Социокультурные основания современного фа­шизма

«Моностилистическая культура» (по Л.Г. Ионину), или «культура полезности» (по А.Г. Асмолову), неизбеж­но выдвигает единое мерило успешности человеческой жизни. В современном мире таким универсальным ме­рилом стали деньги («доллары»). И тогда получается си­туация, что многие люди как бы смотрят в одном направ­лении — ориентируются на зарабатывание этих денег, думают одни мысли - как лучше и быстрее это сделать, а потом еще и соображают, как лучше их потратить (здесь им успешно помогает реклама, ловко формирующая единый образ счастливого и правильного потребителя) и

т.п.

В итоге общество как бы превращается в единый «пу­чок», «связку» с одинаковыми ценностями и стереоти­пами поведения. Как тут не вспомнить о фашизме (от итал. — Газсю), который и переводится как «связка», «пучок», «объединение» людей, живущих одной идеей (или «фикс-идеей»?). Многих часто сбивает с толку внешняя атрибутика немецкого фашизма — свастика, черные или коричневые одежды, бритые затылки агрес­сивных дегенератов, специфические выкрики и привет­ствия и т.п. Но при этом упускается суть фашизма, кото­рую можно выразить в принципах: «Мы вместе! Мы еди­ны! Мы не допустим иной точки зрения! За утверждение своей правоты мы готовы на все!..».

«Принцип принятия решений большинством, — пи­сал в своей работе «Майн кампф» главный диктатор XX века А. Гитлер, — отрицая авторитет личности и ставя на ее место толпу, грешит против основной идеи, заложен­ной в природе, — идеи аристократии» (цит. по Ашину,

1966. С. 22).

В этой связи интересны рассуждения о фашизме оте­чественного публициста и философа С. Кара-Мурзы:

«Фашистское государство было принципиально анти­традиционным... множество действий фашистов были направлены на то, чтобы натренировать персонал госу­дарственных институтов на работу в условиях снятия та­бу. Советское и фашистское государства изначально строились на разных принципах власти. Фашисты кате­горически отвергали всякое самоуправление, государст­во было корпоративным и предельно иерархическим. Население было разделено на профессиональные це­хи-корпорации. У нас же огромная часть функций вы­полнялась в рамках самоуправления: в сельсовете, в кол­хозе, в трудовом коллективе завода. Мы этого не замеча­ли, а когда на Западе просто начинаешь перечислять по­вседневные функции этих «институтов», тебя слушают недоверчиво... Иерархичность управления при этом не требовалось подкреплять, как у фашистов, крайним элитаризмом государственной философии. Идея элиты ведь была просто болезненным пунктом фашизма (это от­мечают как особое свойство все историки и психологи)» (Кара-Мурза, 1996. С. 3).

Многие забывают о том, что фашизм, как и любое другое глобальное явление, также имеет тенденцию к развитию и даже адаптации к существующим условиям, меняя при этом свою внешнюю атрибутику и некоторые лозунги, но сохраняя свою суть — идею массовости, стандартности понимания счастья и смысла жизни, что в принципе не допускает никакого инакомыслия. Ис­следователи фашизма отмечают, что «в современных условиях фашистские силы принимают новое обличье, стремясь отгородиться от скомпрометировавших себя фашистских движений прошлого», поэтому, «говоря о современном фашизме, чаще всего употребляют термин «неофашизм» (см. Философский энциклопедический словарь, 1983. С. 714). Если традиционный (или «клас­сический») итальянский и немецкий фашизм исходил из идеи национально-расового превосходства (хотя на са­мом деле стремился лишь к переделу мира), то в основе нынешнего фашизма (неофашизма) лежит идея обога­щения за счет тех, кто менее предприимчив, или за счет тех стран, которые не могут оказать должного сопротив­ления экономическим и моральным притязаниям.

При этом меняются также стратегия и тактика утвер­ждения своего превосходства. Рассуждая об американ­ском «мировом господстве», бывший госсекретарь США

3 Бжезинский пишет, что «Америка делает акцент на кооптацию с поверженными противниками — Герма­нией, Японией, и затем даже — с Россией» и «широко по­лагается в этом на косвенное использование влияния на зависимые элиты» (Бжезинский, 1998. С. 37). Обосно­вывая свою концепцию «культурного превосходства», 3. Бжезинский откровенно отмечает далее: «... в области культуры, несмотря даже на ее некоторую примитив­ность, Америка пользуется не имеющей себе равных притягательностью, особенно среди молодежи всего ми-р_3; _ все это обеспечивает США политическое влияние, близкого которому не имеет ни одно государство мира... Культурное превосходство является недооцененным ас­пектом американской глобальной мощи» (там же. С. 36—38). То, что традиционные фашисты пытались сделать силой оружия, неофашисты, также стремящиеся к «глобальному мировому господству», просто добились иными средствами.

Чтобы лучше оценить смысл современного фашизма (неофашизма), есть смысл познакомиться и с высказы­ваниями бывшего главы ЦРУ А. Даллеса, приведенные в его «Размышлениях о реализации американской после­военной доктрины против СССР», написанных еще в 1945 г., которые, возможно, помогут педагогам и психо­логам по-новому взглянуть на процессы, происходящие в современной России, а соответственно, и несколько переосмыслить задачи практической педагогики и пси­хологии в данных условиях: «Посеяв там хаос, мы неза­метно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Эпизод за эпизо­дом будет разыгрываться грандиозная по своему масш­табу трагедия гибели самого непокорного народа на зем­ле, окончательного, необратимого угасания его самосо­знания. Из литературы и искусства мы, например, по­степенно вытравим их социальную сущность, отучим ху­дожников, отобьем у них охоту заниматься изображени­ем, исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино — все будут изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства.

Мы будем поддерживать и поднимать так называе­мых художников, которые станут насаждать и вдалбли­вать в человеческое сознание культ секса, насилия, пре­дательства — словом, всякой безнравственности... Чест-

ность и порядочность будут осмеиваться и никому ста­нут не нужны... Хамство и наглость, ложь и обман, пьян­ство и наркомания, национализм и ненависть к русско­му народу — все это мы будем ловко и незаметно культи­вировать... и лишь немногие будут догадываться или по­нимать, что происходит... Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище найдем способы оболгать и объявить отбросами обще­ства. Будем... опошлять и уничтожать основы народной нравственности...»(цит. по Зюганову, 1996. С. 1). Аужев 90-е годы Джеймс Клэппер, шеф военной разведки США, откровенно заявляет о неспособности России контролировать даже свои собственные рубежи: «Как низко пали русские!» (цит. по Кьеза, 1997. С. 45).

Здесь вновь уместно вспомнить К.Г. Юнга, который, рассуждая о возможности вырваться из-под власти «бес­сознательного толпы», говорил о том, что «не каждый человек, живущий в данный момент, является совре­менным, — а только тот, кто осознает современность в наибольшей степени», и что благодаря своему смелому видению ситуации он часто «вызывает сомнения и подо­зрения» со стороны привыкшей к шаблонному, «тради­ционному» мышлению массы (Юнг, 1994. С.294—295).

Но «массовая культура» как раз и основана на идее общепризнанного, стандартного и понятного для боль­шинства образа «счастья» и «успеха», которые легко можно выразить с помощью денег («долларов»), а также с помощью эффектных примеров быстрого перемеще­ния человека из бедности в более престижные (элитные) и, главное, — более обеспеченные слои общества. Как отмечает А.Менегетти, современный мир с помощью «потребительских марок» и шаблонов жизненного успе­ха культивирует «рабов внутренних», а многочисленных «специалистов», работающих в области рекламы, назы­вает «сетью работорговцев» (Менегетти, 1996. С. 41). Из­вестный польский антифашист и писатель-сатирик Ст.Е. Лец писал в свое время: «Мечта рабов: рынок, где можно было бы покупать себе господ» (Ларец остросло­вов, 1991. С. 447).

Именно поэтому особую роль в современной глоба­льной культуре играют Так называемые «раскрученные рекламой» эстрадные «звезды». В свое время наиболее яркими, талантливыми и «успешными» такими «звезда­ми» были простые ребята из группы «Битлз», которые

быстро стали не только фантастически знамениты, но и сказочно богаты, т.е. добились высшего «успеха». Почи-тателей-фанатов группы «Битлз» называли «битниками» (или «биксами»). Нынешних почитателей многочислен­ных «звезд-кумиров», а также «почитателей» всего того, что ловко пропагандируется рекламой и за что прихо­дится чем-то постоянно расплачиваться, можно было бы назвать «баксоидами» (от слова «баксы» - «доллары»), _т.к. сами деньги («баксы») являются количественным выражением стремления человека утвердить свою зна­чимость через престижные (рекламируемые) вещи..

Не случайно А. Менегетти говорил о поддавшемся на призыв рекламы человеке, что он покупает, обменивает престижный товар на «часть своего достоинства», а саму рекламу называл «обменом интенциональностями», когда влечение к престижной вещи (со стороны покупа­теля) обменивается на стремление (уже со стороны про­давца) заполучить деньги или часть достоинства соблаз­ненного рекламой покупателя (Менегетти, 1998. С. 43—52). «Истинным объектом рынка любого стерео­типа, типа поведения, вида культуры, захватывающих сегодня лучшую часть молодежи, является обезличива­ние личности», — пишет А. Менегетти (там же. С. 44).

Глобальность идеи массового, всеобщего стандарт­ного счастья и успеха, пропагандируемого современной рекламой, выходит за рамки одной страны и приобрета­ет наднациональный и даже исторический характер. Особенностью нашего времени является то, что для про­паганды определенного стандарта счастья и поведения используются самые современные средства массовой коммуникации (радио, телевидение, роскошно оформ­ленная пресса, международные сети типа Интернет и т.п.). Как пишет 3. Бжезинский, «американские телеви­зионные программы и фильмы занимают почти три чет­верти мирового рынка», «язык Интернет» - английский, и подавляющая часть глобальной компьютерной «бол­товни» — также из Америки и влияет на содержание гло­бальных разговоров» (Бжезинский, 1998. С. 38).

С.Московичи в работе «Век толп» говорит о наступ­лении нового, «коммуникационного капитализма», основанного на манипуляции общественным сознанием ^и Формирующего еще более страшное, чем толпа, явле­ние - «публику», когда каждый сидит перед своим теле­экраном и, будучи не в состоянии разобраться в потоке

информации, верит каждому слову очаровательного и очень «убедительного» телекомментатора (Московичи 1996. С. 241-251).

И самое страшное, что в этот момент уже не тысячи, а десятки миллионов людей думают одинаково, да еще бу­дучи уверены, что к этим мыслям они пришли самостоя­тельно, ну разве что с небольшой подсказкой «умного» и «очень приятного» телеведущего. Это пострашнее обыч­ной толпы, собирающей разве что десятки тысяч людей, которые лишь на время охвачены какой-то безумной идеей, согласно «психологическому закону духовного единства толпы», выделенному еще Г. Лебоном (см. Ле-бон, 1995. С. 161 — 162). Тогда как «люди публики» вос­принимают рекламируемые и пропагандируемые идеи прочно и надолго, да еще таким образом, что эти идеи постепенно захватывают сознание и даже совесть десят­ков миллионов людей. Это ли не высшее проявление то­талитаризма и... фашизма?

Именно так создается «рынок общественного мне­ния», где и происходит постоянная продажа человече­ского достоинства и права быть «субъектом», т.е. отказ человека массы (а точнее — «человека публики») от воз­можности самостоятельно ориентироваться в сложном мире и не позволять собой манипулировать как «объек­том».

Еще во второй половине прошлого века Г. Лебон с тревогой предупреждал о наступлении «эры масс», когда «сознательная деятельность индивидов» будет заменена «бессознательной деятельностью толпы» (Лебон, 1995. С. 145—150). В своей знаменитой работе «Восстание масс» философ X. Ортега-и-Гассет писал: «...все, что де­лает человек массы, он делает не совсем всерьез, «шу­тя»... Он играет в трагедию именно потому, что не верит в реальность подлинной трагедии, которая разыгрыва­ется на сцене цивилизованного мира... Этот новый тип человека, «человек самодовольный» — воплощенное противоречие самой сущности человеческой жизни. По­этому, когда он начинает задавать тон в обществе, надо бить в набат и громко предупреждать о том, что челове­честву грозит вырождение, духовная смерть» (Орте-га-и-Гассет, 1998. С. 254-256).

Но когда идея массового сознания культивируется государством и становится основой его идеологии, то неизбежно появляется фашизм (или неофашизм). «Фа-

гцизм — типичное движение масс», — отмечал Орте-_га-и-Гассет (там же. С. 268). При этом сами массы впол­не сознательно и даже восторженно воспринимают идею тотальности, стандартности и недопустимости иных ва­риантов построения счастья. «Ни один диктатор не при­ходит без согласия масс», — пишет А. Менегетти (Мене-гетти, 1998. С. 25). «Добровольные рабы производят бо­льше тиранов, нежели тираны — рабов», — отмечал французский политик О. Мирабо (Энциклопедия афо­ризмов, 1998. С. 49).

Обосновывая ценности капиталистического мира и идею неизбежного перераспределения благ, Б. Жуве-нель честно пишет: «...люди стремятся стать членами корпорации или поступить туда на работу, ведь при этом они приобретают права, которых лишены как частные лица, что представляет собой явное неравенство. Таким образом, в наши дни существует тенденция к возрожде­нию средневековой ситуации: пи1 Нотте запз зещпеиег (нет человека без сеньора). Здесь уместно вспомнить, что так называемые «темные века» средневековья нача­лись со стремления попасть под покровительство феода­лов или капитулов, конец же им наступил, когда человек снова ощутил преимущества самостоятельности. Мы живем в такое время, когда все благоприятствует тому, чтобы человек был помещен в загон» (Жувенель, 1994. С. 106). Получается, что даже такая традиционно демо­кратическая ценность, как «частная собственность», по­степенно уступает место другой ценности — чувству со­причастности определенной корпорации, обществен­ной группе или союзу, которые дают возможность поль­зоваться более широким набором благ (служебными ма­шинами, пансионатами, дачами, различными оплачива­емыми корпорацией льготами и т.п.). В чем-то это опять напоминает идею «общественной собственности», кото­рая легко извращается (к сожалению, легче всего дейст­вительно извращаются благородные идеи) и преобразу­ется в фашизм или... в неофашизм, как это уже случалось в истории.

Но «загон», о котором говорит Б. Жувенель, часто как раз и выражается в зависимости человека от полити­ческой партии, от своей фирмы или корпорации, от «об­щественного мнения» или конкретных господ-благоде­телей — это и есть основа фашизма, когда человек теряет свою самостоятельность и становится лишь рьяным и

покорным «исполнителем», «винтиком» более глобаль­ной машины (тоталитарной системы). Неужели тенден­ции превращения общества в новую тоталитарную сис­тему столь глобальны и мы просто обречены на неофа­шизм?

В этой связи интересны рассуждения известного оте­чественного писателя Ю.Н. Нагибина: «Откуда берется фашизм? Да ниоткуда он не берется, он всегда есть, как есть холера и чума, только до поры не видны, он всегда есть, ибо есть охлос, люмпены, городская протерь и саб­лезубое мещанство, терпеливо выжидающее своего часа. Настал час — и закрутилась чумная крыса, настал час - и вырвался из подполья фашизм, уже готовый к дейст­вию... Фашизм-прекрасный строй.., он снимает с души ответственность, освобождает от мук совести и от самой совести, он всю ответственность берет на себя» (см. Эн­циклопедия афоризмов, 1998. С. 614).

«Фашизм родился от жадности и тупости одних, от коварства и трусости других», — пишет другой извест­ный писатель И. Эренбург (там же. С. 614). К сожале­нию, фашизм (неофашизм) слишком глобален, и, веро­ятно, психологам еще придется решить для себя пробле­му, как помогать самоопределяться личности в эпоху, в которой культивируется идеал стандартного, обезли­ченного человека, ориентированного на пошлова­то-примитивное стандартное счастье и при этом очень самодовольного. Прав был Ортега-и-Гассет, когда пи­сал: «Каждая жизнь — это борьба за то, чтобы стать са­мим собой» (Ортега-и-Гассет, 1998. С. 252).

Все сказанное позволяет несколько уточнить назва­ние современной эпохи. Можно было бы назвать ее «эпохой баксизма», когда главной ценностью становит­ся «доллар». Можно говорить об «эпохе СШАизма», ког­да американский образ жизни, опять же основанный на идее обогащения, стал основой «культурного превосход­ства» единственной оставшейся сверхдержавы (по 3. Бжезинскому). Можно говорить о «рыночном фашиз­ме» — РФ, основанном на обмене и продаже чувства соб­ственного достоинства вместо рекламируемых престиж­ных товаров, дающих человеку ощущение собственной значимости (по А. Менегетти). А можно говорить и об «информационно-рыночном фашизме», когда форми­руется «рынок общественного мнения» и появляется «человек публики», позволяющий манипулировать сво-

_им сознанием (по С. Московичи). Но нам представляет­ся что термин «эпоха продажности» (ради перемещения _на'более высокие иерархические уровни или хотя бы ра­ди идентификации с этими уровнями) не менее удачен и кроме того, само слово «продажность» несет опреде­ленный эмоционально-оценочный смысл, что не всегда бывает плохо (хотя бы для лучшей рефлексии того, что на самом деле со всеми нами происходит)...

Дата добавления: 2014-11-29