Индейцы Северо-Западного побережья

Северо-Западную часть Северной Америки в хозяйственном отношении можно разделить на два района. Один из них, более северный, занимали алеуты, расселенные до сих пор на Алеутских островах. Южнее, между заливом Якутата и р. Колумбией, жили разноязычные племена — тлинкиты, хайда, сэлиш, вакаши. Хозяйство и тех, и других базировалось на морском зверобойном промысле и рыболов­стве, причем уровень развития этих промыс-лов благодаря поразительному богатству природных условий был настолько высок, что у индейцев Северо-Западного побережья по-явились зачатки социального неравенства, рабство.

Море и реки не просто изобиловали ры­бой и морским зверем. Во время периодиче­ских ходов рыбы на нерест в верховья рек добыча рыбы оказывалась очень простой. Ре­ки буквально кишели рыбой. На каждую се­мью заготавливали более тысячи крупных ло­сосей. Ловили рыб и других пород. Особенно знаменита рыба-свеча, вся пропитанная жи­ром настолько, что действительно ее употребляли для освещения. Ловили рыбу преимущественно пассивными способами: пере­гораживали реки заколами, ставили ловушки, сети, реже применяли неводы. Многие при­емы лова сохранили и сейчас промысловое значение. Немало давал и зверобойный про­мысел. Привлеченные обилием рыбы сюда стекались стада тюленей, котиков, моржей. Добыча их была не столь проста, но постоян­но давала много шкур, мяса, жира. Для охо­ты на морского зверя применяли гарпун, копья, а в море выходили на вместительных лодках, выдолбленных из огромных стволов деревьев. Алеуты пользовались каяками и лодками наподобие эскимосских. Сухопутная охота имела меньшее значение, но и она поставляла в хозяйство пушнину, мясо диких коз, овец. Изобилие пищи привело к тому, что индейцы устраивали загоны, в которых пойманных животных не убивали, а только стригли. Их шерсть шла на производство красивых орнаментированных покрывал-накидок. Из луба кедров изготовляли различные пле­теные изделия.

Орудия охоты и оружие делали из дерева, кости, камня. Медь, которую выменивали у атапасских племен за Скалистыми горами, чаще хранилась как сокровище в больших пластинах. Плавить медь не умели.

В общественной организации этих племен можно проследить как бы два слоя, два уровня отношений. Для сородичей, членов данного племени сохранялась, хотя далеко не последовательно, система родовой организа-ции со всеми её подразделениями. Племена делились на фратрии, которые, в свою оче-редь, делились на роды. Роды имели своего покровителя-тотема, считавшегося их. общим предком. Но росТ численности отдельных ро­дов приводил к тому, что внутри возникали дополнительные подразделения — например, род ворона делился на род крыла ворона, род головы ворона и т. д. Члены рода были тесно связаны между собой общими культа­ми общими правами на наследование имуще­ства родственников, местом поселения. Перед домами родовых общин ставился резной столб с изображением в условной манере символов тотема. У некоторых племен в та­ких домах жили отдельные группы близко­родственных семей по отцовской филиации. Но у тлинкитов сохранялся матрилинейный счет родства и наследование имущества по материнской линии. Племенные связи были весьма прочными. Племенной совет, состояв­ший из родовых старейшин, устанавливал по­рядок использования угодий, организовывал промысел в море, строго следил за охраной племенных владений от посягательств соседних племен, вел войны для захвата рабов. Однако фактически в племенном совете ре­шающим словом пользовались наиболее бога­тые индейцы, располагавшие большим коли­чеством лодок, рабов, имущества. Они чаще других избирались в племенной совет. Бед­ные сородичи считали себя обязанными их поддерживать, так как получали от богатых помощь, подарки. Чтобы поддержать свое влияние, богатеи иногда устраивали особый праздник — потлач. Во время такого праздни­ка, сопровождавшегося обильным угощением, устроитель демонстративно «раздавал» свои богатства сородичам. Иногда, чтобы показать свое презрение к богатству, убивали рабов. Все это через некоторое время с лихвой компенсировалось обязательным отдаривани­ем, помощью в рыбной ловле и промысле морского зверя. Устроитель приобретал больше, чем затратил, главное же было в уп­рочении своего влияния среди соплеменни­ков, в том решающем голосе во всех делах, который он получал, демонстрируя щедрость и расточительство.

Рабом мог стать только чужеплеменник. Труд рабов—широко использовали в домаш-
нем хозяйстве (заготовка впрок рыбы, мяса, обработка шкур, приготовление снастей) и в
морском промысле, где они были гребцами в лодках. Войны часто велись только для захвата новых-рабов, но количество их оставалось небольшим.

Производственная база алеутов была скромнее: не так много рыбы и гораздо труднее было добывать морского зверя. Об­щественная структура носила несколько иной характер. Обычно племенные группы занима­ли один или несколько соседних островов. Родовые связи здесь были много слабее, гос­подствовал отцовский род. Но и здесь было известно рабство и использование труда ра­бов в морском промысле и на других рабо­тах.

Индейцы этого ареала рано вошли в кон­такт с европейцами, в том числе и с русски­ми. В обмен на меха, рыбу, кожи они стали получать железные орудия труда, безделуш­ки. Появление стальных ножей, топоров, на­конечников гарпунов резко увеличило резуль­тативность их промысла, хотя увеличило и ко­личество войн между племенами. Вскоре по­явились рыбопромышленники, захватившие самые богатые угодья, морские животные бы­ли значительно истреблены (котики и каланы почти уничтожены), да и рыбные запасы ста­ли истощаться. Традиционная культура и быт индейцев оказались разрушенными. Работа на рыбных промыслах давала нищенский доход, а непривычная пища и условия жизни приве­ли к значительному сокращению численности индейцев, оказавшихся на положении дискри­минируемых групп.

Огнеземельцы. На самой южной оконечно­сти Америки, в соседстве с Антарктидой ле­жит остров Огненной земли и несколько мел­ких островков. Здесь обитали когда-то три племени: она (близкие по языку жителям ма­терика), алакалуфы и ягана. В условиях, крайне неблагоприятных для жизни человека, огнеземельцы выработали свою специализи­рованную охотничье-собирательскую культуРУ.

Они жили на севере и востоке Огненной земли, постоянно переселяясь с места на ме­сто, охотились на гуанако. Жилища строили из ветвей, покрывая их шкурами. Из шкур шили плащи. Мясо шло в пищу. Охотничьи угодья строго распределялись между родо­выми группами. Неизвестно, как племена она попали на остров, так как лодок у них не было.

Алакалуфы и ягана — охотники и рыболо­вы. Все, что могло быть употреблено в пищу, добывалось и потреблялось—мясо тюленей, гуанако, морских птиц, моллюски. Охотники нередко сутками проводили время в море, стремясь что-нибудь добыть из пищи. В утлой лодчонке разводили и маленький костерок, чтобы согреться посреди холодных волн. Орудиями лова были лук со стрелами, гарпу­ны, крючки. Все готовилось очень тщательно из кости, раковин, кремня, дерева. Постоян­ных жилищ не было, на месте недолгих но­чевок строили небольшой навес и разжигали костер. Собирательством занимались женщи­ны и дети. Одежда была минимальной — на­кидки из меха. Закаленные огнеземельцы легко переносили влажный и холодный кли­мат.

Племена делились на экзогамные родовые группы. Счет родства велся и по женской и по мужской линиям, и по обеим линиям строго запрещались браки. Четких правил по­селения не было, хотя и преобладал патрилинейный принцип. Парная семья не исключа­ла полигамии.

В 1870-х годах европейцы обнаружили, что мягкий сырой климат Огненной земли и островов очень хорош для овцеводства. По­явились скотоводы и овцы. Местное населе­ние никак не могло усвоить принципов част­ной собственности пришельцев на овец, ко­торые паслись на их родовых охотничьих угодьях. Скотоводы-европейцы устраивали охоту на огнеземельцев, иногда облавную, с собаками. За каждого убитого индейца пла­тили вознаграждение. Из 3—4 тыс. индейцев она не осталось ни одного. Оставшихся алака-луфов и ягана, загнанных в резервации и цер­ковные миссии, проповедники заставили но­сить европейскую одежду «для сокрытия на­готы». Во влажном климате эта одежда прев­ращалась в мокрый компресс. Простуда и туберкулез завершили дело «охотников за головами». Из племени яганов осталось не­сколько человек, алакалуфов — около 80.

Прежде чем перейти к характеристике земледельческих народов Америки, остано­вимся кратко на некоторых общих пробле­мах появления производящего хозяйства в Новом Свете. То обстоятельство, что, несмот­ря на самостоятельное и независимое разви­тие определенных стадий человеческой куль­туры в Америке, развитие охотничье-собира-тельского и рыболовецкого хозяйства неиз­бежно переходит в качественно иную сту­пень, подтверждает общие закономерности, лежащие в основе истории производительных сил человека и всей его культуры в целом. И флора и фауна Америки далеко не похожи на то, что окружало людей в Старом Свете, да и сами основы возникшего земледелия значительно отличаются от известных уже в Евразии или в Африке. И все же цивилизации возникли, как и в Старом Свете, только на базе земледельческой культуры, причем мно­гие особенности производства (системы орошения), социальной организации общества (де­ление на классы и положение классовых групп) и идеологии поражают своим сходст­вом.

Земледелие, как предполагают ученые возникло в предгорных областях Центральной Америки примерно в 5 тысячелетии до н. э. с освоением в качестве зерновой культуры маиса (кукурузы). Из этого центра постепен­но культура маиса распространилась в Север­ную и Южную Америку вместе с переселе­ниями некоторых племен или путем заимство­вания. К приходу европейцев во всех рай­онах, где знали земледелие, маис занимал ведущее место среди возделываемых куль­тур. За тысячелетие индейцы путем отбора и селекции создали десятки сортов этой куль­туры, отличавшихся разными сроками созре­вания, разным качеством зерна, приспособ­ленностью к разным условиям возделывания. Очень высокая урожайность, устойчивость к недостатку влаги, удобства при сборе уро­жая и хранении — все это обеспечило кукуру­зе первое место среди возделываемых куль­тур в самых разных климатических зонах Нового Света. Возделывались и различные ви­ды бобовых, перца, тыквенные, клубневые (картофель, маниока), томаты и многие дру­гие растения, шедшие в пищу или служившие приправой. Не меньшее значение имели и различные плодовые деревья, кустарники. Достаточно упомянуть какао, дынное дерево, различные виды орехов. Среди исследовате­лей истории американского земледелия есть сторонники того, что культурное освоение кукурузы есть завершение, а не начало про­цесса возникновения земледелия, что перво­начальные навыки возделывания растений люди получили главным образом на клубне­вых культурах (маниока, картофель и др.)-Большую роль в этом процессе могло сы­грать и культивирование плодовых и орехо­вых деревьев. Зачатки перехода от развитого собирательства к возделыванию растений можно видеть у алгонкинских племен (оджиб­ве), которые регулярно обмолачивали зарос­ли дикого риса на Великих озерах.

Земледелие Нового Света было не поле­вым, а огородным, базировавшимся во всех стадиях на применении труда человека. Вве­дение искусственного орошения обепечивало лишь стабильность урожая; основой успеха в получении урожая оставался ручной труд и применение простейших орудий обработки земли: палок-копалок, реже мотыг с костя­ным, каменным, а у инков (очень редко) и с металлическим наконечником. В отличие от большинства главных продовольственных культур Старого Света, в Америке господст­вовали культуры пропашные, т. е. такие, ко­торые требовали не только обработки поля под посев, но и постоянного ухода и обра­ботки в течение всего роста растений (про­полка, рыхление, окучивание). Кукуруза, кар­тофель, бахчевые, бобовые — культуры скорее огородные, а не полевые. Это обстоятельст­во, видимо, сказалось и на процессе приру­чения животных. Появление упряжных живот­ных и плужных орудий, привезенных европей­цами, сильно изменило положение в земледе­лии лишь там, где стали широко практико­вать посевы европейских зерновых. При выра­щивании кукурузы плужная обработка только готовила поля к посеву. Сам посев и все основные работы по уходу за растениями производили по-старому, зачастую применяя и прежние, традиционные орудия труда.

Очень слабое развитие животноводства — вторая особенность, резко бросающаяся в глаза при сравнении культур Старого и Нового Света. Разведение собак, появившихся в Америке вместе с человеком, разведение индюков в Центральной Америке, приручение и разведение лам в Андском нагорье — вот и все, чем исчерпывается животноводство Аме­рики до появления европейцев. А вместе с тем среди диких животных Америки было до­статочно таких видов, которые могли бы быть одомашнены человеком. В Северной Амери­ке водились овцы и козы, могли стать объек­том одомашнивания бизоны, мускусные быки. Но скотоводство возникло в Южной Амери­ке, животный мир которой намного беднее. Здесь приручили лам, альпак, в полудомаш­нем состоянии содержались викуньи. По-ви-мому, основную причину неразвитости ско­товодства в Америке до прихода туда евро­пейцев нужно искать не в особенностях природной среды, а в специфике хозяйственного и социального развития Нового Света.

Земледельцы востока и юго-востока Се­верной Америки. История племен этого реги­она еще не ясна. Известно, что до появления европейцев здесь возникли и развивались до­статочно сложные культуры, основанные на земледельческом производстве. Пока еще не­достаточно понятен процесс гибели или рас­пада этих обществ.

По материалам 18—19 вв. довольно-подробно изучена жизнь индейских племен восточной части Северной Америки.

В языковом отношении эти племена были очень различны. Северо-восточные земли за­нимали алгонкинские племена (делавары, мо­гикане и др.). К югу от них, частично вклини­ваясь в прежние владения алгонкин, жили пять ирокезских племен (сенека, кайюга, онондага, онейда и могауки). Южнее собст­венно ирокезов, вплоть до берегов Карибско­го моря, были расселены родственные им по языку (из одной языковой семьи хока-сиу} племена (мускоги, сиу и др.).

Примером культуры и особенностей соци­альной организации этих земледельческих племен могут служить ирокезы.

Хозяйство ирокезов было прочно связано с земледелием, хотя роль охоты, рыболовст­ва и собирательства нельзя приуменьшать: они доставляли ирокезам необходимое до­полнение к растительной пище их полей — огородов. И сами эти занятия под влиянием земледелия и оседлого быта несколько изме­нились.

Земледелие начиналось с выбора участ­ков. Ирокезские поселения не были постоян­ными, поселки переносили с места на места через 10—15 лет. На новом месте в ближай­шей лесной округе выбирались участки под устройство полей. Крупные деревья очищали-от коры и засушивали, кустарник и подлесок вырубали. Когда все это высыхало (иногда че­рез год), участок поджигали и на выжженном пространстве разрабатывали поля. В работах по расчистке и выжиганию принимало участие все население, основная тяжесть ложилась на мужчин.

Выжженный участок делился на поля, по количеству семейных пар в поселении. Каж­дая женщина, в зависимости от размеров сво­ей семьи, получала в свое распоряжение не­сколько больший или несколько меньший участок. На таком поле производился посев и посадка растений. Перед этим землю не­сколько рыхлили с помощью заостренных палок или примитивных мотыг, затем теми же палками делали углубления, стараясь распо­ложить их квадратами или в шахматном по­рядке. В каждое углубление бросали не­сколько зерен кукурузы, семена тыквенных, бобовых. В междурядьях позже могли выса­дить и другие растения. С момента посева и до уборки кукурузы поле поступало в полное распоряжение его хозяйки. На ее плечи и плечи ее семьи ложились все работы по ухо­ду за растениями. Урожаи бобовых и других растений и ранние сорта кукурузы с поля поступали в собственность семьи. Почти все время женщины проводили на своих полях, так как размеры урожая, его качество были предметом гордости и оценки достоинства женщин.

Урожай поздних сортов маиса, который шел в запасы на зиму (а у ирокезов были и многолетние запасы), убирался всеми, кто был в это время в поселении. Уборка выли­валась в праздник. Границы личных участков во внимание не принимались — весь урожай поступал в общие запасы, хотя часть этого урожая и хранилась в жилых отделениях се­мейных пар. Большая часть закладывалась ли­бо в специальные хранилища (ими служили земляные ямы и амбары), либо в чердачные помещения жилища. Дальнейшая обработка и потребление маиса, как правило, оставались в ведении семьи. Каждая женщина брала из запасов столько, сколько ей было необходи­мо. Если кончались запасы в жилище, вскры­вали зерновые ямы. Все общественные рабо­ты и распределение зерна велись под наблю­дением старших женщин и по их указаниям.

Существенным дополнением к земледелию было и собирательство. Все, что пригодно было в пищу — ягоды, орехи, желуди, кор­ни, листья растений — все это собиралось в течение всего года. Некоторые виды собира­тельства, например сбор и выварка кленового сока, становились работами всего поселения Охота была мужским делом. Оседлость привела к тому, что охотничьи угодья дели­лись на две категории. Близкие к поселкам земли были объектом постоянной, но строго регулируемой охоты. Дичь берегли, соблюдая запреты по сезонам, не били самок и т. д, В отдаленных угодьях все эти запреты не соблюдались, главное — принести побольше добычи. До развития пушной торговли с европейцами главными объектами охоты бы­ли мясные животные — олени, лоси, боровая и водоплавающая дичь. Меха добывали по мере потребностей в одежде. Рыболовством занимались круглый год. Добыча мужчин поступала в распоряжение той овачиры, где они жили, хотя по поздним материалам труд­но уточнить нормативы ее распределения. Дело в том, что именно охота, как и у лес­ных племен, оказалась наиболее широким каналом, через который стали проникать в жизнь ирокезов частнособственнические от­ношения. Пушнина, меха, видимо и раньше по обычаю бывшие собственностью охотника, так как им не придавали тогда особой цен­ности, стали теперь средством получения европейских товаров. Во всяком случае, со­циальное положение добытчика пушнины сильно возросло. Это повлияло и на положе­ние самого охотника и на нормы распределе­ния его добычи — она стала поступать пре­имущественно семье охотника.

Орудия охоты и лова зверей и способы их добычи почти не отличались от тех, которые применяли соседние охотничьи племена. Преобладали методы пассивной охоты — ловуш­ки, силки, западни, которые периодически осматривали, извлекая добычу. Однако и ак­тивные способы — загоны, преследования про­должали широко практиковаться.

После работ Л. Г. Моргана социальная структура ирокезов стала своеобразным эта­лоном организации материнского родового общества. Дальнейшее изучение материалов об ирокезах подтвердило основные наблюде­ния и выводы Л. Г. Моргана. В основе социальной организации ирокезов лежала, мате­ринская родовая община, известная в литературе под названием овачйры. Овачира объ­единяла всех женщин ДАННОГО рода и их по­томство как по женской, так и по мужской линиям. Обычно овачира занимала один «длинный дом», в котором селились все за­мужние женщины этой овачиры и их дети. Здесь же жили и мужья этих женщин. Но ес­ли для женщин овачира была постоянным местом жительства, то мужская ее часть бы­ла более изменчивой. Женившиеся юноши уходили в овачиры своих жен, при разводах менялась и часть мужей. Всеми делами ова­чйры распоряжались старшие и наиболее опытные женщины, одна из которых была главной распорядительницей. Порядок общих работ, поведение домочадцев, споры — все это улаживалось и решалось с учетом общего мнения старшей женщиной. От ее имени кто-либо из мужчин данного рода мог выступать на родовом или племенном совете. Положе-ние мужчин определялось двумя факторами. Для тех, кто родился в данной овачире, она всегда оставалась его родным домом и в лю­бой момент он мог сюда вернуться, найти пи-и ночлег. Для мужей все зависело от их личных достоинств, их отношений с женами,

но, главное, от их трудолюбия и удачливости в охоте. Нерадивый охотник или человек со сварливым характером, возвратясь с охоты, мог найти узелок с личными вещами у вход­ной двери овачиры, после чего он молча и без споров удалялся в свою родовую овачиру. Впрочем такие случаи были сравнительно редки, и парные семьи распадались в исклю­чительных случаях. Более ранние стадии в развитии этого родового организма из-за не­достатка бесспорных данных определить труд­но. Возможно, что в прошлом, при относи­тельной малочисленности родов, весь род за­нимал одну или несколько расположенных по соседству овачир, с общим управлением. По-видимому, то, что каждая семейная пара гото­вила ежедневную пищу только для себя, также позднее явление. Вопрос о дислокальном по­селении мужей и жен в прошлом остается спорным.

В жизни ирокезских племен 18—19 вв. все большую роль стала играть община-посе-ление. Овачиры уже не объединяли всего ро­да. Овачиры одного рода располагались в разных поселениях, а в одном поселении бы­ли овачиры разных родов. Общие заботы всего поселка — разработка полей, возведение оборонительных частоколов и т. п. — цементи­ровали племенные связи ирокезов, но, с дру­гой стороны, невольно вклинивались в единст­во родовой организации в самой главной, оп­ределяющей сфере, сфере производства: ра­бота на полях становилась не только и не столько заботой рода, сколько заботой жите­лей всего поселка, состоявшего из представи­телей нескольких родов. Но никаких органов общинного, поселкового управления у ирокезов не было.

В ведении ирокезского материнского рода оставались многие важнейшие сферы жизни. В роде наследовалось имущество, род забо­тился о гарантии жизни своих членов, их прав, где бы они не находились. Убийство влекло за собой кровную месть, хотя практически, если дело касалось членов данного племени, конфликт улаживался мирно—виновный род отдавал в усыновление одного из своих чле­нов потерпевшему роду. Род имел и избирал родовых старейшин, которые представляли ин­тересы рода на племенном совете, решали вопросы землепользования в пределах своего племени, распределяли участки для отдельных поселений. Род ведал и отправлением родо­вых культов, хотя в жизни ирокезов они тес­нились более общими культами. Власть родо­вого старейшины опиралась только на автори­тет. Все его решения (а для вынесения важ­нейших собирался весь род) были обязатель­ны прежде всего потому, что отражали мне­ние большинства. Ослушаться такого решения было немыслимо для рядового члена рода. Самым страшным наказанием было неодобре­ние или презрение соплеменников. Наруше­ние законов экзогамии, трусость в бою могли караться и смертью, но это бывало крайне редко.

Племенная структура базировалась на ро­довых делениях. Племя распадалось на две экзогамные фратрии. Общность членов фратрии воспринималась как отдаленное кровное родство. Впрочем, племенная общность пони­малась примерно так же. Но фратриальные

деления проявлялись слабо, скорее в фор­мальном расположении старейшин в племен­ном совете по фратриям, фратриальные пар­тии в состязаниях и т. п. Племенной совет иг­рал у ирокезов более действенную роль. Пле­мя и его совет были хранителями и блюсти­телями племенного суверенитета над владе­ниями племени. Вопросы мира и войны мог­ли решаться только там. Мелкие конфликты (нарушения соседями прав племени на охот­ничьи угодья и т. п.) улаживал только племен­ной совет. Он же ведал и обменными сделка­ми, заключением союзов, решал вопросы о распределении земель между родами и по­селками, следил за нормальным соотношени­ем численности родов и т. д. Как показывают источники, ирокезские племена через систему «усыновления» включали в себя множество соседних, часто «неирокезских» по языку ин­дейцев (алгонкинов и др.). Были случаи «пе­ревода» из одного рода в другой. Прочно укоренившаяся в сознании система принад­лежности к обществу через родовую систему быстро стирала прежние различия.

Собрания племенного совета были откры­ты для всех. Любой мужчина (но только полноправный охотник) мог там выступить. Иног­да они выступали по полномочиям женщин, правительниц овачир. Решения принимали ро­довые старейшины сахемы. Единогласие при вынесении решения было обязательным. Та­кие решения, учитывавшие мнение всего пле­мени, не нуждались в особом аппарате для их проведения в жизнь. Выбирались на пле­менном совете только специальные военные вожди, но их власть ограничивалась временем военных действий.

Появление европейцев, учащение межпле­менных конфликтов и насилий подтолкнули создание и оформление знаменитой Лиги ирокезов, союза пяти ирокезских племен. Об­щий совет этой лиги состоял из 50 сахемов. В его ведении находились главным образом военно-политические дела — ведение войны, заключение мира и союзов с другими племе­нами. Но совет регулировал и споры между племенами, входившими в союз. Для руко­водства военными действиями избирались два военных вождя. Все решения принимались только единогласно. Лига ирокезов сыграла видную роль не только в защите прав ироке­зов от посягательств европейцев; нельзя не ви­деть и того, что союз ирокезских племен час­то выступал как пособник в покорении дру­гих племен. Разложение основ первобытнооб­щинного строя, стимулированное торговлей с европейцами, привело к появлению рабства у ирокезов, к имущественному и правовому неравенству внутри их общества. Предполага­ют, что племенные союзы начали появляться у племен, освоивших земледелие, и до появ­ления европейцев в Северной Америке. Ана­логичные союзы известны также у сиу, да­кота.

Религиозные представления ирокезов и других земледельческих племен сочетают в себе разные уровни. Еще очень прочные по­зиции занимают родовые культы, почитание тотемных животных. Кроме родовых тотемов у каждого человека были и его личные тоте­мы-покровители. Выбор их был часто случай­ным (сон, встреча, истолкованные как доброе предзнаменование). Господствовали и различ­ные магические культы и поверья. Но все большее значение приобретает почитание сил природы. Культы солнца, воды, некоторых растений (маиса), поклонение им, попытки воздействовать на природу исполнением спе­циальных обрядов, принимавших уже обще-племенной характер, — все это было порож­дено решающей ролью земледелия в жизни индейцев. Формы этих культов были в основ­ных чертах сходны у всех племен. Усложни­лась и система космологических представле­ний, обогатившись мифами о стихиях. Более разработанными стали и представления о при­чинах возникновения мира. Постепенно скла­дывался не только календарь, но и цикл ка­лендарных обрядов.

Судьба ирокезских племен и других зем­ледельцев востока и юго-востока Северной Америки сильно изменилась в 18 в. Пер­вые поселения колонистов привлекли в Но­вый Свет значительное число последователей, которым нужны были земли для ведения сельского хозяйства. Индейцев стали вытес­нять любыми способами. После образования США этот процесс резко усилился. К 1779 г. ирокезы были лишены своих земель и посе­лены в резервациях США и Канады. Посте­пенно прежние родовые и племенные связи почти распались. Грозные когда-то воины пре­вратились в мелких фермеров, рабочих, огра­ниченных в своих правах дискриминационными законами об индейцах.

Дата добавления: 2014-11-29