Шифр рыцарей rose croix of Heredom 15 страница

Вызывания с помощью крови применяются, хотя и с другими целями, в некоторых местах Болгарии и Молдавии, особенно в районах, прилегающих к мусульманам. Страшное угнетение и рабство, которым эти несчастные христиане подвергалась веками, сделали их в тысячу раз впечатлительнее и в то же самое время суевернее жителей цивилизованных стран. Каждого седьмого мая обитатели всех городов и селений Молдаво-Валахии и Болгарии справляют то, что они называют “пиром мертвых”. После захода солнца огромные толпы женщин и мужчин, все с зажженными восковыми свечами в руках, идут на кладбища и молятся у могил своих усопших друзей. Эта древняя и торжественная церемония, называемая “Тризна” везде является отзвуком первоначальных христианских обрядов, но она стала намного торжественнее за время их пребывания в мусульманской неволе. Каждая могила снабжена чем-то вроде шкафа высотою с полметра, составленного из четырех камней с двойными дверями на петлях. Эти шкафчики содержат в себе то, что называется хозяйством покойника, а именно: несколько восковых свечей, немного масла и глиняную лампу, которая в тот день зажигается и горит двадцать четыре часа. Богатые люди имеют серебряные лампы, богато инкрустированные, и образы, украшенные драгоценными камнями, которых воры не трогают, хотя в кладбищах эти хранилища даже оставляются открытыми. Настолько велик страх населения (христианского и мусульманского) перед местью умерших, что бандит, готовый совершить любое убийство, ни за что не осмелится тронуть имущество мертвеца. У болгар существует поверье, что каждую субботу, а в особенности в канун пасхального воскресенья, и до Троицына дня (около семи недель) души умерших сходят на землю, некоторые, чтобы просить прощения у тех, кого обидели при жизни, другие же — помогать и общаться с теми, кого любили. Крепко придерживаясь традиционных обрядов своих прадедов, местные жители каждую субботу в течение этих семи недель держат лампы или восковые свечи зажженными. В добавление к этому седьмого мая они обливают могилы виноградным вином и жгут ароматные курения у могил с солнечного заката до восхода. У обитателей городов церемонии этим и ограничиваются. У деревенских же жителей в некоторых местах этот обряд принимает характер теургического вызывания. В канун праздника Вознесения болгарские женщины зажигают множество ламп и свечей; котлы ставятся на треножники, и воскуривания наполняют воздух ароматом на мили кругом; и облака дыма окутывают каждую могилу и как бы вуалью отделяют от других. В течение вечера и почти до полночи в память покойного его знакомые и определенное количество нищих угощаются вином и ракией (виноградная водка); и в соответствии с имущественным положением живых родственников умершего деньги распределяются среди бедных. Когда пир закончен, гости подходят к могиле и, обращаясь к умершему по имени, благодарят его или ее за полученные дары. Когда все, кроме самых близких родных, ушли, женщина, обычно самая старая, остается одна с умершим, и, как рассказывают некоторые, приступает к церемонии вызывания.

После горячих молитв, повторяемых наклонив лицо над могильным холмиком, большее или меньшее количество капель крови извлекается из тела около левой груди, и им позволяют падать на могилу. Это дает силу невидимому духу, витающему вокруг, принять на несколько мгновений видимую форму и прошептать свои указания (если у него таковые имеются) христианской теургине или просто “благословить оплакивающую” и затем опять исчезнуть до следующего года. Это верование настолько крепко укоренилось, что нам рассказали случай, как во время семейной беды одна молдованка посоветовала своей сестре отложить какое бы то ни было решение до ночи Вознесения, когда их умерший отец сможет лично сказать им свою волю и пожелание, на что сестра согласилась так просто, как если бы отец находился в соседней комнате.

Что существуют страшные секреты в природе, этому вполне можно поверить, если, как мы уже видели в случае с русским знахарем, колдун не может умереть до тех пор, пока он не передал “слово” другому, и иерофанты белой магии редко так умирают. Кажется, что страшная сила “Словa” может быть доверена только одному человеку в определенном районе или в определенном объединении людей в одно время. Когда Брахматма собирался сбросить с себя бремя физического существования, он передал свой секрет преемнику или устно или посредством письма, помещенного в крепко запечатанном ящичке, который передавался преемнику из рук в руки. Моисей “возлагает руки” на своего неофита, Иисуса Навина, в уединенном месте горы Нэбо и исчезает навсегда. Аарон посвящает Елеазара на горе Хор и умирает. Сиддхартха-Будда обещает своим нищенствующим монахам перед смертью, что он будет жить в том, кто этого заслужит, обнимает своего любимого ученика, шепчет ему в ухо и умирает; и когда голова Иоанна покоится на груди Иисуса, он ему говорит, что он (Иоанн) “пребудет”, пока он (Иисус) придет. Подобно сигнальным огням древних времен, которые зажигаемые и гасимые по очереди друг за другом на вершинах холмов, передавали весть по всей стране, так и мы видим длинный ряд “мудрецов” с начала истории до нашего времени, передающих слово мудрости своим непосредственным преемникам. Переходя от провидца к провидцу “Слово” вспыхивает, как молния, и, навсегда унося посвятителя с человеческого поля зрения, выносит в свет нового посвященного. А тем временем целые народы истребляют друг друга во имя другого “Слова”, пустой замены, буквально принятой каждым и неправильно истолкованной всеми!

Мы встречались с несколькими сектами, которые в самом деле практикуют колдовство. Одною из таких являются езиды, которых некоторые считают ответвлением курдов, хотя мы считаем это ошибкой. Они обитают главным образом в гористых и пустынных областях Азиатской Турции около Мосула, Армении и встречаются даже в Сирии[666] и Месопотамии. Они везде известны под названием поклонников дьявола; и несомненно, что не вследствие невежества или умственного помрачения они установили это поклонение и регулярные сношения с самыми низкими и наиболее злобными элементами и элементариями. Они признают нынешнюю злобность главы “темных сил”, но в то же самое время они страшатся его могущества, и поэтому стараются снискать его благосклонность. Он находится в состоянии постоянной ссоры с Аллахом, они говорят, но примирение между ними может состояться в любой день; и тогда те, кто теперь выказывают неуважение к их “черному”, могут пострадать за это когда-нибудь в будущем, и таким образом заполучить и Бога и Дьявола против себя. Это просто хитрая политика, направленная к тому, чтобы умилостивить его Сатанинское величество, которое есть ничто другое, как великий Чернобог Варяжской Руси, древних русских идолопоклонников до-Владимировских дней.

Подобно Верасу, демонологу шестнадцатого века (который в своей “Pseudomonarchia Daemonum” описывает и перечисляет состав постоянного Адского двора, имеющего своих сановников, князей, герцогов, дворян и чиновников), — у езидов имеется целый пантеон дьяволов, и они пользуются якшами, воздушными духами, чтобы пересылать свои молитвы и приветы Сатане, своему хозяину, а также афритам пустыни. Во время своих молитвенных собраний они берутся за руки и образуют громадные круги со своим шейхом, или действующим жрецом, посередине, который хлопает в ладоши и запевает каждое песнопение в честь Шайтана (Сатаны). Затем они вертятся и подпрыгивают в воздух. Когда исступление достигает своей кульминационной точки, они часто наносят себе раны кинжалами, временами оказывая ту же самую услугу ближайшим соседям. Но их раны не исцеляются и не заживают так легко, как это бывает у лам и святых людей; ибо весьма часто они умирают жертвами этих самонанесенных ранений. В то время как они танцуют и высоко размахивают своими кинжалами, не разжимая рук, — что считалось бы святотатством и моментально разрушило бы чары, — они славословят Шайтана и умоляют его проявить себя в своих трудах посредством “чудес”. Так как их обряды, главным образом, совершаются в течение ночи, им, конечно, удается заполучить различного рода проявления, наименьшими из которых являются огромные огненные шары, принимающие вид самых странных животных.

Леди Эстер Стенхоп, чье имя многие годы имело вес в масонских братствах Востока, говорят, лично была свидетельницей нескольких из подобных церемоний езидов. Один окхал из секты друзов рассказал нам, что однажды после того, как она присутствовала на одной из “сатанинских месс” езидов, как их называют, эта необычная леди, столь прославленная за свое личное мужество и отвагу, упала в обморок, и несмотря на ее обычное мужское одеяние эмира, лишь с большим трудом была опять приведена в чувство и в здоровое состояние. Лично мы, к сожалению, должны признаться, что все наши усилия стать свидетелями одной из таких церемоний — потерпели неудачу.

В недавней статье в одном католическом журнале по поводу нагуализма и вудуизма, Гаити обвиняется в качестве центра тайных обществ с ужасными формами посвящения и кровавыми ритуалами, где младенцы приносятся в жертву и пожираются адептами (!!) В статье приводятся подробные цитаты из описания наиболее страшных сцен, какие наблюдал французский путешественник Пирон на Кубе, в доме одной леди, которую он ни за что не стал бы подозревать в каких-либо связях со столь чудовищной сектой.

“Обнаженная белая девушка выступала в качестве жрицы вуду; она была доведена до исступления танцами и заклинаниями, последовавшими за жертвоприношением белой и черной куриц. Обученная для своей роли змея под воздействием музыки обвилась вокруг конечностей девушки — танцующие вокруг и стоящие приверженцы всматривались в ее извивания. Наблюдатель наконец убежал, объятый ужасом, когда девушка упала, корчась в эпилептическом припадке”.

Оплакивая такое состояние вещей в христианских странах, католическая статья, о которой идет речь, объясняет это цепляние за религиозные обряды предков, как доказательство природной испорченности человеческого сердца, и громко взывает к большей усердности со стороны католиков. Кроме повторения нелепой выдумки о пожирании младенцев, автор статьи, по-видимому, совсем не отдает себе отчета в том факте, что приверженность к своей вере, которую веками не могли затушить самые жестокие и кровавые преследования, творит из людей героев и мучеников, тогда как их обращение в какую-либо другую веру превратило бы их просто в ренегатов. Принудительная религия не может породить ничего другого, как обман. Ответ, полученный миссионером Маргилом от нескольких индийцев, подтверждает вышеприведенный трюизм. Вопрос такой:

“Как же так получается, что в вас так много языческого, несмотря на то, что вы так долго уже числитесь христианами?”

Ответ был таков:

“Что бы вы сделали, отец, если бы в вашу страну вторглись враги вашей веры? Разве вы не забрали бы все свои книги и облачения и знаки религии и не удалились бы в самые потаенные пещеры и горные глуши? Это как раз то, что наши жрецы, пророки, предсказатели и нагуалисты делали до сих пор и по прежнему делают”.

Такой ответ от римского католика, допрашиваемого миссионером православной или протестантской церкви, заработал бы для него венец святого в папской мученико-логии. Лучше такая “языческая” религия, которая может выманить из Франсиса Ксавье хвалу, возданную им японцам, говоря, что “по добродетелям и честности они превзошли все народы, какие ему когда-либо пришлось видеть”, — чем такое христианство, продвижение которого по лицу земли сметает с нее туземные народы подобно огненному урагану.[667] Болезни, пьянство и деморализация — вот непосредственные результаты отступления от веры своих отцов и обращения в религию пустых форм.

Для того, чтобы узнать, что христианство сделало для Британской Индии, нет надобности обращаться к враждебным источникам. Капитан О'Трейди, бывший британский офицер, говорит:

“Британское правительство совершает позорное дело, превращая туземцев Индии из расы трезвенников в нацию пьяниц. И из-за чистой жадности. Пьянство запрещено религиями как индусов, так и мусульман. Но... пьянство с каждым днем все больше и больше усиливается... То, чем проклятая торговля опиумом, силою навязанная Китаю британской алчностью, стала для этой несчастной страны, тем теперь становится для Индии правительственная торговля напитками. Ибо это правительственная монополия, построенная точно по той же самой модели, как правительственная монополия на табак в Испании... Дворовые слуги европейских семейств обычно становятся страшными пьяницами... Комнатные слуги обычно не любят выпивок и в этом отношении гораздо более респектабельны, чем их хозяева и хозяйки... все пьют... епископы, капелланы, выпускницы интернатов, и все”.

Да, это вот те “блага”, которые современная христианская религия вместе с ее Библиями и “Катехизисами” приносит “бедным язычникам”. Ром и внебрачные дети — Индустану; опиум — Китаю; ром и безобразные беспорядки — Таити; а хуже всего — пример лицемерия в религии, и практический скептицизм и атеизм, который, поскольку он кажется достаточно хорошим для цивилизованных людей, со временем может оказаться вполне пригодным для тех, кого теология слишком часто держит под тяжелым гнетом. С другой стороны, все благородное, духовное и возвышающее в древних религиях — отрицается и даже умышленно фальсифицируется.

Возьмите Павла, прочтите то малое подлинное, что осталось от него в писаниях, приписываемых этому смелому, честному и искреннему человеку, и вы увидите, может ли кто-либо обнаружить в них хотя бы одно слово, которое означало бы, что Павел подразумевал под словом Христос что-либо большее, нежели абстрактный идеал личной божественности, обитающей в человеке. Для Павла Христос не есть личность, но воплощенная идея. “Если кто-нибудь пребывает в Христе, он есть новое творение”, он возродился, как после посвящения, ибо Господь есть дух — дух человека. Павел был единственным из апостолов, кто понял сокровенные идеи, лежащие в основе учений Иисуса, хотя он никогда не встречался с ним. Но Павел сам был посвященным; и в своем стремлении к осуществлению новой и широкой реформы, охватывающей все человечество, он искренне ставил свои собственные доктрины значительно выше мудрости веков, выше древних мистерий и заключительных откровений эпоптам. Как профессор Уайлдер отлично доказывает в ряде талантливых статей, то был не Иисус, но Павел, кто являлся настоящим основателем христианства. “Ученики в Антиохии в первый раз стали называться Христианами”, — говорится в “Деяниях Апостолов”. [XI, 26]

“Такие люди как Ириней, Епифаний и Евсевий оставили потомству репутацию о такой бесчестной и полной лжи деятельности, что тошнит при повествованиях о преступлениях того периода”, — пишет этот автор в недавно появившейся статье.[668] — “Не следует забывать”, — добавляет он, — “что когда мусульмане в первый раз покорили Сирию и Малую Азию, то христиане тех областей их приветствовали как избавителей от невыносимого угнетения со стороны правящих властей церкви”.

Магомета никогда не считали, и теперь не считают, богом; все же, побуждаемые его именем, миллионы мусульман служили своему Богу с пылом, равного которому не найдешь в христианском сектантстве. Что они печально дегенерировали со дней своего пророка, это не меняет сути дела, но только тем более доказывает преобладание материи над духом по всему миру. Кроме того, они никогда не отходили от первоначальной веры больше, чем сами христиане. Почему же тогда Иисуса из Назарета, который в тысячу раз выше, благороднее и нравственно величественнее Магомета, христиане не чтут также и не следуют ему на практике, вместо того, чтобы слепо его обожать в бесплодной вере, как бога, и в то же время поклоняться ему в манере некоторых буддистов, которые вертят свои молитвенные колеса. Что эта вера стала бесплодной и не более достойна названия христианства, чем фетишизм калмыков — названия философии, проповедовавшейся Буддой, — в этом никто не сомневается.

“Не следует предполагать, что мы допускаем мнение”, — говорит д-р Уайлдер, — “что современное христианство в какой-либо степени идентично с религией, проповедовавшейся Павлом. В нем не хватает его широты взгляда, его искренности, его острого духовного восприятия. Нося на себе отпечатки тех народов, которые его исповедуют, оно являет столько же форм, сколько рас его исповедуют. В Италии и Испании оно одно; но значительно отличается во Франции, Германии, Голландии, Швеции, Великобритании, России, Армении, Курдистане и в Абиссинии. По сравнению с предшествовавшими культами, изменение, кажется, коснулось больше названия, чем духа. Люди легли спать язычниками и проснулись христианами. Что же касается “Нагорной Проповеди”, ее выдающиеся доктрины более или менее отвергаются каждой христианской общиной сколько-нибудь значительных размеров. Варварство, угнетение, жестокие наказания теперь так же обычны, как в дни язычества.

Христианства Петра больше не существует; христианство Павла вытеснило его, и в свою очередь слилось с другими мировыми религиями. Когда человечество станет просвещенным или когда варварские расы и семейства будут вытеснены расами более благородной натуры и инстинктов, — эти идеальные совершенства могут стать реальностями.

“Христос Павла” явил загадку, которая вызвала напряженнейшие усилия к ее разрешению. Он был чем-то большим, чем Иисус Евангелий. Павел совершенно отбросил их “бесконечные генеалогии”. Автор четвертого Евангелия, будучи сам александрийским гностиком, описывает Иисуса как то, что теперь назвали бы “материализованным” божественным духом. Он был Логос или Первая Эманация — Метатрон... “Мать Иисуса”, подобно принцессе Майе, Данае или, возможно, Периктионес, дала жизнь не ребенку от любовного союза, но божественному отпрыску. Никакой еврей, какой бы то ни было секты, никакой апостол, никто из первоначальных верующих не провозглашал такой идеи. Павел трактует о Христе скорее как о персонаже, чем личности. На священных уроках тайных собраний божественная доброта и божественная истина часто персонифицировались в человеческой форме, осаждаемой страстями и человеческими вожделениями, но стоящей выше их; и эта доктрина, появившись на свет из подземных святилищ, была воспринята церковниками и глубокомыслящими людьми, как доктрина о беспорочном зачатии и божественном воплощении”.

В одной старой книге, изданной в 1693 г. и написанной Сьером де ла Лоубэ, французским послом при Сиамском короле, сообщаются многие интересные факты о сиамской религии. Замечания сатирического француза настолько заострены, что мы дословно приведем его слова о Сиамском Спасителе — Соммона-Кадом.

“Каким бы чудесным они не представляли рождение своего Спасителя, они не перестают наделять его отцом и матерью. [669] Его мать, чье имя можно найти в некоторых из их Бали (Пали?) книг, называлась, как они говорят. Маха МАРИЯ, что, по-видимому, означает великая Мария, так как Маха значит великий. Как бы то ни было, это постоянно привлекает внимание миссионеров, и вероятно, дало повод сиамцам верить, что Иисус, будучи сыном Марии, был братом Соммона-Кадом, и поскольку был распят на кресте, то явился тем испорченным братом, которым они наделили Соммона-Кадом, под именем Тхеветат, и о котором они говорят, что он подвергался наказанию в Аду, причем наказание это было сопряжено с чем-то похожим на крест... Сиамцы ожидают другого Соммона-Кадом, я хочу сказать, другого чудотворца ему подобного, по имени Пронарот, приход которого, по их словам, был предсказан Соммоном. Он совершал различные чудеса... У него было два ученика, которые стоят по обе стороны его идола; один по правую сторону, другой по левую... первого зовут — Пра-Магла; второго — Пра-Скарибут... По данным этих же Бали книг, отцом Соммона-Кадом был царь Теве-Ланка, т. е. царь Цейлона. Но так как в Бали книгах отсутствует дата и имя автора, то они не более достоверны, нежели все такие предания, происхождение которых неизвестно”. [670]

Этот последний аргумент и необдуман и наивно выражен. В целом мире мы не знаем другой такой книги, которая была бы менее удостоверена датой, именами авторов или традицией, чем наша христианская Библия. В силу этих обстоятельств у сиамцев столько же оснований верить в своего чудотворного Соммона-Кадом, сколько у христиан — в своего чудотворно родившегося Спасителя. Кроме того, они имеют не больше права силою навязывать свою религию сиамцам, или какому-либо другому народу, против их воли и в их собственной стране, куда они пришли непрошеные, чем так называемые язычники — “огнем и мечом принуждать Францию или Англию принять буддизм”. Буддийский миссионер, даже в свободомыслящей Америке, каждый день подвергался бы риску нападений толпы, но это вовсе не мешает христианским миссионерам публично поносить религии брахманов, лам и бонз прямо им в лицо, притом последние не всегда вправе ответить им. И это называют проливанием благотворного света христианства и цивилизации на темноту язычества!

И все же мы узнаем, что эти претензии, — которые могли бы показаться смешными, если бы не стали роковыми для миллионов наших собратьев, которые просят только, чтобы их оставили в покое, — получили полную поддержку еще в семнадцатом веке. Мы находим, что этот же самый остроумный мосье Лоубэ под видом набожного сочувствия дает несколько поистине любопытных наставлений представителям церковных властей во Франции,[671] которые воплощают саму суть иезуитизма.

“Из того, что я сказал о мнениях восточников”, — замечает он, — “легко понять, какой трудной задачей является обращение их в христианскую веру; а также, как важно, чтобы миссионеры, проповедующие Евангелие на Востоке, знали в совершенстве поведение и веру тех народов. Ибо так же как апостолы и первые христиане, когда Бог подкреплял их проповедь столь многими чудесами, не сразу же раскрывали язычникам все таинства, перед которыми мы преклоняемся, но долгое время скрывали от них и от самих новообращенных те знания, которые могли бы вызвать в них возмущение, — так и тут мне кажется целесообразным, чтобы миссионеры, которые не обладают даром творить чудеса, не раскрывали бы сразу перед восточниками все таинства и обряды христианства.

Было бы удобнее, например, если я не ошибаюсь, не проповедовать им без великой предосторожности о поклонении святым; что же касается осведомленности о Иисусе Христе, то я думаю, что следовало бы дать им это, но не говорить им о таинстве Воплощения до тех пор, пока они не будут убеждены в существовании Бога-Творца. Ибо, во-первых, какова возможность убедить сиамцев удалить со своих алтарей Соммона-Кадом, Пра-Магла, и Пра-Скарибута и вместо их посадить Иисуса Христа, Св. Петра и Св. Павла? Было бы, пожалуй, более разумно не проповедовать им распятого Иисуса Христа до тех пор, пока они не поймут, что можно быть несчастливым и невинным; и что потому закону, который принят даже среди них, а именно, что невинный может нагрузить на себя преступления виновных, — было необходимо, чтобы бог стал человеком, для того, чтобы этот человек-бог путем трудной жизни и позорной, но добровольней смерти мог искупить все грехи людей, но прежде всего необходимо дать им истинное представление о Боге-Творце, справедливо рассердившемся на людей. Евхаристия после этого не вызовет возмущения у сиамцев, как оно прежде вызывало возмущение у язычников Европы, ввиду того, что сиамцы не поверят, что Соммона-Кадом мог отдать свою жену и детей на съедение талапоинам.

Наоборот, так как китайцы очень уважают своих родителей, даже до щепетильности, то я не сомневаюсь, что если сразу дать им в руки Евангелие, то они будут возмущены тем местом в Евангелии, где некоторые сказали Иисусу Христу, что его мать и братья справлялись о нем, и он ответил в таком духе, что казалось, что он так мало их уважает, что делает вид, точно не знает их. Они не менее возмутились бы при тех таинственных словах нашего божественного Спасителя, сказанных молодому человеку, которому нужно было время, чтобы пойти похоронить своих родителей: “Пусть мертвые хоронят мертвых”. Все знают о встревоженности японцев, которую они выразили Сен Франсису Ксавье по поводу вечности адских мучений; не будучи в состоянии поверить, что их умершие родители должны подвергнуться такой ужасной участи за то, что не восприняли христианства, о котором они никогда ничего не слыхали... Поэтому кажется необходимым предупредить и смягчить эту мысль, прибегая к способу, которым пользовался этот великий апостол стран Востока, который сперва насаждал идею о всемогущем, всезнающем и наиболее справедливом Боге, источнике всякого добра, кому мы все должны, и волею которого мы обязаны оказывать царям, епископам, должностным лицам и своим родителям то почтение, которое им причитается.

Этих примеров будет достаточно, чтобы показать, с какими предосторожностями нужно подготавливать умы восточников, чтобы они мыслили подобно нам и не возмущались большей частью догматов христианской веры”.[672]

Но что тогда, мы спросим, осталось для проповеди? Без Спасителя, без искупления, без распинания на кресте за грехи людские, без Евангелия, без осуждения на вечное мучение, о чем им рассказывать, и без чудес, что им показывать, — что же осталось у иезуитов для распространения среди сиамцев, кроме пыли языческих святилищ, которою ослеплять их глаза? Сарказм тут, действительно, едкий. Основы морали, привитые этим бедным язычникам верою их прадедов, настолько чисты, что с христианства приходится срывать все его отличительные знаки, прежде чем его жрецы смогут отважиться предложить его на их рассмотрение. Религии, которую нельзя доверить тщательному рассмотрению бесхитростного народа, являющегося образцом сыновней почтительности, честного делопроизводства, глубокого уважения к Богу и инстинктивного ужаса перед профанацией Его величия, — такая религия, действительно, должна быть основана на заблуждениях. Что это так — наш век мало-помалу раскрывает.

Во всестороннем ограблении буддизма с целью создания новой христианской религии нельзя было ожидать, что такая безупречная личность, как Гаутама Будда, останется неприсвоенной. Это только естественно, что после заимствования его легендарной истории с целью заполнения ею пустых мест в выдуманном повествовании об Иисусе, уже использовав все возможное из повествования о Кришне, — подделыватели взяли за человека Шакьямуни и поместили его в своем календаре под вымышленным именем. Это они действительно сделали, и индусский Спаситель в должное время появился в списке святых как Иосафат, чтобы составить компанию таким мученикам религии, как святые Аура и Плацида, Лонгин и Амфибол.

В Палермо даже имеется церковь, посвященная Divo Josaphat. Среди напрасных попыток последующих церковных писателей установить генеалогию этого таинственного святого, наиболее оригинальной была та, которая делала из него Исуса, сына Навина. Но так как эти пустяковые трудности, наконец, были преодолены, то мы обнаруживаем историю Гаутамы списанной слово в слово из буддийских священных книг в “Золотой Легенде”. Имена людей заменены; место действия, Индия, осталось то же самое — как в христианской, так и в буддийской легенде. Ее также можно найти в “Speculum Historiale” Винцента Бове, которая была написана в тринадцатом веке. Первым это обнаружил историк де Куто, хотя профессор Мюллер приписывает первое опознание этих двух повествований Лабулэ в 1859 г. Полковник Гул говорит нам,[673] что эти повествования о Варлааме и Иосафате признаны Баронием и что их можно найти на с. 348 “Римской мартирологии”, составленной по велению папы Григория XIII и пересмотренной при папе Урбане VIII; переведенной с латинского на английский язык Дж. К. из ордена иезуитов [ 324, т. II, с. 304, 306].

Повторить даже малую часть этой церковной чепухи было бы утомительно и бессмысленно. Пусть те, кто сомневаются и кто хотели бы узнать эту историю, прочтут ее так, как она изложена полковником Гулом. Некоторые из христианских и церковных спекуляций, кажется, озадачили даже пастора Валентина.

“Есть такие, которые считают этого Будхум беглым сирийским евреем”, — пишет он; — “другие же считают его учеником апостола Фомы, но как он в таком случае мог родиться за 622 года до Христа, это пусть они сами объясняют. Диего де Куто отстаивает мнение что он был несомненно Иисус, что еще более абсурдно!”.

“Религиозная выдумка под названием “История Варлаама и Иосафата” в течение нескольких веков являлась одним из наиболее популярных трудов в христианском мире”, — говорит полковник Гул. — “Она была переведена на все главные европейские языки включая скандинавские и славянские... Впервые это повествование появляется в трудах Св. Иоанна Дамасского, богослова первой половины восьмого века” [ 324, т. II, с. 304, 306].

Вот тут-то и лежит тайна происхождения этого повествования, так как этот Св. Иоанн, прежде чем стать богословом, занимал высокий пост при дворе калифа Абу Джафар Алмансура, где, вероятно, услышал это повествование, и впоследствии приспособил его для нужд новой ортодоксальной веры, превратив Будду в христианского святого.

Повторив это плагиатизированное повествование, Диего де Куто, которому, кажется, жаль расставаться со своим любопытным мнением, что Будда есть Иисус, говорит:

“Этому имени (Budвo) язычники по всей Индии посвятили великие и прекрасные пагоды что касается этого повествования, мы усердно наводили справки, имеются ли какие-либо сведения в древних рукописях язычников тех краев, касающиеся Св. Иосафата который был обращен Варлаамом. и который в легенде представлен как сын одного из великих царей Индии, и который имел такое же детство, с теми же подробностями, какие мы излагали по поводу жизни Будао. И когда я путешествовал по острову Селсет и пошел осматривать ту редкую и восхитительную пагоду, которую мы называем Канара пагодой (пещеры Канхари), выстроенную в горе, со многими залами, высеченными в монолитной скале, и спросил одного старика, кто, по его мнению, создал это, он ответил, что без сомнения она была создана по приказу отца Св. Иосафата, чтобы воспитать его в уединении, как об этом сказано в повествовании. И так как это информирует нас о том, что он был сын великого царя в Индии, то вполне возможно, как мы только что сказали, что он был тот Будао, о котором они рассказывают такие чудеса”.[674]

Дата добавления: 2014-11-29