Уровни информационно-коммуникационных процессов 1 страница

Й

J

Взаимно дополняя друг друга, эти понятия раскрывают ин­формационно-коммуникационные отношения как связующий по­литический процесс, в рамках которого происходит самооргани­зация сферы политики (придающей данной области человеческих отношений внутреннюю сплоченность и антиэнтропийный харак­тер) и складываются предпосылки для искусственного управле­ния политической системой.

Каждый из названных аспектов информационно-комуникатив-ных процессов, символизируя технико-организационные и соци­альные источники их эволюции, обладает специфическим значе­нием для функционирования и развития политической сферы в целом. Некоторые исследователи акцентируют внимание на их технократических элементах, выдвигая на первый план не соци­альные, а технические аспекты информационно-политических процессов. Например, еще в 60-х годах XX столетия немецкий теоретик Г. Шельски, отдававший явное предпочтение организа­ционно-техническим аспектам организации власти, выдвинул идею «техницистского государства», задача которого состояла не в реализации социальных интересов общества или иных групп, а в обеспечении «власти аппаратуры», обладающей своей логикой раз­вития и сохранявшей способность к урегулированию всех обществен­ных конфликтов. Такой характер доминирования и повышение эф­фективности использования техники превращают государство и по­литику в целом в инструмент рационального и безошибочного регулирования всех социальных отношений. Впоследствии, разви­вая эти взгляды и обосновывая возникновение «информационного общества» ряд ученых (Д. Мичн, Р. Джонсон) предложил гиперра­ционалистские трактовки политических коммуникаций. В частности они отводили компьютерной технике решающую роль в победе над всеми социальными болезнями (голодом, страхом, политически­ми распрями и др.).

Несмотря на односторонность такого рода подходов, отдель­ные тенденции развития современного общества и государства действительно подтверждают возрастание роли технико-информа­ционных средств в организации политической сферы. Особенно ярко это проявляется в политической жизни индустриально раз­витых государств. Возникли технические возможности для прове­дения электронных голосований (при использовании систем ин­терактивной связи), усилилось влияние информационной бюрок­ратии, повысились роль и значение в политическом процессе электронных СМИ (уже сейчас дающих основания говорить о по­явлении элементов теле- или кибердемократии), разрушаются

(в силу образования компьютерных систем) иерархические связи в государственном управлении, а однолинейная связь заменяется многофункциональной. В результате сокращаются возможности цент­рализованного контроля и «сплющивается» прежняя структура уп­равления (т.е. усиливается автономность низовых структур управле­ния и регулирования). Даже рассматривая эти факторы как некие предпосылки, расширяющие возможности институтов и субъектов власти для политического маневра, нельзя не признать серьезно­сти происходящих под их влиянием изменений в политике.

В противоположность этому Ю. Хабермас и ряд других ученых, исследуя информационно-коммуникационные процессы, делают акцент на собственно коммуникационных действиях и соответству­ющих элементах политики (ценностях, нормах, обучающих дей- \ ствиях), представляя их в качестве основы политического порядка, ] Ведь в политике, по их мнению, не менее, а то и более значимы- I ми являются изменения в «человеческом» материале политических (коммуникаций. Именно от человека зависит наличие и характер общения. Известно, например, что многие решения даже на госу­дарственном уровне принимаются не в соответствии, а вопреки полученной информации, а многие конфликты возникают в ре­зультате личных амбиций лидеров, фанатичного истолкования людьми религиозных догматов, национальной непримиримости и других рационально необъяснимых побуждений человеческого по­ведения. Одним словом, собственно человеческий потенциал ком­муникаций оказывается куда более значимым, нежели их техни­ческие компоненты.

Единицы политических коммуникаций

В качестве исходной единицы ин­формационно-коммуникационных обменов ученые выдвигают самые

различные образования: Наиболее распространенным считаются две позиции: сообщение (Н. Винер) и текст.

Что касается сообщений, то содержащиеся в них сведения в зави­симости от интересов и возможностей акторов могут либо транс­формироваться в информацию, либо остаться абсолютно нейтраль­ными знаниями, не способными побудить политического актора к поддержанию взаимных контактов со своим контрагентом. Иными словами, если для одних граждан или институтов власти какие-то сведения носят, к примеру, побудительный, оповещательный или же практический (направленный на поддержание контактов) ха­рактер, то для других они обладают совершенно нейтральным по отношению к целям их деятельности значением.

Иными словами, сообщение не всегда способно преобразо­вать обмен сведениями в устойчивую форму общения акторов. Это тем более справедливо, что «политическая коммуникация подразумевает не одностороннюю направленность сигналов от элит к массе, а весь диапазон неформальных коммуникацион­ных процессов в обществе, которые оказывают самое разное влияние на политику»¹.

Однако в политической сфере оценке сведений всегда пред­шествует их отбор. Например, из массива информации, специ­ально собираемой в государственных органах для принятия ре­шений, фактически используется только 5—7%, а все осталь­ное консервируется и оседает в базах данных до лучших времен.

В то же время, поскольку человек не всегда может сразу определить ценность сообщений и ему приходится возвращаться к переоценке сведений, возникает феномен «отложенной ин­формации» (сведений, сохраняющих свою ценность для актора в течение определенного времени). Но в любом случае при оцен­ке политических фактов человек сталкивается с «валом инфор­мации», т.е. перенасыщенностью картины мира политики раз­нообразными сведениями. Поскольку возможности человече­ского сознания не безграничны, нарастание информационного давления снижает качество отбора сообщений. В потоке сооб­щений о политических событиях человек зачастую не может отличить существенное от вторичного и теряет способность ори­ентироваться в политике в целом. Понятно также, что в таких условиях он нередко «проскакивает» мимо необходимой ему информации. Сегодня, по подсчетам специалистов, соотноше­ние распространяемой и усваиваемой информации составляет 10 000 000: 1.

Таким образом, сообщение — это, скорее, формальная обо­лочка того содержания, которое запускается по каналам инфор­мационных обменов. Главной, собственно коммуникационной еди­ницей, которая не только оформляет информационное сообще­ние, придает ему тот облик, с которым взаимодействует реципиент (получатель информации), но и одновременно стремится вызвать осмысленный «ответ» конкретного получателя информации, яв­ляется текст. Ведь различные процессы кодирования, передачи и хранения информации, ее восприятия, усвоения и т.д. означают не что иное, как соответствующие способы обработки текстов. В таком случае политическая коммуникация представляет собой деятельность, выраженную в обмене действиями, порождающими и интерпретирующими тексты.

В собственно коммуникационном аспекте текст представляет собой относительно замкнутую, внутренне организованную знако­вую систему, объединенную общим смыслом и содержащую в себе некую интенцию, побуждение к обратной связи. Выделение такой еди­ницы общения делает акцент на то, что передаваемые тексты фор­мируются на основе как вербальных (словесных), так и невербаль­ных элементов (или же их комбинаций). Как пишет Н. С. Рябин-ская, «в широкой трактовке текстом является не только печатное слово или устное высказывание, но и положение тела (язык тела), жест, мимика, интонация... длительность речи говорящего, пауза в разговоре и даже молчание»².

Некоторые ученые, в частности Р. Барт, для отображения как сложности строения текста, так и его «совместности» (с дей­ствительностью) используют также понятие «письма». Это по­нятие трактуется как опредметившаяся в языке «идеологичес­кая сетка», помещаемая между человеком (группой) и дей­ствительностью.

Выполнение такого рода функций предполагает наличие внут-
| ренней структуры текста, обусловливающей побуждение обмен­
ных процессов и общения между людьми. В структуре текста выде­
ляется несколько компонентов, которые играют различные роли
на тех или иных этапах построения политических коммуникаций.
В частности, ряд ученых (В. Музыкант) выделяет затекст (инфор­
мацию, транслирующую влияние духовной атмосферы, в которой
создавался текст, на коммуникационный акт), подтекст (инфор­
мацию, связанную с намерением коммуникатора, но непосред­
ственно не выраженную в его сообщении), а также контекст (ин­
формацию, придающую единый смысл коммуникационному акту).
На наш взгляд, есть основания выделять также и протекст (проек­
тивную составляющую текста, означающую наличие некоего пред-
' варительного замысла в сообщении коммуникатора).
* Улавливание реципиентом в процессе коммуникации тех или

" иных компонентов текста способно повлиять на коммуникацию сторон. Например, прочтение реципиентом подтекста свидетель­ствует не только о более глубоком восприятии текста, но и о его «расширении» (в силу выявления дополнительных смыслов посла­ния). Поэтому такое прочтение текстов конкретным «читателем» сообщения превращает последнего в соавтора текста.

§ 2. Теории политических коммуникаций

Основные теории политических коммуникаций

Впервые в своем современном зна­чении термин «коммуникация» по­явился в статье основоположника

современной кибернетики Н. Винера*. С тех пор это понятие неод­нократно видоизменялось, и сегодня, например, под термином «коммуникация» понимают и путь установления контактов между субъектами, и форму их взаимной связи, и сам акт общения, и процесс превращения сведений во всеобщее достояние, а нередко даже частный случай коммуникации — массовую коммуникацию. Аналогичные смысловые оттенки проецируются и на политиче­ские коммуникации.

Столь же разнообразны и теоретические подходы к исследова­нию коммуникационных процессов. И хотя начало специализиро­ванных исследований политических коммуникаций — изучение пропагандистских процессов — относится еще ко времени Первой мировой войны, сегодня трудно говорить о какой-либо однознач­ной определенности в толковании этого понятия. Возможно даже, это обусловлено традиционным взглядом на коммуникации в сфе­ре власти и управления государством как на одну из составляющих универсального процесса социального общения.

Так, в Древней Греции их понимание определялось отношени­ем к риторике и характеру аргументации при общении граждан; в Новое время, например в сочинениях Дж. Милля, акцент делал­ся на состязательный характер общественных контактов, описа­ние того, как формируется рынок идей, и т.д. Большой вклад в разработку проблем политических коммуникаций внесли предста­вители различных философско-социологических учений, напри­мер понимающей социологии (рассматривающей социальность в качестве результата конструирования коммуникационных актов), персонализма (описывающего коммуникацию через способность одного актора открывать в себе чувства другого), феноменологи­ческого направления (оценивающего коммуникацию через поня­тие интерсубъективности), семиологических учений (ставящих во главу угла свойства знаков как носителей значений) и т.д.

Однако определяющее значение для разработки теории поли­тической коммуникации имеют труды К. Дойча (впервые в конце 40-х годов XX в. представившего политическую систему как осо­бую форму информационно-коммуникационных обменов между

* Rosenbluelh A., Wiener N., Bigelow J. Behavior, Purpose and Teleology // Philosophy of Science. Baltimore, 1943. Vol. 10. No 1.

управляющими и управляемыми), работы Д. Истона и Г. Алмонда (описывавших функционирование системы власти через механиз­мы распространения ценностей и других форм сообщений), а так­же Ю. Хабермаса и X. Арендт (связавших изучение коммуникаци­онных процессов с понятием публичной сферы).

В русле развития этих многообразных научных течений сфор­мировались и весьма различные взгляды на природу и сущность политических коммуникаций. В современной западной науке под политическими коммуникациями в теоретическом плане часто понимают разнообразные социальные контакты, возникающие как в публичной сфере, так и в связи с влиянием акторов на полити­ческие события. Так, Р. Дентон и Г. Вудворт трактуют политиче­ские коммуникации как публичные дискуссии, формирующиеся «по поводу рационального распределения дефицитных ресурсов, наделения кого-либо легитимной властью, возможностей публич­ной власти применять различного рода санкции»³. Б. Макнайр свя­зывает их природу с «целевым характером коммуникации, касаю­щимся политики», зависящим от поведения публики и действия медиаинститутов⁴. Американская исследовательница Д. Грабер пред­ложила более широкое определение этой разновидности коммуни­каций, которые она, впрочем, обозначает по-своему, как «язык политики». В частности, она понимает их как форму общения, ис­пользующую вербальные и неязыковые средства контактов (в том числе язык телодвижений), а также включающую различные поли­тические акты — бойкот, протест и др.⁵. Такого же расширительно­го, по сути, понимания политических коммуникаций придержива­ется и Р. Шварценберг, усматривающий их наличие в отношениях не только элементов политической системы, но и политической системы с обществом в целом.

Однако политические коммуникации чаще рассматриваются в более прикладном плане в связи с изучением массовых информа­ционных процессов. Так, ряд западных авторов (П. Норрис, Дж. Куртис и Д. Сандерс), обобщив такого рода подходы, выделяет три основных научных направления, в которых политическая ком­муникация рассматривается как форма осуществления массовой коммуникации. К первому направлению относятся довоенные тео­рии (представленные, прежде всего, в трудах У. Липпмана, утвер­ждавшего способность СМИ к практически ничем не ограничен­ному влиянию и манипулированию общественным мнением); ко второму — послевоенные теории партийной поддержки и убежден­ности (П. Лазарсфельд, Б. Берельсон, X. Годе и ряд других ученых, исследовавших зависимость эффективности массовой информации и пропаганды от состава аудитории и ее партийных идентично-

стей); к третьему — недавно сформировавшиеся теории (исследова­ния Д. Батлера, Д. Тоукса, Д. Каванаха и др., в которых делается упор на методы информационного воздействия во время избира­тельных кампаний, информационные ресурсы и технологии, из­меняющие приоритеты общественного мнения, стратегии СМИ и партий, динамику информационной среды)⁶.

Основные подходы к анализу В результате взаимодействия различ-политических коммуникаций _ных теоретических идей и моделей

политических коммуникаций вы­кристаллизовались два наиболее общих подхода к их исследованию.

Сторонники идеи, что обмен информацией и соответствую­щие контакты между ее источником и приемником происходят одним и тем же способом как в обществе, так и в природе (в том числе и неживой), предлагают так называемый информационный подход к анализу коммуникаций, в том числе и их политических разновидностей. Так, Н. Винер, даже говоря о homo communicans, всегда делал акцент на внешние условия, игнорируя внутренние чувства и настроения человека, т.е. все собственно человеческие аспекты коммуникации. Базирующиеся на таких идеях теории по­литических коммуникаций являются непосредственным перело­жением (приложением) чисто кибернетических подходов.

В этом контексте коммуникации понимаются как «все возмож­ные соприкосновения одного сознания с другим», сопровождаю­щие любые информационные обмены (У. Уивер). Коммуникация таким образом предстает здесь как процесс перемещения, трансля­ции информации, независимый от реакции сторон, среды или конкретного исторического контекста. Более того, безотноситель­но к своей внутренней сложности любая коммуникация трактует­ся как линейный, однонаправленный (применительно к полити­ке — от элиты к населению) процесс.

Если схематично представить процесс информационного взаи­модействия систем А и В, то политическая коммуникация будет характеризовать собой процесс преобразования сигналов, поступа­ющих с выходных каналов системы А на входные каналы системы В:

Система В

Система А

Подобное понимание исходит из того, что в основе любых информационных процессов лежит линейная структура коммуни­кации, анализ которой позволяет выделить ее наиболее значимые принципиальные аспекты, присущие любой системе и процессу обмена информацией. В рамках кибернетического подхода такая

структура и общая схема коммуникации часто обозначаются абб­ревиатурой SMCR — Sender (отправитель) — Message (сообще­ние) — Channel (канал) — Receiver (получатель). Применяется и иное обозначение отправителя и получателя информации: комму­никатор и реципиент (С—R).

Источник

В несколько упрощенном виде кибернетическая модель комму­никации К. Шеннона и У. Уивера выглядит следующим образом:

Передатчик		Канал		Приемник		Адресат
	Источник помех

Правда, стоит отметить, что даже сторонники такого рода под­ходов пытались существенно уточнить это понимание коммуника­ции. Так, еще в 70-х годах прошлого столетия М. де Флер указывал на то, что в обществе существует обратная связь между отправите­лем и получателем информации. По этой причине нет оснований утверждать полное тождество «первоначального» сообщения (иду­щего от отправителя) и сообщения «восстановленного», т.е. вос­принятого получателем. Схематическая модель коммуникации это­го ученого, уточнившая модель Шеннона—Уивера, выглядит сле­дующим образом⁷:

Источник (значение 1) Получатель (значение 2)		Передатчик		Канал		Приемник	—>	Получатель (значение 2) Источник (значение 2)
	Шум
	Приемник		Канал		Передатчик	<—

Такая идея существенно меняла подход к анализу и трактовке коммуникации. Но свое логическое и теоретическое продолжение она получила в русле так называемого социального подхода, поло­жившего в основу понимания коммуникации социальную специ­фику информационных обменов. Его приверженцы исходили из довольно-таки банального факта, что в обществе (и в политиче­ской сфере) люди по-разному воспринимают информацию, ин­терпретируя ее содержание на основе определенных правил, привы-

2 - 4386

чек, способов восприятия (кодов), наконец, даже в зависимости от своего конкретного состояния. Но нельзя не признать, что в процессе обмена информацией принципиальным значением об­ладает способность субъекта к заинтересованному и осмысленно­му восприятию сообщений.

Такая общая смысловая установка была подкреплена результата­ми эмпирических исследований, и прежде всего работами Г. Лассу-элла, исследовавшего пропагандистские практики СМИ и показавше­го принципиальное значение субъекта для образования коммуника­ции. Именно он предложил ставшую впоследствии хрестоматийной модель коммуникации, отвечавшую на вопросы: кто сообщает? что сообщает? по какому каналу? кому? с каким эффектом?⁸

Впоследствии Г. Лассуэлл дал более развернутую версию своего подхода к характеристике коммуникации, который стал выглядеть следующим образом: кто? с каким намерением? в какой ситуации? с какими ресурсами? используя какую стра­тегию? оказывая влияние на какую аудиторию? с каким ре­зультатом?⁹

Существенный вклад в разработку этого подхода внесли и дру­гие американские ученые, в частности, П. Лазарсфельд и Б. Ба-рельс, изучавшие общественное мнение и подтвердившие неодно­родность реакции социальной аудитории на массовую информа­цию. Впоследствии Ф. Баль, критически развив схему Г. Лассуэлла, ввел понятие обратной связи, т.е. прямого или косвенного выра­жения реципиентом своего отношения к информации коммуни­катора. Развитию такого понимания коммуникации и подходов способствовали исследования Т. Ньюкомба, обосновавшего влия­ние взаимных интересов и ожиданий коммуникатора и реципиен­та на сближение или расхождение их возможностей в установле­нии коммуникации.

В результате этих изысканий коммуникация предстала как форма осмысленного «ответа» (переработки) реципиента на поступаю­щую от коммуникатора информацию. Этот «ответ» получателя, а по сути, вновь возникающая «вторичная информация» свидетель­ствовал об определенном взаимопонимании отправителя и полу­чателя информации. При этом возникновение такого ответа нельзя было считать необходимостью.

Таким образом, коммуникация стала рассматриваться как част­ный случай передачи информации, как результат удачного завер­шения попытки отправителя войти в контакт с ее получателем. В этом смысле можно сказать, что коммуникация представляет со­бой контактный вид социальной связи, устанавливаемый на основе 18

направленной передачи информации. Такое понимание коммуника­ции позволяет различать процесс коммуницированш (т.е. попытки коммуникатора установить контактную связь с реципиентом) и соб­ственно факт коммутации (т.е. установления искомого контакта). Вот мнение некоторых исследователей об особенностях коммуникации как вида двусторонней связи¹⁰: это «суть взаимовлияние, взаимодей­ствие» субъектов; «коммуникация отличается от информационных процессов тем, что если коммуникация это отношение субъект— ■ субъекта с обратной связью, т.е. двунаправленной связью, осуще­ствляемой в режиме диалога, то информационные процессы одно- I направленны и там диалог не обязательно присутствует»¹¹.

Коммуникатор

В соответствии с этим пониманием коммуникации ее цикли­ческая схема обрела тот вид, который предложил Г. Лассуэлл:

Сообщение		Канал		Реципиент		Эффект

В дальнейшем развитие социального подхода заставило скор­ректировать и даже существенно уточнить ряд представлений, уп­рощенно трактовавших процесс коммуникации. В частности, это коснулось идей и самого Г. Лассуэлла, сформулировавшего в нача­ле своей научной деятельности теорию «волшебной пули». Ученый полагал, что если учесть все необходимые структурные компонен­ты процесса коммуникации (например, условия информацион­ных обменов, отличительные свойства адресата, канал и пр.), то информация, как магическая пуля, поражает свою мишень — мозг человека. Иными словами, человеческий мозг не способен защи­титься от «пули», которая как бы автоматически зажигает мозг человека («как электрическую лампочку»), трансформирует идеи, чувства, знания, мотивацию и тем самым формирует необходи­мую коммуникацию.

Применительно к. сфере политики это означало, что актор, установивший коммуникацию и оказавшийся способным ее под­держивать на основе своих идей, мнений, мифов, символов, ло­зунгов, позиций, получает возможность регулировать течение кон­фликтов и управлять ими и тем самым укреплять свои статусы, повышать легитимность правления. В русле социального подхода к коммуникации в науке разработано множество ее теоретических моделей. Наиболее распространенными среди них можно считать линейную и нелинейную.

Линейная подразумевает взаимодействие коммуникатора (от­правителя исходной информации), коммуниканта (интерпретато­ра исходной информации) и реципиента (получателя информа-

ции). В рамках этой модели могут выделяться различные дополни­тельные компоненты: источники информации, факторы помех, фильтры информации, обратные связи и т.д. Главное, что подоб­ная упрощенная модель дает возможность лучше понять последо­вательность событий в информационных обменах, основные пара­метры коммуникации.

Наряду с ней используется и нелинейная модель (Т. Ньюкомб). Она представляет собой треугольник, вершинами которого явля­ются коммуникатор, коммуникант и ситуация. В данном случае ком­муникатор и коммуникант одновременно выступают и как источ­ники, и как получатели сообщений. При этом взаимодействие между ними может происходить как с учетом ситуации, так и без него. Такая модель демонстрирует уже более широкий спектр вариантов взаимодействия основных параметров, особенно зависимость от внешних факторов.

В рамках социального подхода стало очевидно, что в политике возможны не только коммуникационные, но и предкоммуникацион-ные и посткоммуникационные ситуации и отношения (Б. Фирсов). Иначе говоря, коммуникация не только не возникает автомати­чески в виде результата перемещения информации, но и предпо­лагает наличие особых фаз и состояний в отношениях коммуника­тора и реципиента как до налаживания ими устойчивых взаимных контактов, так и после. Как мы увидим чуть позже, в мире совре­менной политики вхождение в контакт, установление связи с по­лучателем сообщений, побуждение его к положительному воспри­ятию информации (например, элиты с населением или же каких-то корпоративных акторов) представляет собой весьма сложную и не всегда решаемую проблему.

Сущность и специфика политических коммуникаций

Обозначенный подход к политиче­ской коммуникации как к процес­су, самым непосредственным обра­зом зависящему от способностей и возможностей субъектов к уста­новлению осмысленных контактов, отражает лишь его сущность. В конечном счете такая трактовка показывает, что в установлении политических коммуникаций главное — создание информацион­ной (символической, духовной) общности коммуникатора и ре­ципиента, обеспечение идейного единства сторон. Именно это по­зволяет государству рассчитывать на поддержку населения, парти­ям — устанавливать контакты со своими сторонниками или формировать предвыборные коалиции, различным странам — об­разовывать политические союзы и т.д.

Однако многообразное содержание политических коммуника­ций отражает не только сущностные, но и иные, более частные характеристики контактов коммуникатора и реципиента. Напри­мер, общение последних формируется под влиянием их различных зависимостей от внешней среды, непосредственных условий жиз­ни, функций, интересов, позиций, одним словом, важнейших факторов поддержания их связей. Иными словами, параметры ком­муникации определяются различными уровнями их зависимости от внешних и внутренних факторов.

Первый уровень раскрывает политические коммуникации как разновидность контактных связей, общих для всего мироздания. Та-, ким образом, политические коммуникации неизбежно включают в себя определенные универсальные параметры обращения инфор­мации и взаимодействия источника и получателя сообщений. Эти параметры политической коммуникации отражают самою способ­ность источника и получателя информации вступать во взаимо­действие, реагировать на послания друг друга, так или иначе отве­чать на информационные сообщения и перерабатывать их содер­жание.

Дата добавления: 2014-12-16