От Возрождения до Реформации

КУЛЬТУРА ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ

Эпоха Возрождения — Ренессанс. Имена великих художников, архитекторов, ученых, философов приходят на память: Данте и Петрарка, Боккаччо, Мазаччо, До нателло и Брунеллески, Леон Батиста Альберти, Мар- селио Фичино, Пико делла Мирандола... Нет, к сожалению, возможности продолжать этот блестящий список, которому здесь лишь дано начало. Начало эпохи --в Италии и имена эти связаны с Флоренцией XV века Отсюда набирал силу этот мощный культурный переворот, вовлекая другие области Италии, затем Франции, Испании, сообщая свои идеи и открытия художникам и мыслителям Германии, Англии, Нидерландов, Польши, Чехии, Венгрии, балканских государств, заражая уверенностью в новых возможностях человека. Впервые Европа могла объединиться на почве идей, имевших не ортодоксально-религиозный, но общечеловеческий, гуманистический характер. Рождением идеи о безграничных возможностях человека, но и не только идеи, рождением ее деятельного носителя — нового субъекта культуры — гуманиста, и вошла эпоха Возрождения в историю человеческой культуры.

Идеи всегда опережают реальность. Идея единого человеческого пространства, определяемого мощью духа, силой воли и Божественной верой в предназначение человека, зародилась как проект в Европе эпохи Возрождения. Пожалуй, лишь в наши дни Европа пытается приступить к его реальному осуществлению, делая шаги в реализации создания «единого европейского дома». Процесс этот не был простым и мягким Северное Возрождение наследовало идеи итальянских гуманистов, но породило и свою культурную форму реакций на эти идеи, воплотившуюся в движении Реформации, охватившей большую часть Европы, что привело к жестоким религиозным и национальным войнам. Италия, Испания, Франция, юг Германии пережили эпох Контрреформации—становления авторитета католической Церкви, чему способствовали костры инквизиции. 1600 г. — год казни Дж. Бруно, основания английской Ост-Индской компании, время замысла шекспировского «Гамлета» — определил конец эпохи — эпохи перехода от старых времен к Новому времени.

Каковы же культурные результаты двухсотлетнего (XV—XVI в.в.) переходного времени, пережитого Европой?

В экономике это — эпоха Великих географических открытий и первоначального накопления капитала, сменившаяся жестоким дележом колоний и эксплуатацией завоеванного населения, что привело к колониальным войнам; в политике —борьба за самостоятельность городов-коммун и союзов торговых городов завершившаяся складыванием монархических абсолютистских государств, в которых за сословными интересами настойчиво просматривались интересы молодых буржуа, а бюргерская культура становится культурой национальной Европа к началу XVII в. со всей определенностью поделилась на протестантов и католиков, а это никак не могли предвидеть итальянские гуманисты, еще столетие назад отстаивавшие идеал универсального, самосовершенствующегося индивида, гармонично существующего и в природе, и в человеческом обществе.

Иными словами, можно усомниться в осмысленности культурного выбора, сделанного гуманистами Возрождения, ибо практически все их достижения и открытия были забыты — реальная жизнь показала невозможность их осуществления (заметим, кстати, что «утопия» — мечта об идеальном жизненном устройстве — слово пришедшее из эпохи Возрождения). Чем можно объяснить этот приговор и справедлив ли он?

Прежде всего, эпоха от Возрождения до Реформации — внутренне противоречива, переходная от старого к Новому времени и растянулась она во многих регионах Европы более чем на три столетия. Гуманисты, формулируя идеал свободной личности, ее безграничных познавательных и деятельных возможностей, сознательно Ограждали себя от старых традиционных форм натуральной жизни с ее феодальным правом, ортодоксальным католичеством и религиозным послушанием. Они провозглашали идеалы новой буржуазной культуры, но оказалось, что жизнь далека от этих идеалов, противоречие эпохи состояло не только в том, что на смену средневековому образу жизни приходили другие с городскими мануфактурами, дальними торговыми путями, необходимостью самостоятельных решений, а значит, требованием положиться на себя, а не на помощь привычного патриархального круга людей. Противоречие эпохи заключалось еще и в том, что возможности культуры, обнаруженные гуманистами в новой жизни, не смогли столь идеально и красиво, как они думали, реализоваться.

Однако, если мы удовлетворимся этим объяснением, мы лишь очень поверхностно поймем смысл культурной работы, проделанной за это время Европой. Конечно, история всегда событийна и факты говорят сами за себя. Непрерывные войны, страшные эпидемии чумы, оставлявшими пустыми целые города, жестокость первых колонизаторов и первые классовые столкновения — восстания городских низов и борьба за привилегии высшей городской знати, пылавшие костры инквизиции, где люди сжигались сотнями, а в ведьмовстве обвиняли детей, продажность тиранов и«светские привычки» пап, открыто устраивающих свадьбы своих многочисленных отпрысков, турецкое владычество, ставшее для Европы реальностью и, наконец, религиозные войны — все это повседневность эпохи. На этом фоне, казалось бы, можно усомниться в самой возможности говорить о достоинстве человека, Божественности его природы.

Но есть другой аргумент. Культуры, как и люди, обречены, делать открытия. Открытием эпохи Возрождения был пристальный взгляд назад, в глубь веков, во время уже прожитое людьми, населявшими когда-то Рим — Древний и Великий город, (возрождение Античности — название данное самими гуманистами — и поименовало эпоху Возрождения или, по-итальянски, Ренессанса) ¹.

1Хронологически эпоха делится на 4 этапа: 1. Проторенессанс (Предвозрождение) — XIII век (двухсотые годы — дученто (итал.)) и XIV век (трехсотые годы — треченто); 2. Раннее Возрождение — XV век (кватроченто); 3. Высокое Возрождение — 80-е гг. XV в. — 30 г.г. XVI в. (чинквиченто); 4. Позднее Возрождение — до конца XVI в.

Вроде бы тысячелетие, прошедшее со времен его гибели, скорее настраивало на отказ и преодоление этой древности, ибо там — неистинная, языческая, вера, греховные нравы и ученая непомерная гордыня, но к концу XIII —нач. XIV века появляются в Италии

люди, прислушивающиеся к древним истокам своей культуры. Христианство за это время безусловно утвердилось в Европе, а потому позволило культурной элите — ученым богословам — познакомиться с арабскими, древнееврейскими идеями, восточными мистическими традициями, что внесло некоторое разнообразие в картину мира благочестивого христианина. Наряду с аристотелевскими силлогизмами, набившими оскомину в университетских диспутах, появляются свежие переводы античных философов с арабского; влияние Востока чувствуется в лирике поэтов, воспевающих любовь к Прекрасной Даме, красоту мира и поэтичность природы;

выписанная по всем канонам иконописи Мадонна вдруг оберегает еле уловимое сходство с живой и светлокудрой флорентинкой. Короче, мир, — живой, разнообразный мир, — словесно, поэтически, живописно и философски прописанный и продуманный однажды Античностью, был воспринят как ожившая Древность. К ней обращал свой взор великий Данте, а вслед за ним и Петрарка. Живя в своем времени и открывая для себя богатства Античности, они относили себя к «новым людям», а свою жизнь обозначали «новой жизнью» (именно такое название дал Данте циклу своих сонетов и канцон).

Гуманисты, оглядываясь в Античность, оставались безусловными христианами. В собственной жизни, в своих гуманитарных студиях (studia humanitatis) они соединили два равновеликих мира—Античность и Христианское средневековье. Таким образом, помимо уже рассмотренного пространственного единения европейской культуры, Возрождение задает неизвестное доныне временное единство — духовную историю человечества. Оставаясь христианами и не посягая на права Святой церкви, не отрекаясь от Всевышнего, а лишь стараясь прояснить Его главный замысел относительно человека, гуманисты вписали в реальный мир флорентийской, шире — итальянской, а затем и всей европейской повседневности труды, дни, язык и ученые занятия древних римлян и греков. Европа впервые ощутила живую связь времен. К закату Возрождения это ощущение утратится и Гамлет произнесет роковые слова: «Распалась связь времен...».

Однако реформаторы-протестанты в другом конце Европы продолжили этот процесс духовного единения людей в истории, но уже не на почве идей гуманизма, а на собственной, религиозной, предельно расширив возможности каждого человека быть причастным исторической реальности. Однако их история — Божественная, но не на старый «папский» лад, где между человеком и Богом стояла всемогущая церковь. Каждый человек, считали реформаторы, причастен Христу, он его «современник», ибо актом личной веры, а не за заслуги перед церковью и не собственными учеными стараниями, как думали гуманисты, человек живет в Новой истории, которая, по мысли протестантов, — Вечность.

И гуманисты и реформаторы по-своему готовили Европу к новому повороту в культуре, ими же и были найдены слова, обозначающие и поныне эпоху, начавшуюся с XVII столетия — эпоху Нового времени. И те и другие предвидели и старались по-своему осуществить идеи? единства человеческой культуры в ее истории и вряд ли в этом ошиблись.

Кто же участвовал в этой культурной работе, кого называли гуманистами, кто были реформаторы-протестанты?

Термин «гуманизм» неоднозначен и имеет разный смысл в разных культурах. Первая латинская форма этого понятия — studia humanitatis. Ввели ее «новые люди» эпоxи Возрождения, перетолковав по-своему античного философа и оратора Цицерона. У них это означало ревностное изучение всего, что составляет целостность человеческого духа, так как «humanitas» у Цицерона обозначает полноту и нераздельность многообразной природы человека. Леонардо Бруни (1370—1444), ученый и гуманист, переводчик Платона, Аристотеля, секретарь папской курии и канцлер Флорентийской республики, определял studia humanitatis как «познание тех вещей, которые относятся к жизни и нравам и которые совершенствуют и украшают человека». Сюда относилась грамматика, риторика, поэзия, история, моральная и политическая философия, музыка — и все это на основе глубокой грекоримской языковой образованности. Такой интерес объяснялся перенесением акцента с теологии, метафизики, логики — сфер мысли наиболее разработанных в средневековой культуре — на гуманитарные и прагматические области жизни, в которые естественно вписывались ценности античной культуры и происходил поиск новых. Позже гуманистические ценности стали проникать в натурфилософию и теологию, а затем и укреплять интерес к познанию природы такой, какой она наблюдается человеком.

Начиналось же все в особой культурной среде — группах гуманистов — с обновления целей культурной деятельности — создания нового субъекта культуры. По сути, это был процесс зарождения европейской интеллигенции — сознательного носителя образованности и духовности, которая берет на себя роль культурного переустроителя общества. Состав этих групп был очень пестрым: чиновники и государи, профессора университетов и переписчики, дипломаты и духовенство, частные воспитатели и светские дамы. Все они различались — сословной принадлежностью и богатством, своей деятельностью и местом, где они жили. Так, Лоренцо Медичи был государем, Сандро Боттичелли — цеховым мастером, что и делало его художником, Полициано — университетским профессором, Пико делла Мирандола — графом, Альдо Мануцио — издателем, а Лоренцо Бонйконтри — офицером, наемником герцога Сфорца. То, что делало их гуманистами, не совпадало с их социальными ролями, лишь отчасти переплетаясь с ними. Их гуманистические занятия были частным делом, увлечением, хотя иногда и полезным для карьеры, ибо создавало репутацию, славу, давало поддержку, приносило богатые подарки. Кто-то делал карьеру благодаря талантам и образованности (например, Томазо Перентучелли, прошедший путь от мастерской переписчика до папского престола), а кто-то впадал в нищету, как например Боттичелли. Большую роль здесь играл случай, фортуна.

Гуманистами становились в часы досуга, которые были не часами безделья, а «трудами в досуге». Время досуга, как правило, это время, проводимое в общении с книгой или в учебных беседах. Свободное время делало свободную личность, реализующую собственную одаренность, благодаря собственной воле, энергии, настойчивости и колоссальной трудоспособности.

Плодом этих ученых занятий явилась оригинальная концепция, в которой был найден синтез античных и христианских идеалов, равно дорогих гуманистам. Эту концепцию можно назвать христианским пантеизмом, в котором Природа и Бог сливаются в одно неразрывное

целое. Весь мир, по мысли гуманистов, создан Богом, в нем разлита Божья благодать и мудрость. «Природа, то есть Бог» — такую формулу использовал, например, Альберти в своих трактатах, подчеркивая что Природа — Бог правит не только людьми, но и животными, птицами, рыбами и прочими тварями. Все, сотворенные Богом-Природой, равны по своей природной сущности. Этот аргумент был важен для утверждения равенства всех людей. В жизни наблюдалось иное, но гуманисты полагали, что равенство заложено в человеке, дано ему в его безграничных возможностях, задача же каждого человека реализовать себя. В знаменитой «Речи о достоинстве человека» Пико делла Мирандола устами Бога говорит Человеку: «Я ставлю тебя в центре мира, чтобы оттуда тебе было удобнее обозревать все, что есть в мире. Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь. Ты можешь переродиться в низшие, неразумные существа, но можешь переродиться по велению своей души и в высшие, божественные».

Гуманисты, таким образом, преодолевают средневековые христианские догматы о разделении природы человека на греховную телесную и возвышенную духовную, возвышая ценность земного бытия человека, его стремление к полной реализации и своих деловых качеств, ответственности за свою судьбу. Добродетель, ученость, образованность не отделяют гуманистов от трудностей практической жизни. Путь, начертанный Человеку Богом, предполагает активность мысли и доверие к ней, энергию разума и обуздание страстей, тонкость и красоту чувств. Но и здесь не обошлось без противоречий. Утверждение человеческой индивидуальности, открытие внутреннего мира человека сделало явным и его «тайную», греховную с точки зрения христианской морали жизнь. Возрождение породило титанов по мысли, силе чувств и характеров, однако не только Гамлет и король Лир, но и титанические образы тиранов в трагедия Шекспира имели своих прототипов в реальности. В мироощущении этих «героев» мир и сам человек не выражали собой универсальность Божественного творения. Человек становился совокупностью разных «личин». Мир как приключенческий роман или театр, а чело— актер, меняющий разнообразные маски (прочтите например, автобиографию «Жизнь Бенвенуто Челли-ни») Яркая, контрастная, предельная во всех проявлениях личность царила в этом мире, где происходило утверждение автономности человеческого «Я». Сила часто становилась основой права без морали. «Цель оправдывает средства» — формула Никколо Макиавелли, гуманиста и царедворца, стала оправданием многих темных дел не только того времени. Противоречивость эпохи сказалась в противоречивости открытой этой эпохой личности, но самое главное, что само это открытие личности состоялось.

Реформация. Попыткой преодолеть противоречия раннебуржуазной культуры, а также традиционное влияние католической церкви стала идеология нового движения в заальпийской Европе, получившего название Реформации. «Буржуазная революция № 1» (Реформация) началась в Германии и связана с именем Мартина Лютера, августинского священника, профессора аристотелевской диалектики Виттенбергского университета. В ходе Реформации возникла новая церковь и новое вероисповедание в рамках христианской веры — протестантизм. Это название, вошедшее в историю, возникло на Шпейерском рейхстаге 1529 г, где сторонники Лютера выступили с «протестом» против отмены решения этого же рейхстага 1526 г. о предоставлении права выбора вероисповедания населению их территории. Поводом к выступлению против Римской церкви стали проповеди Лютера против торговли индульгенциями. В День всех святых — 31 октября 1517 г. Лютер прибил на дверях дворцовой церкви в Виттенберге свои знаменитые 95 тезисов, в которых оспаривал право церкви отпускать грехи человека.

Центральная мысль «Тезисов» состоит в том, что Евангелию идея искупительных пожертвований глубоко чужда. Бог Евангелия не требует от согрешившего человека ничего, кроме чистосердечного раскаяния в содеянном. Лютер утверждал, что христианин спасается только через полное самоуничижение, символ которого Голгофа, и что любые попытки отыскать более прочные тому гарантии фантастичны и кощунственны.

В культуре Средневековья человек, по католическому вероучению, понимается как греховное существо по природе. Согласно Лютеру, он есть существо, сознающее греховность своей природы. Вот тот тонкий, на первый взгляд, еле заметный сдвиг, с которого начинается кризис и радикальная перестройка христианского мировоззрения на новый протестантский лад. Лютер свидетельствовал о человеке как о грешном и обвиняемом, но апеллировал к человеку судящему. Реформатор хотел бы, чтобы вся присутствующая в человеке энергия ненависти ко злу была изъята из мира и обращена вовнутрь — против того нравственного убожества, которое каждый должен найти в себе самом.

И гуманисты, и реформаторы решают по сути одну и ту же задачу: пытаются определить место, найти точку опоры человеку в новом, раннекапиталистическом мире, в котором отношения «личной зависимости» (сословная иерархия и корпоративные связи) уступают место отношениям «вещной зависимости» (товарно-рыночные связи). Но делают они это разными способами Гуманисты, объявляя человека Творцом, проектируют фактически Человекобога (Н. Кузанский — «Человек есть второй Бог»), и тем самым выбивают почву у него из-под ног — слишком далека от реальной жизни эта наделенная Божественными возможностями личность.

Реформаторы провозглашают идею ничтожества человека («человек всего лишь земля и грязь»). Но это унижение парадоксальным образом оборачивается немыслимым ранее приближением к Богу простого человека — мирянина и грешника. «Не я, но Бог во мне» — вот самооценка человека эпохи Реформации. Человек может достичь (и достигает) многого, но вначале он должен признать свою полную зависимость в достойных делах от воли могущественнейшего Творца. Так Бог из внешней опоры, коей он служил католику, превращается во внутреннюю и позволяет человеку преодолеть все драмы своей жизни и обрести спасение.

Реформация начала с того, что «раздавила» человека. Но в этой раздавленности как бы уравняла людей и их шансы на стартовой площадке жизни. Почему, спрашивает Лютер, «твое тело, твоя жизнь, достояние и честь так свободны, а мои — нет, хотя мы одинаково являемся христианами, одинаково крещены, имеем единую веру, одинаковые души и все остальное у нас одинаково?.. Откуда происходит столь большое неравенство среди одинаковых христиан? Не исключительно ли из людских законов и выдумок?» Этим Лютер и вслед за ним другие реформаторы лишили идею неравенства людей религиозной санкции. Протестантизм в рамках национальных культур создал социально-психологические условия, укрепляющие «вертикальные» связи элит и масс, размывающие границы между «верхами» и «низами» общества

Поскольку человеческая природа изначально повреждена, по мысли протестантов, то она требует очистки и радикальной переделки. Потенциальная возможность этого обусловлена присутствием Бога в человеческой душе. А вот реализация такой возможности целиком во власти человека. Возникает неизвестная ни Средневековью, ни Античности проблема формирования личности. Человек перестает быть «заданным» своим социальным статусом и набором социальных ролей в иерархически организованном обществе, а становится чем-то в результате своих собственных усилий. Как видим, и здесь гуманисты и реформаторы сходятся во взгляде на человека как на личность способную и нуждающуюся в самоизменении, однако пути и цели, ими обнаруженные, различны.

Констатируя в культуре такую ситуацию, логично спросить как реагировала на происходящие изменения католическая церковь, выступавшая на протяжении всего Средневековья «всеобщей санкцией». Глубокий переворот, переживаемый ренессансной Европой, не мог не коснуться и ее. Сохранится ли этот фундамент европейской культуры, приспособится ли церковь к новой жизни и реформирует свои институты власти или католицизм будет отвергнут? Эпоха от Возрождения до Реформации пережила каждый из этих вариантов.

С одной стороны, папы, разделявшие античные интересы соотечественников-гуманистов, способствовали собиранию древних рукописей и толкованию античной философии, занимались меценатством. С другой стороны, их политика, отстаивающая собственные земельные, экономические и властные приоритеты, способствовала Дрейфу церкви от положения первого феодала средневековой Европы к положению первого среди равных светских дворов в многочисленных королевствах тогдашней Италии. Кроме того, Рим не забывал своих интересов и за пределами Италии и по возможности удерживал в своих руках все идеологические влияния.

Нам уже понятно из предшествующего изложения, что и идеи гуманистов в общем-то далеки друг от друга Однако их соседство, несовместимое, на первый взгляд, оказывается внутренне связанным той общей почвой христианской культуры, на которой к концу XIII в. раз росся до чудовищных размеров, обретя политическое и экономическое могущество, институт папской курии с подчиненными ей епископствами, проводивший светскую политику, участвующий в национальных и гражданских войнах, утолявших денежными и иными поборами алчность клира. Однако на этой же почве христианства возникли и укрепились ученые занятия гуманистов.

В тиши кабинетов и ученых беседах гуманисты сохраняли и продолжали лучшие традиции ранней христианской философии, вновь комментируя труды отцов церкви — Августина, Амвросия, Иеронима, находя корни христианства у Платона, в неоплатоновской традиции, у латинских авторов. Вместе с тем, у гуманистов можно найти немало произведений, где дается злая и аргументированная критика пороков схоластической средневековой учености и прямые инвективы (обвинения) политике пап. Достаточно вспомнить великого Данте, который еще на заре Возрождения, в своей «Божественной комедии» в аду определил место для папы Николая III, и Бонифацию VIII предрек там же, «достойное место» — в огнедышащей яме.

Однако политические интриги папства, их участие в войнах, критическое отношение к духовенству вели гуманистов все же не к атеизму, а к разнообразным попыткам создания рахfidei («религиозного мира») — универсальной религии всего человечества, которую в разной форме искали и Николай Кузанский, и Марселио Фичино, и Пико делла Мирандола, пытавшийся создать синтез иудаизма, христианства и ислама. Утопический характер этой попытки очевиден, очевидна вместе с тем и духовная широта гуманистов, способность вступать в диалог не только с исторически отдаленными культурами, но и с вероисповеданиями, тем более, что для Европы это стало насущной проблемой, ведь XV век — время проникновения ислама (1453 г. — падение Константинополя, захват Византии, а затем и Балкан, турками), вынудившее православие и католицизм на заключение Флорентийской Унии (1439 г.), в которой нельзя не видеть попытки спасти восточное христианство от ислама, подчинив его, однако, политике пап

Чрезмерный утопизм гуманистов в вопросах веры, причем не только на пути к «религиозному миру»,но и в собственной душе, стремящейся примирить» Христа, Цицерона, Эпикура, Платона и прочих дорогах уму и сердцу гуманиста мыслителей, и чрезмерный практицизм церкви в ее заботах о богатстве, роскоши и власти создавали реальное поле пересечения интересов церкви и забот гуманистов о «новой жизни».

Вот несколько примеров. Папа Климент VI (1342 — 1352), дворянского происхождения, блестяще образованный, обладающий прекрасными манерами и незаурядми дипломатическими способностями, располагал огромными доходами и оказался щедрым меценатом для людей искусства и писателей. Петрарка получил от него доходы канониката в Пизе и поручение состагвить коллекцию античной литературы для папской библиотеки. В Риме он организовал изучение классических языков — греческого и цицероновской латыни, в Авиньон (папская курия находилась там с 1309 по 1377 гг) были приглашены ученые-астрономы для коррекций юлианского календаря. Папа Николай V (1447—1455) разделял интересы гуманистов. Именно при нем в Ватикане были собраны ценнейшие античные рукописи что до настоящего времени делает Ватиканскую библиотеку сокровищницей древней литературы. Николай V пригласил в Рим многих философов, художников, скульпторов. Последние 8 лет своей жизни в папской курии служил Лоренцо Балла, автор трактата «Рассуждений о подложности так называемой грамоты Константна» на основании которой утверждались права папства на светскую власть в Италии и по всей Западной Европе. Несмотря на это папа Николай V счел возможным пригласить Баллу к себе на службу. Заметим, к стати, что многие из гуманистов в том или ином качестве служили католической церкви: Леонардо Бруни был секретарем П3пской курии, Николай Кузанский — первый заместитель ближайший советник папы Пия II, Марсилио Финичо — каноник Флорентийского собора и т п.

Но не только мыслители-гуманисты папским Римом. Папа Юлий II (1503—1513) вошел в историю как наиболее воинственный, боровшийся за расширение территории папского государства, это не мешало ему быть одним из самых щедрых, но и деспотичных меценатов искусства. При Юлии II в Риме было начато строительство собора св. Петра, в 1512 г. были открыты для обозрения фрески Сикстинской капеллы — вершина творческого гения Микеланджело. В Ватиканском дворце работал Рафаэль Санти, создавая известные фрески в Палате Подписей (1508—1511) — «Теология», «Поэзия», «Юриспруденция», наиболее известная из которых — «Афинская школа» с двумя центральными фигурами Платона и Аристотеля — античных философов-язычников, родоначальников двух философских школ Европы. Так через художников, скульпторов, архитекторов, вдохновляемых свободной гуманистической мыслью, в святая святых католицизма — папскую обитель проникал античный дух красоты и гармонии.

Позднее Возрождение обнажило глубинные противоречия этой культуры, сделало более невозможным высокий и оптимистический стиль раннего гуманизма, Рим переживал глубокий кризис: церковь все более походила на блестящий светский двор. При папах Льве X, Клементе VII развлечения, празднества, театральные представления, охота опустошали церковную казну. Церковь нуждалась в реформах, однако в Северной Европе и в Риме они проведены были по-разному.

Реформой церкви в Северной Европе стала Реформация. Ее «крестный отец» Лютер отрицал фундаментальное положение католицизма о сословно-кастовом разделении людей на священников и мирян. Опираясь на тексты Евангелия, он утверждал, что там нет речи об особом духовном сословии, а потому каждый христианин правомочен толковать и проповедовать Божье Слово, отправлять обряды и таинства.

Вслед за Уинлифом (Англия) и Гусом (Чехия) Лютер отстаивал принцип «всеобщего священства». Пасторская деятельность трактуется им как служба, на которую уполномачивает община. Безусловно должность пастора требует известной специальной подготовки в толковании Священного писания. Но только эта квалификация и отличает церковнослужителя, а не сверхъестественная миссия посредничества между грешным человеком и Богом, сообщаемая через рукоположение пап. Каждый человек может непосредственно общаться с Богом и каждый может быть выбран своей общиной на должность пастора и исполнять ее до тех пор, пока община будет считать его достойным ее.

Новый, бюргерски трезвый взгляд на пасторскую должность не исчерпывал всего богатства принципа «всеобщего священства», в котором присутствовала идея равнодостоинства людей, выраженная в теологической форме. Этот принцип был созвучен концепциям выборной власти и идеалам сословного равенства.

Культовые нововведения протестантизма шли в основном по линии «удешевления» церкви и церковного ритуала. Протестанты отказались от поклонения мощам, реликвиям, кресту, статуям и иконам, оставив почитание библейских праведников. Среди разных ответвлений протестантизма (кроме Лютера свои программы переустройства церкви выдвинули Кальвин, Цвингли, несколько позже сложились самостоятельные ответвления в протестантизме — англиканство, пресвитерианство и другие) не было единства в некоторых вопросах связанных с культом: лютеране, например, сохранили в своих церквах распятие, алтарь, свечи, орган, кальвинисты от всего этого отказались. Богослужение стало вестись не на латыни, а на народных языках и состояло из проповеди, пения псалмов и чтения тех или иных глав Библии, преимущественно Нового завета. Библия переводилась на народные языки, и ее регулярное чтение вошло в быт каждого набожного протестанта. В 1534 г. Лютер осуществил свой замысел «снять с Писания латинский замок» и сделал полный перевод Библии с древнееврейского и греческого текста на немецкий. Наиболее важные обряды католицизма также подверглись решительному пересмотру. Лютеранство из семи таинств оставило только два: крещение и причастие.

Все эти идеи, принципы и культовые нововведения вытекали из центрального догмата протестантизма — оправдания верой, сформулированного Лютером. Согласно ему спасение достигается не посредничеством католической церкви, не молитвами монахов, не заслугами святых или собственными добрыми делами в пользу Церкви, а личной верой в Бога.

Католическая церковь не могла не ответить со всей резкостью и непримиримостью на идеи и действия ре форматоров, тем более, что ее поражение было слишком ощутимым: из под влияния Рима уходили громадные области Германии, Швейцарии, идеи протестантизма распространялись во Франции, а в Англии получили государственную поддержку. Риму необходимо было укрепить свои позиции, защитить догматы католицизма. Папский клир к середине XVI столетия был готов к проведению «реформации сверху». Целью этих реформ было спасениеи любыми средствами заблудших, потерявших истинную веру, всех, кто перешел в" новую протестантскую церковь. Эта политика церкви привела по существу к открытой религиозной войне с протестантизмом, получившей название Контрреформации, вдохновлявшейся решениями Тридентского собора (заседал с перерывами с 1545 по 1563 г.г.), а также успехами вновь основанного Игнатием Лойолой (1491 —1556) Ордена Иезуитов («Общества Иисуса»).

Собор вошел в историю как решениями, укреплявшими догматы и принципы католической церкви, так и осуждением не только протестантов, но и наследия гуманистов, а также принятием решения об издании си-стематического списка запрещенных книг. В 1564 г., при папе Пии IV появился исправленный и дополненный «Индекс запрещенных книг». Со временем в него вошли и знаменитая работа Коперника, и «Божественная комедия» Данте, и «Декамерон» Боккаччо и многие другие произведения гуманистов.

О деятельности иезуитского ордена можно составить себе представление по известному в истории событию, названному Варфоломеевской ночью. Обеспокоенная успехами протестантизма во Франции, церковь посылает туда иезуитов для беспощадного уничтожения протестантов. Спровоцированные ими события в Париже 2 августа 1572 г. привели к многочисленным кровавым жертвам по всей Франции, где всего за несколько часов в столице было убито больше 2 тыс. человек, в Лионе — 800, Орлеане — 500, а за две последующие недели около 30 тыс. протестантов. Рим отметил этот успех церкви медалью, которая была выбита по указанию папы, а также благодарственным молебном.

К концу XVI века католическая церковь чувствовала себя более уверенно: ее влияние распространялось на Италию, Испанию, Францию, юг Германии и ряд восточных европейских государств. В Европейской культуре произошло разделение на христиан-католиков и христиан-протестантов. С кем же были гуманисты? В кровавом противостоянии — ни с теми, ни с другими. Богословский спор гуманиста Эразма Роттердамского с Мартином Лютером о свободе воли человека показал, что гуманизму важен аргумент, не выводящий предмет размышления за пределы интеллектуального спора в культуре. Протестанты же вели свои атаки с идеологической непримиримостью, грозящей кровопролитием. Лютер упрекал Эразма в поддержке политики пап, Эразм пытался доказывать, что обсуждаемая ими проблема имеет совсем иное значение...

Короче, утопизм гуманистов в вопросах веры сделал их идеи уязвимыми как для католической церкви, которая поспешила внести большую часть шедевров гуманизма в «Индекс запрещенных книг», так и для протестантов. Таким образом еще раз обнажился глубоко противоречивый характер гуманистической культуры, как в ее отношениях с недавним культурным прошлым, так и в отношениях с ближайшими духовными наследниками.

Однако была одна область духовной работы, где гуманисты и протестанты, каждый своими средствами, прокладывали дорогу тому новому типу ментальности, который позволил уже в следующем XVII в. создать новый образец культуры — познающий, экспериментирующий и наблюдающий человеческий разум, особую сферу его творчества — науку и новый тип ученого, свободного в своей профессиональной деятельности от влияния церкви.

Собственно прототипом этого нового типа мыслителя и был гуманист, полагавшийся на себя в обретении знания и добродетели, избравший путь самостоятельного прочтения и осознания мудрости, подчеркнутой в книгах. Со временем сама природа стала пониматься как книга, в которой можно прочитать ее собственные законы (Галилей). Пока же и гуманисты, а вслед за ними и протестанты-реформаторы видели в самостоятельной работе с текстом источник истинных знаний. Правда расхождения между ними существенны, различны и книжные источники, у гуманистов — классическая античная литература и философия, у реформаторов — Библия.Это не значит, конечно, что первые не обращались к Священному писанию, учению отцов церкви, а вторые не знали Платона и Аристотеля. Расхождения были, приводили к жаркой полемике, но культурная работа по формированию идеалов, методов и норм рационального знания шла с одинаковой силой и в среде гуманистов, и в среде протестантов. Культурным противоречиям эпохи противостояла своя устойчивость, которую современный исследователь определил как «культ Слова». Конечно во многом опора на Слово связана традицией средневековой культуры, но в эпоху Возрождения Слово звучит не только из уст проповедника, оно рвется к зрителю сначала в площадных фарсах, а потом в трагедиях и комедиях Шекспира, оно обретает массового читателя, чему способствует изобретение печатного станка (1436 г., Иоганн Гутенберг) и появление тиражей книг. Чтение Священного Слова приучает простого человека к методической работе — размышлениям над святым текстом для утверждения в вере ради личного спасения.

И все же идеалы знания и учености у гуманиста и реформатора различны. Слово гуманистов — классическая изящная словесность, богатство латинского языка, объединяющего в себе античную и христианскую мудрость Смысл познания — достижение Божественного предназначения человека, поэтому знание — значительно, а потому не просто созерцание и размышление, но и переустройство самой человеческой жизни. Слово реформаторов звучит совсем иначе. Оно — страстная проповедь, твердое убеждение в правоте своей веры в Христа, слово, за которым не только знание, но и нравственный поступок, жизнь по вере. Истинность слов должна быть доказана, но не ссылками на авторитеты прошлых и настоящих ученых людей и даже самой Римской церкви. Слово Божье адресовано каждому человеку и от него самого зависит, сможет ли он воспринять, услышать и поверить ему. Личная вера требует личного знания Божественной истины. Следовательно, каждый единомышленник Лютера обязан был самостоятельно понимать текст Священного писания.

Вот мы и зафиксировали момент сходства, неожиданную перекличку установок в отношении гуманиста и реформатора к слову и знанию. Они сходятся в одном, но чрезвычайно существенном: человек, будучи Божественным творением, обязан изменить себя, приобщаясь к учености и словесности, дабы реализовать Божественный замысел, в одном случае, или же обучаясь умению чтения и понимания Священных текстов, в другом Истина, однако, и в том, что изменяя себя, человек изменяет свое отношение к миру, свои способы самоутверждения в мире, а потому в новой рациональной ментальности эпохи меняется не только субъект познания — гуманист и реформатор, но и объект познания и методы, с которыми уверенный в себе субъект обращается к миру. Существенно, кроме того, чтобы все эти нововведения были приняты культурой в целом, а не оставались продуктом ее элиты.

Если гуманисты прокладывали путь социальному признанию нового типа учености, создавая публику по своему образу и подобию, причем не только обращаясь к высшей аристократии, но и к горожанам вообще: лавочникам, ремесленникам, крестьянам городских окраин, чему безусловно способствовало написание трудов на народном языке — volage, то протестанты обращались к верующей душе каждого, ища новых методов связи христианина и Бога. Именно в среде протестантов, хотя и в разрез с их первоначальной установкой о неразумной природе человека, но в соответствии с требованием опоры на личную веру, получает социальное признание особый «исследующий разум». Его принципы, обращенные к вере, станут в следующем столетии осознанными познавательными средствами новой науки и философии.

Правила веры и жизни, ведущие человека к спасению, по учению протестантов, следующие: не доверяй каким бы то ни было авторитетам: ни церкви, ни ортодоксам-схоластам, ни античным мудрецам, ни современникам-гуманистам; доверяй собственному разуму, укрепленному личной верой, но знай, что его выводы должны проверяться Библией и при не соответствии ей должны быть отброшены; помни, что Библия — истинна, но ее поверхностный смысл не соответствует ее глубинному, внутреннему; процесс познания Библии бесконечен, Абсолютная истина — не достижима; помни, что авторитет реформатора безмерно ниже авторитета Библии.

В этих принципах протестантского вероучения можно увидеть ряд правил для руководства ума ученого и философа Нового времени. В первом — декартовский принцип сомнения как начало философствования и познания; во втором — потребность в достоверном знании, подтверждаемом в науке XVI1в. опытом или экспериментом, а если нет, то отброшенном; в третьем — различение между наблюдаемым явлением в природе и ее скрытыми сущностями; в четвертом — возможность бесконечности познавательного процесса в науке; в пятом — осознаваемая только в наши дни потребность поднять авторитет Природы выше авторитета человека.

Не нужно думать, что мы совершаем какую-то непозволительную подмену, когда вместо Библии в протестантских правилах подставляем природу. Впервые в природе усмотрели Бога гуманисты, считавшие, что она есть зеркало Божественных сущностей. Они же в Платоновской Академии Фичино развили учение о «практической магии» как особого рода знании — умении, посредством которого человек может приобщиться к Божественной мудрости путем ли «отказа от всего своего» (как здесь Кузанский близок протестантам!) или через «возделывание себя», чтобы «скромно прислуживать творящей чудеса природе» (Мирандола), научаясь вместе с ней творить эти чудеса. Это стремление, пусть пока в мистической форме к практическому знанию-умению, станет в следующем столетии основанием формирующейся «опытной науки» или «экспериментальной философии».

Однако Возрождением было сделано открытие еще одной сферы практического творчества человека, мимо которого проходила до этого европейская культура. Речь идет о художественном творчестве. Конечно и в Античности и в Средневековье создавалось искусство, однако ни в той, ни в другой культуре, по разным причинам, труд художника, архитектора, скульптора не считался самоценным творчеством. Гуманисты же, разглядев в человеке — создании Божьем высшую способность к самостоятельному творению, нашли в художниках не только своих единомышленников; в их произведениях им виделась реализация Богоподобной деятельности Как Бог создавал мир, так и скульптор из камня или художник на полотне творит прекрасный и совершенный мир. Художник поэтому не просто ремесленник, мастер, знающий тайны своего искусства, он еще и ученый (именно в живописи был открыт закон прямой перспективы, перенесенный затем в архитектуру, именно художники проявили практический интерес к законам строения человеческого тела и сочинение Андрея Везалия по анатомии было в этой среде популярно), но не только. Художник эпохи Возрождения еще и изобретатель. Саму живопись Леонардо да Винчи называл «тонким изобретением», но любое конструирование — механический, мы бы теперь сказали, инженерный труд тоже почитается культурой Ренессанса. Для этой эпохи любой труд, умственный ли, ручной ли, литературный ли одинаково ценен, ибо реализует разные способности человеческой натуры. Вот почему в одном лице Леонардо да Винчи, Микельанджело, Леона Батиста Альберти, Альбрехта Дюрера и многих других гуманистов мы находим сочетание столь многих и казалось бы далеких друг от друга способностей: поэтическое дарование, умение создавать военную технику, мастерство скульптора, талант художника, архитектора, теоретика искусства, тонкого критика и ценителя прекрасного. Искусство стало светским занятием, оно все более отдалялось от правил ремесленных мастерских, становилось делом свободным и индивидуальным: за каждым именем художника ощущался свой неповторимый взгляд на мир. Возникало авторское искусство, сходный процесс осуществлялся и в литературе. Интересно, что восприятие себя как автора, чей единственный и особенный мир может быть интересен читателю или зрителю, сочетается с интересом к глубокому постижению мира внешнего, природного. Вот почему в живописи автопортрет и портрет соседствует с подробно прописанным пейзажным фоном, а в автобиографиях и жизнеописаниях великих людей эпохи достаточно место уделено поэтическому описанию природы. Развитие взаимоотношения между автором и героем в ренессансной литературе от поэзии (Данте, Петрарка) и новеллистики (Боккаччо) к драме (Шекспир) положили начало литературе Нового времени — авантюрному, психологическому, реалистическому роману, трагедии, драме, развитию разнообразных форм лирической поэзии.

Подводя итог следует еще раз подчеркнуть, что эпоха от Возрождения до Реформации стала временем колоссальной подготовительной работы по переориентации человека, да и всей европейской культуры в целом, которое многие исследователи называют «культурным переворотом». Результатом чего явились: новый субъект культуры — самодействующий человек, полагавшийся на собственный разум, опыт, знания и умения; новый объект человеческой деятельности — практически и теоретически изменяемый мир, одновременно и природный и Божественный; новое отношение к Богу — у гуманистов бесконечно возвышающее человека, у протестантов — унижающее его, однако через личную веру оставляющего надежду на личное спасение; новые социальные связи — не только связанных с новой структурой общества: буржуа и пролетариями, торговцами и банкирами, но и с профессионализацией всех видов деятельности — сферы искусства, образования, наук, предпринимательства, а также с появлением новых религиозных и светских сообществ (католические ордена и протестантские секты, кружки гуманистов); новое отношение человека к самому себе — у гуманистов сформулированное Рабле: «Делай, что хочешь — твори добро», в протестантизме закрепившееся в двух девизах: «личного спасения» и «всеобщей полезности людей друг другу».

Все перечисленные здесь изменения явились необходимыми и достаточными условиями для того, чтобы Европа вступила в Новое время — время страшных событий, новых социальных бурь и катаклизмов, первых буржуазных революций, колониальных войн и освоения новых земель. Думается, что благодаря гуманистам, их светлым идеям и вере в безграничные возможности человека европейская культура смогла сохранить свою целостность, переживая период укрепления национальной государственности. Протестанты же сообщили каждому адепту своей веры несгибаемую твердость ради личного спасения через труд и взаимополезность, столь необходимую в эпоху рождающегося капитализма и промышленного переворота. Со временем же и идеалы гуманизма и практицизм протестантов вошли в равной степени необходимо в плоть и кровь культуры Западной Европы.

ЛИТЕРАТУРА

Баткин Л. М. Итальянские гуманисты: стиль жизни и стиль мышления. — М., 1978.

Баткин Л. М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности. — М., 1989.

Баткин Л. М. Леонардо да Винчи. — М., 1990.

Бернал Дж. Наука в истории общества. — М., 1956, ч. IV

Брагина Л. М. Итальянский гуманизм. Этические 'учения XIV—XV веков. — М., 1977.

Косарева Л. М. Социокультурный генезис науки нового времени. — М., 1989.

Лазарев В. В. Становление философского сознания нового времени. — М., 1987.

Эразм Роттердамский. Философские произведения — М., 1986.

Эстетика Ренессанса в 2-х томах. — М., 1981

Г а р э н Э Проблемы итальянского Возрождения — М., 1986.

Дата добавления: 2014-12-29