда-Каплана в 1974 году, экспериментаторы в основном общались с испытуемыми по телефону, лишь изредка вступая с ними в личный контакт. Испытуемых просили заполнить бланки шкалы дифференциальных эмоций два раза - до и после прочтения текстов. Анализ данных, полученных с помощью ШДЭ до прочтения текстов, показал, что в присутствии экспериментатора противоположного пола мужчины дают гораздо более высокие, чем женщины, оценки по шкалам сексуального возбуждения, удивления, гнева, отвращения, страха, робости и вины.

Поскольку процедура этого эксперимента полностью повторяла процедуру исследования Изарда-Каплана 1974 года, а единственная разница заключалась в том, что испытуемый и экспериментатор были представителями разных полов, экспериментаторы сочли необходимым сравнить данные, полученные в ходе этих двух экспериментов до предъявления стимульного материала сексуального характера. Таким образом авторы стремились выявить непосредственное влияние представителя противоположного пола на дальнейший ход эксперимента. Сопоставительный анализ данных показал, что присутствие экспериментатора противоположного пола приводит к значительному повышению оценок сексуального возбуждения у мужчин, у женщин, напротив, было отмечено слабо выраженное, незначительное снижение этих оценок. Оценки испытуемых-мужчин по шкале вины оказались выше, чем в предыдущем исследовании, а оценки испытуемых-женщин - ниже, однако ни в том, ни в другом случае эти изменения не были статистически достоверными. На основании этих данных невозможно сделать вывод о том, почему испытуемые-мужчины, как правило, более эмоционально реагируют на присутствие экспериментатора противоположного пола. Мы можем лишь предположить, что сексуальное возбуждение испытуемых-мужчин в присутствии экспериментатора противоположного пола в значительной степени определило все прочие эффекты, отмеченные в ходе этого эксперимента. Сексуальное возбуждение могло стать причиной более выраженного переживания вины, причиной переживания прочих эмоций.

Авторы проанализировали, каким образом присутствие наблюдателя противоположного пола влияет на эффект от <литературной стимуляции> (чтение нейтрального или эротического отрывка). Они обнаружили, что чтение литературного отрывка (причем неважно, какого характера - нейтрального или эротического) в присутствии наблюдателя противоположного пола становилось причиной более выраженного переживания вины.

После повторного заполнения шкалы дифференциальных эмоций испытуемых просили заполнить шкалу вины сексуального характера, разработанную Мошером. Была обнаружена корреляция между результатами, полученными по шкале Моше-ра, и результатами, полученными по ШДЭ. Данные по шкале Мошера показали умеренную, хотя и статистически значимую, отрицательную корреляцию с данными по шкалам сексуального возбуждения (r=-0,19, p < 0,01) и радости (r=-0,21, p < 0,05) и положительную корреляцию с данными по шкалам отвращения (r=0,31, p < 0,01) и вины (r=0,24, p < 0,01). Если исходить из нашего понимания психологии вины и взаимодействия вины с сексуальными драйвами, именно таких результатов и следовало ожидать. Данные этого исследования согласуются с данными, ранее представленными Мошером (Mosher, 1965).

Мы уже выдвигали предположение о том, что одной из причин повышенной эмоциональности мужчин в присутствии наблюдателя противоположного пола в ходе описанных выше экспериментов могло стать сексуальное возбуждение, охватившее часть испытуемых-мужчин. В традициях американской культуры принято считать, что факт присутствия представителя противоположного пола гораздо больше возбуждает мужчин, чем женщин. Мы говорили также и о том, насколько прочно практика социализации увязывает сексуальное возбуждение и переживание вины. Потому несложно объяснить, отчего сексуальное возбуждение, переживаемое испытуемыми-мужчинами вызывало у них чувство вины и, соответственно, более высокие показатели по шкале вины. Но чем же объяснить повышение показателей по шкалам гнева, отвращения и страха? Можно предположить, что одной из причин повышения показателей стала фрустрация и растерянность, охватившая испытуемых-мужчин, не понимавших, что же им делать с неуместным возбуждением. Обстановка эксперимента противоречила традиционным (стереотипным) представлениям о мужской и женской роли. Девушка (сокурсница по колледжу) оказывалась инициатором взаимодействия и давала указания (то есть определяла ход развития ситуации). Подобное, нештатное распределение ролей на фоне сексуального возбуждения могло стать поводом для активизации эмоций гнева, отвращения и страха.

Изард, Шпигель и их коллеги (lzard, Spiegel et а1., 1974) исследовали влияние морально-этических норм на эмоциональные реакции, сопровождающие визуализацию полового акта. Для проведения исследования была избрана форма анонимного опроса. В студенческом городке были установлены будки для раздачи бланков оп-росников. Всего было роздано 495 комплектов опросников. Для того чтобы студенты не сомневались в полной анонимности исследования, вместе с бланками им вручался конверт со вписанным адресом, подписывать опросники не требовалось. Заполнили и вернули опросники 275 студентов, из этих опросников 255 комплектов были заполнены правильно, и их подвергли дальнейшей обработке.

Основная гипотеза авторов заключалась в том, что существует связь между сексуальными нормами испытуемых, их сексуальным опытом и теми эмоциональными реакциями, которые вызовет у них визуализация полового акта. Предполагалось также, что в эмоциональном паттерне испытуемых, исповедующих консервативные взгляды на сексуальные отношения, будут более обширно представлены отрицательные эмоции (такие как страх и вина).

Тестовый материал, предложенный студентам, включал в себя следующие опро-сники: обе формы ШДЭ (в том числе модификацию ШДЭ, направленную на диагностику эмоций как черт личности, и стандартную форму), шкалу сексуальных стандартов Рейса (Reiss, 1967), модифицированную шкалу сексуального опыта Подел-ла-Перкинса (Podell, Perkins, 1957). При заполнении бланка шкалы сексуальных стандартов Рейса студентам предлагалось оценить приемлемость'различных форм сексуального поведения в диапазоне от <поцелуя с любовью> до <полового акта без любви>. При заполнении шкалы сексуального опыта Поделла-Перкинса предполагалось, что испытуемые пометят, насколько часто им приходилось проявлять сексуально окрашенную активность разного рода - начиная от поцелуя и заканчивая половым актом. Показатели, полученные с помощью шкал для диагностики эмоций для каждой эмоции, рассматриваемой как черта личности, и для каждого эмоционального состояния (после визуализации полового акта), размещались в факторной матрице размерами 2 хЗх 3, где 2 (мужчина-женщина) х 3 (девственный-неопытный-опытный) х 3 (нормы, не позволяющие добрачную половую жизнь: нормы, позволяющие добрачную половую жизнь при наличии любви; нормы, позволяющие добрачную половую жизнь без любви). В нашем кратком обзоре мы рассмотрим те из результатов и выводов эксперимента, которые имеют отношение к эмоциям смущения и вины. Важно помнить, что форму ШДЭ-11 (направленную на диагностику эмоций, рассматриваемых как личностные черты) участники заполняли в первую очередь, до всех прочих тестовых материалов. Стандартную форму ШДЭ они должны были заполнить сразу же после визуализации полового акта.

При анализе данных, полученных с помощью шкалы сексуального опыта и ШДЭ-11, было обнаружено интересное криволинейное соотношение между сексуальным опытом и выраженностью вины, рассматриваемой как черта личности. У испытуемых с небогатым сексуальным опытом (один или несколько сексуальных контактов) отмечались крайне высокие показатели по шкале вины; у опытных в сексуальном отношении испытуемых показатели по шкале вины оказались крайне низкими; неопытные (девственники) продемонстрировали средние значения. Можно предположить, что испытуемые с небогатым сексуальным опытом более подвержены переживанию вины за сексуальные действия, и такая аффективно-когнитивная озабоченность находит отражение в крайне высоких оценках по шкале вины, рассматриваемой как черта личности. Такое толкование согласуется с результатами исследований, на которые обращает внимание Маккэри (McCary, 1973).

Показатели по шкале сексуального опыта столь же тесно связаны с показателями ШДЭ по шкале, с помощью которой измерялась вина как состояние, возникающее после визуализации полового акта. Что касается испытуемых-женщин, то, чем более богатый сексуальный опыт они имели, тем ниже были показатели по шкале вины. У испытуемых-мужчин с небогатым сексуальным опытом показатели по шкале вины после визуализации полового акта оказались выше, чем у испытуемых-девственников и у испытуемых с богатым сексуальным опытом. Таким образом, соотношение показателей сексуального опыта с показателями вины, рассматриваемой как состояние после визуализации полового акта, имеет тот же рисунок, что и соотношение показателей сексуального опыта с показателями по шкале вины, понимаемой как черта личности. Эти данные позволяют нам предположить, что переживание вины преследует мужчину в пору обретения сексуального опыта.

Серьезное влияние на интенсивность переживания вины после визуализации полового акта оказывают стандарты, которых придерживаются испытуемые в отношении секса. Показатели вины тех из испытуемых, которые заявили о неприятии добрачной половой жизни, повысились более значительно после визуализации полового акта по сравнению с показателями вины тех испытуемых, которые заявили, что не видят в таких отношениях ничего зазорного. В целом оказалось, что чем более либеральные сексуальные установки (выявленные при помощи шкалы сексуальных стандартов) имеет участник, тем ниже его показатель по.шкале вины после визуализации полового акта. Эти выводы не очень согласуются с предположением Льюис (Lewis, 1971) о том, что мужчинам ближе переживание вины, в то время как женщинам - переживания стыда и смущения. Как уже было отмечено в главе 14, застенчивость как личностная черта более свойственна мужчинам, чем женщинам. То же самое можно сказать и о вине, рассматриваемой как личностная черта. Таким образом, если мужчины чаще переживают смущение и вину в повседневной жизни (по самым разным причинам), то женщины чаще смущаются и испытывают вину после визуализации полового акта. Однако если рассматривать повседневные переживания людей, не обладающих сексуальным опытом, то обнаружится, что женщи-ны-девственницы.гораздо более склонны к переживанию вины, чем мужчины-девственники. Возможно, именно в этом кроется причина того факта, что до недавнего времени, а возможно, еще и сегодня, в любом возрастном срезе мы обнаружим гораздо больше девственниц, чем девственников. Кроме того, следует отметить, что предположение Льюис относилось к поведению в целом, тогда как наши данные получены в результате анализа сексуального поведения.

Описанное выше исследование позволяет подтвердить, что вина, рассматриваемая как личностная черта, и вина, рассматриваемая как психологическое состояние, являются реальными психологическими феноменами, оказывающими непосредственное влияние на личность и поведение. Вину, рассматриваемую как личную черту, можно определить либо в терминах индивидуального порога вины, либо какгенерализованную антиципацию самоосуждения, либо как предощущение наказания за нарушение усвоенных норм поведения. Таким образом, вина, рассматриваемая как личностная черта, исполняет функции регулятора поведения, предупреждает о неправильных мыслях, чувствах и поступках.

В качестве эмпирического подтверждения нашего понимания вины как личностной черты можно рассматривать наблюдение Мошера (Mosher, 1965) о том, что вина, вызываемая мыслями, чувствами и поступками враждебного характера (вина враждебного характера), препятствует вербальным проявлениям враждебности в экспериментальной ситуации с вербальным обусловливанием. Окл и Мошер (Okie, Mosher, 1968) также обнаружили, что у испытуемых, имевших высокие показатели по шкале вины, рассматриваемой как личностная черта, после враждебно-агрессивного поведения, спровоцированного экспериментальной ситуацией, было обнаружено значительное повышение показателей по шкале вины, рассматриваемой как состояние. Подтверждением возможности рассматривать вину как личностную черту служит также наблюдение Мошера и Гэлбрэйта (Mosher, Galbraith, 1970) о том, что испытуемые с высокими показателями по шкале вины сексуального характера затрудняются в припоминании своих толкований слов, имеющих сексуальный подтекст, при выполнении теста неоконченных предложений.

Кроме описанных выше исследований, результаты ряда экспериментов, проведенных с испытуемыми-заключенными, также могут служить подтверждением того, что вина, рассматриваемая как черта личности, обладает реальным и важным влиянием на многие аспекты поведения человека. Как указывают Оливер, Мошер, Персоне и Маркс (Oliver, Mosher, 1968; Persons, Marks, 1969), оценки испытуемых-заключенных по шкале вины Мошера положительно коррелируют с оценками по шкалам ММР1, связанным с конвенциональностью поведения (шкалы Pt и Si), и отрицательно коррелируют с оценками по шкалам ММР1, указывающим на неконвенциональное поведение (шкалы F, Pd, ScuMa). Было обнаружено (Mosher, Mosher, 1967), что показатели по шкале вины у заключенных, совершивших преступления против собственности, выше, чем показатели у заключенных, совершивших преступления против личности. Исследование Персонса (Persons, 1970а) выявило отрицательную корреляцию между виной, рассматриваемой какличностная черта, и количеством преступлений, совершенных конкретным преступником-рецидивистом. Кроме того, автор обнаружил значимые отрицательные корреляции между выраженностью вины враждебного характера и насильственным характером совершенных преступником правонарушений, и между оценками вины сексуального характера и сексуальными преступлениями. Кропотливый анализ корреляционных зависимостей, связывающих различные субшкалы вины Мошера на выборке правонарушителей, показал, что вина и преступление находятся в очень сложных взаимоотношениях (Persons, 19706). Например, оценки по шкалам вины, рассматриваемой как черта личности и как состояние, значимым образом связаны с типом преступления и с его тяжестью. Очевидно, что необходимы дальнейшие исследования вины как черты личности и как состояния, результаты которых будут применимы в реальных жизненных ситуациях.

Дата добавления: 2014-12-16