Таможня

— Подъем, охотники! — во всю глотку рявкнула Рипли.

Пас грохнулся со скамьи и обалдело заморгал, приходя в себя. Я тоже вскочил, ударился макушкой о броневой скат и снова сел, жмурясь от яркого солнца. Мне казалось, что я только‑только уснул, но палубу за створками погрузочного люка заливал утренний свет.

В отличие от Паса, наша начальница выглядела бодрой и свежей. На ней были только майка и брюки. На плече висело влажное полотенце. Похоже, Рипли уже успела привести себя в порядок.

— Не спать! — снова продемонстрировала она мощь своего голоса. — Быстренько в умывальник! Через два часа первый таможенный пост. Не хватало, чтобы сухопутные крысы застали вас в таком виде!

— Где мы? — снимая с петли свое высохшее полотенце, спросил я.

— Варна на горизонте, — скупо ответила наша начальница.

“Ничего себе суденышко! — подумал я. — Скорость развивает, как боевой фрегат!”

Мои ноги затекли во сне, и теперь их покалывало тысячами холодных иголочек. Зато кожа после обработки заживляющей пеной почти не болела. Перешагнув через ящики, я выбрался на палубу и немного размялся. Вдалеке темнела холмистая береговая линия, над которой высились небоскребы приморского города. Следом за мной вылез из отсека недовольный и заспанный Пас.

Наш корабль действительно имел невероятно мощную для обычного судна машину — при взгляде за борт у меня голова закружилась от стремительно убегающей назад пены.

— Где ты вчера набирал воду для чайника? — спросил Пас.

— Вниз спускался.

— Идем.

Вдвоем путешествовать по незнакомому кораблю оказалось гораздо спокойнее. К тому же теперь у меня на поясе покачивались не пустые ножны, а увесистый глубинный кинжал, придающий уверенность в собственных силах. Да и мое состояние было теперь не таким измотанным, как вчера.

Спустившись в умывальник, я без особой охоты ополоснул лицо, почистил зубы и прошелся бритвой по проросшей щетине. А Пас плескался, словно только что выбрался из безводной пустыни. Я утомился ждать, пока он отмывал уши, и за ушами, и шею, а потом руки, каждый палец в отдельности, и вычищал невидимую грязь из‑под ногтей.

— Тебе не надоедает каждый раз так вымываться? — насмешливо спросил я.

— Нет, — ответил Пас, вытирая лицо. — На человеческом теле огромное количество микробов. Их надо удалять. Хотя бы иногда.

— Ты такой же сумасшедший, как Рипли.

— Нет. Просто чужие привычки часто кажутся странностями.

— Пойдем завтракать? — решил я закрыть тему.

— А ты не хочешь пошататься по кораблю?

Такого предложения я от него не ожидал. Насколько я успел заметить, он старался держаться подальше от всяческих приключений. Иногда, чтобы не ввязываться в сомнительные предприятия, он показывал чудеса изобретательности и хитрости. Взять хотя бы вчерашнюю историю с гравилетом, когда Пас разыграл сцену с повышенным слухом.

— Пойдем, пошатаемся, — кивнул я. — Кстати, ты можешь мне честно ответить на один вопрос?

— Смотря на какой.

— Как ты узнал марку приближающегося гравилета? Ты ведь не мог его слышать, признайся. Думаешь, я не понимаю, зачем ты прикинулся обладателем тонкого слуха? В глубину не хочешь уходить. Что, не так?

— Так, — не моргнув глазом, ответил Пас. — К тому же специальность акустика сама по себе интересная. Что касается гравилета, то я знал его марку еще до того, как мы познакомились с Рипли.

— Как это? — удивился я.

— Вспомни: когда мы шли на камбуз, возле аппаратного класса висела доска с фотографиями. Там охотники сняты на фоне “Силуэта”. Поэтому вероятность того, что нам пришлют именно “Силуэт”, была довольно большой.

— Я бы и не запомнил. — Наблюдательность Паса меня поразила.

— Внимательность развивается тренировкой ума, — нравоучительным тоном произнес он. — Работа ума зависит от состояния тела. А ты даже умываться ленишься. Ничего удивительного.

Он вышел в коридор и остановился, решая, в какую сторону направиться.

— Направо, — напомнил я. — Снова выйдем на палубу.

— Давай налево. Любопытно, что это за корабль. Ты обратил внимание, какой на нем силовой агрегат?

— На это моей наблюдательности хватило, — буркнул я.

Внутри корабль оказался значительно больше, чем представлялось снаружи. Мы около часа бродили по стальным лабиринтам, пока не наткнулись на мастерскую, где работали автоматические станки. За ними присматривал грузный механик.

— Чего шатаетесь без дела? — Он заслонил вход в помещение своим объемистым пузом.

— Здесь нет таблички “Посторонним вход воспрещен”, — возразил Пас.

— Все равно вам здесь нечего делать, — буркнул механик. — Скоро таможня, давайте наверх.

Нам пришлось подчиниться — чужое судно, чужие законы. Из коридора, куда мы попали, наверх трапа не было. Очередная дверь вывела нас на стальную площадку, нависшую над десятиметровой пропастью трюма. Он простирался в обе стороны на всю длину корабля и был заставлен новенькими портовыми автопогрузчиками. Казалось бы, ничего особенного, однако мне показалось странным, что небольшой участок палубы свободен от машин и на нем суетятся человек десять со сварочными аппаратами.

— Пойдем отсюда, — Пас потянул меня за рукав. — Не дай бог заметят.

На площадку, где мы стояли, выходила еще одна дверь. Мы протиснулись в нее и тут же наткнулись на трап, ведущий наверх. Миновав три палубы, мы остановились, не в силах больше выдерживать такой темп.

— Что это тебя так напугало? — спросил я Паса.

— Похоже, они что‑то прятали там, в трюме, — ответил он, часто дыша. — От таможенников скорее всего.

— А нам какое дело? — Я не хотел показывать, что и мне не по себе.

— Разве тебе все равно, на каком судне плыть? Вдруг это контрабандисты?

— Чушь, — я неуверенно покачал головой. — Жаб — опытный охотник, он бы сразу их раскусил.

— А если ему проще не лезть в их дела?

— У тебя больная фантазия. Зачем ему это надо, по‑твоему?

— На этом судне очень мощная ходовая машина. Ты обратил внимание, что Жаб постоянно спешит?

— Ну. — С этим было трудно не согласиться.

— Значит, он зафрахтовал самый быстрый корабль в порту. Мне кажется, ему важна именно скорость, а не то, что перевозит “Красотка”.

— Он сумасшедший, но не идиот. Охотник ни при каких условиях не станет покрывать преступников.

— Что ты знаешь об охотниках? — Пас махнул рукой с таким видом, словно перед ним был несмышленый ребенок.

— Какого черта ты вообще пошел в учебку? — разозлился я.

Он отвернулся и двинулся наверх.

“Сумасшедший дом, — думал я, грохоча ботинками по трапу. — У каждого из нашей команды какой‑нибудь заскок в голове. Мало ли для чего моряки могли проваривать швы? Пасу везде мерещится заговор”.

Мы вышли на залитую солнцем палубу и забрались в амфибию. Рипли уже умудрилась раздобыть где‑то три подноса с завтраком.

— Вечно вас не дождешься, — проворчала она. — Трахались вы, что ли, в умывальнике? Хотя и это можно успеть за пятнадцать минут. Нельзя же быть такими копухами! Я камбуз штурмую, а их носит неизвестно где!

— Мы не трахались, — обиделся Пас. — Я умывался долго.

— Одно другого не лучше. Впервые встречаю среди охотников такого патологического чистюлю. У тебя мама врач?

— Нет, отец.

Завтрак оказался так себе — каша из концентрата, соевый гуляш и варево из сухофруктов. Вчерашний сухой паек был значительно лучше.

— Дрянная еда, — скривилась Рипли, не оставив в тарелке ни крошки. — Пойду коку шею намылю.

Она собрала на подносы всю посуду и удалилась в сторону камбуза.

— А мне понравилось, — пожал Пас плечами. Рипли вернулась минут через пять, причем не с пустыми руками — принесла три бутерброда с маслом и

мягким сыром. Судя по звуку машин, “Красотка” начала сбавлять ход.

— Таможня, — сказала Рипли.

Вскоре и я расслышал рокот приближающегося катера. Турбины нашего корабля окончательно встали. На палубе замелькали фигуры моряков. Для прибывших спустили трап.

— От нас что‑нибудь требуется? — поинтересовался я у начальницы.

— Расслабься! — улыбнулась она. — Увидев охотников, таможенники не станут ничего проверять.

Через минуту у погрузочного люка показался офицер в зеленой форме. Он оглядел десантный отсек и приложил два пальца к козырьку.

— Рад приветствовать вас на таможенном пункте, — сказал он на сносном английском.

У его ног покачивал хвостом рыжий сеттер. К моему облегчению, ящики собаку не заинтересовали совершенно.

— Здравствуйте, офицер, — ответила Рипли. — Есть проблемы?

— Нет. Но нас обязывают переписывать номера глубинного оборудования, следующего с охотниками.

— С какой целью?

— Эти списки требует ваш главный штаб.

— Не буду вам мешать, — приветливо улыбнулась Рипли.

Офицер переписал номера ящиков в “компакт”, вновь приложил руку к фуражке и что‑то крикнул своему помощнику по‑турецки. Они вдвоем прошли по верхней палубе и проверили документы у нескольких моряков.

— Какая им разница, есть на корабле охотники или нет? — удивился я. — Судно можно было досмотреть и получше.

— В присутствии охотников это не принято, — ответила Рипли. — Дань уважения. Традиция, если хочешь. С другой стороны, проверка корабля, на котором следуют охотники, — пустая трата времени. Любой охотник, если он не салага, определит подозрительный корабль с расстояния в милю. И сам сообщит таможенникам о своих подозрениях.

— А если не доложит?

— Значит, на то есть причины, — нахмурилась начальница, смерив меня цепким взглядом. — Значит, у охотника есть стратегический план, подробности которого сухопутным офицерам знать необязательно.

Я счел за лучшее умолкнуть и вплотную взяться за свой бутерброд.

“Неужели действительно заговор? — с тревогой подумал я. — Надо же было нам с Пасом так влипнуть!”

Однако перспектива отправиться в Тихий океан вместе с Владом выглядела не лучше. Чем здесь кончится дело, еще неизвестно, а там все события можно было расписать до пенсии, как Жаб говорил. У Рипли выбор был еще хуже — между камбузом и глубиной. С Пасом тоже все просто. Про водителя я ничего не знал, но можно было предположить, что и у него похожая ситуация. Получалось, что все мы по воле обстоятельств оказались в зависимости от взводного, причем в такой, что рыпаться нам не приходится. Интересный у него способ формировать команду. А может, это вообще единственный правильный способ?..

Таможенный катер отчалил. В машинном отделении вновь завыли турбины, и “Красотка” начала набирать ход.

— Все, — сообщила Рипли. — Дальше Средиземка и океан.

— Это что, последняя таможня? — удивился Пас. — Мы ведь даже Дарданеллы не прошли!

— В Дарданеллах к берегу не пристать, а у каждой средиземноморской страны своя таможенная служба. Поэтому Средиземку можно пересечь транзитом, если не заходишь в порты.

Дата добавления: 2014-11-29