Алихаджиева И.С., Даурова Т.Г., Лиценбергер О.А. 7 страница

Пособником признается лицо, которое: а) содействовало совершению преступления советами, указаниями, предоставлением информации, средств и орудий совершения преступления, устранением препятствий или б) заранее (то есть до совершения преступления) обещало скрыть преступника, орудия или следы преступления либо предметы, добытые преступным путем, или в) заранее обещало приобрести или сбыть такие предметы, но не принимало непосредственного участия в совершении действий (бездействия), составляющих объективную сторону преступления и направленных на объект уголовно-правовой охраны.

В теории уголовного права принято разделять пособничество на два вида: интеллектуальное и физическое. Интеллектуальное пособничество представляет собой психическое воздействие на сознание и волю исполнителя, укрепляющее его решимость совершить преступление (это не только советы и предоставление необходимой информации, но и заранее данное обещание оказать помощь после совершения преступления). Физическое пособничество — это содействие совершению преступления путем предоставления необходимых средств и орудий, а также путем устранения препятствий или, что то же самое, путем создания условий для совершения преступления.

Деление соучастников на виды (только с иными наименованиями) существовало в русском уголовном праве и несколько веков назад.

Например, Соборное Уложение определяло исполнителя — лицо, непосредственно совершившее преступление, и организатора — лицо, организовавшее совершение преступления или руководившее его исполнением, начальника исполнителя: «...а которой дияк» (организатор) «велит судное дело подьячему» (исполнитель) «написати не так, как в суде было…» (ст. 12, гл. 10).

Подстрекателем признавалось лицо, склонившее другое лицо к совершению преступления путем уговора, подкупа, угрозы или другим способом: «...надругательство учинил по научению того, кому он служит, или по чьему нибудь научению» (ст. 12, гл. 22 СУ).

Содействие совершению преступления советами, указаниями, предоставлением информации, средств или орудий совершения преступления называлось в Соборном Уложении «подводом», а устранение препятствий при совершении преступления «поноровкой» (ст. 63, гл. 21).

Особенности деятельности каждого из виновных в ходе совершения преступления подробно рассматривало Уложение о наказаниях 1845 г., которое в главе «О участии в преступлении» впервые по характеру и степени участия в преступлении выделило шесть следующих видов соучастников:

— зачинщики — «те, которые умыслив содеянное преступление, согласили на то других, и те, которые управляли действиями при совершении преступления или покушении на оное, или же первые к тому приступили»;

— сообщники — «те, которые согласились с зачинщиками или с другими виновными совершить, совокупными силами или действиями, предумышленное преступление»;

— подговорщики или подстрекатели — «те, которые не участвуя сами… употребляли просьбы, убеждения или подкуп и обещание выгод или обольщения и обманы, или же принуждение и угрозы»;

— пособники — «те, которые… помогали… советами или… сообщением сведений, или же доставлением средств для совершения преступления, или устранением… препятствия, илизаведомо… давали у себя убежище, или же обещали способствовать сокрытию преступников или преступления»;

— попустители — «те, которые имев власть или возможность предупредить преступление, с намерением или по крайней мере заведомо допустили содеяние оного»;

— укрыватели — «те, которые… заведомо участвовали в сокрытии или истреблении следов… или преступников, или также заведомо взяли к себе или… продали другим похищенные… вещи».

Классификация соучастия в Уложении давалась на весьма высоком теоретическом уровне, а признаки некоторых видов соучастников были сформулированы так четко, что до настоящего времени используются законодателем.

Руководящие начала по уголовному праву 1919 г. в главе «О соучастии» упоминали лишь три вида соучастников, давая им весьма краткие определения:

— исполнители («кто принимает участие в выполнении преступного действия»);

— подстрекатели («склоняющие к совершению преступления»);

— пособники («кто, не принимая непосредственного участия в выполнении преступного деяния, содействует… словом или делом, советами, указаниями, устранением препятствий, сокрытием преступника или следов преступления или попустительством, то есть не препятствованием совершению преступления»).

Те же формулировки вошли и в уголовные кодексы 20-х гг.

Институт соучастия не создает особого основания для наступления уголовной ответственности. Как и при совершении преступления одним лицом, при соучастии таковым признается совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления (ст. 8 УК РФ) или, что то же самое, совершение преступления1. Однако, и в этом особенность соучастия, признаки преступления, содержащегося в той или иной норме Особенной части, для всех его участников, кроме исполнителя, дополняются положениями ст. 33 УК РФ, где дана законодательная характеристика каждого вида соучастников.

Анализ древнерусского уголовного законодательства не позволяет выявить каких-то закономерностей в порядке назначения наказания соучастникам преступления. Так, Русская Правда предписывала: «...если холоп обокрал кого-нибудь, то господин обязан… выдать его головою вместе с другими участниками воровства, бывшими при самом деле или хоронившими краденое» (ст. 121).

И в более позднее время тяжесть ответственности организатора и подстрекателя преступления не была строго индивидуализирована в зависимости от их конкретного участия в совершении преступления и достижения преступного результата. В праве ХVII века исполнитель мог быть наказан строже организатора: «...дьяку учинить за то торговую казнь — бить кнутом... а подьячего казнить — отсечь руку» (ст. 12, гл. 10 СУ).

Во многих случаях наказание исполнителя четко не определялось или было таким же, как и наказание организатора: «...тем людем, кто на такое дело кого научит, и тому, кто такое дело зделает, потому же учинити жестокое наказание» (ст. 12, гл. 22 СУ), или «указ им чинити так же, как розбойником» (ст. 63, гл. 21 СУ). Соборное Уложение специально оговаривало, что соучастники в совершении отцеубийства и мужеубийства подлежали смертной казни. Иногда соучастники наказывались менее строго в пределах лично ими совершенного, а исполнителя ожидала смертная казнь: «А будет кто приедет к кому нибудь на двор насильством, скопом и заговором… и учинит… смертное убойство… самого казнити смертью же, а товарыщев его всех бити кнутом и сослати, куды государь укажет» (ст. 198, гл. 10 СУ).

В праве ХVIII века соучастники отвечали хотя и за совместно совершенное преступление, но не в пределах личной ответственности: «...яко убийца сам, тако и протчие имеют быть наказаны, которые подлинно к смертному убийству помогали или советом или делом вступались» (арт. 155 АВ). Уголовное законодатель­ство времен Петра I рассматривало соучастие с точки зрения равенства ответ­ственности всех сообщников: «...ежели кто кому прикажет кого смертно убить, оный також, яко убийца, сам имеет казнен быть смертью».

Только Екатерина II в «Наказе» впервые рекомендовала «положить наказания не столь великие сообщникам... как самим настоящим «исполнителям» (ст. 202), за исключением «наемных злодеев». Однако ее предложение не стало законодательной нормой.

В советском уголовном праве 20-х гг. мера наказания для исполнителей, подстрекателей и пособников зависела от степени их участия в совершенном преступлении и от степени опасности преступника и самого преступления.

Согласно ст. 34 УК РФ ответственность соучастников преступления определяется характером и степенью фактического участия каждого из них в совершении преступления. Это означает, что каждый из соучастников отвечает не за преступление исполнителя, а за собственное общественно опасное и противоправное поведение, за умышленно внесенный личный негативный вклад в совместно совершенное преступление.

Существуют специальные правила квалификации преступлений, совершенных в соучастии.

1. Исполнитель и соисполнители преступления отвечают по соответствующей статье Особенной части без ссылки на ст. 33 УК.

2. Действия организатора, подстрекателя и пособника квалифицируются по статье Особенной части УК РФ, предусматривающей ответственность за преступление, совершенное исполнителем, со ссылкой на соответствующую часть ст. 33 УК, в которой закреплено правовое основание ответственности соучастников.

3. Ответственность за создание организованной группы или преступного сообщества определяется двояким образом:

а) по ст.ст. 208, 209 или 210 УК РФ, если группа или сообщество созданы для названных в них целей;

б) за приготовление к соответствующим преступлениям — во всех остальных случаях.

4. В так называемых преступлениях со специальным субъектом специальным признаком должен обладать исполнитель преступления, а организатор, подстрекатель и пособник могут его и не иметь.

5. При недоведении исполнителем преступления до конца по независящим от него обстоятельствам соучастники подлежат ответственности за соучастие в приготовлении или покушении на то или иное преступление (соответствующие части ст.ст. 33, 30 и статья Особенной части УК).

6. При добровольном отказе исполнителя от доведения преступления до конца соучастники отвечают за приготовление к соответствующему преступлению (ч. 1 ст. 30 и статья Особенной части УК).

7. Неудавшееся подстрекательство (склонял, но так и не сумел склонить) тоже квалифицируется как приготовление к преступлению и влечет уголовную ответственность только в случае склонения к совершению тяжкого или особо тяжкого преступления.

8. При эксцессе исполнителя (ст. 36 УК) за совершение преступления, не охватывающегося умыслом других соучастников, отвечает только исполнитель.

Что касается вида и меры наказания, которые могут быть избраны судом для соучастников, то действующим УК РФ впервые предусмотрено правило, согласно которому при назначении наказания за преступление, совершенное в соучастии, должны учитываться не только характер и степень фактического участия в его совершении каждого из виновных (об этом говорилось и в УК РСФСР 1960 г.), но и значение этого участия для достижения цели преступления, а также его влияние на характер или размер фактически причиненного или возможного вреда (ст. 67). Здесь же говорится о том, что смягчающие или отягчающие обстоятельства, относящиеся к личности одного из соучастников (например, несовершеннолетие виновного или наличие у него малолетних детей или, напротив, неоднократность или рецидив преступлений), учитываются при назначении наказания только ему, но не другим соучастникам.

Вопросы для проверки знаний

1. Как определяется время совершения преступления для пособника, подстрекателя и организатора?

2. По каким признакам может быть разграничена деятельность подстрекателя и организатора преступления, подстрекателя и так называемого интеллектуального пособника?

3. Каковы особенности добровольного отказа от доведения преступления до конца для исполнителя, подстрекателя, организатора, пособника? Как влияет добровольный отказ каждого из них на ответственность остальных соучастников?

§ 5. Обстоятельства, исключающие

преступность деяния

Именно так названа впервые появившаяся в действующем УК РФ глава 8, включающая статьи «Необходимая оборона» (ст. 37), «Причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление» (ст. 38), «Крайняя необходимость» (ст. 39), «Физическое или психическое принуждение» (ст. 40), «Обоснованный риск» (ст. 41) и «Исполнение приказа или распоряжения» (ст. 42), четыре из которых отсутствовали в уголовном законодательстве советского периода. В учебной и научной литературе того времени необходимая оборона и крайняя необходимость именовались обстоятельствами, исключающими общественную опасность деяния1, либо обстоятельствами, исключающими общественную опасность и противоправность деяния1, либо обстоятельствами, исключающими (устраняющими) уголовную ответственность2. А посвященные им нормы (ст.ст. 13 и 14 УК РСФСР 1960 г.) начинались со слов «не является преступлением действие, хотя и подпадающее под признаки деяния, предусмотренного Особенной частью настоящего Кодекса, но совершенное в состоянии необходимой обороны (крайней необходимости)...».

И название главы 8 действующего УК, и перечень включенных в нее правовых норм вызывают неоднозначную оценку специалистов3. Обстоятельства, названные в них, действительно весьма разнородны, а следовательно, различны и причины, в силу которых законодатель признает не преступным причинение вреда при их наличии.

Необходимой обороной признается защита от общественно опасного посягательства на охраняемые законом права и интересы личности, общества, государства путем причинения вреда посягающему.

Характеризуя необходимую оборону, ее называют и естественным правом человека, и одной из гарантий реализации конституционных прав, предоставленных каждому из нас, и эффективным средством борьбы с правонарушениями.

Необходимая оборона — сложившийся институт русского права. Однако на разных этапах развития истории уголовного права она по-разному определялась законодателем.

Впервые о том, что не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, то есть при защите прав личности и собственности от общественно опасного посягательства — кражи, было заявлено в Договоре Руси с греками 912 г. Договор разрешал убить вора, схваченного на месте преступления и оказавшего сопротивление, одна из статей договора гласила «да не взищеться смерть его» с потерпевшего. Данное правило было несколько изменено в Русской Правде. Она позволяла убить вора, схваченного на месте преступления только в ночное время суток (ст. 40)1, то есть оборонявшийся мог защищаться при реальной угрозе нападения. Право на необходимую оборону имели в равной мере все лица независимо от их общественного положения.

Право граждан на необходимую оборону в нескольких статьях закрепляло Соборное Уложение, но оно оговаривало, что оборонявшийся непременно должен сообщить о произошедшем судьям, а правомерность его действий должна быть подтверждена в судебном порядке: «будет тот… обороняся от себя, и дом своей обороняя, кого убьет до смерти и привезет тех побитых к судьям, и сыщется про то допряма, что он то убийство учинил поневоле, от себя бороняся, и ему того в вину не ставить… не приежжай на чюжей дом насильством» (ст. 200, гл. 10). Оборона законных прав других лиц, в частности хозяев, вменялась в обязанность слугам (ст. 16, гл. 22 СУ).

Как и Русская Правда, Соборное Уложение разрешало убить вора на месте преступления, если он «учнет драться» и «изымать себя не даст». Артикул воинский ограничил это положение следующим образом: «В правах позволено вора, который в ночи в дом ворвется, без страху наказания, умертвить, ежели его без своего опасения преодолеть было невозможно; ибо надлежит рассудить, что вор не для единой кражи, но уже и умертвить в дом ночью врывается» (арт. 185).

В Артикуле воинском очень важным являлось впервые законодательно сформулированное определение необходимой обороны: «Кто прямое оборонительное супротивление для обороны живота своего учинит, и онаго, кто его к сему принудил, убьет, оный от всякого наказания свободен» (арт. 156). Однако толкование к данному артикулу устанавливало, что право необходимой обороны граждане могут использовать только в указанных законом пределах.

Умышленные действия, явно не соответствовавшие характеру и степени общественной опасности посягательства, по Артикулу воинскому считались превышением пределов необходимой обороны: запрещалось применять оружие, если его не было у нападавшего, запрещалось убивать убегающего нападавшего, устанавливались временные пределы, необходимо было «столко долго уступать елико возможно», то есть ждать наступления прямой опасности. Необходимость обороны в числе причин, «по коим содеянное не должно быть вменяемо в вину», называло Уложение 1845 г.

УК РСФСР 1922 г. в ст. 19 несколько расширил право необходимой обороны по сравнению со ст. 15 Руководящих начал по уголовному праву 1919 г. Допускалась защита не только личности оборонявшегося или других лиц, но и их прав. Статья 9 Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г. предусматривала необходимую оборону для защиты советской власти и революционного порядка. А в ст. 13 УК 1926 г. говорилось о необходимой обороне против посягательства на Советскую власть либо на личность и права обороняющегося или другого лица.

Статья 37 действующего УК РФ сохранила некоторые удачные характеристики института необходимой обороны, имевшиеся в последней редакции ст. 13 УК 1960 г., сформулированной Законом РФ от 1 июля 1994 г.1 В частности, указание на то, что право на необходимую оборону может быть реализовано и в тех случаях, когда есть возможность спастись бегством или обратиться за помощью к другим лицам или в соответствующие органы. Вместе с тем законодатель почему-то отказался от включения в ст. 37 УК положения этого Закона, которым правомерным признавалось причинение любого вреда посягавшему (курсив наш. — Авт.), если его нападение было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия. Тем самым были существенно ослаблены гарантии прав обороняющегося и вновь возникли трудности при практическом разрешении вопроса о пределах необходимой обороны.

Важной новеллой ст. 37 УК является положение о том, что право на необходимую оборону имеют в равной мере все лица независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения.

Поскольку необходимая оборона сопряжена с причинением вреда посягающему, законом установлены определенные правовые рамки, получившие в теории уголовного права название условийправомерностинеобходимойобороны.

1. Право на необходимую оборону возникает только при общественно опасном, наличном и действительном посягательстве на объекты уголовно-правовой охраны.

Признак общественной опасности означает, что обороняться путем причинения вреда посягающему можно не только против преступлений, но и против общественно опасных посягательств со стороны невменяемых или лиц, не достигших возраста уголовной ответственности, против деяний, квалифицируемых как административные правонарушения, а также против неправомерных действий должностных лиц (незаконное проникновение в жилище, незаконное задержание, незаконный обыск и т.д.).

Признак наличности характеризует протяженность общественно опасного посягательства во времени. Наличным и, следовательно, дающим право на необходимую оборону признают посягательство, которое уже началось (или очевидна реальная угроза немедленного нападения), но еще не завершилось (или хотя и завершилось, но в силу каких-то обстоятельств это не было ясно обороняющемуся).

Признак действительности означает, что общественно опасное посягательство должно иметь место в реальной действительности, а не быть плодом воображения «обороняющегося».

2. Вред при необходимой обороне может причиняться только посягающему, но не третьим лицам.

3. Не должно быть допущено превышение пределов необходимой обороны.

Несмотря на то, что законодателем определены признаки такого превышения: а) умышленные и б) явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства, то есть чрезмерные действия, — доказательство его наличия или отсутствия представляет для правоохранительных органов немалую сложность. Именно поэтому в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств» этому вопросу уделено особое внимание и, в частности, сказано, что суды должны учитывать не только соответствие или несоответствие средств защиты и нападения, но и характер угрожавшей опасности, силы и возможности обороняющегося по отражению посягательства, а также иные обстоятельства, которые могли повлиять на реальное соотношение сил посягавшего и защищающегося (количество посягавших и оборонявшихся, их возраст, физическое развитие, наличие оружия, место и время посягательства и т.д.)1.

Убийство, совершенное при превышении необходимой обороны, а также умышленное причинение при аналогичных обстоятельствах тяжкого и средней тяжести вреда здоровью признаны привилегированными видами соответствующих преступлений (ст.ст. 108 и 114 УК), с существенным понижением наказания за их совершение. Кроме того, совершение преступления при нарушении условий правомерности необходимой обороны названо в ст. 61 УК в качестве одного из обстоятельств, смягчающих наказание.

Крайняя необходимость — это причинение вреда объектам уголовно-правовой охраны в целях устранения опасности, непосредственно угрожающей правам и интересам личности, общества или государства, при условии, что иным способом эта цель достигнута быть не может.

Особенность крайней необходимости заключается в том, что в отличие от необходимой обороны при ней происходит столкновение двух правоохраняемых интересов, когда путем причинения меньшего вреда одному из них удается предотвратить больший вред, грозивший другому (например, направление в кювет машины, у которой отказали тормоза, с целью спасения жизни пассажиров автобуса, идущего навстречу, или выстрел из ружья в племенного быка, бросившегося на человека). Именно этим объясняются более жесткие законодательные требования, именуемые условиями правомерности крайней необходимости.

1. Непосредственная (то есть наличная и действительная) угроза объектам уголовно-правовой охраны.

Исходить она может от самых разных источников. Это — стихийные силы природы (наводнение, землетрясение, шторм, ураган), механизмы, технологические процессы, животные, определенное физиологическое состояние организма (болезнь, голод), а также общественно опасное поведение человека.

2. Неустранимость опасности другими средствами.

Данное условие вытекает как из природы, так и из названия этого института. Крайняя необходимость потому и именуется крайней, что спасение конкретного правоохраняемого блага в данной ситуации невозможно без причинения вреда другим законным интересам.

3. Вред в состоянии крайней необходимости причиняется третьим лицам.

Это обстоятельство не названо законодателем в ст. 39 УК, однако ситуации, оцениваемые в уголовном праве как состояние крайней необходимости, требуют его рассмотрения в качестве одного из условий ее правомерности. Под третьими лицами понимаются физические или юридические лица, поведение и деятельность которых не связаны с возникновением опасности, породившей состояние крайней необходимости (хозяин строения, разрушенного пожарными, чтобы огонь не перекинулся на жилой дом, владелец автомобиля, разбитого во избежание наступления человеческих жертв и т.д.).

4. Отсутствие превышения пределов крайней необходимости.

Законодательная формулировка понятия превышения пределов крайней необходимости и установление правовых последствий такого превышения1стали важнейшими новеллами ст. 39 УК РФ 1996 г. Явно не соответствующим характеру и степени угрожавшей опасности, а также обстоятельствам, при которых она устранялась, признается умышленное причинение вреда не только более значительного, чем предотвращенный вред, но и равного ему (например, спасение своей жизни за счет жизни другого человека).

Причинение вреда охраняемым законом интересам в состоянии крайней необходимости впервые упоминало Соборное Уложение, которое, например, позволяло убить собаку, напавшую на человека, и не понести за это никакого наказания (ст. 283, гл. 10). Можно считать, что именно Соборное Уложение ввело и понятие превышения пределов крайней необходимости, предусмотрев уголовную ответственность в случаях, если собака будет убита из ружья, а не «ручным боем».

Артикул воинский приводил иной пример использования крайней необходимости: «...ежели кто из крайней голодной нужды (которую он доказать имеет) съестное или питейное, или иное что невеликой цены украдет…» (арт. 195).

УК РСФСР 1922 г. распространял положение о крайней необходимости только на случаи защиты личных и имущественных интересов отдельного гражданина (ст. 20). Более широко пределы института крайней необходимости были очерчены в ст. 9 Основных начал 1924 г. и в ст. 13 УК 1926 г., где говорилось о действиях, совершенных для отвращения опасности, которая была неотвратима при данных обстоятельствах другими средствами, если причиненный при этом вред является менее важным по сравнению с предупрежденным вредом. А Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. и УК 1960 г. в законодательном определении крайней необходимости выдвинули на первое место защиту государственных и общественных интересов.

Статья 38 УК РФ, говорящая о причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление, восполнила пробел в уголовном законодательстве советского периода, когда указанная ситуация приравнивалась к состоянию необходимой обороны. Действительно, данному институту присущи признаки как необходимой обороны, так и крайней необходимости. Об этом свидетельствуют условия правомерности причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление.

1. Задержание, сопряженное с причинением задерживаемому вреда, возможно только в отношении лица, совершившего преступление.

Данное условие призвано отграничить преступление от других видов правонарушения (административного или дисциплинарного проступка, гражданско-правового деликта), а также от общественно опасных деяний, совершенных лицами, которые в силу закона не являются субъектами преступления. Вряд ли можно признать корректной используемую законодателем формулировку «лицо, совершившее преступление», ибо, как известно, преступление обладает такими признаками, как общественная опасность, уголовная противоправность, виновность и наказуемость, а виновность согласно ст. 49 Конституции РФ может быть установлена только вступившим в законную силу приговором суда. Между тем общепризнанно, что задержание может быть осуществлено в отношении не только лица, уклоняющегося от исполнения обвинительного приговора, но и лица: а) застигнутого при совершении преступления или непосредственно после его совершения; б) на которое очевидцы, в том числе потерпевшие, укажут как на исполнителя преступления; в) на котором или на его одежде, при котором или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления. Таким образом, на рассматриваемую ситуацию распространено положение ст. 122 УПК РСФСР о задержании подозреваемого в совершении преступления (курсив наш. — Авт.).

2. Задержание лица осуществляется с целью доставления его органам власти и пресечения возможности совершения им новых преступлений.

Данное условие направлено на недопущение самосуда над задержанным и исключает возможность применения ст. 38 УК в случаях причинения задержанному вреда из мести за совершенное преступление.

3. Невозможность задержания лица, совершившего преступление, иными способами, не связанными с причинением ему вреда.

Не может быть оправдано применение физического насилия к лицу, которое не пытается скрыться с места преступления и не оказывает сопротивления. Причинение ему вреда должно стать крайней мерой, без которой не может быть осуществлено задержание.

4. Недопущение превышения мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление.

Под превышением в данном случае понимается применение к задерживаемому таких мер, которые явно, то есть с очевидностью не соответствуют характеру и степени совершенного им преступления, что имеет своим результатом умышленное причинение задерживаемому явно чрезмерного вреда, не вызванного необходимостью и обстановкой происходящего. Как превышение мер, необходимых для задержания, квалифицируется не только причинение тяжкого вреда здоровью лица, совершившего кражу, но и убийство убийцы, который в момент задержания спит.

Названные условия способствуют достижению следующих целей: позволить каждому гражданину безбоязненно реализовать предоставленное ему право на задержание лица, совершившего преступление, оказывая тем самым помощь правосудию, и одновременно исключить возможность неправомерных действий и самосуда при его задержании.

Данный институт издавна известен русскому праву. Так, еще Соборное Уложение предоставляло гражданам право на задержание лица, совершившего преступление: кто государственного «изменника» догонит после совершения им преступления, поймает или убьет его, тот получал награду (ст. 15, гл. 2).

Артикул воинский также не считал преступлением причинение вреда лицу, совершившему преступное деяние, при его задержании для доставления органам власти и пресечения возможности совершения им новых преступлений, если иными средствами задержать такое лицо не представлялось возможным: «Ежели осужденный будет противитца против того, который командирован будет его взять, а оного взять будет невозможно, тогда хотя осужденнаго оный и убьет, то за оное наказать не надлежит. Однакож сие для обыкновенных воров, а не чрезвычайных, яко бунтовщиков и изменников, которых убийством могут многие товарыщи покрыты быть» (арт. 205).

Дата добавления: 2014-12-16