Ее история – любовь 1 страница

Сакральная архитектура тела

Обрабатывала авторский текст Татьяна Чесанова

Содержание

Второе открытие

Пора привести себя в христианский вид

Красота сверхдостижимости

Замужество: «Да будет Воля Твоя – моей!»

Не мы – основная твоя жизнь?

От распятия России – к воскресению нового храма жизни

Балет требует техники, а человек – знания о себе

Вернуть женщине ее титул – царскую породу любви!

Сознательно прожитые мгновения

Защитить тело-храм – защитить судьбу женщины

Вы когда входите в движение, как будто чувствуете Господнюю руку

Мы потеряли мистическое понимание тела

От милосердия вдоха к мудрости выдоха

День обычный, но не обыденный

День особый, день тишины

Наш дом – наши ясли, которые мы создаем

День прощальный, заповедный

Николай прожил от быта к бытию и явился к свету

«Синайская вершина» внутри каждого из нас

Энергии легкого здоровья

Преливание крови от жизни быта к жизни бытия

Открой свою историю любви

СЛОВАРЬ, составленный Натали Дроэн не по учебникам, а из глубин своей «женственности»

В жизни каждого, наверное, человека случаются встречи, которые меняют судьбу. Не внешние обстоятельства, а сугубо внутренние. Речь не о выборе любимого дела или даже жизненного пути, но всего внутреннего строя, самой цели жизни, когда открываются иные горизонты, иной космос – не где-то там далеко, а в глубине самого себя. Для меня (да разве только для меня) таким даром стала встреча с Натали Дроэн, по паспорту – француженкой, а по духу и с корнями Святой Руси.

Она родилась в 1924-ом году уже за пределами России, но ей, оказалось, есть, что сказать именно русским женщинам. Не только сказать, но, главное, показать – как сохранить до глубоких седин ясность своего образа, как избежать уродства старости и построить свой внутренний храм, в чем истинная красота лица и тела и что надо делать, чтобы с годами тело не увядало в болезнях, а распрямлялось и оживало новым течением крови.

Вот уже более 15 лет подряд Натали приезжает то в Россию, то на Украину, откуда в 17-м году бежали ее родители, спасаясь от большевиков. И каждый год бескорыстно проводит свои удивительные семинары. Кто участвовал в них хоть раз, не забудет уже никогда и не сможет отмахнуться от того, к чему она призывает. Однако следовать ее примеру гораздо сложнее, поэтому последователей у нее много меньше, чем зрителей.

За эти годы Натали стала живой легендой Петербурга: многие ее видели, если не в аудитории или в зале, то хотя бы по телевидению, или что-то необычное о ней слышали. В разные годы появлялись и разные школы движения, связанные с именем Натали. Однако, чем больше было вокруг них разговоров, тем меньше в них учили тому, что на самом деле Натали предлагает. А вот школы, которые действительно основаны на ее опыте сакральной архитектуры тела, никак себя не рекламируют, ибо истинный храм нашей телесности, учит Натали, строится в тишине и с молитвой.

Ее жизненный путь помогает нам пристальнее вглядеться в лицо той прежней России, которую мы все-таки потеряли, но не потеряли надежду на ее возрождение, и эту надежду укрепляет в нас опыт жизни француженки с русской душой – Натали Дроэн. Она дарит нам секреты новой науки возрождения, которую она назвала «метафизиологией».

Этот термин вы, пожалуй, пока не найдете ни в одном научном словаре. Зато вы можете открыть тайны метафизиологии в себе самой и благодаря им открыть свой путь к здоровью и долголетию. Осознать метафизиологию не как книжную науку, а как реальность бытия помогают занятия сакральной архитектурой тела, которые тоже рождены опытом жизни Натали, и которые каждой женщине дарят истинную красоту и радость обновления.

Ей уже за 80 и сказать, что она полна энергии, активна, созидательна, значит сказать очень мало. Натали искренне возмущается, когда получает штрафы за превышение скорости на своем юрком вишневом «Рено», но она не только ездит, а живет на максимально возможных скоростях. У нее есть единственный знак ограничения – это здоровый смысл. Натали во всем неутомима, но ее глаза светятся, а лицо по-особому озаряется, когда она начинает говорить о том, что ее истинно вдохновляет. Наверное, именно внутреннее состояние полета, какой-то крылатости всегда выделяет ее из толпы.

В этой исключительной женщине все вызывает удивление – статность, красота, легкость движения и стройность вроде бы совсем не по годам, мудрая строгость и кажущаяся неприступность, но полная открытость, как только речь заходит о сокровенном. О чем же? Уникальность встречи и знакомства с Натали Дроэн в том, что она побуждает каждую из нас подойти ближе – нет, не к ней, а к себе самой.

Открыть себя иную, новую, другую. Полную жизненных сил, энергии и любви, потому что знает, откуда их черпать. Открыть свое глубинное «я», порожденное от христианских корней, без которых жизнь не может быть полноценной. Это иной образ миропонимания, да и всей жизни, ничуть не затворнической, а максимально открытой истинной любви. Это трудная каждодневная работа, но какой радостью и новизной одаривает она в понимании себя и людей, какую силу придает в преодолении любых жизненных невзгод и препятствий!

В судьбе Натали вроде бы все как у всех – трудное, временами просто голодное детство, война, потом увлечение классическим танцем и движением, замужество и счастливый долгий брак, который длится по сей день уже более 60 лет. Награда – семеро детей и теперь уже семнадцать внуков. Но выше любви к семье, мужу и детям для нее всегда была и остается любовь другого уровня. Любовь созидательная, осознанная. На протяжении уже более полувека она ведет занятия движением, чуждым шейпинга и гимнастики, далеким от балета. Занятия особым «христианским движением», которые помогают сохранить высочайший творческий тонус, а значит – красоту и здоровье. Но такая награда дается за великий труд и усердие, мало понятные обыкновенному обывателю. И об этом тоже пойдет у нас не простой разговор.

Привлекающая многих внешняя сторона ее жизни вряд ли была бы такой впечатляющей и насыщенной, если бы не особая внутренняя жизнь, которая происходит по иным, не житейским законам, вызывая то ревность, то неприязнь даже у самых близких для нее людей. Но без этого стержня Натали была бы уже не Натали. Это ее радость и крест, который предназначен каждому, однако не каждый его осознает.

Человек, как известно, не столько и не только биологическое существо, ибо он полон тайны. Можно ли о ней говорить? Мы решили рискнуть и поговорить о жизни в разных ее измерениях – видимом и невидимом. О любви и браке, о корнях и вере, о теле и о движении в будничном, привычном для нас понимании, но главное – о том, что оказывает самое решающее влияние на каждого из нас, хоть и совершенно скрыто от глаз. Кто же стоит за живой легендой по имени Натали Дроэн?

Мы окунемся в водоворот незнакомой жизни, чтобы выйти из него обновленными. Перелистывая страницы биографии Натали, вслед за ней будем вглядываться в незнакомое и таинственное, чтобы увидеть и услышать. Не столько ее, сколько прежде всего – себя!

Второе открытие

Однажды в редакции газеты «Петербургский Час пик», где в середине 90-х годов я работала, появился импозантный молодой человек. Открытый, обаятельный, он сразу располагал к себе. Галантно представился – Николай Кратюк. В нем было что-то богемное: прямая осанка, волнистая седая шевелюра, чуть с вызовом запрокинута голова, длинный черный шарф, небрежно обмотанный вокруг шеи...

– Вы писали о Натали Дроэн? – спросил он.

– Не совсем, – поправила я. – Мы с мадам не знакомы, но я написала о ее ученице, чемпионке нашего города по гимнастике, о том, что теперь она из спорта ушла и хочет вести занятия необычным движением, что и предлагает Натали.

Героиню того репортажа – Светлану Асташкевич привела ко мне давняя знакомая Лариса Данилова, которая в ту пору тоже была очарована Натали. Они наперебой восторженно рассказывали о своей французской наставнице, ее уникальном опыте, по сути, жизненном эксперименте, позволяющем одержать победу над возрастом и сохранить молодость, красоту и здоровье. Так почему же об этом не написать?!

Публикация, однако, вызвала разные отклики. Заголовок статьи – «От пупка до лобка» – звучал вызывающе, и мой коллега, сидевший в соседнем кабинете, отреагировал забавными виршами:

Современна без изъяна

Стала милая Татьяна,

Показавши нам слегка

От пупка и до лобка.

У поклонников волненье:

Ожидают все продленья

Зрелищ новых – пусть пока

От лобка до желобка...

Кокетливый шарж даже развеселил, а вот другое письмо повергло в ужас – оно было злобным и агрессивным. В нем право «открытия» Натали Дроэн оспаривала совсем другая «ученица». Мадам, оказалось, уже не раз бывала в Петербурге (о чем мне, увы, не сказали), выступала по телевидению, вела семинары, и все это организовывала та самая «первая и главная ученица» мадам. И если я, автор репортажа, ничего о ней не слышала и не написала, то я дальше своего пупка ничего не смыслю (это самый мягкий пересказ того, что было написано).

В моей журналистской практике столь злобное по тону и существу письмо я получила едва ли не впервые и о нем наверняка со временем бы забыла, если бы не еще один отклик. Вот он, живой, стоял передо мной в полный рост – Николай Кратюк. Он тоже представился учеником Натали, однако претензий ко мне, как ни странно, не имел, хотя о нем в своем репортаже я тоже не упомянула. Напротив, сразу спросил:

–А вы бы хотели с мадам познакомиться?

–Конечно.

–Тогда я вас приглашаю.

– Куда?

– Как куда? В Париж, к мадам Натали Дроэн! Я почувствовала, что у незнакомой французской героини есть какая-то тайна, которая, как магнит, притягивает к ней совершенно разных людей. Так нежданно-негаданно среди них оказалась и я.

К несчастью (а в итоге к великому для меня счастью), газета с моим репортажем попала в руки самой Натали. Она метала громы и молнии. Больше всего ее возмутила фотография, которая иллюстрировала текст. На ней участницы какого-то очередного конкурса красоты демонстрировали свои длинные, на высоченных шпильках, голые ноги. Снимок подобрала ответственный секретарь нашей газеты, полагая, что красивые девушки привлекут внимание к репортажу. И они привлекли...

«Это какая-то торговля собой, проституция, разве я о том говорю?! – негодовала Натали, и Николаю было сказано твердо: – Никаких журналистов больше знать не желаю, если они не ведают, о чем пишут». Но Николай, спасибо ему, оказался на редкость настойчивым, он как будто предвидел, что нам с Натали следует обязательно познакомиться. И уговорил-таки ее со мной встретиться, поговорить, даже дать интервью. Так в первый раз я приехала к Натали, но не одна, а в компании с еще 40 женщинами.

В течение многих лет Николай Кратюк вел в Петербурге занятия, которые он называл «Единство тела, души и духа» и которые действительно были основаны на опыте Натали Дроэн. Однажды он решил всем своим ученицам сделать грандиозный подарок – привезти их на недельный семинар в Тимекур – загородный дом Натали под Парижем.

Только Николаю могла придти в голову безумная идея собрать 40 женщин, да еще с мужьями и детьми: пусть они тоже познакомятся с Натали, заодно и по Парижу погуляют и увидят не только Францию. Он был уверен, что Натали такая идея тоже понравится, она всегда с радостью готова заниматься с нашими женщинами – вот для нее будет сюрприз!

И летом 1997-ого года два автобуса через пять границ везли питерских женщин в самое сердце Европы – в Париж. Тогда столь необычное путешествие стало для многих из них открытием нового европейского мира. Все мечтали побродить по Парижу, его знаменитым музеям, поближе познакомиться и с загадочной Натали. Совместить приятное с полезным. К такому женскому десанту по приглашению Николая примкнула и я со старшей дочерью.

Десятью годами раньше – в 1987 году, когда в капстраны советских людей еще не выпускали, мне все же довелось побывать в Париже, да еще вместе с мужем. Тогда это стало для нас настоящим потрясением. Мы, группа ленинградских журналистов, впервые оказались по ту сторону «железного занавеса». Повторю: это было двадцать лет назад, в самом начале оттепели «по-горбачевски», еще до падения берлинской стены, а значит, по существу, в другой жизни. Мы как будто высадились на новую планету, окунулись в совершенно иную стихию, полную жизни, радости и огня. Мы чувствовали себя первооткрывателями, колумбами, которые открыли новый материк.

В ту пору супругов вместе в капстрану тем более не выпускали, и наш замредактора Юрий Михайлович Кириллов (светлая ему память) написал в обком партии за нас поручительство, что мы с мужем за границей не останемся. Сейчас это кажется дикостью, но в советской действительности считалось вовсе не оскорбительным, а скорей даже нормальным. Не удивительно, что путешествие по благополучной, как нам казалось со стороны, утопающей в любви и заботах земле, по замкам вдоль Луары, по музеям Парижа оставило неизгладимые впечатления. Я мечтала подарить когда-нибудь и своим детям тот Париж, который нас с мужем так восхитил.

И вот такой случай представился. Правда, на этот раз наша гостиница оказалась совсем не в центре города, а на окраине, при этом пригород под названием Тимекур, где была дача Натали, располагался совсем на другой стороне. Многочасовые переезды съедали почти все свободное время, но для свидания с городом моей мечты мы с дочерью все же урвали почти целый день. К тому же занятия с Натали тогда еще не входили в мою программу. Неожиданно к нам присоединился и Николай Кратюк. Оказалось, что он уже приезжал к Натали, но каждый раз, поглощенный занятиями, Парижа практически не видел. И впервые перед искушением не устоял.

Нас вел карманный справочник туриста, нехитрое чтение, но незаменимое, если в вашем распоряжении всего несколько часов, а хочется пешком обойти весь центр Парижа. Было 14 июля – день взятия Бастилии, и мы начали с королевского замка Консьержери, который во время Великой Французской революции был превращен в государственную тюрьму, где ожидала казни и королева Мария-Антуанетта. Потом вприпрыжку сделали несколько кругов: Дом Инвалидов с гробницей Наполеона, Эйфелева башня, знаменитый мост Александра III через Сену, Трокадеро, Большой и Малый дворцы, площадь Согласия, Елисейские поля, Триумфальная арка...

Николай в новых ботинках натер кровавые мозоли, но не сдавался, лишь иногда шокировал прохожих, когда опускал усталые ноги в городские фонтаны, которые встречались повсюду. Минутная передышка – и новый виток по центру Парижа: сад Тюильри, Гранд Опера, площадь Мадлен. Монмартр с базиликой, храмом влюбленных – Сакре-Кер. Наконец, мы присели в маленьком уютном кафе: чашечка черного кофе с бокалом французского вина снова вернули нам силы.

Теперь мы стрелой летели прямо к Натали. Николая она, конечно же, пожурила, и больше он своих учениц уже не покидал. Некоторые из них жили прямо у Натали, занимались с ней каждый день, и ее загородный дом произвел на всех не меньшее впечатление, чем любая достопримечательность Парижа. Мы приехали под вечер, солнце уже скатывалось за горизонт. Сказочное заповедное место на вершине холма. Гигантские сосны и ели, диковинные кусты можжевельника, барбариса, роскошная аллея из благоухающих роз.

Дом как открытая книга – две половины соединены на втором этаже верхней террасой. Но главная терраса расположена внизу, рядом с гостиной, и отсюда вид такой, что перехватывает дыхание. Бескрайние поля и леса взбираются по холмам, теснят горизонт, который прямо по центру пронзает башня старинного католического собора XI века. Здесь словно бы ощущаешь дыхание мироздания...

Натали вела занятия в своей студии или прямо на открытом воздухе, на лужайке перед небольшой деревянной часовней, построенной рядом с домом. Я видела, что занятия ее необычные, но сразу решила, что они не для меня. В тот приезд я мысленно как бы разделила для себя Натали: с одной стороны, это женщина необычной судьбы, дочь первой волны эмигрантов, которые сохранили и русский язык, и православную веру, и интерес к русской культуре сумели привить своим детям. А вот занятия движением, которые вела Натали, мне тогда показались странными. Движением вообще занимаются те, кто хотят похудеть, думала я, а это единственная проблема, которая передо мной никогда не стояла. Движение, да к тому же замешанное на христианской вере, – это вообще что-то мистическое. Нет, это не для меня, отрезала мысленно я.

Однако журналистский интерес не отпускал, и после обеда по моему настоянию Натали все же выделила мне час на интервью. Мы расположились на террасе, я включила диктофон и старательно «отделяла» ту Натали, которую понимала, от той, которая жила не понятной мне жизнью. Расспрашивала обо всем – о родителях, о муже, о детях. Прививка на древе французской культуры дала удивительный плод. Натали отвечала охотно, но я сразу почувствовала, что в ее словах словно таился какой-то иной подтекст. Она, конечно же, прекрасно говорит по-русски, и у нее еще дореволюционный русский язык с его особой красотой и ароматом времени, но все же это был в чем-то иной язык, разгадку которого мне предстояло разгадать, ибо образ ее мыслей все время ускользал в неведомые небеса. А я твердо стояла на грешной земле.

Час, отведенный для беседы, пролетел, как один миг, а вопросов возникало все больше. Нам стали мешать, торопить, на меня просто зашикали. Беседу пришлось прекратить. И последнее, что меня поразило, – неожиданное признание Натали, сказанное почти шепотом: «Я, Татьяночка, так одинока». Она повторила: «Я так одинока!»

Вокруг было столько женщин, жаждущих общения, столько признаний в любви и проявлений искреннего внимания! Откуда же ощущение одиночества?! Это меня поразило, захотелось понять, в чем же тут дело, но я тогда так и не нашла ответа и рассудила по-своему: я свое интервью Натали обязательно покажу, и только после этого оно появится в газете.

Я свое слово сдержала. Натали прислала, как мне тогда показалось, совсем незначительные поправки, я внесла их почти механически, и принципиальная суть этих небольших по объему, но не по качеству добавлений открылась мне много позднее. Интервью со словами Натали: «Чтобы чего-нибудь добиться, мне приходилось биться», которые я вынесла в заголовок, было опубликовано, и наша встреча, скорее всего, осталась бы приятным воспоминанием, во всяком случае, для меня. Но случилось иначе. Судьбой нам суждено было встретиться снова и как бы заново познакомиться.

Моя жизнь, всегда наполненная до краев событиями и радостью новых встреч, по-семейному счастливая и безоблачная – в одночасье вдруг оборвалась. Не стало мужа. Разрыв сердца прямо во время лекции. Молодой, сильный, красивый, такой родной. Мой мудрый советчик, защитник, моя надежная крепость. Мой тыл, моя отрада и утешение в любых жизненных испытаниях. Я потеряла почву под ногами. Дети – наше общее чудо – удерживали на краю, но бездна отчаянья казалась бездонной. Поначалу я искала спасения в работе, сутками пропадала в редакции, но моральные и физические силы истощались. Я падала в пустоту, мое сердце стало одной сплошной раной, внутри не было ничего, кроме отчаяния, и уже не хотелось спасения. И вдруг пришла первая открытка от Натали, которая нашла для меня совершенно особые слова утешения.

Вскоре случилось новое горе – умер Николай Кратюк. Ему было всего 48. «Сгорел как Икар», – с грустью написала мне Натали, и в первый раз пригласила к себе: «В память о Николае, он вас так уважал – искренний, горящий, живой человек»... Мы обе питали к нему уважение и любовь, нас сблизило общее горе.

Но я собралась с силами лишь через год. Все время пыталась лечиться работой, лишь бы не оставалось ни минуты свободного времени, потому что за ним – зияющая дыра: рядом со мной и во мне – пустота. Я работала до полного изнеможения, но ничто не заполняло этой мертвенной пустоты. Нужно было бежать от себя, и я приняла приглашение Натали.

В Тимекуре мы уже часами говорили обо всем, и постепенно я перестала «делить» свою собеседницу – открывала для себя ту Натали, от которой поначалу мысленно отодвинулась. Более того: та ее жизнь, которая никак не укладывалась в привычные рамки и представления, постепенно стала интересовать меня все больше и больше. После тяжелых утрат наше общение наполнялось новым для меня откровением, иным содержанием, отводило от бездны отчаянья и уныния.

Чем больше я узнавала о внутренней жизни Натали, ее мыслях, восторгах и страданиях, тем глубже хотелось мне погрузиться в ее особый мир – такой земной и космический одновременно. Она размышляла о том, какой быт, какую женщину рождает, какое слово и какая культура ведут ее по жизни... И тогда я впервые вдруг осознала: вот Россия, которую нам уже не дано было знать, но которая сохранилась и выросла вдали от родных берегов. Так что же мы потеряли и есть ли надежда на возрождение?

Пора привести себя в христианский вид

Натали хорошо помнит самые первые свои ощущения, вполне осознанные, хотя было ей всего полтора годика. Маленький особнячок, садик, дворик, она словно видит это: как мама мыла старшего брата в большом котле, в котором кипятила белье, и как однажды она окунула его полностью одетым. У нее всегда было столько работы, что в эти минуты она явно думала о чем-то другом. Тогда это маленькой Наташе показалось очень смешным.

Потом ей было уже три года, и не понятно, как она могла гулять одна в три года, но ясно видит, как идет по улице, смотрит по сторонам, и ее наполняет ощущение красоты. Этого слова она еще не знала, но красота ее всегда привлекала, ей нравилось то, что красиво. Она искала, что такое красота и, как ни странно, никогда не находила этого в лице или во внешности человека. Для нее красота была в другом.

Она не на людей смотрела. Как многие дети, молчаливо и высоко поднимала свою белокурую головку и по вечерам смотрела на звезды, не понимая, как ее глаза могут эту необъятность объять? Было ощущение расстояния, отдаленности от какого-то величия. И безмолвный ответ – в молчании – обнимает красоту! Это придавало таинственность красоте. В чем она заключалась, маленькая Наташа сказать не могла. Но она ее притягивала. Ей нравилось белое, только белое. Красота, думалось ей, должна быть белой.

Она не могла спокойно спать, не любила ночи. Когда закрывала глаза, начинался бой: ее опутывали какие-то веревки, узлы, круги, точки, геометрические знаки. Некая неосознанность мучила ее и душила. Но однажды, когда семья жила уже в Париже, мама искупала Наташу и одела во все белое. Постелила белую простынку, белое одеяло, перекрестила, пожелала спокойной ночи – и дочь заснула, наконец, спокойно.

Впервые после долгого периода в ее жизни, когда все ночи проходили в борьбе с какими-то узлами и казались одним сплошным кошмаром, в детской душе воцарилась гармония. Ее восхитило открытие-белизна! Она помнит это как сон наяву: белые мягкие кружевные облака, по ним белые ангелы танцуют, как сильфиды. Это был рай, это отпечаталось в се памяти на всю жизнь, хотя было ей тогда всего четыре годика. Так к красоте и белизне ее приобщила мама.

Она была из лютеранской семьи. Родословное древо мамы происходит из Прибалтики. Предки лет 200-250 тому назад перебрались из Италии сначала в Швецию, потом в Латвию. Дедушка был из аристократов, кажется, даже барон. Его звали Отто Александрович Порцеллан. Натали знает, что он был христианин, протестант-лютеранин, работал инженером, хорошо знал несколько языков: английский, немецкий, эстонский... Строил железную дорогу между Ригой и Орлом, в его распоряжении был даже собственный вагон, поскольку он постоянно передвигался.

Первая жена у дедушки умерла, а вторая стала бабушкой Натали. Она родила четверых детей, вторая дочь, которую назвали Ольгой, была ее мать. Она окончила гимназию в Орле и в 17 лет поехала поступать в Киевский университет. Там и познакомилась со своим женихом. Он настоял, чтобы мама приняла православие, когда они поженятся, но произошла революция, от которой они решили бежать уже вместе.

Его мать была из рода Антоновичей – очень известного в Киеве. Большая любовь увлекла ее в Ниццу, потом в Париж, где у нее родился сын Владимир – будущий отец Натали. Мать с сыном чуть не год жила в Швейцарии, а потом вернулись в Киев, но в ее дворянской семье было невозможно признать внебрачного ребенка. Она отдала малыша людям, которые его усыновили, а сама оставалась для него «крестной» матерью. Он же всю жизнь хотел знать, кто его отец, потому его и тянуло в Париж.

Приемных родителей он так и не принял, хотя это были замечательные достойные люди: ректор Киевского университета по фамилии Циолкович и его жена. Они дали мальчику хорошее образование и воспитание. Но когда ему было 10 или 12 лет, он вдруг сказал своей «крестной» – почему ты моя «крестная», когда ты – моя настоящая мать?!

У него была по матери двоюродная сестра, которая воспитывалась вместе с ним. Во время революции она тоже уехала из России, но в 1954-ом году написала письмо Ольге Оттовне – матери Натали, что когда жила в Болгарии, в Софии, ей однажды дал знать о себе человек, который был уже при смерти и который признался, что именно он – отец Владимира. Его звали Иван Трубецкой. Такое у них семейное предание.

Эта драма не просто отразилась на жизни отца – она ее разбила.

К приемным родителям он был безразличен, зато свою «крестную» мать обожал, хотя так ничего и не узнал от нее про своего отца. Она хранила свой секрет, никому его не открыла. Этой тайной он мучился всю жизнь. Человеку необходимо знать свои корни, и они у него, к счастью, не только биологические.

Из Киева родители Натали бежали сначала в Крым, оттуда в Константинополь, потом перебрались в Прагу, где познакомились с Сергием Булгаковым – выдающимся священнослу жителем, богословом и философом. С восторгом учились у него, слушали его проповеди и лекции, он их венчал и стал духовным наставником матери. С 1925-ого года Сергий Булгаков тоже переехал в Париж, стал профессором догматики и бессменным деканом Православного Богословского института. Мама всегда его величала, после общения с ним других священников так высоко она уже не ценила. Первых ее детей крестил тоже Сергий Булгаков, и в судьбе Натали это многое определило.

Но если говорить о настоящем духовном воспитании, то, в первую очередь, Натали вспоминает Русское студенческое христианское движение, сокращенно РСХД – под этой аббревиатурой оно получило известность далеко за пределами Франции. Оно отличалось от других молодежных организаций тем, что, кроме обычных для летнего лагеря дел и забот, таких как палатки, костры, лесные походы, с детьми там серьезно и глубоко занимались. Русское дворянство прививало молодому поколению русскую культуру и русское сознание, и это основополагающее образование, по убеждению Натали, укрепило в детских душах Образ Божьей Культуры как основы жизни. Организаторы движения мечтали когда-нибудь вернуться в Россию и вернуть ей все, что удалось сохранить и обрести на Западе. Именно это и делает сейчас Натали.

С 9 лет она стала ездить в летние лагеря РСХД. Семья жила очень бедно, и это оказалось большим подспорьем. Были лагеря для мальчиков и для девочек, которые располагались неподалеку друг от друга. Братьев отправляли в лагеря для скаутов – «ра шедчиков», «витязей» или «соколов», где они много занимались спортом. А девочек воспитывали в христианском лагере в духе Святой Руси.

Утро начиналось с подъема флагов – русского и французского – и с молитвы. «Коль славен наш Господь в Сионе», – взмывало к небесам контральто Надежды Львовны Вариновой, и звонкие голоса наполнялись радостью жизни и восторгом самой высокой любви.

Русское дворянство, изгнанное из родной земли, сумело защитить свой род и породу, оказавшись в другой христианской стране, которая дала чужим, казалось бы, людям не только кров, но помогла открыть свою новую судьбу. Благодаря своему воспитанию и образованию, которое идет от корней православной традиции, лучшие представители первой волны эмиграции быстро и крепко стали на ноги, сохранив свою «русскость», которую они берегли как величайшую драгоценность. Это не только язык и культура, но важнейшие параметры внутренней жизни, духовный стержень, устои, по которым из века в век жили их предки. «Пора привести тебя в христианский вид», – говорила мать Натали, и это было для детей самое действенное наставление.

Русские, оказавшиеся вне связи с Родиной, сумели дать мощный толчок в духовном и культурном развитии своих детей – поколения, с одной стороны, вроде бы отброшенного от Святой Руси, но с другой – ни в коей мере не отрезанного от своих православных корней. Дети действительно глубоко пропитывались духом, крепостью, богатством русской культуры, и в этом была главная задача Русского студенческого христианского движения. Натали зимой ходила в кружки, организованные этим движением, и ездила в летние лагеря вплоть до самой войны.

По сигналу горна все бежали на гимнастику. Тренером у девочек был Андрей Блум – «молодой красавец, каких свет не рожал, и все девочки были в него влюблены», с улыбкой вспоминает Натали. Он преподавал гимнастику, играл в волейбол и был не намного старше своих воспитанниц. Спустя много лет Натали встретится со своим бывшим учителем, который станет известным священнослужителем, пастырем, митрополитом Антонием Сурожским, однако это отдельная, история, и о ней у нас речь еще впереди.

Дата добавления: 2014-11-29