Благодарности 10 страница

— Помолчи секунду, а? Я пытаюсь объяснить. — Я глубоко вздохнул. — Ты хочешь позвонить, всеми силами сосредотачиваешься на мысли о звонке, но без телефона связи не происходит.

— Удивил, — пробормотала Алона.

Я проигнорировал ее.

— Дать кому-нибудь спиритическую доску, это все равно что дать телефон без связи.

Она кивнула.

— Используй спиритическую доску рядом со мной и ты получишь телефон со связью и целым пакетом услуг. Только вместо голосовой связи ты откроешь дверь между двумя местами. Спиритическая доска – это своеобразная фокусировка, помогающая тебе сконцентрироваться и направить энергию, но эта энергия не может никуда уйти, если рядом нет меня. Я, кем бы я там ни был, даю ей силу и направление, открываю канал для передачи. Помнишь, я так же как и ты нахожусь в междумирье, но могу общаться с обеими сторонами. Энергия с одной стороны – это всего лишь энергия, пока она не найдет меня, и только со мной она имеет вес, плотность и форму...
Вытекшая из пакета со льдом тонкая струйка холодной воды скользнула по моей руке, и по моему телу прошла дрожь.

— Значит, Джуни вызывает оттуда поболтать пару-тройку своих мертвых родственничков? — Алона передернула плечами. — Ну и что тут такого?

— Нет, — твердо ответил я. — Люди, которые ушли, действительно ушли, не могут вернуться. И вызывая их... никогда не знаешь, кого дозовешься. Звонок определенному человеку, не гарантия того, что ответит именно он.

Алона нахмурилась.

Я вздохнул.

— Это как: звонит телефон, и каждый проходящий мимо может ответить на звонок. И с некоторыми людьми, застрявшими в междумирье, не стоит шутить. — Иногда люди сходят перед смертью с ума. Иногда сама смерть делает их сумасшедшими... или более сумасшедшими, чем они уже были. Дед Брю, Лизель и остальные порой раздражают и надоедают, но они практически безобидны. А вот других следует избегать.

Алона смерила меня взглядом.

— Я поняла тебя. Я же не дура. — Она подняла руку ко рту и прикусила ноготь, но тут же опомнилась и опустила руку. — Мне вот интересно... как много раз ты видел Злобняка? Я имею в виду... сам знаешь кого.

— Знаю, — сухо ответил я. — Десять, может двенадцать раз.

— Почему ты думаешь, что это твой отец?

Я медленно выдохнул, снова прикладывая пакет со льдом к лицу.

— Потому что я видел несколько самоубийц, и они почти все такие, не цельные. — Я искоса глянул на нее. — Поэтому-то я и знаю, что ты не убивала себя, что бы там не говорила Лиэн Вайтэкер.

— Сучка, — проворчала Алона.

— Что случилось в тот день? — спросил я.

Она приподняла бровь.

— Я первая спросила. Почему ты думаешь, что это твой отец?

Я несколько секунд смотрел на нее, и она не отводила глаз. Я открыл рот сказать, чтобы она забыла об этом, но вместо этого из меня полились слова, описывающие мое последнее утро, проведенное с отцом. Эту историю от меня слышали только доктор Миллер и Джуни, и я еще не окончил рассказывать ее Алоне, как уже об этом жалел. Однако Алона лишь задумчиво кивала.

— Но все это не объясняет того, почему ты считаешь Злобняка своим отцом. Есть же другие люди, которые... — она скорчила гримасу.

Я со вздохом продолжил:

— Он... кажется, сфокусирован на меня. Где бы он не показался, всегда сразу набрасывается. — Я пожал плечами, поморщившись от боли в ребрах. — Он единственный самоубийца, с которым я знаком лично.

— Они все так выглядят? — не унималась Алона. — Большие черные облака дыма?

— Нет, до него я никогда не видел ничего подобного. Он... это одни сплошные волны эмоций. Но за эти года я много чего разного повидал. К чему ты клонишь? — нетерпеливо спросил я.

— Твой отец умер три года назад, да? Ты сам так сказал. — Она взглянула на меня, словно ожидая, что я буду возражать.

— Да. И что?

— Когда ты стал видеть Злобняка?

Я внезапно понял, к чему она ведет.

— Это ничего не значит. Иногда духам нужно время на то, чтобы найти путь...

— Когда? — лягнула она меня в голень.

Я наклонился и потер ладонью ногу.

— Не знаю, где-то восемь-девять месяцев назад.

На самом деле я точно знал, когда увидел его в первый раз. Это было в первый вечер, когда нас с Джуни пустили к Лили. Моя мама пошла с нами. Я тогда осознал, что не могу остаться здесь.

— Сразу после того, как я сказал маме, что уеду после окончания школы. — Она затопила больницу слезами. Наверное, этого было более чем достаточно, чтобы вызвать отца оттуда, где он находился. Я обещал ему позаботиться о маме – это было последнее, что я сказал папе.

— По-твоему, твой отец, знающий о том, что ты говоришь с призраками, болтался где-то три года, ожидая, когда ты сделаешь что-то, что его взбесит, а уж только потом попытался с тобой заговорить... или убить тебя?

Если так на это смотреть, то, действительно, как-то нелепо получается, но Алона не знает, как тут что работает. Черт, да порой я сам этого не понимаю. Кроме того, кто или что еще это может быть?

— Ты когда-нибудь видел эту штуку без Джуни поблизости? — тихо спросила Алона.

Я похолодел. Память помимо воли воспроизвела все встречи со злобным призраком и каждый раз, это совершенно точно, Джуни или стояла рядом со мной, или была где-то поблизости.

— Нет, — резко ответил я, — это невозможно.

— Почему? — Алона выпрямилась. — Потому что она твоя подружка? Ты не видел, что она делала сегодня в кафе?

Значит, она тоже это заметила. Джуни могла молиться, как мне всегда казалось. И могла колдовать, используя лежащую в рюкзаке спиритическую доску... Нет. Я помотал головой. Не позволю предубеждению Алоны пагубно влиять на мои мысли.

— И я даже не хочу рассказывать тебе о той странности, которую наблюдала вчера у тебя дома. Она вроде как влюблена в тебя, но... — Алона нахмурилась. — Нет, с этим тоже что-то не так. С этой девчонкой реально что-то не так.

— Прекрати, — не выдержал я. — Ты не знаешь ее. Ты не знаешь, через что мы прошли в прошлом году.

— А, ты о таинственной Лили? Почему не расскажешь мне о ней? Я тебя уже кучу раз спрашивала.

Я покачал головой.

— Это не имеет значения. Джуни о моих возможностях понятия не имеет, так что никогда бы не подумала о том, что ты предполагаешь. А если бы даже и знала обо мне, то зачем ей это делать? Вряд ли бы она хотела мне навредить. Она моя подруга.

Алона плюхнулась на стоящее рядом кресло, повернулась ко мне лицом и подобрала под себя ноги.

— Тогда почему, — спокойно спросила она, — Джуни убежала, когда ты спросил ее о дурацкой игре в рюкзаке?

Прямое попадание. И я раньше сомневался в умственных способностях Алоны Дэа?
— Наверное, она просто смутилась, — не сдавался я. Но я прекрасно видел выражение лица Джуни несколько минут назад. Если это было не чувство вины, то что-то близкое тому.

— У-ху. — Алона перекинула волосы за плечи. — Может я и красивая, но не глупая. Она что-то скрывает.

— Это не... — Мне вдруг вспомнилось, как быстро Джуни переключается с беспокойства о Лили на засыпание меня вопросами. К чему бы это?

— Я могла бы последить за ней, эти дни я особенно незаметна. — Алона снова повернулась в кресле, вытянув перед собой длинные ножки. Мой взгляд тут же приклеился к ним.

— Эй, мое лицо здесь, — щелкнула она пальцами, и я вскинул на нее глаза.

— Не нужно за ней следить, — сказал я. — Сегодня пятница. Я и так знаю, куда она пойдет после школы. — Джуни ни за что не пропустит посещение Лили, особенно после того, что услышала в больнице и рассказала мне.

— Так мы тоже туда пойдем или как? — Алона смахнула с шортиков... призрачную нитку?

Я поморщился.

— Я наказан и должен задержаться в школе после уроков. И в понедельник тоже. Не могу себе позволить сбежать.

Алона просияла.

— О, здорово, тогда у тебя будет время на то, чтобы кое-чем заняться.

В моей голове прозвенел тревожный звоночек.

— Чем это?

Она приподняла край футболки, обнажив гладкую загорелую кожу на подтянутом животе и маленький аккуратный пупок – чирлидерство явно хорошо сказывается на теле, – и вытащила из-за пояса шортов стопку маленьких, сложенных бумажных листков.

— Прости, — сказала Алона, — у меня нет карманов.

Я прочистил горло.

— Никаких проблем.

Она протянула мне листы. Я взял их, еще теплые от соприкосновения с ее кожей, и развернул. Наверху первого было написано: Р. Брюстер. Хочет получить прощение у сына за то, что нетерпимо относился к его сексуальной ориентации, и хочет, чтобы внук примирился со своим отцом. Анонимные записки?

Отложив первый лист, я прочитал второй – то есть, пробежал глазами. Лизель Маркс и Эрик... Я посмотрел на Алону.

— Что это?

— А на что это похоже? Я встретилась со всеми твоими духами и записала, чего они хотят. — Она смахнула с глаз волосы. — Слушай, а ты знал, что если умираешь, ну или перемещаешься в этот мир, с какой-то вещью, то она остается у тебя? Слава богу, одна девчонка умерла с ручкой и блокнотом в сумочке, или мне бы пришлось все это запоминать. — Наклонившись ко мне, Алона показала на листки. — Я даже вела переговоры вместо тебя и сказала, что никаких личных визитов и звонков не будет. — Она выпрямилась в кресле. — Все, что тебе нужно сделать – написать записки и найти несколько пропавших вещей.

— Нет, — решительно сказал я.

Она резко развернулась ко мне лицом, хлестнув меня по глазам волосами.

— Ты шутишь? Я на это все утро потратила.

Я опустил пакет со льдом и зло взглянул на нее.

— О, ну прости меня, пожалуйста. А что ты собираешься делать всю оставшуюся вечность?

Алона глубоко вздохнула, открыла рот и... промолчала. Она вытянула перед собой руки и сделала медленный вдох и выдох.

— Медитируешь?

— Нет. Пытаюсь успокоиться, чтобы не надрать тебе задницу, — сквозь сжатые зубы сказала она.

Я подавил тяжкий вздох.

— Я правда ценю то, что ты делаешь, и ты помогла мне, заняв их, но...

— Слушай, я тоже сначала была не в восторге от всего этого. — Алона убрала волосы за уши. — Я и в качестве твоей секретарши? — она закатила глаза. — Но если ты их выслушаешь, то...

— Не собираюсь ввязываться в это снова, — поднял я руки, сжимая в одной пакет со льдом, в другой – листки.

— У тебя есть то, что им нужно. Они всего лишь хотят выговориться и быть услышанными. Вот и все. Такие как ты... — Она кивнула на меня, — большая редкость. За исключением, может быть, Пуэрто Рико.

— Что?

Алона проигнорировала меня.

— Так что если ты уйдешь, то, может быть, лишишь их последней возможности.

— Какой возможности? Послать меня с бесполезными поручениями, которые никому не помогут? Я же сказал тебе: это не сработает. — Я протянул ей листки.

Алона скрестила руки на груди.

— Представь, что твоему отцу нужна помощь и он пытается пробиться к тебе, но какой-нибудь говорящий с призраками не хочет ему помогать.

Я застыл.

— Мой папа – не твое дело.

— Да ты что! А мне вот кажется, что очень даже мое, так как ты считаешь, что именно он появляется вдруг из ниоткуда, сбивает тебя с ног и пытается укокошить, нарушив все мои планы, касательно того, как выбраться отсюда. Я даже не знаю, что случается с духами-проводниками, если они допускают убийство своего говорящего с призраками.

— Давай не будем об этом, — устало попросил я.

Алона изучающе уставилась на свои ногти.

— Думаю, ты хочешь, чтобы то жуткое черное облако было твоим отцом, потому что хотя бы таким образом можно общаться с ним. Иначе получается, что он просто-напросто бросил тебя, а ты-то уж, из всех людей, знаешь, что если бы он хотел, то мог бы вернуться с тобой поговорить.

— Перестань! — закричал я, бросив в нее листки. Они упали на пол, шурша, как сухие листья.

— Что здесь происходит? — ворвалась в кабинет медсестра Райэрсон и встала как вкопанная, увидев, что я сижу в комнате один.

— Ничего, — напряженно ответил я. — Ничего здесь не происходит.

— Ты чертовски прав, — пробормотала Алона. Она встала и осторожно, чтобы не наступить, обошла листки на полу.

— Мне показалось, я слышала... — медсестра Райэрсон замолчала и, вытянув шею, заглянула за дверь посмотреть, не прячется ли кто за ней.

— Вы о крике? — спросил я.

Она кивнула.

Я пожал плечами.

— Это не здесь кричали.

Она нахмурилась и медленно вышла за дверь.

Алона пошла за ней.

— Куда собралась? — тихо зашипел я.

Она дернула плечом.

— Очевидно, я тебе не нужна, и мне не нужно теперь ходить на уроки – одно из преимуществ быть мертвой.

— А что насчет...

— Духов? Тех, что доставали тебя? Не знаю, — отрезала она. — Я договорилась, что если ты согласишься помочь им, то они оставят тебя в покое. Но, видно, сделка не состоялась.

— Алона, — вздохнул я.

— Удачи на уроках, — фальшиво бодрым голосом пожелала она. — Надеюсь, ты любишь мюзиклы. Скажу им, что «Энни» ты обожаешь больше всего.

— Стой, подожди...

Не слушая меня, Алона прошла сквозь закрытую дверь, тихо напевая под нос песню «Завтра».

Здорово. Теперь у меня не просто злой дух-проводник, а злой дух-проводник с мстительной жилкой и знанием популярных песенок. Чем дальше, тем веселее.

Глава 13

Я шла по главному коридору, направляясь к двойным стеклянным дверям. Остановилась. Я понятия не имела, что дальше делать или куда идти. И, если честно, была немного удивлена, что после того, что наговорила Киллиану, все еще цела и никуда не исчезаю. Хотя я же боролось за правое дело. Это не он, а я последние несколько часов выслушивала все эти истории, смотрела во все эти лица...

Меня не так-то просто разжалобить историями о несчастной судьбе. Мы сами делаем в жизни неправильный выбор и вынуждены жить (или не жить) с его последствиями. Но большинство из тех, с кем я поговорила, смирились со своей судьбой. Они пришли ко мне, прослышав о способностях Киллиана – мертвые, как оказалось, любят посплетничать, – со слабым огоньком надежды. Некоторые из них годы провели тут, беспомощно наблюдая за тем, как их любимые либо пережили их смерть и продолжают жить дальше, либо полуживут-полусуществуют, несчастные и полные сожалений.

Триша, девушка, которая дала мне бумагу и ручку, тут аж с 1988 года (если бы она сама не сказала мне об этом, то я бы догадалась по ее гетрам). Она бежала за своей собакой Муши, когда та вырвалась на улицу, поскользнулась на льду и, упав, ударилась головой. Это была почти мгновенная смерть. Все что она хотела сейчас – сказать своему «маленькому» брату, что он ни в чем не виноват. Он не закрыл плотно дверь, когда они с Тришей вернулись из школы домой, и Муши выскочила на улицу. Брату было всего лишь восемь лет, это была дурацкая оплошность, но после стольких лет он все еще винит себя в смерти сестры, разводе родителей и всем том плохом, что случилось после этого. Триша сказала, что он уже дважды пытался покончить с собой.

Мы с Киллианом можем это изменить. Можем передать Дэйву слова сестры и помочь обоим сразу. Да, может быть, не во всех случаях духу удастся наконец отсюда уйти. Может быть, некоторые из духов обманываются в том, что на самом деле держит их тут, но как насчет одного или двух, или пяти, которые правы?

Мое внимание привлекло движение чего-то темного. Я резко развернулась, ожидая увидеть Злобняка, на этот раз явившегося разорвать в клочья меня. Но это оказалась Джуни. Она выскочила из туалета, прижимая к груди рюкзак. У нее было бледное лицо с покрасневшими глазами. Наверное, она плакала.

Низко опустив голову, она побежала к библиотеке. Я последовала за ней. Киллиан сказал, что нет нужды следить за ней, что он знает ее пятничное расписание. Но так как мне он не удосужился о нем рассказать, придется прикинуться детективом и разобраться во всем самой. Запросто. Все равно делать нечего.

— Эй, Алона! — бодренько помахал мне жуткий уборщик, когда я проходила мимо него. Он снова намывал ковер.

Боже, если Киллиан не выполнит хотя бы парочку-тройку просьб, то моя репутация немало пострадает. Я помахала ему в ответ и прошла за Джуни сквозь библиотечные двери к одному из компьютеров у стены.

Нервно глянув через плечо, Джуни осторожно опустила застегнутый рюкзак на пол.

— А, теперь ты боишься, что кто-нибудь еще увидит доску.

Несколько кликов, и Джуни вышла в интернет, затем в Гугл. Ну и что же она будет искать? Кома, призраки, связь с потусторонним миром и – мое любимое – реинкарнация.

Я фыркнула. Нет, конечно, Джуни не при чем, она вообще не в теме. Ага, как же. Жаль, нельзя распечатать все то, что она нагуглила, и показать это Киллиану. Без доказательств он мне не поверит и будет искать любое рациональное объяснение поведению подружки, только бы оно не касалось жутко злобного духа или кто там этот наш Злобняк.

Вопрос в том: почему? Почему она ступила на столь опасную дорожку? Ее последний поиск дал на это возможный ответ.

Бросив быстрый взгляд через плечо на библиотекаря мистера Муэллера, Джуни напечатала в интернете веб-адрес MySpace. На мониторе появилась ярко-розовая страница и убийственно громко заиграла какая-то старая попсовая песня. Пока Джуни возилась с мышкой, чтобы убавить звук, я, наклонившись, разглядывала страницу. К моему удивлению, девушка с фотографии в профиле казалась мне смутно знакомой. В ней было какое-то невинное сельское очарование. Прямые мышиного цвета волосы, собранные в косичку (при хорошей стрижке и мелировании будут вполне себе ничего), бледная кожа (о тоналке мы не слышали?) и светло-карие глаза (правильно накрашенные они стали бы выразительными, если даже не красивыми). В графе с возрастом стояла цифра шестнадцать. Это либо ученица десятого класса, либо одиннадцатого. Наверное, поэтому я не знаю ее, хотя на странице написано, что она учится в Граундсборо.

Я нахмурилась. Откуда я помню ее лицо? Что-то шевелилась в глубине памяти, но на поверхность не всплывало.

Джуни кликнула мышкой по галерее с фотографиями, и стоило снимкам открыться, как огромный кусок пазла в моей голове встал, наконец, на место. После нескольких расплывчатых, несфокусированных фотографий собаки и слишком детской спальни, поклеенной обоями с принцессами, я увидела снимки знакомых мне людей: Джуни, показывающая камере язык с гвоздиком, Киллиан, обнимающий девушку, вытянувшую руки вперед, чтобы заснять их вдвоем. Уилл на фото улыбался, демонстрируя свои идеально белые и ровные зубы. Никогда не видела его таким счастливым. Сама же девушка не смотрела в камеру – повернув голову, она с обожанием на простеньком личике смотрела на Киллиана.

Мой взгляд метнулся к адресной строке. Лилслайф. Лил. Лили. Та, о которой я так часто слышала. Это она. Она что, девушка Киллиана? Он же сказал своему сомнительному психиатру, что они были только друзьями...

У меня неприятно заныло в груди, и я обхватила себя руками. Это не ревность, нет. Кого тут ревновать и к кому? Псевдо-гота к его простушке-может-быть-девушке? Просто я никогда и ни на кого так не смотрела, даже на Криса в наши самые лучшие дни, и уже не посмотрю, потому что мертва, и Киллиан никогда не улыбался мне так...

Мои мысли прервало громкое всхлипывание Джуни.

— Прости, Лил. Я пытаюсь, — прошептала она. По ее щекам текли слезы, смешанные с тушью. Она снова посмотрела через плечо, на месте ли библиотекарь, затем повернулась лицом к компьютеру, поцеловала кончик указательного пальца и прижала его к губам Лили на фото.

Ничего себе! Что здесь творится?

Пока я таращилась на нее, открыв рот, Джуни закрыла интернет-браузер и выключила компьютер. Она встала, подхватила с пола рюкзак и пошла к двери с видом человека, решительно настроившегося что-то сделать. Цепочка с черепушкой на ее шее позвякивала при каждом твердом шаге.

Я, конечно же, последовала за ней. Голова гудела от мыслей. Если Лили была девушкой Киллиана, то Джуни странным образом проявляла свою симпатию. Нет, ну правда. Меня не пугают геи и лесбиянки. И я не думаю, что каждая лесбиянка в школе хочет меня, но кто-то из них точно хочет, как и парни-натуралы. Но я так же знаю, что они не загонят меня в туалете в угол, пытаясь совратить и сделать такой же. Умоляю вас, Алона Дэа – лесбиянка? Это вряд ли. Слишком люблю мужское тело.

Джуни же ведет себя... странно. И что-то как пить дать случилось с той цыпочкой Лили. Они всегда говорят о ней тихо и благоговейно. Она умерла? Тогда почему Джуни сказала Киллиану что-то о том, чтобы навестить ее в больнице?

Все оставшееся утро я следила за ней, оставляя только когда к ней приближался Киллиан. Со мной он выглядел несчастным. Таким грустным. Избегать его было проще простого. Он же не мог позвать меня, так ведь?

К сожалению, больше Джуни ничего интересного не выдавала. Никаких спиритических сеансов в туалетной кабинке или кровавой жертвы в шкафчике. Джуни, как любой нормальный – насколько это для нее возможно – человек, ходила на занятия. Пока не настал последний урок.

Забросив рюкзак на плечо и вцепившись в лямку, Джуни поспешила в класс химии. Моя невыносимая скука была разбита вдребезги небольшим, но странным изменением в ее поведении. За те бесконечные часы, что я наблюдала за ней, Джуни никуда не спешила, в особенности – на занятия. Всем своим видом она говорила, что ее абсолютно ничего не заботит. Что само по себе было полною чушью. Прежде всего потому, что она явно слишком заботилась о том, чтобы люди думали, что ее ничего не заботит. Но пофиг.

Я пошла за ней и с изумлением увидела, как она, сев за лабораторный стол, осторожно вытащила из рюкзака учебник по химии и тетрадь и положила их рядом... за целых две минуты до начала урока.

Мистер Герри одобрительно кивнул ей со своего стоящего впереди стула.

— Да что тут происходит? — пробормотала я.

В класс зашли остальные ученики, включая Дженнифер Майер в жутчайшей клетчатой мини-юбке. Меня аж передернуло. Клетка... это модно было в середине девяностых.

Прозвенел звонок, и в следующие тридцать три минуты я лицезрела совершенно другую Джуни Трэвис. Она поднимала руку чуть ли не на каждый вопрос, вызвалась раздать защитные очки и, не жалуясь, единственная из всего класса надела защитную перчатку – Мистер Герри решил, что пирсинг между ее большим и указательным пальцами может раскалиться под язычками огня горелки Бунзена.

Вы сейчас наверное думаете: «О, как мило. Великая Жрица Боли нашла что-то, в чем преуспевает и что социально приемлемо». Так вот смею заверить вас: в химии она... полный лох. Почти на все вопросы она отвечала неправильно и давала верный ответ лишь тогда, когда успевала найти его в учебнике, лихорадочно пролистав страницы. Еще она умудрилась уронить две мензурки – слава богу, пустые! – и чуть не расплавить свои собственные защитные очки, слишком близко наклонившись к горелке. Короче говоря, она просто-напросто ходячее бедствие. Но она старалась... чего я не понимала, пока не настали последние десять минут занятия.

Когда часы показали 14:15, и до конца урока и вообще занятий оставалось целых пятнадцать минут, Джуни перестала работать и начала убирать все со стола. К 14:20 она уже была полностью готова отчалить, собрав вещи в рюкзак и молча таращась на мистера Герри.

Сокрушенно вздохнув над очередной попыткой Дженнифер Майер и Эшли Хикса правильно провести ежедневный эксперимент, мистер Герри поднял взгляд и увидел Джуни, напряженно выпрямившуюся и нервно качающую ногой. Он неохотно кивнул, и Джуни вскочила со стула, забросила рюкзак на плечо и практически выбежала из класса.

Ошеломленная ее внезапным уходом – в этот момент я развлекалась наблюдением за Джесом Макгаверном, который горелкой Бунзена подогревал и изгибал принесенную из кафе пластиковую соломку, составляя из нее нецензурные слова, – что мне пришлось за ней бежать.

Пригнув голову, Джуни пронеслась по коридору и ступеням и выскочила из школы. Интересно... Ей остается только надеяться на то, что Брюстер ее не видел. Он из тех, кто устраивает разнос за пропуск занятий, даже если пропущено всего десять последних минут.

Перейдя на легкий бег – ненавижу потеть, – я догнала Джуни у Круга и последовала до ее машины, Смертельного Жука. Кинув рюкзак на заднее сидение, она села за руль и завела машину. Я же все еще торчала у двери, пытаясь пройти через метал.

Джуни дала задний ход.

— Осторожно! — Я рывком прошла сквозь дверь, стараясь не обращать внимания на охватившую тело ледяную дрожь. — Куда ты, что б тебя, так спешишь?!

Джуни со скоростью света выехала со стоянки, взметая шинами гравий и оставив после себя длинный шлейф дыма. Она повернула на Хэндерсон-стрит, затем налево, на Главную улицу. Еще парочку поворотов, и я поняла, что она направляется в город.

Декатур у нас не культурный центр, а рабочий. В нем расположены фабрики и заводы, которые соответственно дают рабочие места. А люди живут в маленьких городках около него, таких как Граундсборо, и ездят в Декатур на работу. В особенно ветреные дни до нас доносятся запахи обработки бобовых с фабрик «Стэйли» и «ЭйДиЭм». Пахнет так, словно варишь пюре быстрого приготовления. Я, бывало, дождаться не могла, когда же свалю отсюда и от этого запаха. Но если бы запахло бобами сейчас, то я бы порадовалась. Я умерла, но при этом есть вещи, которые не изменились для меня.

В любом случае, Декатур предоставлял кинотеатр, молл и больницу. Вообще-то, большой кинотеатр и молл являлись частью Форсиса – еще одного невзрачного городка, примыкающего прямо к Декатуру, но это не имело значения, так как Джуни вряд ли ехала веселиться.

Моя догадка была подтверждена через двадцать минут, когда Смертельный Жук припарковался на стоянке больницы Святой Катерины. Джуни упоминала о том, что навещала в больнице Лили. Я выпрямилась на сидении. Наконец, что-то новенькое! Может быть, я получу ответы на кое-какие свои вопросы.

Джуни поставила рычаг коробки передач на нейтралку, подхватила с пола у моих ног рюкзак, выскочила из машины и побежала к больнице. Вздохнув, я последовала за ней. Не понимаю, чего так спешить? Если Лили в больнице, то куда она денется?

Джуни прошла через вращающиеся двери, и я скользнула в здание вслед за ней, предоставив ей раздвигать передо мной стеклянные и металлические двери. Она немедленно направилась к лифту и нажала на кнопку вызова. Пока мы ждали его – я, может, и поняла, как проходить через стены и твердые предметы, но до левитации еще не дошла, а по лестнице подниматься тоже было неохота, – я обратила внимание на то, как много медсестер ходит туда-сюда со своими сумками и вещами. Меняется смена?

Лифт наконец приехал, и Джуни нажала на кнопку пятого этажа. Короткое время спустя, в течение которого я напряженно думала о том, какой твердый в лифте пол, мы прибыли на место назначения – детский этаж. На стене напротив лифта красовались пушистые облака, радуги и ярко-желтые смайлики – точно такие можно увидеть на бамперных наклейках с надписью: «Дерьмо случается». Подозреваю, что каждый больной ребенок с этого этажа знает об этом.

Джуни вышла из лифта и сразу повернула налево, точно зная, куда идти. Дежурные медсестры даже не взглянули на нее, проверяя график работы и сдавая смену.

Джуни вошла в дверь, расположенную где-то посередине коридора. Секунду спустя она выглянула, глянула влево и вправо, осматривая коридор, прилепила снаружи то ли желтый стикер, то ли магнит и тихо закрыла дверь.

Интересно. Машинально бросив взгляд через плечо на занятых медсестер, я направилась к теперь уже закрытой двери. Приблизившись, увидела, что Джуни прилепила к металлическому косяку магнит с надписью: «Принимаю ванну, не беспокоить».

— Какого черта? — пробормотала я.

— Разве ты не знаешь, что это детский этаж?

Вздрогнув, я опустила взгляд и увидела светловолосую девчушку с косичками, сидящую в старомодном деревянном кресле-каталке.

Фыркнув, она покатилась на коляске дальше по коридору и проехала сквозь стену. Ага, тоже мертвая. Может и хорошо, что Киллиан не пошел со мной. В больнице, должно быть, полно духов.

Подойдя вплотную к двери, за которой скрылась Джуни, я осторожно заглянула внутрь.

Палата была самая обычная: невыразимо скучные бежевые стены с такого же цвета полом, свисающие с потолка тошнотворно-зеленые занавески, которые можно задернуть, если хочется отделиться от других больных, и установленный высоко на стене телевизор – по нему шел мультфильм «Могучая мышь», только звук был выключен.

А вот девушка, лежащая в кровати, наводила на мысль, что не все так обычно, как кажется. Это была девушка с фотографии Джуни, но я едва ее узнала – она стала лишь тенью того человека, кем была раньше. Она тускло и безжизненно смотрела прямо в стену, на три фута ниже экрана телевизора. Левую щеку от линии волос до самого подбородка пересекал неровный, красный и все еще вздутый шрам. Кроме капельницы и монитора, показывающего ее сердцебиение, никакие трубки к ней не присоединялись, а значит, она дышала сама.

Самое странное то, что увидев ее вживую, хоть и в таком плачевном состоянии, я наконец поняла, почему она кажется мне знакомой. Несколько месяцев назад она была одной из глупых девчонок-младшеклассниц Бена Роджерса, готовых ради него на все. Я видела ее с Беном пару-тройку раз до того, как они расстались... по крайней мере, я предположила, что они расстались.

Я решила, что она новенькая в нашей школе, что у нее нет друзей. Никогда не видела ее ни с Киллианом, ни с Джуни... по-моему. Они были из того слоя населения, который я до недавнего времени не удосуживалась замечать. Такие как они даже не голосуют за королеву бала.

Дата добавления: 2014-12-23