Парад суверенитетов» и судьба реформ. Середина 1990 — середина 1991 3 страница

Событием огромной культурной важности стал фактический от­каз государства от агрессивного атеизма. Возрождалась прерванная в 1917 г. традиция христианства. Восстанавливались ранее разрушенные храмы, открывались духовные школы, семинарии. В 1988 г. было заре­гистрировано 176, в 1989-м — 460 новых православных объединений; в начале 1990 г. в РСФСР действовало 3120 православных приходов. Возрождению интереса к религии и Церкви способствовало празднова­ние в 1988 г. тысячелетия крещения Руси. Возрождались и другие кон­фессии, исторически существовавшие в России. Восстанавливались ста­рые и открывались новые мусульманские мечети, иудейские синагоги, буддийские пагоды. Важным событием 1990-го стало принятие союзно­го и российского законов «О свободе совести и совести и религиозных организациях» и «О свободе вероисповеданий», закреплявших новый характер государственно-церковных отношений. Признание важности религиозной традиции в жизни общества нашло отражение во включе­нии дня Рождества Христова в число национальных праздников России. Впервые в новом качестве он был отпразднован 7 января J991 г.

Бурные перемены происходили в кинематографе. В 1986 г. потрясе­нием стала демонстрация фильма Т. Е. Абуладзе «Покаяние». Картин;! свидетельствовала о готовности кинематографического сообщества к глубокому переосмыслению важнейших событий отечественной ис­тории. С «полок» были возвращены более 100 ранее «отложенных" фильмов. Публика смогла познакомиться с работами А. А. Тарковско го, А. Ю. Германа, А. С. Михалкова-Кон чал овского, других режиссерои Увлечение публицистической документалистикой в 1985—1991 гг. так же отразилось в кино. Классикой тех лет стали полудокументальньн' фильмы С. С. Говорухина «Так жить нельзя» и Ю. Подниекса «Легко ли быть молодым?». Кинематограф в числе первых среди других видов ir кусства столкнулся с таким новым явлением, как коммерциализация, значительно влиявшем на содержание художественного творчества.

Во второй половине 80-х годов новый образ обретал и театр. Xа- рактерным стало широкое развитие студийного движения. Интерес публики привлекли театральные эксперименты С. Е. Кургиняна (Те- атр-студия «На досках»), М. Г. Розовского (Театр-студия «У Ники и

ких ворот»), В. Беляковича (Театр-студия «На Юго-Западе»). Свой­ственная времени публицистичность нашла яркое отражение в попу­лярных постановках М. А. Захарова в театре Ленинского комсомола (пьесы М. Ф. Шатрова «Диктатура совести», «Синие кони на красной траве», «Дальше, дальше, дальше...» по-новому выводившие на сцену ленинскую проблематику). В первые перестроечные годы из подполья вышла музыкальная рок-культура. Концерты отечественных и зару­бежных рок-групп собирали целые стадионы зрителей.

Однако далеко не все происходившие в духовной сфере процессы были однозначно позитивными. «Освобожденные» от прямого партий­ного диктата средства массовой информации очень быстро оказались втянутыми в острые политические баталии, порой доходя до разнуз­данного и малоприглядного шельмования оппонентов, что негативно влияло на общественную атмосферу. Провозглашенная «деидеологи-зация», избавление от коммунистического догматизма на деле обора­чивались ускоренным утверждением другой, буржуазно-либеральной идеологии.

Отказ от конфронтации и сближение с Западом часто выливались и некритическое к нему отношение, увлечение его далеко не бес­спорными «достижениями». Это особенно пагубно сказалось в сфере культуры, искусства и общественных наук. С экранов кинотеатров, телевидения, с театральных подмостков демонстрировались преиму­щественно невысокого художественного качества ленты и постанов­ки, основным содержанием которых были пропаганда культа наси­лия, порнография, не ограниченная моралью страсть к наживе. Тем самым наносились весьма ощутимые удары по эстетическим и нрав­ственным ценностям российского общества, что особенно пагубно илияло на формирование сознания молодого поколения.

§ 4. Демонтаж союзной государственности. Конец августа — декабрь 1991

Политический кризис 19—2] августа 1991 г. К середине 1991 г. деструктивные процессы в стране развивались столь интенсивно, что для восстановления элементарной управляемости обычных мер было уже недостаточно. И это осознавали все политические силы. За право иывода страны из кризиса боролись два четко обозначившихся центра политической власти: союзное руководство, за вычетом Горбачева, и российские лидеры. На бескомпромиссность противостояния повлия-/ю то, что за каждым из них стояли не просто личностные амбиции, а различные представления о путях экономического, политического и национально-государственного развития страны. Первые выступали за социалистический выбор, развитие системы Советов, сохранение еди­ного государства в рамках СССР. Вторые заявляли о приверженности

либеральным подходам в экономике, о необходимости изменения; советской системы, считали возможным осуществить это лишь в рам­ках конфедеративного союза государств.

Высшие руководители СССР резко возражали против намеченно­
го на 20 августа подписания текста Союзного договора. Потерпев не­
удачу в попытках убедить Горбачева внести в его текст необходимые
изменения, они решили действовать самостоятельно. В отсутствие Пре­
зидента СССР (он находился на отдыхе в Крыму) 18 августа на одном
из «объектов» КГБ в Москве был создан Государственный комитет по
чрезвычайному положению (ГКЧП). В его состав вошли О. Д. Бакланов
(первый заместитель председателя Совета Обороны СССР), В. А. Крюч­
ков (Председатель КГБ СССР), В. С. Павлов (Премьер-министр СССР),
Б. К. Пуго (министр внутренних дел СССР), В. А. Стародубцев (председа­
тель Крестьянского союза СССР), А. И. Тизяков (президент Ассоциации
государственных предприятий и объектов промышленности, строитель­
ства, транспорта и связи СССР), Д. Т. Язов (министр обороны СССР),
Г. И. Янаев (вице-президент СССР). Состав комитета должен был проде­
монстрировать единство высших органов власти и основных социальных
групп в их озабоченности судьбой Союза. В тот же день прервал отпуск и
вернулся в Москву Председатель Верховного Совета СССР А. И. Лукья-
нов, который, однако, в состав ГКЧП не вошел.

Утром 19 августа был обнародован указ вице-президента Г. И. Яна-
ева, в котором сообщалось о «невозможности» Горбачевым выполнять
обязанности президента «по состоянию здоровья» и о вступлении в дол­
жность главы государства самого Янаева. Вторым документом было «За­
явление советского руководства», подписанное Г. И. Янаевым,
В. С. Павловым и О. Д. Баклановым, о том, что в отдельных местностях
СССР на срок 6 месяцев с 19 августа вводится чрезвычайное положе­
ние, осуществлять режим которого был призван ГКЧП. Третий доку­
мент — «Обращение к советскому народу», где впервые на столь высо­
ком уровне констатировалось, что «начатая по инициативе М. С. Горба­
чева политика реформ зашла в тупик», и анализировались причины,
вызвавшие «безверие, апатию и отчаянье», потерю доверия к власти
и неуправляемость страны. В числе главных причин называлось «воз­
никновение экстремистских сил, взявших курс на ликвидацию Со­
ветского Союза и захват власти любой ценой». Документ едва ли не
впервые в советской истории не содержал призывов защищать соци-
ализм, в нем даже не встречались прилагательные «коммунистичес-
кий» и «социалистический». Апелляция к патриотическим чувствам
была призвана подчеркнуть критичность момента, консолидировать
всех государственнически настроенных граждан СССР, независимо
от их политических симпатий.

В четвертом документе — «Постановление ГКЧП № 1» — перечис­лялся комплекс первоочередных для исполнения мер: незамедлитель­ное расформирование структур власти и управления, военизирован-

ных формирований, противоречащих Конституции СССР и законам СССР, подтверждение недействительности законов и решений, про­тиворечащих Конституции и законам СССР, приоритет общесоюзно­го законодательства; приостановка деятельности политических партий, общественных организаций и массовых движений, препятствующих нормализации обстановки. Далее следовал перечень необходимых дей­ствий по охране общественного порядка и безопасности государства, общества и граждан; мер, не допускающих проведения митингов, уличных шествий и демонстраций, а также забастовок; по установле­нию контроля над средствами массовой информации, наведению по­рядка и дисциплины во всех сферах жизни общества; своевременной уборке урожая и удовлетворению первостепенных социальных нужд. В заключение авторы обращались ко всем здоровым политическим си­лам с призывом объединиться, чтобы «положить конец нынешнему смутному времени». Правотворчество ГКЧП подкреплялось вводом в столицу войск (4 тыс. солдат и офицеров) и бронетехники.

Российское руководство, против которого преимущественно была направлена активность ГКЧП, оперативно, продуманно и комплекс­но отреагировало на эти действия. Во-первых, была развернута мощ­ная информационная кампания. На одно из центральных мест вышла тема «заботы» о Президенте СССР и его здоровье, что должно было сфокусировать внимание на сомнительности повода отстранения Гор­бачева от должности. В общественном сознании удалось демонизиро-вать ГКЧП, назвав в первый же день происходящее «путчем хунты», что вызывало ассоциации с образами кровавых диктаторов и правово­го беспредела. Во-вторых, российские руководители призвали под стены Белого дома (резиденцию ВС и Правительства РСФСР) своих сторон­ников и старались на протяжении всего периода противостояния со­хранять «живое кольцо» (по разным сведениям, там находилось от 4 до 90 тыс. «защитников»). Это было важным сдерживающим факто­ром, поскольку обе противостоящие стороны понимали политичес­кие последствия возможного кровопролития. В-третьих, Б. Н. Ельцин, отталкиваясь от идеи утраты легитимности союзным руководством в связи с «совершением государственного преступления», подписал серию указов, которыми переподчинил себе все органы исполнитель­ной власти СССР, находящиеся на территории РСФСР, в их числе — подразделения КГБ, МВД и МО СССР. Он принял также на себя полномочия командующего Вооруженными силами СССР на терри­тории РСФСР.

Противостояние между сторонниками ГКЧП и российских влас­тей происходило лишь в центре столицы. Руководители других союз­ных республик, а также областей и краев России чаще проявляли сдержанность, ограничиваясь принятием документов, в которых вы­ражалась готовность следовать Конституции СССР, российским зако­нам и осуждалось введение чрезвычайного положения.

Анализ событий 19—21 августа 1991 г. показывает, что на их исход повлияли не столько силовые факторы или правовая обоснованность позиций сторон, сколько чувство политической ситуации, умение собрать в нужный момент и в нужном месте своих сторонников и поставить противника в такие условия, в которых даже численное или силовое превосходство не принесет ему победу.

Одна из главных целей ГКЧП состояла в том, чтобы «надавить» на российское руководство, заставить сесть за стол переговоров и сформулировать приемлемые для сохранения СССР и вывода страны из кризиса условия будущего Союзного договора. При этом его лидеры не без оснований рассчитывали на неприятие большинством населения М. С. Горбачева и отсутствие массовой устойчивой политической базы у Ельцина, а также на подвластные им, союзным руководителям, КГБ, МВД и СА СССР. Однако они недооценили информационно-полити­ческую и организационную «отмобилизованность», бескомпромисс­ность позиции, готовность оппонентов идти «до конца», а также не­приятие населением военного вмешательства.

Тбилисский, бакинский и вильнюсский «синдромы», когда ар­мия использовалась против экстремистов, но была подвергнута хуле за то, что было поднято оружие против «мирного населения», затруд­няли и даже делали практически невозможным ее привлечение длч активных действий в Москве. Но в тех случаях применению Воору­женных сил все же предшествовали крупные провокации, в столице же все приобретало вид «верхушечной разборки». В ГКЧП победила позиция тех, кто предлагал привлечь армию для оказания психологи­ческого давления. Как позже говорил маршал Д. Т. Язов, он согласил­ся войти в Комитет с твердой оговоркой, что армии будет отведена роль пассивной давящей силы. Нежелание силовых структур (армии, КГБ, МВД) участвовать в политических «разборках», активное не­приятие ГКЧП рядом высокопоставленных военных во многом пред­решили исход начавшегося 19 августа противостояния.

В ночь с 20 на 21 августа произошел инцидент, которому было суждено оказать значительное влияние на развитие политической си туации. При странных обстоятельствах погибли три молодых человека из числа «защитников» Белого дома. Последовавшее позже расследо вание этих событий показало, что случившееся было, скорее, даж»,-не несчастным случаем, а результатом заранее продуманной провока ции. Тем не менее факт пролития крови «мирных» жителей находяши мися в подчинении ГКЧП военными стал последней каплей, которач предрешила конец колебаний и без того неустойчивых сторонникои Комитета, позволив российскому руководству начать развернутое по литическое наступление на своих противников и одержать полную и безоговорочную победу.

Утром 21 августа Коллегия Министерства обороны СССР выскп залась за вывод войск из Москвы и отмену повышенной готовности,

министру обороны было рекомендовано без промедления выйти из ГКЧП. Наиболее определенно за это выступали главкомы: ВВС — Е. И. Шапошников; ракетных войск стратегического назначения — Ю. П. Максимов и ВМФ — В. Н. Чернавин. С ними солидаризировались и заместители Язова. К Москве к этому времени подошли новые во­инские части, которые, однако, не были введены в столицу.

События 19—21 августа можно было рассматривать и как проявле­ние острого политического кризиса, и как попытку государственного переворота. Многое зависело от позиции Горбачева, которая не была ясна ни для одной из конфликтующих сторон. Поэтому решающим в противостоянии между ГКЧП и российским руководством на завер­шающем этапе политического кризиса 19—21 августа 1991 г. стал воп­рос о том, кто первый встретится с Горбачевым и «перетянет» его на свою сторону. В Форос к Горбачеву почти одновременно прибыли и сторонники ГКЧП, и представители российского руководства во главе с вице-президентом А. В. Руцким. Горбачев сделал свой выбор, он отка­зался принять «заговорщиков» и поздним вечером 21 августа вернулся в Москву в окружении «победителей». Там же, во Внуково, по распоря­жению Генерального прокурора России В. Г. Степанкова были задержа­ны и изолированы В. А. Крючков, Д. Т. Язов и А. И. Тизяков. В последую­щие дни к ним присоединили других активных участников событий.

Кризис 19—21 августа перевели латентный процесс дезинтегра­ции СССР в открытую форму, положив начало новому периоду (до конца 1991), основным содержанием которого стал последователь­ный демонтаж союзных структур.

Ликвидация государственно-политических структур СССР. После августовского кризиса сложилась ситуация, когда принимаемые ли­дерами решения определялись не Конституцией и законами СССР, а реальным соотношением сил и по-разному понимаемой «политичес­кий целесообразностью». Республиканские органы власти действова­ли уже без оглядки на союзный Центр. Выступление ГКЧП стало удоб­ным поводом для отказа от серьезных интеграционных предложений. С' конца августа начался набиравший все большие темпы демонтаж союзных политических и государственных структур. На этом основа­нии некоторые историки полагают, что в действительности Совет-

ский Союз «умер» сразу после августа, продолжая формально суще-
ствовать до конца года.

Со 2 по 5 сентября 1991 г. в Москве работал V (внеочередной)

съезд народных депутатов, который политически и юридически зак­
репил посткризисную ситуацию. Из документов съезда следовало, что
дейетвовавшая Конституция СССР утратила силу. Объявлялось вступ­
ление страны в переходный период, окончание которого связывалось

с принятием новой Конституции и выбором новых органов власти. И римках этого переходного периода предлагалось подготовить и под­писать всеми желающими республиками Договор о союзе суверенных 649

государств, в котором каждая из них сможет самостоятельно опреде­лить формы своего участия. Выступавшие руководители просили под­держать намерение их республик вступить в ООН и стать полнокров­ными субъектами международного права,

Несмотря на оптимизм лидеров, у многих делегатов складывалось ощущение, что они присутствуют на собрании обреченных, на «по­хоронах Союза». И действительно, съезд принял конституционный Закон «Об органах государственной власти и управления Союза ССР в переходный период». Он предусматривал «прекращение деятельнос­ти» высших органов государственной власти СССР — Съезда и Вер­ховного Совета, обладавших правом принятия общих для всех респуб­лик законов. В соответствии с законом был создан Госсовет СССР с участием Президента СССР и высших должностных лиц республик, которому на неопределенный по времени «переходный период» пере­давались реальные функции управления. Оценивая происходящее, Президент России заявил, что наступает конец длившейся больше года между республиками и союзным Центром «холодной войне».

Создание Госсовета СССР легализовало положение, существовав­шее с конца апреля 1991-го. когда начался «новоогаревский процесс». Именно тогда важнейшие вопросы будущего Союза стали обсуждаться за закрытыми дверями в узком кругу высших руководителей республик, которые далеко не всегда информировали о происходившем на перего­ворах представительные органы. На практике Госсовет стал не органом «для согласованного решения вопросов внутренней и внешней полити­ки, затрагивающих общие интересы», как декларировалось изначаль­но, а институтом, в рамках которого оформляли свое движение к пол­ной независимости почувствовавшие «вкус свободы» республики.

23 августа 1991 г. Б. Н. Ельцин подписал Указ «О приостаноапении деятельности Коммунистической партии РСФСР», положения кото­рого позднее развиты в серии других актов и привели к фактическому запрещению КПСС. Основанием для подготовки указа послужила уве­ренность в том, что КПРФ поддержала совершивший государствен­ный переворот ГКЧП. МВД и прокуратура РСФСР получили поруче­ние «провести расследование фактов антиконституционной деятель­ности компартии РСФСР». Согласно Указу Президента РСФСР от 25 августа «Об имуществе КПСС и Коммунистической партии РСФСР» все партийное движимое и недвижимое имущество, включая денеж­ные и валютные счета, становилось государственной собственностью России. В тот же день Горбачев объявил о сложении с себя обязанно­стей Генерального секретаря и призвал партию самораспуститься. Эти события вызвали цепную реакцию в союзных республиках. До конца августа деятельность компартий была приостановлена в Белоруссии, Грузии, Киргизии, Эстонии; компартии запрещены на Украине, и Молдавии, Литве. Процесс «департизации» республик в основном за­вершился к середине сентября 1991 г.

Одним из компонентов демонтажа союзных структур стало назна­чение на высшие должности СССР только лиц, которых поддержива­ло российское руководство. Горбачев был лишен права самостоятель­но подбирать людей по своему усмотрению. «У нас уже есть горький опыт, август нас многому научил, поэтому, прошу вас, теперь любые кадровые изменения — только по согласованию со мной», — заявил ему российский президент после возвращения того из Фороса. Опре­делился и главный критерий выдвижения на ключевые должности: отношение к ГКЧП и степень поддержки российского руководства в августовские дни 1991-го. Шанс на назначение получали лишь те, кто активно выступил на стороне Белого дома, «нейтральные» кандида­туры не рассматривались.

25 августа указом Горбачева был ликвидирован Совет Министров СССР. Вместо него создан Комитет оперативного управления народ­ным хозяйством, который возглавил российский премьер И. С. Силаев. Создание Комитета и назначение его руководства обозначили еше одну важную поелеавгустовекую тенденцию — перевод союзных структур под управление российских органов власти. Тем самым преодолевалось «дво­евластие», существовавшее на территории республики более года. До конца 1991 г. под юрисдикцию России перешли органы гражданской и военной прокуратуры, Министерство финансов и Госплан СССР.

24 августа 1991 г. ВС УССР провозгласил Украину независимым де­мократическим государством, заявив, что с этого момента действую­щими на территории являются лишь Конституция, законы, постанов­ления и другие акты законодательства республики. В тот же день о своей независимости заявила Белоруссия, 27 августа это сделала Молдавия, 30-го — Азербайджан, 31-го — Киргизия и Узбекистан. Грузинский ли­дер 3. Гамсахурдиа выступил с требованием, чтобы мировое сообще­ство фактически и юридически признало независимость Грузии. Вер­ховные Советы Латвии, Литвы и Эстонии еще 20-21 августа объявили о своей независимости и восстановлении конституций, действовавших до 1940 г. Независимость трех последних Россия признала уже 24 августа.

В августе—ноябре 1991 г. развернулось реформирование КГБ. Оно шло по двум направлениям. Первое — дезинтеграция, раздробление КГБ на ряд самостоятельных ведомств и лишение его монополии на все виды деятельности, связанные с обеспечением безопасности. Предполагалось «разорвать комитет на части» (В. В. Бакатин), которые, находясь в пря­мом подчинении главе государства, конкурировали и уравновешивали fn.t друг друга. Второе направление — децентрализация или вертикаль-пня дезинтеграция, предоставление полной самостоятельности рес­публиканским органам безопасности в сочетании с главным образом координирующей работой межреспубликанских структур.

Уже в августе КГБ был лишен нескольких десятков тысяч войск специального назначения. Служба охраны преобразована в Управле­ние охраны при аппарате Президента СССР. 29 августа произошло

выделение из КГБ комплекса управлений, отвечавших за правитель­
ственную связь, шифровку и радиоэлектронную разведку. На их базе
создан Комитет правительственной связи при Президенте СССР. После
этих, сравнительно небольших по масштабам, структурных измене-
ний дошла очередь и до самых крупных подразделений Комитета —
разведки, контрразведки, пограничных войск.

11 сентября вместо Коллегии КГБ создан Координационный со- вет в составе председателей комитетов республик. Республиканские органы власти получили право самостоятельно назначать председате­лей своих комитетов, которые фактически становились автономными руководителями с большими полномочиями. Одна из главных про­блем, связанных с децентрализацией, решалась при создании само­стоятельной службы безопасности РСФСР. Здесь особенность ситуа­ции была связана с тем, что КГБ Союза лишался «своей» территории и становился сугубо координирующей структурой. Это привело к тому, что еще до формальной ликвидации КГБ СССР характер его отноше­ний с республиканскими комитетами стал определяться двусторон­ними соглашениями, в которых фиксировались компетенция и объем делегируемых в Центр функций.

К началу декабря большинство союзных структур были либо лик­видированы, либо поделены, либо перешли под юрисдикцию Рос­сии, либо были просто дезорганизованы. Как отмечал в начале декаб­ря 1991 г. С. М. Шахрай, к тому моменту «юридически и фактически существование Союза не может быть доказано».

«Ново-Огарево-2» и юридическое оформление распада СССР. В цен­тре внимания созданного по решению V съезда народных депутатов СССР Госсовета находились вопросы, касавшиеся возможной формы объединения союзных республик. Эти дискуссии, как и ранее, прохо-: дили в Ново-Огарево, Только главную роль в них играли Россия и Украина. За время своего существования (сентябрь — ноябрь) Госсо­вет провел 7 заседаний.

После августа сторонники сохранения Союза считали, что на под­
писание экономического договора республики пойдут быстрее и охот­
нее, чем на заключение политического соглашения. Именно поэтому
во второй половине сентября — первой половине октября особенно»
много внимания уделялось этому сюжету.

Ответственный за разработку документа Г. А. Явлинский полагал, что главная задача Экономического союза состоит в консолидации усилий суверенных государств с целью образования общего рынка ипроведения согласованной экономической политики как непремен­ного условия преодоления кризиса. При этом он подчеркивал, что вступление в него не обусловливается подписанием договора о Союзе Суверенных Государств

18 октября 1991 г. Президент СССР и руководители 8 республик (без Украины, Молдавии, Грузии и Азербайджана) подписали в Крем-

ле Договор об экономическом сообществе суверенных государств. Ис­ходя из факта разрушенности прежнего государства, он предполагал «доделить» союзную собственность, ликвидировать общий централь­ный банк и допускал введение собственных национальных валют. Для того чтобы Договор действовал, были необходимы примерно 20 до­полнительных соглашений по конкретным сферам экономики. Они, однако, в лучшем случае могли быть подготовлены и ратифицирова­ны только через четыре месяца. В условиях острого экономического кризиса это делало весь Договор декларативным документом. Респуб­лики крайне подозрительно относились к возможности создания над­национальных органов управления, что изначально ставило под со­мнение реализацию всех договоренностей.

М. С. Горбачев осознавал, что воплощение статей экономического договора в жизнь будет упираться в нерешенность проблемы государ­ственности, проблемы нового Союза. Поэтому параллельно с подго­товкой экономического соглашения велись интенсивные консульта­ции о будущем Союзном договоре. С начала сентября 1991 г. разработ­кой его проекта занимались преимущественно представители союзных и российских властей, причем тон задавали последние. Первоначаль­но Горбачев настаивал на формуле «союзное государство» с общей Конституцией и прямыми выборами общего президента. Но ему не удалось отстоять эти позиции: в итоговом новоогаревском проекте 14 ноября будущее объединение определялось как «конфедеративное демократическое государство». В этом государстве не предусматрива­лась конституция, однако предполагались выборы (через выборщи­ков) президента; на два года избирался двухпалатный парламент (и от республик, и от округов); были пункты о правительстве и даже о столице, которую первоначально «россияне» обозначили как «место пребывания союзных органов».

Заседание Госсовета 14 ноября закончилось на оптимистической ноте. Достигнута была договоренность начать парафирование нового Договора 25 ноября 1991 г. Но подписание документов в этот день не состоялось. Российская делегация предложила вернуться к согласо­ванному уже тексту проекта нового Союзного договора и снять фор­мулировку о «конфедеративном демократическом государстве», оста-нив «конфедерацию независимых государств». В качестве предлога для '.ного демарша была названа позиция Верховного Совета, который не был готов ратифицировать ранее оговоренный вариант. Кроме того, Гльцин заявил, что «подписание Договора без Украины —- бесполез­ное дело», и предложил «подождать Украину», пока там 1 декабря не Пройдет референдум.

В этот день 90,32% от принявших участие в голосовании высказа­лись за независимость республики, а Л. М. Кравчук был избран прези­дентом. 2 декабря ее признала Россия, а 3 декабря, в разговоре с американским президентом Дж. Бушем, Кравчук сообщил, что в бли-

жайшие дни состоится встреча лидеров славянских республик в Мин­ске. 5 декабря 1991 г. Кравчук был приведен к президентской присяге, а Верховный Совет Украины принял «Послание к парламентам и на­родам всех стран», где было, сказано, в частности, что Договор об образовании СССР 1922 г. утратил силу.

8 декабря 1991 г. Председатель Верховного Совета Республики Бе­ларусь С. С. Шушкевич, Президент РСФСР Б. Н. Ельцин и Президент Украины Л. М. Кравчук в местечке «Белая Вежа» под Минском подпи­сали «Соглашение о создании Содружества Независимых Государств», в преамбуле которого заявлялось, что «Союз ССР как субъект между­народного права и геополитическая реальность прекращает свое су­ществование». Однако формально Союз продолжал существовать, так как о выходе из него не заявили другие республики, согласно Кон­ституции являвшиеся соучредителями единого государства наравне с Россией, Украиной и Белоруссией. Поэтому, с межлуна род но-право­вой точки зрения, СССР перестал существовать 21 декабря 1991 г., когда в Алма-Ате к Беловежскому договору об образовании СНГ на правах учредителей присоединились еще восемь республик.

Ныне очевидны негативные последствия ликвидации СССР, и большая часть россиян сожалеет о распаде единой страны. Однако возникает вопрос о том, почему в конце 1991 г. это большинство рос­сийского населения восприняло весть об официальной «кончине» СССР относительно равнодушно? При ответе нужно принять во вни­мание ряд факторов. Во-первых, сказалась усталость от затянувшейся неопределенности. В течение многих месяцев ощущалось, что страна находится в состоянии полураспада, который никак не может закон­читься. В этом плане Беловежье представлялось наконец-то сделанным выбором. Во-вторых, длительное время все являлись свидетелями на­растающей недееспособности растаскиваемых республиками централь­ных управленческих структур, что привело к их практически полному свертыванию или параличу к декабрю 1991 г. В-третьих, психологи чески восприятие исчезновения СССР было облегчено тем, что пра­вовое закрепление этого факта осуществлено в Соглашении о созда­нии Содружества Независимых Государств, т.е. преподнесено не ка ликвидация, а как трансформация ранее существовавшего государ­ства. К тому же в Белоруссии одновременно был подписан и докумен о координации экономической политики. В этом плане Соглашение соответствовало новоогаревской традиции, предполагавшей после за ключения Договора о Союзе подписание дополнительных соглашс-ний, без которых он тоже «зависал». Политики же убеждали населе­ние в том, что наступает новый этап действительно добровольное" объединения и равноправного сотрудничества народов.

Дата добавления: 2014-11-29