Психоаналитическая семейная психотерапия

Психоанализ оказал большое влияние на развитие семейной психотерапии во всем мире. Психоаналитическая семейная психотерапия базируется на положениях теории объектных отношений (М. Кляйн, М. Малер, Д. Винникотт) и видит своей целью изменение личности членов семьи таким образом, чтобы они были в состоянии взаимодействовать как целостные здоровые личности на базе внешней реальности, а не на базе неосознаваемых образцов прошлого.

Для терапии, основанной на психодинамике, характерен индивидуальный фокус, независимо от того, идет ли речь об одном человеке или о семейной группе. Терапевт исследует картины прошлого в том их виде, в каком они ­продолжают жить в памяти каждого члена семьи, чувства, которые те испытывают по отношению к другим действующим лицам рассматриваемого случая, мотивы их поступков и прочее. Можно выделить ряд наиболее характерных измерений, присущих данному направлению. Прежде всего это акцент на прошлом, причем в одних случаях оно может служить причиной симптома, в других — средством его изменения. Предполагается, что симптом возникает как результат закрепившегося прошлого опыта. Этот опыт подавляется, находясь за границами его осознания. Терапевт фокусируется на прошлом, помогая пациенту осознать вытесненные мысли и переживания. Метод терапии широко интерпретативный и, как уже отмечалось, не имеет значения, интервьюирует ли терапевт одного человека или семью в целом. В любом случае комментарий терапевта нацелен на то, чтобы помочь человеку яснее осознать и свое прошлое, и свое настоящее поведение, а также связь между тем и другим. Никаких директивных ­указаний не дается, и терапевт не берет на себя ответственность за то, что происходит за рамками сессий. Предпочтение отдается длительной терапии. Упор делается на метод, который в неизменном виде применяется к каждой семье независимо от специфики переживаемой проблемы. В работе терапевта значительное место занимает метафора и неуга­сающий интерес к высказываниям о смысле пережитого опыта.

Для иллюстрации приведем высказывания Питера Ломаса — психотерапевта, имеющий частную практику в Кембридже, относительно процесса аналитической психотерапии: «Буду работать как традиционный психотерапевт — тем способом, которым, мне представляется, работает большинство психотерапевтов, чему, собственно, учили и меня. И буду, насколько возможно, спонтанным. Сохраню надежду, что человек увидит во мне такого же человека, как и он сам. Не кого-то, кто будет относиться к своим клиентам отстраненно, с профессиональной позиции или увидит в них просто интересные экземпляры. Я попытаюсь настолько сблизиться с человеком, насколько только смогу. Буду таким, как в обыденной жизни — как если бы соседка пришла ко мне и сказала: “Слушай, мой муж только что ушел от меня. Что мне делать, Питер?” И я пытаюсь отвечать примерно так, как в этой ситуации. Я не буду слишком отстраняться, не стану думать о детском развитии клиентов, или: “Мне не стоит слишком отдаваться этому”, или: “Я не должен отвечать на их вопросы обо мне”.

С другой стороны, я понимаю, что ко мне обращаются как к профессионалу. Хорошо ли, плохо ли, но разница существует. Отчасти это, наверное, хорошо, отчасти не очень. Не очень хорошо, потому что я чувствую себя немного скованным из-за этого и должен быть немного более правильным, чем в обыденной жизни. Это не значит, что люди ждут, что я надену галстук и костюм, но в некотором смысле — может быть, в отношении моих манер — они ждут, что я не буду слишком фамильярен. Мне кажется, я бессознательно реагирую на подобные ожидания.

Но более разумно, когда я чувствую, что человек пришел ко мне не как соседка, которая за чашкой чая скажет: “Мой муж ушел от меня”. Я не обязательно воспринимаю проблему так, как в ситуации с соседкой. Я попытаюсь сказать что-нибудь полезное и, возможно, сделаю что-нибудь полезное. Но моя соседка не будет ждать от меня многого при обычных обстоятельствах. Я один из тех, с кем она может поговорить. И я рядом с ней. В то время как с клиентом я предпринимаю что-то большее, чем одноразовую консультацию или нечто краткосрочное. Как правило, моя работа длительная, и когда приходит пациент, я чувствую (не хочу, чтобы это прозвучало слишком возвышенно), что берусь за его жизнь. Я берусь за само их существо и могу заниматься этим годами. Я с самого начала не хочу торопиться, и это, вероятно, ограничивает мою спонтанность, что отчасти не очень хорошо, но, скорее всего, неизбежно, если я хочу быть осторожным. Я не знаю этого человека. Не знаю точно, в каком состоянии он ко мне пришел. Так что буду делать все медленнее, раздумывать еще больше, чем в большинстве ситуаций. И выслушаю его историю.

Полагаю, это по большей части уместно, и, на мой взгляд, клиенты сами хотят этого. Они приходят прежде всего к тому, кто мог бы их выслушать. Что касается практической организации, наиболее комфортно я себя чувствую в рамках фрейдовских 50 минут. Если сеанс длится намного дольше, у меня может начаться головная боль... (Смеется.) Более короткий промежуток времени кажется недостаточно длительным. Иными словами, люди, которые приходят ко мне, обычно получают 50 минут терапии, если только нет какой-то особой причины для иной продолжительности сеанса.

Мне нравится работать с людьми два или три раза в неделю, по возможности. В зависимости от того, с чем они обращаются ко мне, в зависимости от обстоятельств, от того, что они хотят и что могут сделать, от свободного времени, финансовых возможностей и т.д. Я не встречаюсь с клиентами чаще трех раз в неделю, кроме кризисных периодов, когда необходимо встречаться пять раз. Но я больше не верю в магические пять раз в неделю ортодоксального психоанализа. Думаю, трех раз в неделю для большинства достаточно. Да я и сам чувствую себя комфортно, работая два раза в неделю. Раз в неделю — это, конечно, маловато, но иногда люди чаще не могут. У меня есть клиенты, которые приходят ко мне раз в два месяца».

Дата добавления: 2014-12-27