Мария Порядина Свет и воздух

(часть статьи, посвященная Гёльдерлину)

In Licht und Luft zerrinnen mir Lieb und Leid!

Hölderlin

...Таковы свет или воздух – двойственны. Свет показывает нам все зримое, но иной раз и ослепляет; воздух позволяет дышать, он же становится ветром, убийственной бурей…

«Свет и воздух» – это из Гельдерлина.

Он один из самых великих и – при всей его знаменитости – неизвестных германских поэтов. О его жизни мы не знаем почти ничего. Сохранилась часть его писем к матери или брату, собраны некоторые черновые записи, наброски в стихах и прозе, опубликованы основные произведения, которых, впрочем, немного. Восстанавливаются даты отдельных событий. Но подлинная жизнь поэта закрыта для нас. Долгие годы она была закрыта и для него самого.

Иоганн Христиан Фридрих Гельдерлин родился 20 марта 1770 года в Лауфене (Швабия), рано потерял отца и воспитывался матушкой. Он учился богословию в Тюбингене, его друзьями были Шеллинг и Гегель; вместе они изучали Канта и Спинозу, читали древних греков и мечтали о новом «золотом веке».

По окончании курса следовало искать пасторского места, однако эта стезя не прельщала Гельдерлина. Некоторое время он служил гувернером в доме одной просвещенной дамы (Шарлотты фон Кальб, приятельницы Шиллера); жил в Веймаре, затем в Йене, сочинял стихи, печатался у Шиллера, общался с Гумбольдтом, Фихте, Новалисом; познакомился даже с великим Гёте, хотя для начала ухитрился не узнать его при первой встрече...

Йена была в эти годы центром романтизма, поэты и философы только здесь и водились. Все они мечтали о том, как бы поскорее переделать мир, чтобы настало всеобщее братство, свободное и счастливое. Однако творческое кипение почему-то смутило нашего юношу. По причинам, до сих пор не установленным, из Йены Гельдерлин удрал к пожилой своей матушке, посидел у нее на шее, а потом – по-прежнему не желая пасторской должности, в придачу к которой полагалась жена, – снова подался в гувернеры. Во Франкфурте, в доме банкира Гонтара он нашел работу – и обрел там, говоря словами менестреля, радость-страданье.

Все это время он писал роман непонятно о чем – то в прозе, то стихами, то в рифму, то античными размерами… Находились даже издатели, только полного текста они так и не дождались: писание не складывалось, Гельдерлин блуждал в дебрях метафизики, объединяя поэтические озарения с дотошной философической рассудительностью. И вот во Франкфурте замыслы наконец обрели некоторую цельность, идеал воссиял, и явился он в облике Сюзетты Гонтар, жены банкира, матери четверых детей. Гельдерлин назвал ее Диотимой, как и героиню романа, который стал творческим итогом этих поисков. Он называется «Гиперион, или Отшельник в Греции».

«Человек, написавший эту книгу, был глубоко чужд своему времени, был неизлечимо болен тоской по прекрасной стране, которую он, как ему казалось, нашел и навек потерял в античной Греции», – утверждает биограф. Юноша Гиперион терзается несовершенством мира, мечтает переделать его, ищет пути к всеобщему счастью… Судьба посылает ему учителя, друга и возлюбленную, но она же и отнимает дары. Учитель уходит на поиски новой истины, отважный друг отправляется навстречу смертельному долгу, Диотима умирает в разлуке с любимым. Гиперион находит утешение в ощущении своего единства с благодатной Природой и понимает наконец высший смысл своих бед. «Никогда еще… я не был так твердо убежден в правоте древних и вещих слов, что сердцу откроется новая благодать, если оно выдержит и вытерпит глухую полночь скорби, что только среди глубокого страданья зазвучит для нас, будто соловьиная трель во тьме, чудесная песнь жизни».

Два года Гельдерлин жил в доме Гонтаров, наставлял детей в науках (каких?), но сам, видимо, не преуспел в науке тайной любви, ибо произошел некий «скандал» (какой?), после которого Гельдерлин оказался за порогом дома.

Началась тайная переписка любящих. Таким образом, у Гельдерлина получилось два романа в письмах. В сущности – один, который и был жизнью. Сам Гельдерлин был Гиперионом, Сюзетта – его Диотимой, а судьба была Судьбой и посылала героям испытания.

Письма Сюзетты опубликованы, и по ним отчасти восстанавливается душераздирающая история запретной страсти. Изредка – с величайшими и мучительными предосторожностями – им удавалось встречаться, но как! В заранее назначенный, например, четверг Гельдерлин проходил, например, мимо живой изгороди и, если видел в окне условный знак, то мог надеяться, что через некоторое время Сюзетта на минуту выскользнет из дома. Посмотреть друг на друга, прошептать несколько слов, иногда – протянуть руку – и снова расставаться… писать письма...

Сюзетта шила платье, белое с лиловым, учила младшую дочку вязанию, читала романы господина Августа Лафонтена – серьезное чтение в часы тоски ей не годилось, а эти сочинения можно было швырять в угол, – но подлинной жизнью было только одно: «любезный Гельдер» и мысли о нем. Муж что-то подозревал, но скандалов более не устраивал. Да и вообще, что такое семейная ссора перед ликом судьбы? Дети заболели корью, мать сама ухаживала за ними. Гельдерлин был в это время в отъезде. У ребенка корь вылечивается легко, но взрослый человек, не имея иммунитета, подвергается смертельной опасности. У Сюзетты Гонтар не было иммунитета. Диотима умерла в разлуке с любимым.

Нашел ли Гиперион утешение, сумел ли «светом и воздухом развеять любовь и боль»? Спросить его было уже невозможно. Несколько лет он буквально метался по городам и странам – исследователи почти ничего не знают об этих странствиях, – в конце концов, вернувшись на родину, был признан невменяемым и тридцать шесть оставшихся лет провел в безумии.

Увы мне! где найду
Зимой цветов я, и где
Солнечный свет
И тень на траве?
Стены стоят
Молча и холодно; ветер
Гремит на кровле.

За ним ухаживали, о нем заботились. Больной иногда бывал гневен, после чего подавлен; большую же часть времени посвящал увлекательным беседам с самим собой, продолжал писать стихи и письма. Некий исследователь пытался даже доказать, будто это сумасшествие было притворным, как у Гамлета. Однако поэт пребывал вне рассудка. Летом 1843 года его не стало. «Открыли» Гельдерлина лишь в начале двадцатого века, а осмыслили и того позже – когда осознали заслуги его великих почитателей – Рильке, Цветаевой...

Давно ушли они, величавые,
Но плач по ним все будет звучать, пока
О них напоминая сердцу,
Древние звезды восходят в небе.

Диотима. Пер. Г. И.Ратгауза

Дата добавления: 2014-12-16