Меняя мозг, меняя человека

От фантоматики Лем отличает цереброматику – переделку мозга с целью изменения личности. Он рассматривает также идею наследственного программирования личности и передачи знаний путем генетического вмешательства (вариант, рассмотренный Лукьяненко в «Геноме» – Авт.) – и, в принципе, не возражает против такого варианта. По поводу возможных злоупотреблений он замечает, что и с нынешними технологиями возможно множество мерзких вещей – например, глобальная химическая война – но не все возможное реализуется. Это не выглядит сильным аргументом, ибо реализуется, кажется, почти все возможное, кроме того, от чего не выиграет никто, как от упомянутого Лемом преднамеренного глобального отравления биосферы – Авт. К мысли, что генетическое программирование впредь будет определять путь развития цивилизации, Лем также относится скептически. Он отмечает, что о каждой новой технологии говорят как о коренным образом меняющей жизнь человечества, а человечество принимает ее в дружную компанию уже существующих технологий и идет себе дальше. Тем не менее, были в истории технологии, в самом деле определяющие лицо цивилизации: сельское хозяйство, выплавка металлов, электричество, компьютеризация – Авт.

Что же до собственно цереброматики, которая отличается от наследственного программирования тем, что предполагает воздействие на мозг уже родившегося человека, то здесь Лем приводит веские аргументы против. Он отмечает, что возникновение в теле уже родившегося человека новой личности следует классифицировать как убийство прежней. Что же до мелких изменений, «не затрагивающих структуры личности», то здесь мы сталкиваемся с вопросом, сколько камней нужно вынуть из кучи, чтобы она перестала быть кучей – и Лем верно констатирует, что любое решение этого вопроса с огромной вероятностью будет основано на договоренности, а не на объективных фактах.

Выбор этот осложняется тем, что и без всякой цереброматики личность многажды кардинально меняется в течение жизни – что общего у десятилетнего человека с ним же двадцатилетним, а у семидесятилетнего с ними обоими? В нынешнюю доцереброматическую эпоху решающим критерием, по сути, является то, что все эти личности пребывают в одном и том же теле (хоть и забавно, что человека определяет не его личность и память, а несколько десятков кг типичной человеческой плоти – Авт.). С появлением цереброматики, когда в любом теле можно будет поселить хоть Моцарта, хоть Геринга, этот критерий, очевидно, работать перестанет.

Дополнительные странные вопросы возникают в связи с возможностью копирования личности в новое тело без уничтожения прототипа (впрочем, не из чего не следует, что это возможно – может быть, дело здесь обстоит как в квантовой механике: чтобы познать, нужно разрушить – Авт.). Пусть есть мистер Смит, скучный банковский служащий. Копируем его личность вместе с памятью в тело безвестного бродяги. Теперь у нас есть исходный мистер Смит А и новый, только что созданный с готовой памятью, мистер Смит Б. Можно ли считать мистера Смита А «единственным настоящим» только по той причине, что его воспоминания порождены реальностью, а не цереброматикой? Другими словами, учитывать ли при определении объекта как тождественного другому объекту только его свойства, имеющие место быть сейчас – или же и его историю, происхождение?

А теперь подвергнем мистера Смита А тому самому «небольшому улучшению»: пусть у него повысился интеллект и появился талант к музыке, все остальное трогать не будем. Мистера Смита Б операции не подвергаем. Так кого теперь считать «настоящим мистером Смитом» – Смита А, который живет все в том же теле, в котором родился мистер Смит, но искусственно приобрел не свойственные ему ранее качества, или Смита Б, который ничем не отличается от «настоящего Смита», кроме предыстории тела? Другими словами, если при определении тождественности критерий происхождения конфликтует с критерием нынешних свойств, то какому из них, в каких случаях и на каких основаниях отдавать предпочтение?

Кроме того, помимо последствий добросовестных заблуждений о «мелких вмешательствах», подобная технология чревата простором для заведомого обмана и замаскированного убийства. Изменение личности, происходящее постепенно, чрезвычайно трудно распознать, к тому же Лем остроумно замечает, что после такого убийства не остается трупа, который был бы свидетельством, что оно произошло. Остается новый человек в прежнем теле, и поди докажи двенадцати присяжным, что он именно новый.

Дата добавления: 2014-12-07