Новое понимание духовного кризиса

Темы для докладов и рефератов

1. Резервные возможности человека, базовые исследовательские подходы
2. Психофизиология ресурсных состояний сознания.
3. Основные психологические качества ресурсных состояний сознания.
4. Психология творчества: теория и метод
5. Творческая личность: психологический анализ

Рекомендуемая литература

1. Буякас Т.М. О феномене наслаждения процессом деятельности и условиях его возникновения (по работам М. Чиксентмихайи). // Вестник Московского Университета, сер.14. – M.: Психология, 1995, 2. – с.53-61.

2. Гримак Л.П. Резервы человеческой психики: Введение в психологию активности. – М.: Политиздат, 1987. – 286 с.

3. Гроф С. Космическая игра: исследование рубежей сознания. – М.: ТПИ, 1997. – 256 с.

4. Козлов В.В. Интегративная психология: Пути духовного поиска, или освящение повседневности. – М.: Психотерапия, 2007 – 528 стр.

5. Козлов В.В. Психотехнологии измененных состояний сознания. Личностный рост. Методы и техники. – М.: Изд-во Института психотерапии, 2005. – 544.

6. Маслоу А. Дальние пределы человеческой психики. – СПб.: Евразия, 1997а.

7. Пути за пределы эго: трансперсональная перспектива. / Под ред. Р. Уолша и Ф. Воон. – М.: ТПИ, 1996. – 318 с.

8. Шадриков В.Д. Психология деятельности и способности человека: Учебное пособие. – М.: Логос, 1996. – 320 с.

Сегодня все большее число людей, вовлеченных в про­цесс личностной трансформации, испытывают духовный кризис, когда процесс роста и изменения становится хаотическим и по­давляющим. Люди, переживающие такие эпизоды, могут чувствовать, что их привычный мир рушится, что их прежние системы ценностей теряют смысл, и что сама основа их личной реальности претерпевает радикальные пере­мены. Во многих случаях, в их жизнь неожиданно и драмати­че­ски врываются новые сферы духовного и мистического опыта, порождая страх и смятение. Такие люди могут переживать глу­бокую тревогу, испытывать трудности в повседневной жизни, работе и взаимоотношениях с окружающими, и даже бояться за собственное душевное здоровье.

К сожалению, современная психиатрия не делает разли­чия между такими эпизодами и психическими заболеваниями.В результате, кризисы преображения нередко подавляются с использованием стандартных мер психиатрической помощи, фармакологических препаратов и даже госпитализации.

Однако существует и новая точка зрения, распространен­ная среди многих профессионалов в области психического здо­ровья и исследователей духовного развития, согласно которой такой кризис является стремительным духовным преображением и может со­держать в себе огромные возможности для физического и эмо­ционального исцеления. При правильном понимании и необхо­димой поддержке, духовный кризис может стать вратами к бо­лее высоким уровням и новым способам бы­тия.

Это понимание применимо не только к неврозам и психосоматическим расстройством, но также и ко многим ситуациям, которые классические психиатры диагностировали как психотические и рассматривали как проявление серьезных психических заболеваний. Неспособность опознать целительный потенциал таких экстремальных состояний отражает узкую концептуальную рамку западной психиатрии, которая ограничена постнатальной биографией и индивидуальным бессознательным. Переживания, которым эта рамка не дает логических объяснений, относятся к патологическим процессам неизвестного происхождения. Расширенная картография психики, которая включает перинатальную и трансперсональную области, дает естественное объяснение для интенсивности и содержания таких экстремальных состояний.

Возникновения депрессивных симптомов, которые не имеет органики, может быть рассмотрено как указание на то, что жизнь дошла до той точки, где становиться очевидным, что старые способы жизни более не работают и их пора изменить. По мере коллапсирования жизненной ситуации, содержание бессознательного начинает прорываться в сознание. Этот прорыв может возникать в таких областях как семейная и сексуальная жизнь, профессиональные сферы или влиять одновременно на всю человеческую жизнь. Содержание и глубина этого прорыва коррелирует с развитием невротических и психотических явлений. Результирующая ситуация представляет собой кризис или даже катастрофу, но также и великую возможность.

Множество состояний, диагносцируемых сегодня как психозы и лечимых медикаментозными средствами, согласно авторам этой книги, являются в действительности кризисами духовного роста и психодуховной трансформации. Если правильно понять их смысл и поддерживать его раскрытие, то они могут развиваться в процесс эмоционального и психосоматического исцеления, личностного роста и развития.

Хочет того человек или нет, приходит время, когда он стоит перед величайшим вызовом своей жизни: станет ли он целостным. Если мы посмотрим составляющие эту книгу взгляды различных психотерапевтических школ и духовных традиций на эту тему, все они сходятся в том, что в это время человек находится перед величайшим вызовом своей жизни, когда он должен войти в мир настолько новый, что это оказывается для него катастрофой. Ужасен сам процесс вхождения, приносящий обновление, который стал смертью для прежней личности.

Сколько десятков тысяч людей в данное время в России являются пленниками своего собственного безумия, и никто не может им помочь, потому что в психиатрических клиниках им предложат дозу галапиридола, аминазина и, высосав из них всю энергию, лишат их тех голосов, которые готовы прорваться. Сколь много так называемого безумия есть ничто иное, как духовный кризис. Человек хочет измениться, хочет родиться заново, проходит через интенсивный процесс трансформации, который напоминает безумие. Но, не получив поддержки, застревает на одной из стадий этого процесса. Ищет в этой замороженности нового знания, нового языка, утратив на время контакт с окружением, которое считает его безумцем и нормализует, лишает энергии, и вменяет ему, что он должен мыслить, как он должен чувствовать.

Наше общество недостаточно гуманно по отношению к людям, испытывающим духовный кризис. Конечно же, работа с такого рода людьми требует просто потрясающей преданности. Нужно создавать специальные центры по типу тех, которые сейчас созданы для помощи умирающим, - хосписы, - где квалифицированный персонал может поддерживать людей в их личном бурном поиске. Когда такое будет создано, это будет являться одним из важнейших показателей того, что общество стало гуманным, милосердно относящимся к своим собственным героям, своим собственным безумцам. … Гуманность любого общества можно проследить по пяти параметрам: отношение к детям, отношение к женщинам, отношение к преступникам, отношение к безумцам и отношение к пенсионерам, пожилым людям. По этим параметрам можно мгновенно поставить диагноз гуманности общества, что бы ни говорилось в заверениях правителей и в предвыборных речах.

Что такое духовный кризис? Каково взаимоотношение меж­ду духовностью, «безумием» и исцелением. В каких формах про­является духовный кризис? Какие надежды и разочарования внутренне присущи духовной практике? Чем друзья, семья и профессионалы могут помочь людям, находящимся в духовном кризисе?

Первый серьезный жизненный кризис начинается в возрасте от шестнадцати до двадцати лет, в первой четверти жизни, когда заканчиваются подростковые годы и возникают вещи, связанные с ответом на вопрос "кто же я?", когда большинство начинает выходить из семьи в большой мир. Вот принципиальное онтологическое значение этого кризиса. Для современных подростков это время после школы. Для мужчин этот кризис приходится на более поздние годы, для женщин – сразу после школы. Второй кризис, через который проходит каждый человек, это кризис последней четверти жизни, связанный с неизбежностью смерти. Необходимо включить тему смерти, преодолеть страх смерти, понять смерть, сродниться с ней, перерасти ее. Это также не минует никто из нас. Принципиальный онтологический кризис для любого человека. Ну, и наконец, сама смерть, как великий переход.

Мы остановимся подробно только на кризисе середины жизни, потому, что сами прошли его, и нам многое видно изнутри. Нам уже по пятьдесят, и этот кризис растянулся на достаточно обозримый промежуток времени. Мы прошли через серию перемен и трансформаций, которые позволяют нам пристально всматриваться во все другие события, происходившие у людей более старшего возраста, смотреть, как они преодолели его, у людей младшего возраста, смотреть, как они вступают в кризис, как их начинает штормить и трясти.

По-видимому, мы вступаем в период, когда подготавливаются очень значимые, фундаментальные изменения в человеческой психике. Здесь резко возрастает число возрастных депрессией, количество самоубийств, количество кризисов творцов.

Вспомним, что возраст в районе сорока лет является трагичным и критичным даже для многих великих художников: Высоцкий, Пушкин... Здесь всегда есть некоторый риск того, что ты не пройдешь кризис, того, что ты затвердеешь. Это хорошо было видно и в прошлом, это хорошо видел Юнг. Затвердеешь, основывая свою жизнь на прежних принципах, которые ты использовал до этого, на прежних убеждениях. Тогда тебя ждет судьба фанатика, как Юнг описывает судьбу одного пастора, который после сорока лет становился все более и более убежденным фанатиком, и, наконец в возрасте пятидесяти лет сказал, что все, что было до этого – полное дерьмо, неправда. Стал кутить, стал проматывать свое состояние полностью, так и прожил остаток жизни в неистовом сжигании всего того, что было до этого.

По этой теме можно посмотреть "Степной волк" Германа Гессе, целиком списанный с идей Юнга о кризиса индивидуации. Герман Гессе сам претерпел этот кризис, был пациентом Юнга, собственно весь свой роман написал на основе этого опыта. Очень часто невротические расстройства более зрелого возраста пытаются исключить, компенсировать привнесением в зрелый возраст адаптационных механизмов молодого возраста. Например, студенческий пафос, поехать куда-нибудь на байдарках с туристической песней, собраться, выпить, походить туда-сюда, проявить оптимизм, свойственный двадцатилетним, те же механизмы жизнеутверждения. Например, мы видим на улицах Москвы компанию пятидесятилетних теток, которые горланят студенческими голосами развеселые песни: "За что вы, девушки, красивых любите..." Идут по улице с типичными клоунскими лицами, жестами их молодости.

Смысл кризиса средних лет состоит в том, что он готовит, говорит Юнг, глубиннейшие изменения самой структуры души. Все прежние приспособительные механизмы, все прежние задачи, которые лежали на нас, выполнены, если жизнь наша развивалась более или менее нормально. Нередко во второй половине жизни что-то радикально меняется. Мужчина, который был такой мачо-мэн, лихой боцман, во второй половине жизни становится робким, женственным или женщина становится этакой усатой комендантшей, в ней просыпается активное мужское начало. Это одна из гипертрофий, которая помогает нам понять смысл кризиса средних лет. Каким-то образом мужчина должен воссоздать свою целостность включением в себя женского начала, Анимы, как называл это Юнг, а женщина – мужского начала, Анимуса. И эта работа имеет тончайшую алхимическую структуру.

Карл Юнг считал алхимию самым глубоким аналогом психотерапевтической работы. Алхимическое Великое деяние по производству философского камня, того самого, благородная субстанция которого превращает всю чернь в благородный металл, в совершенство все, с чем вступает в соприкосновение. Здесь метафора самости, целостности души. У человека во внутренней алхимии стоит задача собрания, находки этого философского камня или самости, которые облагораживают все, с чем бы ни соприкасались, трансформируя в золото духа.

В этом смысле в ряде других психологических работ ("О смысле брака") Юнг говорит, что если в начале жизни мужчина и женщина находят свою целостность во внешней полноте своей противоположности, и все многообразие любовных игр и танцев удовлетворяет, то затем ставятся новые задачи. Те отношения, которые были между мужчиной и женщиной до этого уже не удовлетворяют ни одного из членов этого союза. Большой мир и тот опыт, который большой мир внес в каждого из нас противится тем незрелым детским связям, которые сформировались, и мы вынуждены формировать совершенно другие отношения. И никогда, говорит, не будет так, что мужчина найдет свою целостность в чем-то внешнем, сколько бы он ни путешествовал по миру, со сколькими бы женщинами он ни встречался и вступал в глубокие отношения. То же самое относится и к женщине. Этот путь обречен на неосуществление. Только в Великом деянии алхимии может быть найден такой андрогин.

Это описывается в романе Густава Майринка "Голем", где финальный андрогин, финальный гермафродит возникает в конце романа, а весь роман – это поиски философского камня, чтобы победить этого Голема, эту тень, победить того монстра, который иначе сделает тебя роботом, сделает тебя живым трупом, который таится где-то в подвалах и действует, захватывая твою жизнь и создавая из нее клетку. Разбить этого робота необходимо каждому из нас, чтобы начал светить свет самости.

Дело стареющего человека, говорит Юнг, это не дело налаживания связей, установления авторитета, не продолжение рода, все эти функции уже выполнены при нормальном развитии. Возникает совершенно другой смысл психологического брака, завершения, философского камня. Для этого есть все основания: есть необходимый опыт и сама структура души подводит человека к критическому порогу. Хочет того человек или нет, он стоит перед величайшим вызовом своей жизни, станет ли он целостным.

Лэйнг в своей практике постоянно говорит, что человек, хочет ли он этого или нет, находится перед величайшим вызовом, когда его маленькая личность входит в совершенно новый мир. Этот мир оказывается для личности катастрофой. Ужасен сам процесс вхождения, приносящий обновление является смертью для личности. Это действительно смерть. Со всеми символами смерти, со всей перинатальной проблематикой.

Джон Вэйр Пэрри, человек который специально занимался этим, автор многих книг на эту тему ("Личность в процессе индивидуации", "Другая сторона безумия" и др.) подробно описывает процесс установления самости и крушения, архетипа обновления, о том, что возникает, вторгается совершенно новая мандала, похожая на ту, что описывает Кортасар в "Модели для сборки", новая мандала жизни с центральным архетипом самости, когда мы чувствуем себя Богом, умирающим и воскресающим, когда возникает вся соответствующая символика, когда жизнь обрушивается, когда устанавливаются совершенно новые порядки.

Мы стоим первоначально перед задачей нащупать пути к этому новому большому, всеобъемлющему сознанию, которое в каком-то смысле было всегда, но до некоторого времени призыв и притяжение к нему не было столь неотвратимым и императивным. Для эго соприкосновение с этой большой самостью само по себе является трагичным и жестоким. В плане сознания речь идет о том, чтобы отрешиться от старого опыта и попытаться найти в своем опыте всеобщее. Юнг выражал это несколько иначе. Речь идет о согласовании нашего мышления с первообразами бессознательного, порождающими любую мысль, то есть с архетипами. Речь идет о конкретном знании архетипов, а это протосценарии вообще всех возможных ситуаций в жизни, знание на уровне мудрости всех протосценариев жизни и виденье жизни в свете этих первоидей. Это очень важный момент.

Например, современный философ Мераб Мамардашвили называет этот уровень зрелости уровнем реализации метафизических невозможностей. Абсолютная любовь, или абсолютное добро, абсолютная справедливость являются именно такими метафизическими невозможностями. Что это означает? Это означает, что в жизни эта любовь невозможна чисто в мирском смысле, то есть для мужчины нет такой женщины, к которой он может испытывать абсолютную любовь. Всегда эмпирически будут какие-то несовершенства, всегда будут какие-то нестыковки.

Но в силу того, что существует только метафизическая невозможность, идеал абсолютного совершенства, абсолютной возлюбленной, абсолютного возлюбленного, идеал андрогена, гермафродита, идеал небесного брата, только тогда возможно какая бы то ни была любовь, вообще стремление людей к этому идеалу, осуществлению целостности – вот что такое жить в свете Юнговских архетипов, озарять свою жизнь светом Платоновских идей первозданных архетипов.

Можно взглянуть на проблему кризиса средних лет с другой стороны, чуть-чуть перпендикулярно Юнгу, рассмотрев задачи возникающие на определенных этапах жизни. Можно разбить жизнь человека на 3 этапа, скажем, до 14, до 25, до 37. Задача, стоящая перед человеком до 14 лет – это детство, это накопление знаний. Мы питаемся, мир дает нам, мы целиком требовательны по отношению к миру. Самые маленькие дети – это настоящие тираны, которые пристают к родителям, которые буквально домогаются внимания, требуют, чтобы родители занимались ими, любили, обучали. Эта программа врожденная у человеческих существ. Выготский называл это зоной ближайшего развития ребенка. Если ребенок со взрослым создают такую зону ближайшего развития и этих отцовских инстинктов достаточно чтобы пожертвовать собой, происходит развитие, если недостаточно – развития нет. Возникает аутизм. Человек не состоялся. Но вот на такой требовательности, иногда доходящей до паразитизма, и с другой стороны на полной отдаче, возможно развитие человека, возможен период жизни, период нескончаемого наполнения себя всем миром, потребления. До двадцати пяти лет возникает другой период – период добычи, в это время мы живем на энергии индивидуальности, на энергии своеобычности, особенности. Основная задача, которая здесь стоит – самоутверждение, задача продолжения рода, задача нахождения подходящей нам пары. Границы периодов, сами понимаете, несколько размыты. В каждой социальной группе, в каждом регионе, в каждой стране. И все-таки более менее точно мы можем разбить жизнь на такие три периода.

С двадцати шести до тридцати семи лет – это период реализации. Мы что-то уже из себя представляем, мы получили образование, более или менее нашли к этому времени свою пару, продолжили род, и живем на энергии личности. С общественных позиций мы что-то из себя представляем, мы уже завершили образование, наши связи общественные нарастают, мы используем энергию этих связей, у нас появляются друзья, коллеги, которые находятся рядом с нами, мы расширяем богатство своих связей ансамбль своих связей в обществе.

Механизм индивидуальности, механизм личности включаются сами по себе. Это социальная программа, вмонтированная в бессознательное, они включаются сами по себе, это – биологические программы. Затем необходимо включить третий механизм, когда мы приближаемся к периоду тридцати семи – сорока лет, от тридцати до сорока по Юнгу. В этот момент функции добычи, функции реализации, функции индивидуальности практически прекращаются. Мы уже продолжили род, добились какого-то положения, жизнь уже какое-то время не меняется, нет уже таких бурных изменений, которые были раньше. Необходимо что-то еще. И вот из этого большого нового пространства приходит побуждение, мы испытываем стремление.

Перед нами стоит следующий выбор: либо мы начинаем жить своим прежним опытом, который накопили до этого: опытом обучения в школе, опытом своих социальных связей, и люди ученых профессий могут достаточно далеко продолжать такой период, пользуясь своими знаниями, до пятидесяти лет жить на этой энергии, минуя разворачивание кризиса, или на богатстве своих социальных связей, если они активно участвуют. Это как-то помогает им, консервирует их жизнь, помогает растягивать данный период, помогает ослаблять его. И раньше так и было: человек доживал до сорока лет, считался стариком и его функция состояла в том, что он нес свой опыт, консервировал его и передавал его молодому поколению.

Функция старейшин, стариков, чтобы обучать внуков, передавать свою мудрость свои знания. Но сейчас эта функция уже не работает. Почему? Потому, что мир сейчас находится в более мощной динамике перемен, чем раньше, чем, скажем сто лет назад, когда человек рождался в одном мире и умирал приблизительно в таком же мире. Ничего существенного за время его жизни в плане принципиальных перемен в его жизненном укладе не происходило. Сейчас мы рождаемся в одном мире, а умираем совершенно в другом мире. Тот опыт, который мы получили до сорока лет уже не применим к тому миру, в котором будут жить наши дети и внуки. Мы практически ничего не можем передать им, за исключением каких-то вечных вещей, если нам повезет самим их реализовать.

Что мы можем им передать? Наш опыт как профессионалов, как специалистов в какой-то узкой области, что мы можем сказать детям, которые будут жить через пятнадцать лет в мире виртуальной реальности и суперкоммуникационных технологий, визуальной логики и рэйверских шаманских танцев, совершенно другой кибер-панковской суперкомпьютерной коммуникативной культуры, в большой деревне глобальной, где совершенно другая скорость всего. Что можем мы, которые родились и привыкли к совершенно другим скоростям, к другим темпам дать им? Мы обречены даже на то, что наш опыт останется невостребованным, никому не нужным. И в этом случае мы будем общаться только с подобными себе, ненужные последующему поколению. А ведь в каком-то смысле жизнь человека определяется тем, насколько мы нужны, нужны своей семье, своим внукам, своим друзьям и по большому счету всему человечеству. А еще по большему счету - всей Вселенной, насколько мы связаны, насколько Вселенная ждет помощи от нас.

И если к тридцати семи годам мы не имеем развитого самосознания, то выйти из этого кризиса нам бывает очень трудно или невозможно. Количество роковых происшествий в этом возрасте практически необозримо. Люди мрут от перестройки, от несчастных случаев, от легких заболеваний, стреляются, кончают с собой и т.д. Конечно основная задача, которая стоит, та, что подчеркивал и Юнг и Лэйнг, и древние греки. Это задача нахождения некоторой мудрости, расцвета того акме, той трансформации алхимической, которая посредством философского камня озарит всю нашу жизнь. Как пробудить эту мудрость, как воспитать в себе сущность, ведь сущность сама по себе в нас не пробуждается, она только тревожит нас призраками кризиса и волнений.

Нет механизма в культуре, в массовой культуре, которая программировала бы включение сущности с той же неизбежностью, с какой она включает механизмы работы индивидуальности подростковые и механизмы личности, механизмы социальные. Нет таких механизмов, которые гарантировали бы нам то, что мы встанем на дорогу, ведущую к просветлению, реализации. И тем не менее, если мы не встали на эту дорогу, мы оказываемся на пороге жесточайших кризисов. Как миновать этой ловушки и этих тупиков обычной жизни?

По-видимому необходимо посмотреть, как решается эта проблема в духовных традициях, которые всегда были такого рода маргинальными традициями, краевыми традициями. Это не в магистральных религиях. Это не ислам. Это суфии имели средства и разрабатывали механизмы для пробуждения сущности. Не в магистральном христианстве, там мало об этом, там больше о десяти заповедях, как сохранить нормальность, как не убить, как дать сознанию развиваться, как быть членом общества, а в гностическом христианстве, в мистическом христианстве, секретных толкованиях Евангелия говорится о том, как достичь реализации христианского сознания, раскрытия божественной сущности, как стать Богочеловеком.

И по сути дела механизм пробуждения сущности только один, это механизм, который мы по сути дела уже знаем. Это механизм развития в себе божественного ока. То, что Гурджиев называл самонаблюдением, пробуждением от спячки, то, что во всех индийских традициях называлось Самадхи – разотождествление. Скажем Рамана Махариши, великий индийский учитель прошлого века с наибольшей чистотой проделал этот путь, исследуя, что такое "Я", в чем моя сущность. Я – это не тело, Я – это не личность, Я - это не мысли, Я – это не житель такой-то страны. Весь этот механизм вопрошания и стремления дальше, чтобы найти сущность, механизм разотождествления с обычными ролями, с привычным окружением.

Это в определенном смысле вступления на путь одинокого воина. Только на этом пути, где у нас нет никаких подсказок, мы можем двигаться дальше. Мы ведь привязаны к своей личности к своему мышлению, к тому пространству организации, которое создается всеми этими механизмами. Мы не можем просто что-то взять переструктурировать и обрести что-то новое – сущность. Мы не можем даже заняться практикой динамической медитации, религиозными, медитативными практиками, потому что все это находится под контролем личности, и само по себе без некоторых ключей никогда не пробудит сущность, а внесет только большие проблемы в нашу жизнь и еще большую запутанность. Здесь кончается какая бы то ни было психология, включая даже трансперсональную психологию, начинается время духовных традиций, время духовного чтения.

Если мы минуем этот кризис, если нам повезет узнать самость, повезет узнать целостное состояние, мир Нагваля, как говорит Дон Хуан, перед нами встанет еще одна задача, которую Арни Минделл называет: "Пройти по дороге смерти". Вы помните, Дон Хуан говорит о путешествии в Икстлан, на которое рано или поздно вступает любой, следующий по пути воина. Вы знаете, что при путешествии в Икстлан человек теряет свою фантомность и становится реальным человеком, путешествуя в Нагваль одновременно.

Если человек имеет опыт Нагваля, опыт соприкосновения с безграничным, у него есть выбор: остаться там или вернуться на обычную землю. Если он вернется на обычную землю после такого опыта, то у него одновременно с возвращением возникает его земная задача, его земная миссия, от которой он никуда не уйдет, и только осуществив которую на земле он может обрести конечную свободу. Помните, Дон Хуан рассказывает историю о группе воинов. Если кто-то в группе воинов нарушал общепринятые обычаи, тогда сотоварищи имели право убить его. Согласно этой истории, много лет назад жил отряд воинов-мужчин, и когда один из воинов нарушал общие правила, он должен был предстать перед другими и объясниться. Например правила морали или человек перестал жить как все, нарушил общие законы, стал сумасшедшим, стал художником, все, что угодно. Либо воины находили его правым и его объяснения принимались, или находили его виноватым, выстраивались в ряд, чтобы расстрелять его. Однако и в этом случае осужденному воину давался некоторый шанс – шанс быть безупречным.

Все-таки собрать свою целостность, быть неустрашимым, пройти сквозь строй, тогда товарищи могли либо не нажать на курок, восхитившись его смелостью, его цельностью, либо они стреляли, но он при этом выживал, либо каким-то образом еще он спасался. Его отрешенность, его непривязанность помогала ему спастись.

Шаманы говорят, что эта история означает, что если, пройдя ученичество, зажгя в себе самость, огонь философского камня, вы выбираете возвращение на землю, тогда вы должны жить на этой земле, пока не выполните свою задачу. В каком-то смысле время вашего пребывания на земле тесно связано с той задачей, которую вы себе определили, пока вы не выполните эту задачу, вы будете продолжать существование. Но для каждого, оказавшегося в такой ситуации, обычное человеческое время закончилось. Вы находитесь сейчас перед совершенно другим вызовом, единственно, что вас может спасти - ваша безупречность и осознание того, что вы находитесь на дороге смерти.

Вы постоянно в этой ситуации вызываете огонь на себя и постоянно находитесь в конфликте со своими товарищами. Таков путь, и таковы законы этого пути. Дело в том, что конфликт, как внутренний, так и внешний является судьбой воина, который идет по такому пути. Вы постоянно находитесь в конфликте, как с внешними, так и с внутренними ситуациями. Вы судите себя сами изнутри, если вы претерпеваете дерзость пойти против общего пути. И ваши товарищи, ваши близкие, друзья, ваши ближайшие друзья, родственники начинают осуждать вас. Они целятся в вас, как целятся воины в своего товарища, нарушившего общепринятые законы. Друзья в данном случае представляет противников, тиранов, те антагонистические силы, которые целятся в вас. Это раньше были друзья, а ныне – это отряд воинов, которые принуждают вас исполнить вашу задачу.

Дело в том, что правила, по которым мы живем и неписаные игры, в которые мы играем должны соблюдаться. Если они не соблюдаются, если мы идем куда-то еще, нарушая эти правила, тогда мы должны доказать, что мы имеем право нарушать эти общепринятые правила, что тот путь, который мы выбрали, противоположный нашей группе, нашей семье, окружению, человеческому сообществу, он принесет некую новую пользу человечеству. И мы должны доказать это в поиске пути, в этой войне.

Группа может атаковать нас в наших сновидениях, атаковать в некоторых реальных действиях, нас могут посадить в тюрьму, как, например Сахарова, Тимоти Лири. Нужно доказать, что ты имеешь право выстоять, ты неизбежно будешь объектом расстрельного внимания со стороны твоих бывших друзей. И атаки достигают максимального напора, когда ты стремишься измениться полностью, стать, наконец, действительно реальным, а не фантомным, не химерным. Таким образом, нарушение общепринятых правил противопоставляет нас более грозному врагу, чем малая семья или друзья. Тогда ты начинаешь выдерживать такой напор от своих близких друзей, которые под влиянием страха и здравого смысла начинают расстреливать тебя. Так что виновен ли ты в том, что напомнил другим о вещах потаенных, что вынес некоторые запретные темы для публичного обсуждения. Если в такой ситуации ты не являешься осторожным, не являешься внимательным и начинаешь отвечать на тот же огонь, направленный на тебя, нанесешь ответный удар своим обидчикам, то дело будет плохо.

Но, если ты вспомнишь, что твои друзья тоже фантомы, порожденные общим полем здравого смысла, что это ни что иное, как призыв культуры, требующей отплатить за то, что ты стал смутьяном роста твоего собственного сознания, тогда у тебя есть шанс пойти дальше по дороге смерти и выиграть эту битву. Так что духовный путь столь же ужасен, сколь и полон значения.

Занимаясь поначалу таким невинным делом, как организация групп роста, психотерапевтическим тренингом, как помощь людям, мы видим, что мы ввязались в то дело, которое требует чудовищных усилий, которое притягивает невообразимые запросы и требует от нас невозможного. Мы видим с другой стороны, что с этого пути нет дороги назад, что уже невозможно, коснувшись этого, вернуться в мир фантомов, мир обычных людей. Ты уже встал и должен идти.

Духовный путь ужасен, он может привести к достаточно ранней смерти, если ты не будешь внимателен.

Если ты являешься нарушителем спокойствия в группе, в то же время ты являешься для этой группы потаенным процессом и необычным состоянием сознания, представителем того, что одновременно жизненно необходимо группе для интеграции.

Ту же группу мы можем рассматривать как все человечество, движущееся в процессе индивидуации, претерпевающее тот же самый алхимический процесс через который проходит и отдельный человек.

Наш процесс индивидуации более тесно связан с процессом индивидуации всех других людей, с процессом обретения человечеством другого уровня сознания, нахождения философского камня. Таким образом, весь род человеческий мечется в поисках индивидуации, весь род человеческий находится под обстрелом непреодолимых глобальных проблем, под напором антропологической катастрофы, как это называл Мераб Мамардашвили, указывая в самый центр проблемы, что на фоне всех экологических катастроф, которые сейчас происходят в мире пугают мир, катастрофы, связанные с исчерпанием ресурсов, с экологическими проблемами, с демографическими взрывами, с истончением озонового слоя, в сердце всех этих катастроф лежит антропологическая катастрофа.

Что-то происходит с человечеством в целом, что перед нами, как перед человеком в районе кризиса сред них лет стоит задача, либо найдешь принципиально новые пути развития, либо погибнешь, станешь живым трупом, следуя старым накатанным путям, так и перед человечеством стоит эта задача.

Мы подняли таких духов, что вся природа целится в нас, как друзья-воины целятся в своего собрата, который нарушил некоторые правила. Мы также нарушили некоторые правила жизни на планете, перешли какие-то границы и сейчас сама природа целится в нас.

Мы стоим перед лицом гигантских потрясений. В каком-то смысле нас может спасти только последний танец воина.

Когда приходит смерть, воин отпускает полностью свои привязанности, отдается всем духам и танцует свой последний танец, становясь полностью призрачным, полностью непривязанным, и к нему приходят все видения, все духи, вся его жизнь в этот момент.

Он может стать таким пластичным, таким текучим, что может в это время встать на сторону своих товарищей, которые целятся в него в этот момент, на сторону природы, целящейся во все человечество, на сторону Космоса, целящегося во Вселенную, на сторону дьявола, целящегося во все Божественное сознание, настолько текучим и непривязанным он становится.

И в этом танце можно найти свою целостность.

Проблема дороги смерти состоит вовсе не в том, что ее нельзя избежать, а в том, что она универсальна, а в том, что мы, как и все остальные, ходя по ней можем застыть в какой-то определенной роли, не пройти дорогу до конца, не стать текучими. В этом смысле мы не шевельнемся и не сможем понять, что подсудимыми на самом деле, теми в которых целятся, жертвами и судьями одновременно, являются все, которые дерзнули пойти по этому необычному пути.

Таким образом, наш жизненный путь, в целом удача или неудача индивидуации, удача или неудача того, как мы пройдем дальше кризис, после кризиса средних лет дорогу смерти определяет всю продолжительность нашей жизни, которая связана с тем, уничтожаем мы других или помогаем им. Продолжительност жизни определяется ни генетической наследственностью, ни питанием, ни физическими упражнениями, ни даже нашими необычными деяниями, а тем, насколько глубоко мы включены в процесс спасения Вселенной. Конечно, возможно, что тот путь, который выбрали мы, окажется настолько уникальным, настолько несвоевременным, что даже если мы пошли по пути индивидуации, нам будет не суждено дойти до конца. Мы оказались не своевременны, не нужны.

Мы умираем каждый раз, когда мы не поняты другими, нас уничтожают каждый раз, когда мы оказываемся не нужны, когда мы не можем обрести свою природу. Но в то же время каждый раз вместо того, чтобы быть уничтоженными на дороге смерти у нас есть выбор, с тем, чтобы обрести свою полноту, быть непривязанным, быть пластичным, выйти за пределы времени и стать своим собственным двойником, своим собственным противником.

Следует признать, что в наше время количество людей, испытывающих психодуховные кризисы, неуклонно возрастает. С одной стороны, это может быть связано с резкими изменениями условий жизни (девальвация привычных ценностей, нестабильность общественных структур, болезни, изменение социального окружения), с другой - с определенным эволюционным этапом в развитии психики людей в целом. Психодуховный кризис является особым этапом в развитии личности, когда инициируется процесс объединения внутренних подсистем материального, социального и духовного Эго в единое целостное пространство, наступает время переоценки всех ценностей и в этом процессе личность начинает переосмысливать свое место в жизни и основные экзистенции.

Анализировать духовный кризис мы будем на малой модели – на уровне личности, иногда используя примеры и сравнения социально-психологических духовных кризисов.

Термин "духовность" мы применяли в предыдущих статьях для обозначения ситуаций, когда человек вовлекается в переживания, имеющие отчетливый надличностный и сакральный ("нуминозный") характер и находящиеся за пределами повседневного, "профанического" состояния сознания (Козлов, Майков,1998,1999). В этой работе мы хотим несколько «приземлить» сами духовные состояния, имеющие интерперсональное и трансперсональное содержание.

Современным понятием для обозначения непосредственного переживания духовного опыта является термин "трансперсональный", обозначающий выход за пределы обычного способа восприятия и интерпретации мира с позиций ограничений социального и материального эго.

Автор данного текста за последние 16 лет провел 530 тренингов с участием более 16000 человек. Опыт этих тренингов показывает, что законы и тенденции функционирования духовного эго не отличаются от законов и тенденций других структур Эго. В связи с этим мы не хотим придавать духовному эго особый приоритет. Приоритеты духовных измерений существуют в тех кругах, где удовлетворение духовных потребностей человека является способом расширения своего материального и социального эго, реализации финансовых и карьерных амбиций.

В трансперсональной психологии делается акцент на уникальность духовного кризиса. Мы считаем, что феномен духовного кризиса универсален для любой личности и если человек имеет сознание, то непременно перед ним возникают проблемы духовного самоопределения и он, так или иначе, вовлекается в переживание духовного кризиса.

Полноценное становление личности предполагает преодоление той стадии развития на протяжении жизни, которая ставит человека в уникальные условия и предлагает проблемы духовного содержания, которые человек должен решить, чтобы развиваться дальше.

Даже не вовлекаясь в процесс духовного поиска и самосовершенствования, мы, так или иначе, задумываемся о таких вещах, как смысл человеческого существования, смерть и возможность посмертного существования, обращаемся к категориям фундаментальных законов бытия и трансцендентным измерениям.

Психодуховные кризисы часто являются неотъемлимыми спутниками возрастных кризисов - пубертатного, экзистенциального юношеского, середины жизни и инволюционного. Однако, зачастую, кризисные проявления начинаются спонтанно и не связаны с тем или иным выше обозначенным периодом.

Чтобы более четко разобраться с содержанием духовного кризиса, на наш взгляд, имеет смысл проанализировать структуру духовного Эго и основные его механизмы реализации.

Дата добавления: 2014-12-27